Я хочу одиночество заслужить внешнее,
потому что рвёт уже от внутреннего.
Поздний ноябрьский вечер. Дело близится к ночи. На улице темно, крупными хлопьями валит снег. На небе тускло светит луна. Она заменяет фонари, но тусклое сияние не может осветить дорогу. Холодно и зябко. Пальцы дрожат, мёрзнут, лезут в карман куртки, но это спасает мало. Воздух валится горячим паром, особенно если много говорить. Во время прогулочного свидания, устроенного Ши Цинсюанем, казалось, что он вовсе не человек, а паровоз. Не курит, не дымит, а пар так и валится из его уст. Парень слишком болтлив и ветренен. Горячий и суетливый. Эмоциональный. Ветер, слова которого напоминали ярко горящий костёр, языки пламени которого распространялись на целые леса. Огонь, усиленный ветром, который, если начинал гореть, затушить было достаточно сложной задачей. Хэ Сюань же наоборот. Кутается в шарф. Руки всегда ледяные, постоянно находятся в карманах. Лёд. Глубокие болотные воды, сверху сплошь затянутые толстым слоем льда. Растопить такой было тяжело, если не невозможно. Растопив который, натыкаешься на бесконечную топь: вязкую, липкую, отвратную, из которой поскорее хочется вынырнуть, да не получается. Противоположности. Два совершенно разных человека. Два человека, которым никогда не суметь полноценно понять друг друга. Но два человека, которые постепенно превращаются в полюса магнитов, в магнитные стрелки, в плюс и минус на батарейке. Разными сторонами одной монеты. Их судьбы совершенно разные, защитная реакция тоже. Но могут ли они стать частью чего-то единого? Сложно сказать. А ещё сложнее сказать, кто на монете орёл, а кто решка. — Хэ Сюн, почему вы внешне такой холодный? — сквозь пелену бреда и практически не связанных между собой историй, Ши Цинсюань всё же задаёт этот вопрос. Важный вопрос. Вопрос, от которого на душе неспокойно, и на который просто необходимо получить ответ. — Я просил тебя не называть меня так, — скалит лицо парень, не отрывая взгляда с дороги. — Если тебя это устроит, пускай лучше перейдём на "ты". Но только не этим дурацким прозвищем. — Почему дурацким? — улыбаясь спрашивает Ши Цинсюань. — Вполне себе неплохое. Даже милое. Можешь мне тоже придумать такое, Хэ Сюн. Если бы Хэ Сюань был бы Му Цином, другим своим студентом, он бы давно закатил глаза за самые орбиты, оставляя от них лишь белое пространство. Пустоту. Мириться с неугомонным характером тяжело. Невыносимо трудно. Объясняешь раз, просишь два, напоминаешь три, но понимание и отклик в ответ не получаешь. Лишь улыбку. Спорить с таким человеком бесполезно. Что-то доказывать, объяснять. Зачем, если он всё равно улыбнётся и возьмётся обратно за своё? Странный молодой человек. Весёлый, глупый, имеющий привычку совать нос, в то, во что совать не следовало бы. Но это и делало его похожим на человека, несмотря на все его отрицательные качества. Он был настоящим и честным, говорил, что думал. Хотя об уважении ему подумать было бы не лишним. По сравнению с ним Хэ Сюань был лишь безжизненной оболочкой. Роботом. Машиной для убийств. — Я вынужден быть таким, потому что внутри пустой, — в глазах бьётся пустота, бездонные зрачки обволакивают глазное яблоко. — Не могу полюбить, не могу привязаться, как бы ни старался. А если пустоту прятать за холодом, то никто и не захочет разглядеть её лучше. Побоится. А Ветерок, наверное, один из немногих, вернее, один единственный, кто попытался эту пустоту разглядеть. Не испугался, а подошёл ближе. Возможно, что-то в Хэ Сюане задело его за больное, но что именно, сказать трудно. И увидел далеко не пустую оболочку, а раненную душу, которая только умела, что создавать внешний холод, потому что внутренне тепло создавать не умела. Хэ Сюань пытается отмахнуться от мыслей. Смотрит в землю. Но ему до сих пор не понятно, по какой причине Ши Цинсюаня не отпугнул его холод. Почему он не перестал предпринимать попыток сблизиться? Почему он продолжает что-то менять в их отношениях? Почему каждый раз его волнуют дела Хэ Сюаня? Почему? Ши Цинсюань, словно прочитав его мысли, сразу же находит сумбурный, но зато довольно простой ответ на бесконечно длинные вопросы. — Вовсе ты не пустой. Просто твою пустоту никто прежде не попытался заполнить. Улыбка на его лице, после этой фразы, в одночасье спадает. Взгляд меркнет, а руки начинают трястись. Холодно. Ноябрь в этом году морозный. Зима, вероятнее всего, будет гораздо хуже. Руки околеют. Горячие пальцы не привыкли к холоду. Горящее сердце к отказу. Но ледяная оболочка привыкла и к холоду, и к погоде, и ко всем жизненным трудностям, но не привыкле к жаре, пламени и теплу. От него она сгорает в одночасье. Огню будет больно напороться на льдины, быть замороженным по самые сердечные корни. Холоду же наоборот будет больно познать на своём пути пламенное сердце и несгибаемую волю. Ледяная оболочка не может выдержать тепла и нежностей. Они доходят до подъезда. Луна становится ярче, но воздух теплее не становится. Холодно, но по крайней мере не темно. Подъезд мрачный, тёмный без малейшего кусочка света, прямо как его владелец. Но где-то вдали мелькает едва заметный свет фонаря. Проявляется просвет. Луна с фонарём сливается воедино. Едва заметный свет, но создающий иллюзорную возможность выхода. Свет в кромешной тьме. — Ты слишком хороший для меня, — честно признаётся Хэ Сюань. — Нам не стоит связываться. Тебе нужно найти более светлого человека, который сможет ответить на твою инициативу тем же. Но Ши Цинсюань не собирается дальше слушать этот бред. Он округлёнными глазами смотрит на собеседника и резким наглым тоном перебивает: — Ты ошибаешься, — Бирюзовые глаза, в которых слабо отражался далёкий фонарный свет, начинают сиять ярче звёзд. — Все люди в той или иной степени хорошие и отвратительные. Просто каждый это по-разному показывает. Просто каждого мы видим с разных аспектов. Не нужно так сразу считать себя плохим. Он машет рукой, осторожно приобнимает Хэ Сюаня, без стеснения и сомнения, просто тот не особо этого ожидал, поэтому и начал поскорее отстраняться и идти своей дорогой. Ветерок прощается, мягко улыбается и уходит. А Хэ Сюань остаётся думать, в чём же всё-таки причина столь хорошему отношению Ветерка к нему? Чем он это заслужил (в хорошем и плохом смысле)? С тяжёлыми мыслями он заходит в подъезд, бесшумно закрывает дверь и начинает подниматься по лестнице. Не помешало бы выспаться и отдохнуть.Колесо всё катится, пойдём со мной, я объясню тебе на пальцах.
Избавляясь от панциря, подумай о том, что от тебя без него останется.