***
— Макс! Садись за руль! — приказал Алексей Петрович. — Ты аккуратнее, детей сапроводи. Только плавненько. Выслушав наставления капитана парень помчался сквозь толпу разгорячённых женщин рыдающих от собственной безысходности. Они на земле, а их детей подымут на чёрт возьми чём и повезут в непонятном направлении. А если сорвутся? Все этого опасались, но не показывали виду. Когда скорость грузовика начала увеличиваться, Шустов почувствовал как колёса оторвались от земли. Внутри всё упало. Он не из трусливых, трусишки на такую работу не идут. Только вот ладно он один в этой дурацкой колымаги был, а тут дети. Цветы жизни. Дети...он вспомнил как вчера увидел тест на беременность в кабине самолёта. Дети... Теперь единственной его задачей было так это транспортировать пассажиров на безопасное расстояние. Дети плакали, визжали. Сердце разрывалось на куски. — Детишки, по конфете берите. — с улыбкой произнёс Максим вылезая из окна водительской кабины. — Без паники, всё хорошо. — Мы умрём? — спросил один из мальчишек. — Нет, конечно. Даже не думай об этом. Скоро мы будем на земле.***
— Владимир Иванович, что делать? Софья наблюдала за тем, как та самая Катерина бегала вокруг начальства упорно пытаясь что-то доказать. — Владимир Иванович, мы без разрешения взлетать не можем. — произнёс подходящий пилот. — Я ваше разрешение, телефон доставай. У меня люди сгорят. Люди горят. Кто? Макс? — Я Громов Владимир Иванович, беру на себя ответственность за поднятие боинга в воздух. Всё претензии будут лежать на мне. Мужчина поправив пиджак направился к взлётной полосе и брюнетка побежала за ним. Шустова не успела даже встать с места, как эти двое уже почти сравнялись с горизонтом. Шли часы. Тишина. Соня несколько раз подходила к экрану. Карелия горит...Карелия...Максим. — Я могу узнать, что с командой Соколова? За столом перед компьютером сидела взрослая женщина. — А ты? — Я Соня...Соня Шустова. Мне бы узнать, что происходит. — Я не могу сказать. — Мне не восемнадцать лет, я прекрасно понимаю какую работу выполняют все эти люди. Что в Карелии? — зелёные глаза не показывали страха, хотя внутри всё буквально трясло. — Беда. Связь оборвалась. Мы не знаем, что с ними. — Они живы? — Мы не знаем. Пока никаких изменений. — Я могу посидеть с вами? — Конечно. Прошёл ещё час...время будто специально тянулось дольше обычного. Дыхание замедлялось каждый раз когда на экране происходили изменения. "Мне нельзя волноваться" — твердила Соня самой себе. Телефон зазвонил: — Я слушаю...да...хорошо...всё живы? Шустов с детьми? Родная фамилия выбила из мыслей. — Нет, никого не было на горизонте. Обязательно...поняла. Ожидаем... — Что случилось? — Максим Шустов взлетел вместе с детьми, по подсчётам должен был уже прилететь. Сигналов нет... Нет сигналов...нет ничего. Тишина. — Этого не может быть. Шустова сорвалась с места. Выбежала к взлётной полосе и словно Хатико стала высматривать в голубом небе хоть какое-то движение. Каждая пролетевшая птица была обругана. Так прошли часы. Стало темнеть, Соня сидела на асфальте. Все на полигоне уже были осведомлены обо всей ситуации. Смотрели на девушку и молча сочувствовали. А что здесь можно сказать? На горизонте показалась точка. Самолёт. — Самолёт! — завизжяла блондинка. — Господи спасибо. Через полчаса самолёт действительно приземлился. Людей стали выводить на воздух. Первым вышел уже давно знакомый Костя. Шустова рванула к трапу. — Костя, Максим с вами? — Что?! — Макс с вами? Но ответа не последовало, команда выгружалась, выходили по одному и каждый раз надежда покидала девичью грудь. — Алексей Петрович! Алексей Петрович, где Максим? Взгляд мужчины упал в пол. Он замялся и не смог взглянуть даже в глаза этой молодой особы. — Сонечка, мне очень жаль... Нет. — Нет. Этого не может быть. — Соня истерически засмеялась. — Вы меня разыгрываете все, да? Это Максим вас подговорил. Макс выходи! Это не смешно! Не шутка...над такими вещами не шутят. — Не может быть. — одинокая слеза покатилась по щеке. Как она будет без него? Без этого самого прекрасного в мире мужчины. Он единственный в мире кто делал её счастливым одним своим существованием. Ему было достаточно сказать: "Доброе утро" и день действительно становился лучше в тысячу раз, даже если за одном лил дождь. В голове пронеслись все прекрасные моменты жизни: первая встреча, первое свидание, предложение руки и сердца на крыше дома, свадьба, то как она сидя на бортике ванной смотрела как на тесте появляется вторая полоска. — Владимир Иванович, вертолёт просит посадки! — выбежал из здания прокричал один из сотрудников. — Какой? — Он не в нашем реестре. — Разрешай. Этот разговор Софья уже не слышала. Она сидела на асфальте и молилась богу, чтобы всё это было страшным сном. "Сейчас я проснусь, открою глаза и Максим будет лежать рядом, улыбаться, пожалуйста". Волосы стали разлетаться в разные стороны. Команда наблюдала за посадкой старенького, потёртого вертолёта. Внешняя обшивка обгорела, транспортное средство будто с мест бомбёжки прилетело. Металлическая дверь со скрипом отворилась. Команда засуетилась. — Прилетели. Максим... Родной голос прозвучал так неожиданно, что Софью даже сначала не поняла это у неё галлюцинации или это тот вертолёт. — Выходим аккуратно, не толкаемся. — всё та же весёлая, яркая улыбка. Мужчины снимали с вертолёта детей. Шустова лишь молча смотрела на эту картину. А ведь она уже буквально его похоронила. Только что сидела и уже почти прощалась с любимым. — Максим! — наконец подала голос блондинка. Рванув вперёд, оббежав всех людей, накинулась на любимого. Вся одежда была грязной, женой, пропахшей гарью. Сейчас это было не важно, главное, что жив. — Максик, я так тебя люблю. Так люблю! — шептала Соня прижимаясь всё сильнее. — Как никогда, никого любить не буду. — Сонечка...— с любовью почти пропел муж — Я тебя очень люблю, но не могу тебя обнять. Совсем тихо произнёс парень. — Что? — У меня всё руки обгорели. — засмеялся Макс. — Какой ужас. — девушка посмотрела на кожу, цела была лишь кожа на ладонях. — Главное живой. Живой...я уже такого себе надумала. Таких ужасов. — Я не обещал вернуться. Знаешь, я сегодня очень много думал о жизни и понял одну очень важную вещь. Ты и только ты заставляешь меня жить на этой планете. И я неимоверно счастлив, что у меня появится ещё одна частичка тебя. Кто-то говорит, что мужчины не плачут. Слёзы прихоть слабых. На деле слёзы это единственный способ показать свои настоящие искренние эмоции. Губы соединились в поцелуе. Сейчас больше ничего не нужно было. Не слов, не действий, ничего. Блондинка запустила пальцы в мягкие кудрявые волосы и только теперь сердце успокоилось, стало биться ровнее. — Почему вы так долго летели? — Нам пришлось остановиться. Трос оторвался, дети могли пострадать. Я должен был их спасти. — Теперь ты не только мой герой, но и их. — улыбнулась Шустова. — Всё подумали, что вы сгорели. — Долго петляли над лесами. Всё хорошо. Сонечка, тебе теперь нельзя волноваться. Хитрые глаза сверкнули и десантник-пожарный успел словить ещё один быстрый поцелуй. — Ты прав. — Я чертовски счастлив.