«Это моя дочь»

Утром Серёжа внезапно для себя проснулся не от хныканья дочери и даже не от ощущения её губ на соске, а от невероятно приятного аромата жареного бекона. Спросонья он подумал, что Рубинштейн внезапно проникся нежными чувствами к готовке и решил устроить эксперимент на нём, потому что больше в этой квартире готовить было решительно некому. Приподнявшись на локтях из позы лёжа на животе — после стольких месяцев сна на одном лишь левом боку Серёжа сейчас спал только так — омега с улыбкой заметил, что его малышка мирно спала рядышком с ним. Это было подарком небес. Серёже удалось не только выспаться, но и приятно проснуться. Оставив дочь на кровати, накрыв её лёгким одеяльцем, он поднялся и для начала выглянул в окно, приоткрыв шторы. Погода на улице была замечательная, кожу огладило тёплыми солнечными лучами, что даже приподняло настроение. А после Серёжа занялся привычными утренними процедурами. Завязал волосы в хвост, принял душ и почистил зубы, двигаясь на автомате и не сразу замечая, что к запаху бекона тем временем успел примешаться и аромат жареных яиц. Даже остановившись посреди коридора, чтобы глубже вдохнуть этот аппетитный запах, Серёжа улыбнулся, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз ел яичницу. Ещё до зачатия ведь. — Ну, Вениамин Самуилович, вы решили побаловать меня? — улыбнулся Серёжа и сразу направился к чайнику, чтобы налить себе чаю. — Доброе утро, Сергей. Совсем недавно меня звали Олег, но раз тебе так хочется, — негромко посмеявшись, сказал весьма знакомый голос. Однако он точно не мог принадлежать Вениамину Самуиловичу. Резко повернувшись к плите, откуда доносился голос, Серёжа опешил. Но всего на несколько долгих мгновений. И пока пауза не затянулась надолго, что стало бы слишком неловким, прокашлялся. — Прости. Я и забыл. Да и думал, что ты уйдёшь утром, как проснёшься, — хмыкнул Серёжа, ставя на стол свой горячий чай. Пока он сделает себе завтрак и съест его, чай как раз успеет подостыть. На стол почти сразу же опустилась тарелка с красивой и до загляденья аккуратной яичницей, посыпанной травами и чёрным перцем. А поверх яичницы сердечком лежал бекон. Олег приготовил всё это явно не для себя и стало даже как-то неудобно перед мужчиной. — Олег, — тихо позвал он и взглянул на альфу с сожалением во взгляде. — Я не ем жареное и острое. Я кормящий. Сконфуженно кивнув, Олег поднял тарелку со стола и, немного поразглядывая яичницу, поставил её на другой конец стола. Сел туда и молча начал есть. Кажется, это задело его... — Прости, — пожав плечами, попросил Серёжа. Не то, чтобы он чувствовал в этом свою вину, но вид у Олега был как у побитой собаки, ему просто не получалось не сочувствовать. — Я сглупил сам. Нужно было спросить у тебя или посмотреть в интернете. Это ты меня прости, — внезапно оторвавшись от еды, Олег вскинул голову, вновь воодушевлённый. — Давай я приготовлю тебе что-нибудь другое. Чем ты завтракаешь обычно? Приподняв брови в удивлении, Серёжа замер с кастрюлькой в руках и, совсем немного подумав над этим предложением, поставил кастрюлю возле раковины, махнув Олегу рукой. Тот сразу позабыл про свою неудачу и взял кастрюльку, растерянно взглянув на Серёжу. А в кафе этот человек показался Серёже совсем другим, более требовательным и жёстким. Сейчас же он вёл себя будто щеночек, который отчаянно хотел заслужить одобрения хозяина. — Я ем кашу по утрам, варёные яйца, творог и сухофрукты с орехами. Сегодня хотел кашу сварить себе, манную, — с весёлой и одновременно даже нежной улыбкой, пояснил омега и присел за стол, приготовившись наблюдать за Олегом. Готовил Олег уж куда увереннее, чем разговаривал с Серёжей сегодня. Наблюдать за ним было даже приятно. Такой сильный и мужественный альфа, вдобавок ещё и весьма недурный внешностью, готовил сейчас для него, будто так и задумано. Невероятно приятное чувство. Словно бы даже уютное. Серёжа даже заметил за собой желание как омеги во всяких глупых романтических фильмах, подойти к нему и обнять со спины. Абсолютно глупое и неуместное желание. Фыркнув, он отвлёкся на телефон, проверяя список входящих звонков. Обидчиво поджал губы, не увидев там ни одного нового пропущенного от Рубинштейна, и отложил, вновь вернувшись к наблюдению. Это всё же гораздо приятнее, а уж тем более, если игнорировать странные желания. Однако теперь не думать о том, что Вениамин Самуилович уже наверняка проснулся и увидел входящий звонок от него, было невозможно. Спрятав лицо в ладонях, Серёжа тихо вздохнул. Вениамин Самуилович никогда не отличался ни пунктуальностью, ни должным вниманием к близким, но даже он мог бы перезвонить, хотя бы поинтересоваться, не случилось ли что с его подопечным и Лерочкой. Может, конечно, он сейчас очень занят и перезвонит позже, но Серёже отчаянно хотелось внимания. Обида гложила внутри, переполняла и бурлила. Да так, что даже Олег почувствовал изменения в его настроении. — Сергей, что испортило тебе настроение? — чутко поинтересовался он и участливо взглянул на Серёжу, повернувшись и отвлёкшись от нарезки сушёной клубники на кусочки. — Да так... — вздохнув и поджав губы, омега неопределённо пожал плечами. Серёжа вообще-то не привык делиться своими переживаниями налево и направо, однако сейчас сочувствие со стороны Олега и гложущая обида не дали ему промолчать: — До того, как позвонить тебе, я звонил Вениамину Самуиловичу. А он даже перезвонить мне сегодня не соизволил. И начав свой рассказ, Серёжа уже не смог остановиться. Рассказал и про то, как Рубинштейн переодически пытается выпросить у него разрешение на «маленький безобидный эксперимент» над Лерочкой, и совершенно ничего не понимает в детях, когда дело доходит до практики. — Даже, если я подробный письменный список напишу, он что-нибудь перепутает или не сделает. Я уж и не знаю, почему. Начинаю задумываться о том, что он так экспериментирует. Над моей дочерью или моими нервами, а может над всем сразу, — распалившись, Серёжа даже вскочил из-за стола, начав нарезать круги по кухне от нервов. — Я устал уже. У меня всё это вот где сидит. Ещё инстинкты просто зашкаливают, я не доверяю наёмным нянечкам и не могу на пять минут от дочери отлучиться, пока она не уснёт. Она же совсем ручная у меня. С её рождения света белого не вижу, по магазинам и того дольше не хожу. На последних месяцах я ненавидел запахи чужих людей, поэтому еду мне приходилось носить Вениамину Самуиловичу... Я люблю Лерочку. Больше жизни люблю. Но у меня скоро нервный тик начнётся. Я так давно не принимал горячую ванну... Вывалив всё на Олега, Серёжа остановился и устало выдохнул. Вот просто выговорился, а ощутимо лучше стало. Ощущение почти такое же, как будто из горячей ванны чистеньким и распаренным выходишь, словно заново родился. Серёжа любил это ощущение, и не мог не заметить, как легко стало, как мало ему нужно было для того, чтобы почувствовать себя легче. Всего-то капельку участия и готовность выслушать. А Олег в это время как раз закончил с приготовлением каши и положил её в красивую тарелочку, щедро посыпав сверху сушеной клубникой. Совсем скоро тарелочка оказалась на столе рядом с кружкой остывшего чая, и Серёжа сел за стол, отпивая немного. После такой тирады необходимо было смочить горло. — Знаю я таких людей, — внезапно подал голос Олег, вновь сев напротив. — В армии был у меня такой. Ты ему команду дашь: охранять цель, а он идёт по своим делам. У него второй контракт, приоритетнее, чем наш, потому что платят больше. — Ты служил в армии? — не удержавшись, выпалил Серёжа, так и не донеся до рта первую ложку каши. — Разве ты не знал? — осёкся Олег и нахмурился, будто усиленно думал. — Поэтому и сдавал свою сперму. Думал, если помру и не вернусь, кому-то пригодится. Мои гены перейдут, вроде как, не оборвутся. — Мне говорили, что ты здоровый альфа с превосходными анализами, холостой, контрактник. Что-то в этом роде. Меня просто только это волновало, чтобы ребёнку твои болячки не передались, — устало зачесав волосы назад, чтобы не лезли в рот, пояснил Серёжа. И ведь в самом деле, в тот день, когда выбирал подходящего донора даже на внешность не смотрел, ему это было неважно. Лишь хмыкнув, Олег кивнул и продолжил есть, сначала погрев яичницу. А Серёжа даже не успел съесть половину, как чутко уловил хныканье готовой разразиться громким плачем Леры. Олег встревоженно взглянул на него, тоже услышав, и поспешил за ним. Серёжа осторожно лег рядом с малышкой, и подвинул её ближе к себе, поднося к груди. Сейчас она сама легко и безошибочно нашла сосок, а ведь новорожденной знатно помучила папу, отказывалась брать грудь. Готовясь рожать Серёжа знал, что легко ему не будет, но даже не подозревал, насколько. Потоптавшись немного, Олег удалился обратно на кухню. Серёжа положил голову на подушку и закрыл глаза, думая, что теперь Олег точно доест и уйдёт. Это даже вызывало какую-то глухую тоску, отмахнуться от которой хотелось, но уже не получалось так просто. Такой расклад вещей омегу не устраивал, но игнорировать собственные чувства он не мог. И ничего делать, конечно, не собирался. Принципы выстраивались им не просто так и переступить через них было сложно и страшно. Однако альфа довольно скоро вернулся обратно в комнату. Попрощаться — с упавшим сердцем подумал Серёжа. Вот только кровать рядом прогнулась от чужого веса, и пришлось открыть глаза, чтобы узнать, что происходит. Олег сидел рядом с тарелкой каши в руках и медленно подносил к его лицу ложку, внимательно глядя ему в лицо. — Поешь. Тебе ведь нужно, — спокойно предложил альфа, уже аккуратно поднеся ложку к губам Серёжи и улыбнувшись одними уголками губ. Отчего-то спорить не хотелось. К тому же, поесть и правда стоило. Поэтому так они и сидели: Серёжа кормил Леру, а самого Серёжу кормил Олег. Довольно скоро смущение пропало у обоих, вот только они так и продолжили сидеть в тишине. Скорее неловкой, чем уютной. Слишком уж необычный это был опыт для них обоих. — Ты сам-то доел? — закончив есть и оправившись от смущения, уточнил Серёжа. Не то, чтобы он волновался на самом деле, но так казалось ему неправильно: он сам поел, а своего гостя оставил голодным. — Не волнуйся, поем дома. Лучше скажи мне: всё ли нормально? Может, надо было добавить сахара? Или не клубнику, а что-то другое? Вместо ответа Серёжа подозрительно прищурился, не зная, что и думать о таких вопросах. Олег отчего-то заботится о нём, да так серьёзно и обстоятельно, как ещё никто никогда не заботился. Даже он сам о себе заботился поменьше. Приятно, так ведь и привыкнуть недолго. — Чего это ты вдруг спрашиваешь? — даже не думая о том, чтобы оставлять этот вопрос только в своей голове, Серёжа попытался потребовать ответ. Но Олег внезапно ухмыльнулся, подмигнул ему и заявил, что всему своё время. — Волков! — вспыхнул омега, невольно заставив Леру взволнованно заворочаться, начать хныкать. Пришлось отвлечься, успокаивать её, поглаживая по светлым волосикам и спинке. — Тише, милая. Всё хорошо, всё хорошо, папочка просто злится немножко. Не на тебя, а на вредного дяденьку. А Олег, воспользовавшись этим, уже скрылся в коридоре, неплотно прикрыв за собой дверь в комнату. Но совсем скоро он заглянул уже причёсанный, попрощался и с Серёжей и с Лерочкой, внезапно осмелившись на один короткий, но нежный поцелуй в щёку, и ушёл. Неизвестно, появится ли он ещё когда-нибудь в их жизнях, но омега предпочёл поскорее забыть о нём, чтобы внезапно не стало больнее. Пока неожиданно не стало не всё равно. Целый день Серёжа провёл практически не вспоминая Олега. Занимался своими привычными делами: нянчил дочку и постепенно выполнял разную работу по дому. О своей официальной работе снова пришлось забыть. Выспавшись, Лерочка стала гиперактивной, требовала к себе повышенного внимания, так что к тихому часу они оба уснули без задних ног, утомившиеся. А там за делами вновь наступило время ночного сна. Со страхом качая Леру на руках, беспокоясь о том, получится ли у них уложиться сегодня без проблем, Серёжа уже прикидывал текст сообщения для Олега. Но сегодня малышка решила не капризничать и спокойно уснула, даже не протестуя, когда папа уложил её на кровать. На всякий случай Серёжа решил сегодняшней ночью тоже поспать вместе с ней. Обложив её подушками со своей стороны, чтобы не навредить во сне нечаянно, он довольно быстро уснул сам. А под утро проснулся от её капризов. Едва ли выспавшийся, но довольный, что дочь разбудила его хотя бы не глубокой ночью. Поменял ей памперс, покормил, ласково приговаривая, и без сил завалился обратно в кровать, желая поспать ещё хотя бы немного. Сейчас, даже несмотря на то, что наступило утро, он не смог бы приготовить себе завтрак, даже сил, чтобы умыться было недостаточно, так что сон казался лучшим вариантом. Однако утреннюю спокойную тишину внезапно прервал звонок домофона. Лера беспокойно завозилась, потихоньку начиная хныкать, и Серёже пришлось скорее идти открывать. Кто бы там ни был, он точно поплатится за то, что разбудил его дочь, когда она только-только согласилась поспать ещё немного. — Кто? — раздражённо фыркнул омега, ожидая услышать какого-нибудь нерадивого подростка, забывшего ключ дома или почтальона. — Олег, — внезапно раздалось из трубки. — Олег Волков. Помнишь? Тот, который отец... — Помню. Сейчас открою, — не дав мужчине договорить, Серёжа нажал на кнопку открытия двери и повесил трубку. Раздражения внутри стало чуть меньше, но не намного, ведь малышка всё-таки расплакалась, не оставляя папе ни капельки возможности отдохнуть этим утром. Открыв дверь и мельком взглянув на своё сонное и лохматое отражение в зеркале, Серёжа поспешил к дочери. — Иду, Лерочка. Милая моя. Папа здесь, всё хорошо, никто тебя не обидит, солнышко, — бережно подняв дочь на руки, Серёжа прижал её к своей груди, мягко коснулся её виска губами, качая в своих объятиях. Бормотал ей что-то нежно и ласково, пока ждал Олега и выкручивал звук домофона на минимум, чтобы даже сам едва ли слышал. — Привет, Серёж. Я тут не с пустыми руками. Пустишь? — довольно улыбаясь, попросил Олег. Ну и разве мог Серёжа отказать? Особенно теперь, когда Олег, не особо дожидаясь ответа прошёл в прихожую и опустил несколько увесистых пакетов на пол. Только рукой махнув, позволяя делать, что хочет, Серёжа ушёл в спальню. Если сам не уснёт, хотя бы Леру укачать нужно, иначе днём она будет плохо себя чувствовать и капризничать. А двадцать минут спустя, наконец, уложив дочь, он вошёл на кухню, где Олег уже вовсю колдовал над плитой, будто был здесь полноправным хозяином. — Я вчера поискал рецепты разного вкусного для кормящих омег, ну, и всякого по мелочи ещё купил. А то у тебя на кухне даже венчика нет, — помешивая какую-то смесь в прозрачной тарелке, посетовал Олег. — А ещё, вот. Это Лере. Я думаю, ей понравится. И, что удивительно, протянул не какие-нибудь игрушки, как приносил Рубинштейн, а набор охлаждающих прорезывателей для деток. Внезапно расчувствовавшись, Серёжа опустил голову, скрывая выступившие слёзы за упавшими прядками волос и прижал упаковку к груди, садясь на стул. Любое желание ссориться и спорить сейчас схлынуло, как не бывало, а омега, подрагивая, вздохнул. Сердце забилось быстрее от сдерживаемых эмоций и совсем глупых слёз. Серёжа приложил ладонь к пылающей щеке, стирая прохладную капельку, и молча вышел из кухни. Нужно немного времени, чтобы принять всё, что чувствует, чтобы успокоить слёзы. Понять свои реакции не трудно. Куда уж проще. Олег первый, кто так искренне заботится о нём, кто заботится и о Лерочке тоже, что для омеги сейчас даже важнее. Сердце просто не может не откликнуться на эту искренность. Оставив пока упаковку на тумбочке у кровати, Серёжа присел на край постели и невесомо погладил дочь по спинке. Спящая малышка выглядела так умиротворённо, что вселяла в сердце папы ещё больше любви, помогала успокоиться. И она ведь совсем не догадывалась о том, перед какой дилеммой встал её папочка. — Что мне делать, малышка? Тебе ведь наверняка хотелось бы полноценную семью, которую я один не смог бы тебе подарить... Но мне так страшно, Лер. Очень, — задушенно прошептал Серёжа и вновь закрыл лицо руками. У него не было опыта в отношениях, не было даже поцелуев с альфой, как он мог так легко довериться первому встречному? Но разве Олег первый встречный? У них же совместная дочь, во что уже почему-то безоговорочно верилось, и он, кажется, правда хочет отношений, хочет создать настоящую семью. Но даже несмотря на аргументы в пользу Олега, на его обходительность и потрясающую готовку, решиться было в самом деле трудно. — Я согласен попробовать, Олег. Но с одним условием, — решительно объявившись на кухне, заявил Серёжа, даже уперев руки в боки для пущей уверенности. — Аккуратнее со мною, нежнее. Щёки заалели, а голос стал тише, почти умоляющий. Взглянешь, и совсем не верится в то, что этот омега самостоятельно заработал не один миллион и один владеет целой социальной сетью. Отвлёкшись от готовки, Олег мягко улыбнулся ему и медленно подошёл, укладывая тёплые большие ладони на талию. Прижал к себе бережно и заглянул в глаза так, что у Серёжи сбилось дыхание. — Естественно, Серёж. С тобой иначе никак. Только нежно и неторопливо, обещаю. Дни с тех пор проходили куда легче и веселее. Серёжа и не заметил, как Олег прочно укрепился в их с Лерочкой рутине. Он каждый день приходил к ним домой, в первый же день их отношений получив ключи от квартиры, чтобы больше не будить дочь; он научился быстро и просто укачивать Леру, благодаря чему у них было много времени на знакомство друг с другом, и, конечно, он красиво и ненавязчиво ухаживал за ним самим. Дарил красивые букетики, готовил для него по рецептам с форумов для мамочек и папочек, читал для него, когда Серёжа слишком уставал и с любопытством слушал о том, в чём сам совсем не разбирался. Такие ухаживания совсем ни в какое сравнение не шли с потугами университетских сокурсников, ведь и комплименты Олега были искренними, сопровождались таким взглядом, что никаких комплиментов не нужно, чтобы понять: тебя любят. И Серёжа и сам совсем не заметил, как начал искать эти взгляды, тянуться к ненавязчивым прикосновениям со стороны Олега, как первый взял альфу за руку. Прошло уже чуть больше месяца, а их отношения продвинулись только до такого, но с Олегом Серёже не было стыдно за такое промедление. Он не осуждал, не требовал большего, ему будто бы было достаточно и простого присутствия рядом. И это подкупало, помогало довериться. И на четвёртый день рождения Лерочки Серёжа решил, что готов позволить Олегу не просто взять себя за руку или обнять, а даже нечто большее. Принарядившись, надев свою самую симпатичную рубашку и обтягивающие брюки, омега сам хлопотал на кухне, расставляя приборы и доставая ресторанную еду из контейнеров. Заставлять Олега готовить на праздник Серёжа просто не мог, к тому же, альфу ведь ждал сюрприз, а потому он вот-вот должен был только прийти домой. Омега торопился, время поджимало, потому что Лерочка вновь раскапризничалась и долго не хотела засыпать. Серёжа вздрогнул, едва не рассыпая рис мимо тарелки, стоило в замке двери щёлкнуть ключу, и спешно прикрыл дверь, выбросив контейнер. Наступала самая волнительная часть вечера и ему хотелось быть самым красивым сейчас для своего любимого. Поправляя чуть завитые на концах волосы, Серёжа мягкой походкой от бедра прошёл в прихожую, представляя как почувствует ладони Олега на талии, как первым потянется к нему за поцелуем, уже предвкушающе ощущая тепло внизу живота. И обомлел, услышав голос Вениамина Самуиловича... — Что вы, голубчик, я рад, что у Серёженьки наконец появилось сильное мужское плечо, — улыбаясь, Рубинштейн с явным удовольствием позволил Олегу помочь снять пальто, а после взялся за какой-то большой бумажный конверт. — Спасибо, голубчик, спасибо. Серёженька, дорогой, здравствуй! — Здравствуйте, — сконфуженно улыбнулся Серёжа, пойманный в крепкие объятия Вениамина Самуиловича словно рыбка в сети. — А, Вениамин Самуилович... А что же вы и не предупредили... — Ну ты и прохиндей, Серёжа! Скрыл от меня такого галантного молодого человека. Не стыдно тебе? Всё, давайте все за стол, давно уже время ужинать. Кажется, даже не думая отвечать на вопрос, Рубинштейн скорее повёл их на кухню, где накрыто было только на два человека. Но Вениамина Самуиловича и это вовсе не смутило. Сев за стол, он сразу поднял бокал с соком, дожидаясь пока Серёжа, усаженный Олегом за стол, тоже машинально возьмётся за стакан. — Прости, Серёж. Мы в подъезде встретились, а Рубинштейн, оказывается, всех соседей твоих знает что ли, как-то сразу догадался, кто я... — наклонившись к нему со спины, виновато прошептал Олег, погладив омегу по плечу. — Да нет... Я ему про тебя рассказывал. — Что вы, Олег, как неродной. Берите стул, присаживайтесь к нам, да налейте-ка мне чего покрепче, — взмахнув стаканом с соком, распорядился Рубинштейн, и Олег его, конечно, послушал. — А выпьем мы за здоровье Лерочкино, чтоб всегда была такой же красавицей и умницей, папина гордость! Выпив половину бутылки итальянского шампанского, порядком подвыпивший Вениамин Самуилович начал собираться, желая раскланяться и скорее возвращаться домой, к своей кошке. Прижав тот самый конверт, он вдруг встрепенулся и чуть путаясь в словах, торжественно объявил: — Я же тебе, вот... Тест на отцовство! Можете вскрывать, я сам не смотрел, хотя, признаться, было любопытно. А я пошёл, Серёженька и Лерочке, вот, передай. Дети же любят зверят... Запахнув пальто и кривовато повязав на шею шарф, Рубинштейн вышел за дверь, на улице его уже заждался таксист. А Серёжа в полном раздрае отложил конверт в сторону. Взглянуть было страшно, а теперь ещё и непонятно, нужно ли. Олег и без того стал для Лерочки настоящим отцом, они вместе уже даже купали её. Есть ли разница в том биологический он ей отец или нет? Почувствовав тепло чужого тела спиной и знакомые родные ладони на животе, Серёжа выдохнул, расслабляясь, и положил голову Олегу на плечо. И правда ведь, стоять вот так, имея надёжного партнёра за спиной, всегда готового прикрыть и поддержать, было невероятно приятно. — Будешь смотреть? — мягко спросил Олег, поглаживая его живот. — Нет. Неважно, что там написано... Ты отец Леры, я так сказал. Развернувшись к альфе лицом, Серёжа улыбнулся, обхватил лицо Олега ладонями и приподнялся на носочках, с колотящимся сердцем ощущая первое в своей жизни прикосновение чужих губ к своим. Такое нежное и мягкое, что он сразу тонет в этом поцелуе с головой. Тонет, теряясь, где его губы, где губы Олега. Позволяет влажному тёплому языку скользнуть меж губ, а крепким рукам прижать себя покрепче к сильному телу. — Лерочка будет долго спать. Часик у нас ещё есть, — шало улыбнувшись, предупредил Серёжа, едва заставляя себя отстраниться от этого пьянящего сладкого поцелуя. — Серёж... Сделаем нашей малышке братика или сестричку. Хочу своими глазами видеть как ты носишь моего ребёнка. И не дожидаясь ответа, Олег вновь глубоко целует его и подхватывает под упругие ягодицы, с жадностью сминая их в ладонях. Он весь вечер поглядывал на неприлично обтягивающие брюки Серёжи, настало время их снять. Тем более теперь, когда можно, когда долгожданный омега сам падает в руки.