***
Чайный дом, куда его привели, отличался от других местных тясицу. Деревянная постройка была больше, имела навес с террасой, но четверка подвесных фонарей светила тускло. Внутри их дожидалось двое. Мужчина махнул рукой, и тени бесшумно рассыпались по углам. — Господин! — Один из ждавших вскочил и поклонился. Собака, сидевшая на его плечах, сложившая лапы на светлой макушке, была вдвое крупнее для своей породы. — Вы привели?.. — Знакомьтесь, — обернувшись, мужчина поочередно представил их. — Владелец чайного дома Коморэ — Таромару. Собака, к удивлению Кэйи, тявкнула. — Управляющий дома Камисато — Тома. — Еще раз поклонившись, парень широко улыбнулся ему. «Не уроженец», — понял Кэйя. — И наконец… Мужчина медленно, явно наслаждаясь собой, снял перчатку и совсем не по-инадзумски протянул ему руку, таинственно замолчав. За спиной вздохнули. — Камисато Аято, — закончил за него Кэйя и пожал ладонь. Хватка, несмотря на аккуратные длинные пальцы, была стальной. Глава клана Камисато умел производить впечатление. И, судя по изысканной плотоядной ухмылке, он очень, очень любил его производить. — Чем обязан одному из трех инадзумских столпов? Мне было бы лестно встретить вас будь я в более ясном состоянии ума. К счастью, Кэйя знал, как играть в такие игры. — Сэр Альберих, — в инадзумской традиции не пристало использовать имена. Кэйе оставалось лишь догадываться, как близко стоял к нему управляющий. — Будь обязательств у меня немногим меньше, я бы и сам с удовольствием взглянул на вас при свете дня. Вздох, сорвавшийся с губ Камисато, должен был казаться располагающе усталым, но от его фальшивости тянуло поморщиться. Кэйя сдержался. — Для начала разрешите вас как следует поприветствовать, — Камисато сделал жест рукой. На низком столике, за который его пригласили, появилось две закупоренные бутылки. В одной — керамической, больше напоминающей кувшин — было саке, в другой Кэйя узнал одуванчиковое вино. Кажется, о нем навели справки. — Что предпочтете? Долго не думая, чтобы не показаться невежливым, Кэйя наклонил голову, указав задержавшимся взглядом на выбор, и улыбнулся. Ответ на этот вопрос мог быть только один. Камисато сделал еще один жест. Им поднесли пару расписных деревянных коробочек — внутри каждой стояло по чашечке. Кувшин Камисато открыл лично. Саке полилось тонкой струйкой. В напряженной тишине, хрупкой, но цепко сжимающей горло, с десятком пар глаз, пристально следящих за каждым вздохом, которые до чесотки хотелось вморозить в уложенный татами пол, Кэйя смотрел, как кристально чистое саке достигло краев, перелилось и начало заполнять коробочку. Камисато остановился только тогда, когда до ее краев оставалось всего ничего, ровно столько, чтобы можно было прихватить чашечку кончиками пальцев. — Я польщен вашим радушием, — Кэйя ловко поднял недрогнувшей рукой коробочку. Нельзя было проронить ни капли. — Во славу великой сегун, — Камисато протянул к нему нарочно вынутую чашечку, предлагая соприкоснуться. Кэйя сцепил зубы. Этот тип начинал действовать ему на нервы. — Кампай, — протянул он и заставил себя глотнуть. Только когда они медленно выпили саке, Тома, все время стоявший за спиной Камисато, но не ступивший в тень, двинулся. — Разрешите принести? Дождавшись кивка, Тома вышел, и в той тишине, которой они находились, мерный шорох отъезжающих седзи звучал раздражающе громко. Седзи снова зашуршали — Тома вернулся уже без владельца-собаки, но с коробкой в руках. Коробка была простой, прямоугольной, без каких-либо приметностей. Кэйя, напустив на себя свой лучший безмятежный вид с легким флером удивленности, навострил все чувства до предела. — Мне подсказали, что вам должно понравиться, — Камисато задумчиво приложил руку к лицу, касаясь щеки лишь подушечками пальцев. Кэйя готов был поспорить на все, что у него с собой нашлось бы, — тому было потешно наблюдать за ним. Каждое следующее движение пришлось отмерять до точностей. Казалось, один неверный жест, и тени, а то и сам Камисато, не дав всхлипнуть, вспорют ему глотку. С самого начала Кэйе было нетрудно догадаться, кто перед ним, — хватило взгляда на пошитый фрак с широкими рукавами и местной выточкой, мало кто еще в Инадзуме так прославился преображением традиционных одежд. «Надругательство», — сочилось восхищенное и боязливое со всех щелей, стоило ступить Кэйе с полдюжиной рыцарей на землю вечности. Одна из самых загадочных персон и темная лошадка Инадзумы — Камисато просто не мог ими не заинтересоваться. Кэйя уже знал: Камисато любил играться, и это значило, что из сотни заготовленных проверок он прошел только самое начало. Инадзума была по этикету строгой, поэтому Кэйя взялся за коробку только после трех отказов. Некоторые традиции его до невозможности выводили, но ему оставалось лишь надеяться, что внутри не окажется чьей-то отрубленной головы. Развязав вычурные витки бечевки, Кэйя с сомнением потянул хрустящие бумажные края. А затем раздался хлопок. Когда Кэйя открыл глаз, вокруг него летало круглое и яркое, мелкое-мелкое конфетти. Камисато, посмеиваясь, захлопал. — Мои поздравления, сэр Альберих, — Камисато откровенно веселился. — И простите за такие условности. «Да что вы, пустяки», — пронеслось в голове Кэйи с непередаваемой иронией. — Вы так на меня при встрече посмотрели, мне показалось, будто вы подумали, что я пришел вас как минимум убить. Или вложить в эту скромную коробочку кусочек кого-то из ваших рыцарей, — подняв со стола крохотную блестящую бумажку, Камисато вздохнул — блестяшка вспорхнула с его пальца. — Я дьявольски устал за день и не смог удержаться от небольшого представления. Пусть меня и отговаривали. Кэйя скосил глаз в сторону — Тома стоял, потупив взгляд в пол, и, порицательно вздыхая, старательно сдерживал улыбку. Ну и ну. Хотелось встать, хлопнуть их этими шумными раздвижными дверьми и уйти. Вместо этого Кэйя откинулся на руку и облегченно засмеялся. В коробке не обнаружилось головы — только приглашение на праздник, который комиссия Ясиро устраивала через пару дней. У этого Камисато было странное чувство юмора. — Что ж, приятно знать, что все из моих ребят вернутся домой целыми и прежним составом. Однако, — Кэйя откинул голову, чуть наклонив ее вбок, и поймал напрягшийся взгляд Камисато, скользнувший по нему. — После такого непревзойденного и запоминающегося знакомства теперь и мне потребуется немного отдохнуть. Возможно, — Кэйя подался вперед, поставив локти на столик, и обвел кончиком пальца чашечку для саке по ободку, — вы подскажете, как мне стоит это сделать? Камисато, подумав мгновение, сощурился. Ах, какие качели. — Праздник состоится послезавтра, но, чтобы помочь вам развлечься и заодно сгладить первое впечатление, могу предложить свою кандидатуру. Кэйя готов было удивиться: так сразу? и так прямо? Но затем Камисато хитро сверкнул глазами и подал ему руку, предлагая встать. — Приходите в клановое имение Камисато завтра вечером. Моя сестра, — Камисато сжал его ладонь, и Кэйя, не поменявшись в лице, сжал в ответ, — будет очень рада познакомиться с необычными для наших краев гостями. Надеюсь, вы не откажете? Договаривать, что его ждали без свиты, Камисато, само собой, не стал. — Со всей радостью. — Тома найдет вас. Когда Камисато ушел первым, оставив Кэйю наедине с Томой, за спиной невидимое присутствие наконец не ощущалось. Они были похожи. И эта похожесть Кэйю смутно раздражала.***
Резиденция выглядела ожидаемо внушительно, охраны было в несколько раз больше, а Аяка строила ему глазки. Так, как строили не только в Инадзуме — как делали везде. Кэйя выкрутил свое очарование на максимум, потому что младшая Камисато общалась намного приятней своего братца. Но, возможно, ему очень нравилось дразнить Аято. — Ах, какая история. Ваша самоотверженность достойна восхищения, — Кэйя искренне наслаждался, как трогательно Аяка закрывалась веером, пряча в нем улыбку. — Осмелюсь сказать, что я, как никто другой, более чем вас понимаю. Цокнув ногтем по своему глазу бога, Кэйя наблюдал, как смущенно захлопала глазами Аяка. А затем, обведя его взглядом, потянулась подлить ему чаю. Это стало моментом, когда Аято сдался. Тот, к ехидному довольству Кэйи, был ужасным, ужасным собственником. — Смею надеяться, что совсем скоро Итэр овладеет и этой стихией, — сказал он, протягивая к ней ладони, чтобы забрать чайник и избежать катастрофы из столь вопиюще откровенного предложения иностранцу. — Было бы замечательно, не так ли, сестра? — Да, Итэр… — встрепыхнувшись, Аяка зарделась и тут же скрылась за веером. При упоминании имени путешественника ее взгляд помутнился. Кэйя не был удивлен славе почетного рыцаря, что уже коснулась Инадзумы. — Было бы замечательно. Когда Тома тактично кашлянул и поинтересовался, хотели бы ли они еще чего-нибудь или уже планировали готовиться ко сну, Аяка вскочила на ноги и коротко откланялась. — Моя сестра слишком впечатлительна, — проговорил Аято, возвращаясь к Кэйе. Мелькнувшее на секунду мягкое выражение, с которым он смотрел в спину уходящей Аяке, сменилось снова на нейтрально-дружелюбное. Вопросов к отношениям отпрысков Камисато становилось все больше. — Надеюсь, вы простите ей юное любопытство. — Что вы, мне было приятно провести время со столь чудесной собеседницей, — Кэйя под пристальным взглядом Аято потянулся и вынул из-под себя ноги, разминая. Поза для сидения у инадзумцев была до боли неудобной. Ах, как все же забавно реагировали на такое осквернение приличностей Камисато — он сдерживал себя при Аяке, но с Аято можно толкнуть пределы дальше. Кэйя продолжил, как ни в чем не бывало: — Госпожа Аяка напомнила мне кое-кого, она младше, тоже мне словно сестренка, но любознательна и открыта миру не меньше. — О лихой тяге к взрывоопасным экспериментам Кэйя решил умолчать. Аято по-своему истолковал его слова — видимо, рассудив, что наглый иноземец на его сестру не претендовал, — судя по тому, как расслабились его плечи. К слову, о пиро. — С Томой? — Аято явно удивился его вопросу, черты лица враз заострились. — Это долгая история, для нее, пожалуй, поздновато. Позволите рассказать в другой раз? Кэйя вздернул бровь. Время едва достигло десяти. К сравнению, вчера они встретились за полночь. Вот как. — Останетесь? Путь к городу неблизкий, я бы не советовал выдвигаться на ночь, пусть и не сомневаюсь в заслуженности вашего звания, — теперь Аято смотрел прямо, не скрываясь. Но, в отличие от сестры, действовал изящней. — Или вас ждут дела? Прежде чем Кэйя успел ответить, зашуршали двери и к ним вернулся Тома. — Господин, гостевая комната уже готова. Кэйя не сдержал смешка. Будто бы ему разрешили выбирать.***
Единственным, кто остался неизведан в дивном союзе Камисато, был Тома. О том, что тот был плотно связан с обоими и глубоко посвящен во все дела, какие бы те не предпринимали, не приходилось и сомневаться. Кэйя, следуя за ним по долгим и тихим коридорам, откровенно разглядывал его сзади. Тома — Кэйя был уверен — об этом знал. — Твоя комната, — Тома вошел первым и показал, как работали седзи на веранду. Кэйя осмотрелся. Массивный деревянный сундук, ниша для постельного белья, ширма с классическим рисунком цветущей сакуры, одиноко стоявшая в углу. Расстеленный футон был рассчитан на двоих. В этом крыле, как Кэйя подозревал, больше никого не находилось. — Полагаю, ты догадываешься, зачем господин предложил тебе остаться, — Тома говорил откровенно, и эта прямота — после словесных кошек-мышек, которые приходились Кэйе по вкусу, но исключительно в отмеренных дозах — ему импонировала. — Если ты согласен — оставь дверь не до конца закрытой. Замычав в понимании, Кэйя снова развернулся ко входу и задумался. Хотел ли он? Несомненно. Разозлится ли Аято? Вполне вероятно. Оправдан ли риск? Громко хлопнув ладонью об косяк, Кэйя плотно закрыл двери. Абсолютно. Тома выглядел обескураженным. — Пожалуй, для начала мне стоило бы выйти. Сделав несколько шагов вперед, Кэйя оперся бедром о сундук. — Не думаю. Под настороженным взглядом он клацнул пряжкой ремня, сбросил на пол накидку и завел руки назад, чтобы расшнуровать корсет. — Ты ведь из Мондштадта, верно? — справившись с завязками, Кэйя ступил к Томе ближе. Сквозь тонкую рубашку остро чувствовалось, как пахнуло жаром чужое тело. — Твой господин не обидится, если я украду тебя на эту ночь? Ошеломленный, Тома сглотнул. Они были почти одного роста, потянись Кэйя самую малость — и мог бы с легкостью словить губами чужое дыхание. Но он ждал, потому что Тома… Тома неприкрыто сомневался. Они были разными, и эта разность Кэйю будоражила. — Мне не нужно твое преклонение, — он поддел пальцами чужой подбородок, оставил почти целомудренный поцелуй в уголке губ. — Только одна совместная ночь. Как бы Кэйю не интересовала инадзумская инаковость, у него были свои предпочтения и слабости. Он не любил их выдавать, но идеально встретившийся Тома не менее идеально в них вписывался. Тома потянул его на татами сам. Циновка была жесткой, чем-то напоминала тонкие матрасы из казарм, но берегла от ненужного скрипа отсутствующей кровати. Кэйя выцеловал светлую шею, спустился к груди и облизал сосок. — Разрешишь себя побаловать? Или возьмешь меня, как берешь по ночам… — он прикусил и оттянул Томе мочку уха, — своего господина? Изумленно распахнув глаза, Тома уставился на него. Кэйя хмыкнул. Он не по наслышке знал: чем больше у человека власти, тем более он голоден до любви и восторганий. Хотя первое, скорее, было лишь последствием второго. И Тома — услужливый, до восхищения отзывчивый — был создан для подобных удовольствий. Не глядя, Кэйя опустил руку ему на член — провел кончиками пальцев по крупным венам, ласково сжал повлажневшую головку, — и Тома шумно, часто-часто задышал. — Или я не угадал? Может, это Аято, — на звуке имени Тома дернулся. Хо, как интересно. — Раскладывает тебя и прогибает, как ему заблагорассудится? Ставит на колени, заставляя взять послушно в рот? «Прекрасен», — подумал Кэйя, глядя на то, как ярко начала краснеть чужая кожа. Пусть у Аяки и было ангельское личико, фигурка, как у точеной статуэтки, и свой ворох темных-темных секретов, понять, что Тома — как и его статный, с паутиной кукловодных нитей и смазливым личиком, достопочтенный господин — предпочитал отнюдь не женщин, ему не составило труда. Для этого было достаточно подсказок. — Так нравится? — свободной рукой Кэйя отвел длинную прядь назад и расправил плечи. Взгляд, направленный на его грудь, был лестно пожирающим. Для Инадзумы, да что уж там — и для Мондштадта, он был той еще диковинкой. И этим грех было не пользоваться. Кэйя подался вперед и впечатал Тому в себя лицом. Прильнув открытым ртом к нему, широко и влажно коснувшись языком, Тома глухо застонал. Наслаждаясь тем, как Тома с упоением его вылизывал, Кэйя не знал, чего ему хотелось больше — закинуть чужие лодыжки к себе на плечи или оседлать тяжелый крупный член. За него решил сам Тома — когда обнял по бокам ногами и притянул к себе. — Возьми, — Тома сказал тихо, на грани выдоха и стона, оттеревшись об него пахом. Кровь ударила в виски быстро, а затем прицельно ушла вниз. Кэйя на момент почувствовал себя пьяным — так от томного шепота и горячих касаний закружилась голова. Собственное любопытство, возможно, стоило на время и отложить. Наспех стянув с себя штаны, Кэйя скользнул пальцами Томе меж ягодиц. Шепнул заклинание — кожу закололо прохладной смазкой, и Тома, остро почувствовавший разницу, охнул. «У нас противоположные элементы», — промелькнуло очевидное, но теперь очень яркое осознание в чужих глазах, на что Кэйя с неимоверным усилием сдержал порыв войти сейчас же. Тома облизнул пересохшие губы — предвкушение захлестнуло их обоих. Первый толчок все равно оказался чуть поспешным, и Кэйя стиснул челюсти — внутри было узко и потрясно. — Даже, ах, не вздумай, — Тома вцепился в него, не позволяя выйти. У него залегла морщинка меж бровей, губы сосредоточенно поджались. Кэйя замер, позволив ему привыкнуть, и спустя время Тома задвигался, сам задавая темп. Он вскидывал бедра коротко и неспешно, что Кэйя на какой-то момент засмотрелся: Тома был шире его в корпусе, особенный контраст виднелся в мощном поясе, но тот не казался нагроможденным, будто не таскал на себе с легкостью двадцатикилограммовых собак, был гибче и подвижней. Низ тела ходил плавно, методично насаживая его на член. От этого вида у Кэйи сладко заныло в животе. Затем Тома крепко сжал его, и пришлось заглушить стон в чужой ключице. Под губы попалась неснятая цепочка. Поддев языком, Кэйя закусил ее — во рту тут же появился металлический привкус. — Невозможный, — прохрипел во влажную шею, на что услышал легкий смех. — Рад это слышать, — мокро поцеловав его, а потом опрокинув на спину, Тома сел на него и засмотрелся. Контраст их кожи выглядел изумительно. — Ты похож на ками с бесстыдством кагэма. В пылу Тома мешал общетейватский с инадзумским, и Кэйя соврал бы, сказав, что не считал это горячим. — Какое богохульство, — возможно, Кэйя не знал всех тонкостей, но, подготавливаясь к поездке, кое-какие детали он все-таки запомнил. Тома ответил ему влажным поцелуем, загоревшимися глазами и рассыпавшимися вокруг искрами. — Ничуть. Тому хотелось зацеловать, заполнить до предела, воспеть несколько молитв и не оставить на нем ни одного живого места. Впрочем, даже если все слегка пошло и не по плану, Кэйя совсем не думал себе отказывать.***
Утром его разбудил нечеловечески громкий вопль, что, не будь Кэйя в гостях, уже б вморозил его источник в землю. Выглянув наружу и сощурившись на яркий утренний свет, он увидел, как посреди внутреннего дворика стоял они. Высокий и полуголый, размахивал мускулистыми руками. Кэйя прислонился к косяку. — А это что за инадзумское диво? Подошедший с подносом Тома смешливо фыркнул. — Это Итто. Целое утро требует господина на дуэль. — Кэйя удивленно замычал. — Говорит, нашел каких-то исключительных жуков. Кэйя замычал еще раз. — Готов к сегодняшнему празднику? Они присели на татами, поставив поднос на пол, и Кэйя подогнул под себя ногу, поправив наспех наброшенную рубашку, — в узкие штаны поутру влезать не хотелось страшно. Да и блуждающий взгляд Томы на себе ощущать было приятно. Он и сам скользнул глазами Томе за ворот — на светлой шее виднелись следы. Тома, поймав направление его взгляда, тронул воротник и растянул губы в улыбке. — О, новенький! — на веранду вдруг сунулась голова, а затем внимательно осмотрела его с головы до пят. Кэйя помахал ладонью. — Аратаки, величайший, король сумо, гордость они, жучиный гладиатор, первый картежник и вообще номер один, Итто! — представился громкий они и, не долго думая, полез к ним внутрь. Когда он выпрямился, потолок комнаты почти соприкасался с кончиками его рогов. — Что величайший это я вижу, — Кэйя выразительно посмотрел снизу вверх. — Сэр Кэйя Альберих, капитан кавалерии Ордо Фавониус из Мондштадта, укротитель фруктовых шашлычков, ценитель винных искусств, гроза злостных нарушителей утреннего покоя и в целом прекрасный человек. Можно просто Кэйя. Застанный врасплох Итто, к потешному умилению, смутился. И Альбедо еще жаловался, что миниатюрные театральные сценки, что они разыгрывали с Кли, Беннетом и Фишль, ему никогда не пригодятся. — Тогда просто Итто, — он плюхнулся на задницу и, заметив пиалы с завтраком, по-телячьи уставился на них. Взяв отрезанный кусочек завернутого омлета, Кэйя подвинул к нему поднос. — Точно можно? — переспросил Итто, на что заработал раздраженный вздох от Томы. — Ты ведь уже ел. Дважды. — И что! — всплеснул руками Итто и принялся за ближайшую к нему пиалу с рисом. — Я большой, мне много надо. Кэйя, наблюдавший за ними с искренним интересом, хохотнул в кулак. В отличие от прошедших, забитых условностями дней, нежное переругивание казалось уютным и так навевало домом. Кэйя задумался: чем там без него занимался Дилюк? опять упрекал нерасторопных рыцарей и гонял пьянчужек по углам вместе с их назойливыми лирами? или зарывался в работу по самую хвостатую макушку — сначала в бумаги, потом в плащ? Необходимо бы проверить, не то в мешках под ужасно покрасневшими глазами недолго было и преступников вместо кутузки прятать. — Я должен познакомить тебя с Шинобу, — будто уловив его посмурневший настрой, сказал Итто, подпихнув его локтем. — И с Горо, он обещал приехать. И с Са… кхем, госпожой Кудзе, она, конечно, очень строгая, но ты не переживай! К ней просто подход нужен, уж этим я займусь, — Итто гордо выпятил грудь вперед, а затем, заметив упавший на штанину квадратик тофу, быстро поддел палочками и откинул в самую дальнюю пиалу. — И со всей бандой, конечно, познакомлю. Ты им понравишься, рог даю. А если повезет, повстречаемся с мисс Хиной! Эх, вот бы выцепить автограф… Под возбужденное гудение Итто, прерывающееся лишь на мгновения, когда тот брал новую порцию еды, Кэйя почувствовал, что мог позволить себе выдохнуть. Пусть и предвкушался день полный хлопот, а завтра предстояла дорога домой, изнутри затапливало радостным волнением. — Готов. А ты? — спросил его негромко Тома, и, отвлекшийся, Кэйя не сразу сообразил, что ему вернули ранее заданный вопрос. Он еще раз посмотрел поверх рогов Итто на обласканную солнцем улицу, вспомнил, что нужно найти разбредшихся по городу ребят, выбрать сувениры и взять каких-то местных сластей. Он обещал Кли, что привезет самые-самые необычные, и для этого придется постараться. А еще очень, очень хотелось взглянуть напоследок в глаза обоим Камисато. Улыбнувшись этим мыслям, Кэйя кивнул. — Готов всегда. Предстоящая суета казалась нервотрепной и не менее чудесной.