Всё идёт по плану, не палимся,
пусть продолжаются пьяные танцы.
Милая мамочка, что за урод из зеркала скалится, скажи мне, пожалуйста.
Середина ночи. Луна продолжает сверкать на небе, сияние становится ярче, а путь яснее. Дорога заметена снегом: казалось, сугробы были такими огромными, что в них можно было без остатка отдохнуть. Яркий свет фонаря, снежинка, упавшая на макушку. Ши Цинсюань доходит до дома, резким движением закрывая входную дверь. Пахнет свежей краской. Кто-то решил обновить стены подъезда, покрасив их в оттенки блёкло синего. Запах стоит резкий и не особо приятный. Ветерок же спокойно поднимается на свой этаж на лифте. Двери открываются. До его этажа покраска ещё не дошла: уже радовало. Неплохой дом, расположенный близко к центру, трёхкомнатная квартира и покраска в середине осени, во время самых холодов. Больше же времени не нашлось. Летом все в отпусках отдыхают, осенью к работе привыкают, а ближе к зиме вспоминают о потребности обновить цвет стен. Не раньше, не позже. И тем не менее, Ши Цинсюань слишком сильно устал для того, чтобы выяснять с кем-то из особо умных соседей отношения. Необходимо отдохнуть, а ещё лучше поспать. Быть инициатором любых отношений тоже нелегко. Он заходит в квартиру уставший и потрёпанный. Снимает пальто, бросает его ни пойми где, в общем, как обычно, и идёт в ванную, умыться. Смывает макияж: вода бежит слабой струёй, ледяной поток обжигает кожу. Ветерок более-менее приходит в себя и смотрится в зеркало. Вода продолжает течь, а в зеркале отражается совершенно иной человек. Не Ши Цинсюань. Другой. Он видит далеко не себя, а потому становится страшно и дико одновременно. Потухший, уставший, с растёкшимися стрелками. Это не он. Он всегда яркий, весёлый, жизнерадостный. Это не он. Этот кто-то устал от жизни настолько, что вжился в маску шутника без возможности её снять. У этого человека пустые замученные глаза, а душа рваная и замученная. Хотя только недавно он развлекал народ. Хотя только недавно он без умолку рассказывал бред из головы Хэ Сюаню. Хотя только недавно он был другим. Был собой. Но собой ли? Быть может этот человек из зеркала и есть он сам, плотно закрытый свинцовой маской шутника, а он недавний это и есть маска? Сложно. Ши Цинсюань снимает одежду и ложится в ванную, с набранной тёплой водой. На груди в глаза бросается шрам от удаления татуировки. Страшный. Рубец, который причинял больше моральную боль, чем физическую. На него было больно смотреть, но ещё больнее было вспоминать историю его удаления. Первоначально это была парная татуировка с человеком, которого больше не было в живых. Человека, которого Ветерок очень сильно любил. Человека, которого он сумел отпустить только спустя год после его смерти. Ветерок любил его всей душой, любил с ним гулять, любил проводить с ним время, любил наслаждаться его обществом, он доверял любимому всего себя, но тот, к сожалению, не смог сделать этого в ответ. Их расставание было болезненным, но Ши Цинсюань пришёл к мысли, что не всегда даже самые сильные чувства получают отдачу. Спустя несколько дней он заходит к бывшему в квартиру, он сам не помнил точную причину почему, может быть просто хотелось напоследок поговорить. Но заходит в самый неподходящий момент. Момент, который всегда будет ему сниться в самых страшных кошмарах. Заходит в момент, когда бывший перерезал себе горло. Слёзы. Истерика. Отчаяние. Шок. Казалось, что он захлебнётся в слезах, сорвёт голос. А руки дрожали. Он вызывает скорую, плачет, потому что не знает, чем может помочь. Глаза на мокром месте, голоса нет, горло болело, во рту чувствовался запах крови. Было страшно, тошно и мерзко. Ничего не помогло. Ши Цинсюань не смог спасти некогда близкого и дорогого для себя человека. Не смог вовремя поддержать, выслушать, помочь. Не смог быть рядом в трудный момент, хотя был с ним рядом всегда. Он не знал причину этого поступка. За всё время их отношений не было никаких намёков и тревожных звоночков. Вероятнее всего, бывший просто всё умело маскировал, прячась за маской радости и любви. А когда жить стало в тягость, маска душить и срывать уже кожу, он пришёл к решению расстаться, чтобы заранее отгородить себя от Ветерка. Но от вынужденного решения было больно. Больно до тошноты. Ши Цинсюаню просто не до конца доверяли, в то время как он доверял партнёру всего себя целиком. От этого ещё противнее с собственной слабости. А на столе одиноко лежала записка с коротким текстом: — Прости меня, мой Ветерок. Это событие очень сильно травмировало Ши Цинсюаня. Он начал много пить, курить, совершенно забросил некогда любимое рисование. Сказал себе, что больше никогда не вступит в отношения. Глушил боль острыми ощущениями, желая хотя бы в них забыться. Берёг остатки вещей бывшего как зеницу ока, постоянно плакал, особенно глядя на татуировку на груди. Половинка сердца. Время шло. Надо было как-то жить дальше и в один день Ветерок просто взял и сжёг все остатки вещей бывшего. Это решение далось ему невероятно тяжело. Но нужно было продолжать жить. Нужно было отпускать. — Мне уже давно пора тебя отпустить, — сказал он, пока плакал над сгорающими вещами. Постепенно он начал возвращаться к привычной жизни. Готовиться к экзаменам, к поступлению. Было больно, было трудно, но прошлое важно вовремя отпустить, чтобы не погрязнуть в нём до конца дней. Принял решение наконец избавиться от татуировки, как о болезненном напоминании о прошлом. Он сбил татуировку. Когда сбивал, слёзы так и катились по щекам. Он плакал. Слёзы катились не от боли физической, которая тоже была. Было больно избавляться от частички себя, так плотно приросшей к груди, но иначе было никак. Со временем рана начала затягиваться. Но впредь до этого года Ветерок до сих пор боялся открыть сердце кому-то новому. Боялся вновь потерять близкого человека. Но тут появляется Хэ Сюань. И он влюбляется без остатка. Холодный и сдержанный. Одногруппники даже бы сказали мрачный. Таких Ши Цинсюань никогда не признавал. Такие ему никогда не нравились. Ему всегда нравились весёлые и искренние. Но почему тогда этот "мрачный" преподаватель попросил у него кексов в день их первого знакомства? Почему, когда они кушали вместе, в груди создавалось невероятное ощущение комфорта. Тепло. Почему, когда остаёшься с ним наедине, он совсем не такой, каким кажется? И он вовсе не пустой. Может быть так же, как и сам Ветерок, просто боится, что останется один? Боится одиночества, хотя так отчаянно к нему стремится. Ши Цинсюань же к одиночеству не стремился, он постоянно убегал от него, вживался в каждый раз новую маску. Лишь бы только не остаться наедине с собой. Хэ Сюань же изображал человека, для которого одиночество рай. Но на деле этот рай каждый раз душил его. Каждый раз убивал. Было невероятно тяжело переступать через себя, постоянно проявлять инициативу, выдумывать глупый план, услышав который посмеётся даже пятилетний ребёнок. Но Ши Цинсюань хотел жить, хотел проживать новую жизнь, ту жизнь, в которой он может быть счастлив. И неважно, сколько раз он ещё будет инициатором их отношений. Он наконец понял, что любовь чувство бесконечно прекрасное. Ответное или нет. Неважно. Не нужно от него убегать, нужно наоборот искать с ним встречи. Тогда и в жизни постепенно всё придёт в норму. Думает он, бросает взгляд на рубцы от удаления татуировки, улыбается и набирает побольше воздуха в лёгкие. Теперь он готов полноценно жить даже с ним.Через час я узнаю, что тебя больше нету.
На системе срок жизни очень скор и суров.
Постою у окна, закурю сигарету,
схожу в туалет и наберу мусоров.