Легенды о королях

Беспорядок, суматоха, попытки разрешить последние «горячие» вопросы – именно этими словами можно было описать последний день Бэйла перед отправкой в Загорье. Нет, он не метался из стороны в сторону в панике, не вливался во всю эту неразбериху. С самого утра слуги обмыли его, гладко выбрили лицо, оставив на нем лишь узкую полоску каштановых усов и бородку, выстригли и уложили назад его кудрявые волосы. Изначально все это больше походило на подготовку к очередному торжественному приему, нежели к сборам в поход, но в момент, когда в покои начали вносить начищенные до блеска элементы его доспеха, все наконец-то начало вставать на свои места. Легкие, почти невесомые по сравнению со стандартными рыцарскими наплечники, защиты бедер, подвижные, тонкие пластины нагрудника, наручи, и совершенно никакой защиты для ног – разве что легкая защита коленей с заостренным концом. Доспехи для ног Бэйл никогда не любил – он привык сражаться быстро, легко, а лишний обвес мог лишь замедлить его движения, быстрее лишить сил и дать противнику шанс на победу. Весь его образ завершал плотный пояс из шерсти и кожи, по обоим концам которого виднелись фамильные мечи рода Рэндэлов. Черностальные, легкие, украшенные парой крупных кровавых рубинов – настоящее сокровище из глубин веков. Поверх плеч его был закреплен плотный тканевой плащ с расшитым толстыми рыжими и белыми нитями гербом Рэндэлов и краями из толстого меха. В очередной раз Бэйлу пришлось ухмыльнуться – герб рода всегда одновременно и умилял его, и вызывал легкое недовольство. Все же, лисий хвост на белом фоне не казался ему угрожающим символом одного из могущественных родов королевства. Конечно, логично, что в местах, богатых пушниной, завелся тот, кто смог разбогатеть на этом деле, отстроить свой дом, свою деревню и, в итоге, превратить все это в прекрасный, стоящий на берегу Верхней Гидры Амбор. Уже по лисьему хвосту Бэйл понимал, что фантазии у его предка было не так много, поэтому то, что род он назвал в свою честь, никак его не удивляло. Рэндэлы в честь Рэндэла, лисий хвост… Невольная ухмылка уже в какой раз проскочила на лице Бэйла и тот, покинув гостиную комнату своих покоев, растворил плотные двери, ведущие на занесенный снегом балкон. Бэйл любил работать здесь – особенно зимой, когда морозный воздух освежал его сознание и позволял, как думал мужчина, разбираться с делами намного быстрее и продуктивнее. Здесь ничего и никогда не менялось – всегда стоял один и тот же столик, пара стульев, немного мягких кресел и огромных железных чанов, в которых слуги активно поддерживали огонь. Разве что утяжеленные в нижней части тяжелыми камнями занавеси вокруг рабочего столика были главным изменением, но это был лишь зимняя прихоть Бэйла – снег и ветер через такую преграду едва прорывались. Внутри ограниченной занавесями и стенами «комнатки» от снега были очищены лишь столик и мягкий стул с высокой спинкой. На столе его уже поджидала толстая, придавленная массивной печатью десницы стопка писем. Прошения, просьбы на одобрение, его личные распоряжение – все, что он запланировал закрыть еще до своего отъезда. Снова лорд Фростинер, снова оборона его шахт… Снова Брайсы из Эрнепорта, и снова его опасения касательно пусть и прошедшего активную фазу, но все еще не подавленного восстания рода Торо. А вот следующее письмо, пожалуй, Бэйл ожидал больше всего – Златоград… Сказать, что весть от Совета Торговых Сенаторов Златограда была долгожданной – равно тому, что не сказать ничего. Недаром этот город считался самым богатым городом королевства, и лишь тот самый Эрнепорт мог посоперничать с ним в развитии и процветании. Разница была лишь в том, что огромный, прижатый к Гидре Эрнепорт управлялся одним, лояльным короне родом, а Златоград принадлежал Совету Торговых Сенаторов. Пожалуй, Бэйл не знал более алчных и властолюбивых людей, чем эти сенаторы. Все они, от мала до велика, любили деньги, стремились к власти и укреплению своего влияния в Златограде и за его пределами. Не раз Бэйлу приходилось встречаться с ними и, как признавал юный десница, порой даже ему было трудно избегать ловушек, расставляемых собеседниками. Он помнил лишь несколько правил и никогда им не изменял – не обещать того, чего у тебя нет, не обещать того, что ты не имеешь права им дать, и не позволять им загнать тебя в угол. И, какими бы сложными не были встречи с этими сенаторами, Бэйл всегда с большим наслаждением входил в полемику, находя в ней возможность испытать свой ум и умение договариваться. Спешно он разломал печать, начал разворачивать свиток, но, стоило ему только всмотреться в ровный, практически идеальный почерк, как сквозь занавеси к нему внутрь вошел юный слуга с подносом в руках, на котором стоял глиняный кувшин с широким горлышком. Вверх из него поднимался ароматный пар, принюхавшись к которому Бэйл сразу тепло и легко улыбнулся – видимо, слуги принесли его любимый сладкий, разбавленный молоком какао. - Милорд, - промямлил слуга. - Давай сюда! – в один миг ожив, сказал Бэйл, протянув руку кувшину. Слуга все делал медленно, но очень аккуратно – на таком холодном ветру велик был риск задрожать, дернуться и пролить напиток на письма, ответами на которые Бэйл планировал обеспечить королевству немногим более спокойную жизнь на несколько лун вперед. И вот, когда горячий напиток оказался в его глубокой, резной кружке из тесанного дерева, мужчина произнес: - Напиток быстро остывает, так что… Вскоре приноси новый кувшин. Слуга поклонился в ответ и оставил Бэйла в одиночестве, только поправил утяжелители на занавесях. А Бэйл, тяжело вздохнул, вынул из походного поясного подсумка трубку с небольшим хрустящим мешочком. Что табак, что какао завозились в столицу лишь из одного региона – южной Гидры, постепенно переходящей в степи Пламенных Полей, а путь оттуда, как известно, опасен и долог, из-за чего пристрастия Бэйла всегда выходили ему в немалые деньги. Но оно того стоило… Подпалив прижатый ко дну трубки табак от колыхающейся из-за прорывающегося сквозь занавеси холодного ветра свечи, десница всеми легкими вдохнул в себя дурманящий, расслабляющий дым, а потом, когда на выдохе дым начал немного горчить, тут же убил этот привкус сладким, обволакивающим горло и рот какао. Пока не горело его нутро, он мог побаловать себя и как следует насладиться минуткой отдыха. Невольно он закрывал свои глаза, откидывался на спинку стула, но холодные порывы ветра тут же возвращали его обратно. - Что ж… - вслух изрек Бэйл, - По таким моментам я точно буду скучать. Он вновь склонился над письмом из Златограда, и, теперь уже развернув его окончательно, он начал вчитываться в каждую букву и каждый знак. «Совет Торговых Сенаторов сообщает короне, что в ходе долгого обсуждения возникшей в Загорье ситуации, большинство сенаторов выражают свою поддержку короне и начинают сбор ополчения для урегулирования ситуации в Загорье. Сенатор Пирр, с уважением к Королю Балерну и его верному Деснице Бэйлу Рэндэлу». Настроение у Бэйла поднялось моментально. Залпом он осушил всю кружку какао и глубоко втянул в себя табачный дым, отчего его сознание еще больше успокоилось. Не зря он выслушивал их бесконечное брюзжание, не зря! Как же давно он готовился написать ответ с таким непередаваемым удовольствием… Он даже не помнил, кому и когда он отвечал в таком приподнятом настроении, но, определенно, такие моменты в его жизни были. Обхватившая перо рука начала с легкостью выводить первые символы на тонком, нешироком листе чистейшего пергамента: «Совету Торговых Сенаторов от Десницы Короля. Ваше сообщение получено и встречено в столице с ликованием. Армия принца Винглафа уже выступила в Загорье и, думаю, следующую весть Вам я отпишу уже находясь в дороге. Детали плана раскрыть не могу, но, думаю, ваше ополчение скрасит наше общество и облегчит ряд задач. Бэйл Рэндэл.» Он быстро свернул письмо в крохотный свиток и тут же полил его воском из свечи и, дождавшись момента, пока воск станет чуть тверже, тут же прижал воск своей личной печатью. Это письмо Бэйл отправит самолично – такие важные сведения своим слугам он не доверял, не смотря на то, что все они казались максимально преданными и верными ему. Работа, сопряженная с постоянной сменой табака в трубке и пополнением чаши с какао шла своим чередом. Лишь изредка Бэйл поплотнее укутывался в свой плащ, но, отогреваясь, он тут же раскрывался и возвращался к работе. Он не знал, сколько времени прошло с момента начала его работы, но, поднимая глаза в сторону едва видневшегося из-за занавесей закатного солнца, Бэйл быстро понимал, что дело близится к вечеру. Все бумаги его закончились уже несколько минут назад, и теперь Бэйл, отведя от них взгляд, мог позволить себе откинуть голову и, пожалуй, засмолить еще одну трубку, да так, чтобы легкость от дыма немного превратилась в валящие с ног расслабленность и головокружение. Вновь подпалив трубку от почти прогоревшей свечи, Бэйл вновь укутался в плащ начал вдыхать. Несколько коротких, распаливающих содержимое трубки вдохов и один глубокий, чтобы, как выражался Бэйл, «пожать плоды». Но, стоило ему только откинуться на спинку стула, как до его ушей донесся скрип растворившейся двери, за которым последовали быстрые, сопряженные со стальным скрежетом легкие шаги. Прижимавшие занавеси камни затерлись о полы балкона, и, спустя мгновение, внутрь «коморки» Бэйла вошел Михаэль Боле. - Милорд-десница, - покорно склонив голову, поприветствовался юноша. - Лорд Боле, - вынув трубку изо рта, Бэйл поднялся с места и учтиво склонил голову в знак уважения. Для него приход племянника короля был полной, пусть и приятной неожиданностью. Пожалуй, Михаэль был одним из тех, кого Бэйл мог рискнуть назвать своим другом и довериться ему. Балерна, конечно, несмотря на все его прегрешения и выходки, Бэйл уважал, как правителя, но ведь именно он потом «подчищал» за королем, а дела, порой, были настолько темными, что сам Бэйл выбирался из них с руками не менее грязными, чем у самого Балерна. Да и вид у Михаэля был более чем располагающий к себе – светлые, чуть ли не сверкающие доспехи, широкий, доходящий до пола белый плащ, идеальное, гладко выбритое лицо и уложенные назад волосы средней длины. Добрый, заинтересованный, искрящийся юностью взгляд и жизнерадостная улыбка. Юноша определенно умел приковать к себе внимание и внушить своему собеседнику чувство комфорта. - Труд никак не отпускает вас? – с добротой проговорил юноша, окинув сложенные на столе письма и уже подготовленные к отправке свитки. - А кому, если не мне? - Чувствуется, ваш багаж в Загорье будет наполовину состоять из чернил, печатей и бумаги, - усмехнулся юноша в ответ, - Вы не собираетесь на торжественные проводы? - Я не думал об этом, - отведя взгляд в сторону, пробормотал десница, - Приносить клятвы можно и без служителей Единого Пантеона. На самом деле Бэйл не верил в богов и управляющие этим миром высшие силы. Конечно, неразрывно связанная с войнами и завоеваниями история Единого Пантеона завораживала его. Когда Рэгм присоединил к себе Пламенные Поля – в компанию, как казалось, единого для Рэгма Бога Равнин вошел Бог Жизни, после покорения Пустынь – Бог Песков, а потом, когда земли Рэндэлов и Боле вошли в состав королевства – к образовавшемуся Пантеону присоединился Бог Севера. Самыми последними в этот религиозный состав вошли Боги Загорья, земель Гидры и Рассветных Гор – Бог Ночи, Бог Воды и Бог Света соответственно. Единственная вера, до сих пор не принятая в королевстве – вера в Стального Бога, покровителя семьи Эрганов, до сих пор не была принята, как часть Единого Пантеона. И, каким бы неверующим не был Бэйл, как же он уважал и почитал то, как была устроена религиозная структура их общества. Завоевали, но, опасаясь недовольства людей, просто ввели их Бога в свой Пантеон. А ведь за основу было взято общество того самого Златограда! Город населяли купцы, торговцы, потомки прибывших в город поживиться людей из разных регионов королевства. У каждого была своя вера, свои обычаи, и законы Совета поддерживали это спокойствие, строго пресекая все попытки притеснения кого-либо. - Веришь ли ты в Единый Пантеон, или же нет, без любимого народом и воинами десницы короля церемонию не начнут… - Ты ведь понимаешь, что этими словами ты даешь мне право опоздать на сколько я захочу? – затянув дымка из трубки и расслаблено ухмыльнувшись, произнес Бэйл. - Понимаю, - улыбнувшись в ответ, сказал Михаэль, - Но, по старой дружбе, не подведи меня. - Когда состоится начало? – сжав губы и отведя взгляд, переспросил Бэйл. Бэйл всегда был через чур пунктуален – на все собрания и встречи приходил намного раньше, чем это оговаривалось. В редких случаях он опаздывал, но то всегда объяснялось его высокой занятостью более важными делами. Но как же ему не хотелось присоединяться к всеобщей службе по случаю ухода армии на войну! - Вот-вот состоится, милорд-десница. Вы желанный гость… - Я еще и участник, - поднявшись с места, Бэйл закинул плащ за спину и явил Михаэлю пояс с фамильными мечами. - Ты все таки едешь? Я то думал, моему венценосному дядюшке хватит ума оставить тебя в столице, – смущенно спросил Михаэль. - Наконец-то перешел на «ты», - усмехнулся Бэйл, которого всегда смущало, что равный ему по возрасту, уважаемый им человек зачастую начинал их разговор с «высоких» обращений, - На самом деле это по большей степени была моя инициатива, подкрепленная желанием короля обеспечить сыну победоносную кампанию. Все же, Балерн хочет, чтобы на престол зашел герой войн, одолевший жестоких Загорских мятежников и сидящий в горле у всех Черный Отряд. - Но говорить то будут о тебе. Разве Балерн не понимает этого? - Винглаф своенравен и не особо слушает меня. Он будет все делать сам, а я буду подчищать за ним. Короче говоря, займусь своей привычной работой, - утомленно улыбнувшись, добавил Бэйл, - Пройдем к нашим войскам? - С радостью, - распахнув занавеси, Михаэль сделал несколько шагов назад, пропустив Бэйла к выходу. Десница сразу же направился в сторону покоев, успев лишь схватить со стола самые важные письма под его личной печатью. Отправит их в дороге – ничего страшного за это время не случится. Михаэль почтенно пропустил ускорившего шаг Бэйла вперед и, одернув плащ, сам начал набирать ход, отбивая каблуками своих сапог сокрытые под ковром каменные полы покоев Бэйла, а затем и замкового коридора. Сам же Бэйл смотрел строго вперед, не обращая внимания ни на стражников, ни на проносящихся мимо него слуг и служанок. Коридоры, на удивление, были темны – видимо, мастер над прислугой еще не дал команду зажечь свечи и камины. В принципе, Бэйл не так часто выходил из своих покоев в это время суток – после собраний, большая часть которых проходила либо утром, либо в обеденное время, он отдавался работе и находился в своих покоях вплоть до начала вечерних приемов. И вот она, Дорога Королей – располагавшаяся высоко над землей длинная галерея с колоннами, между которыми располагались припорошенные двуликие бюсты королей прошлого. Один лик всегда был направлен в сторону города – так король даже после своей кончины бдил за спокойствием своих граждан, а второй лик – на высеченную прямо в стенах королевского дворца Каменную Книгу Почета. На ней прямо в камне были вырезаны имена отличившихся во времена какого-либо короля людей, будь то воевода, будь то особенно выслужившийся лорд. И, главное – были указаны имена абсолютно всех десниц. Проходя перед еще не установленным бюстом Балерна, Бэйл замедлил шаг и обратил свой взор на Каменную Книгу. Лорд Роун Хейг, лорд Фростинер, лорд Боле… И вот, под вырезанной графой «десница» крупными буквами вырезано его имя. - Ты не устал наблюдать за этим? – по-доброму усмехнулся Михаэль. - А ты как думаешь? Пару лет назад я бы и не смел думать о том, что мое имя увековечат здесь… - Смотри, Бэйл, - перебив мысли десницы, восторженно воскликнул Михаэль. Прислонившись к каменной, припорошенной снегом перегородке, Бэйл наконец-то увидел собранное их общими силами войско. Ровные шеренги, выстроенные перед уходящими прямо к главному входу во дворец ступенями, выглядели свежими, полностью укомплектованными и, в целом, готовыми к долгому походу. Конница ближе всего располагалась к королю и ведущими свое служение представителями Пантеона. - Пожалуй… Мы проделали неплохую работу. - Отличную ведь, будь более позитивен! – ткнув Бэйла в плечо, возмутился Михаэль. - Отличным я нареку наш труд, если мы вернем Загорье под свой контроль, лорд Боле, - все так же сдержанно парировал Бэйл, наконец-то продолживший свое движение в сторону выхода из дворца. Многочисленные стражи немедленно растворили громадные деревянные двери и Бэйл, пройдя арку, начал быстро спускаться по ступеням в сторону восседавшего на переносном троне короля. Вокруг него столпился с десяток лордов, еще больше было слуг и еще больше гвардейцев, многие из которых при виде Бэйла тут же направились к нему чтобы либо поторопить, либо так же пристать к нему в качестве телохранителей. Подняв глаза и окинув своим взором блуждающих между солдатами служителей Пантеона, он наконец-то уловил вздымавшиеся в небо разноцветные облачка из краски. Каждый цвет символизировал своего бога – так, во имя Бога Равнин над солдатами развевали зеленую сухую краску, во имя Бога жизни в небо вздымалось облачко из белой краски. Золотые, голубые, черные, красные краски вздымались вверх и, подхватываясь ветром, они либо уносились вдаль, либо оседали на одеждах солдат. Кстати говоря, многие служители размазывали краски по лбу воинов, проводили дланью по их доспехам и клинкам, мямля себе под нос, как они высказывались, мысли и напутствия Богов. Сам вид служителей для Бэйла был немного странным – в его Амборе, по крайней мере, служители не были так многочисленны, вычурны и излишне лощены на вид. Во-первых – их разноцветные, явно утепленные, пестрые наряды явно бросались в глаза и резали их. Все же, на фоне темных, невзрачных одежд и доспехов воинов они были, словно бельмо на глазу. А еще эти гладко бритые, окрашенные в определенный цвет головы, начиная от носа и заканчивая макушкой. Благодаря таким моментам и людям, обнажающим всю праздность, лощеность и надменность этого города, Бэйл начинал понимать, что его любовь к дорогому какао и табаку, пожалуй, не слишком переходит границы дозволенного. - Мой десница опаздывает, - усмехнулся Балерн в момент, когда Бэйл поравнялся с ним, - Совсем уж не похоже на него. - Простите, Ваша Светлость. Отвечал на важные поручения и прошения. Облегчал Вам ношу, и облегчал участь государства. - Хм, - прохрипел Балерн, - Главное, что ты успел к выступлению. - А где Винглаф? – озадаченно спросил Михаэль, пытаясь взглядом отыскать крон-принца. - Крон-принц выступит следом за вами, лорд Боле и десница Рэндэл, - преспокойно парировал монарх, - Вы проложите дорогу в Загорье и… Бэйл на мгновение ушел в себя и перестал слушать короля. Так значит, именно ему на деле придется вести войско вперед, передавая Винглафу все почести в случае побед. Михаэль был прав – трудом бесценного десницы король прокладывает сыну дорогу к славе. Даже знамен королевских сил Бэйл не мог разглядеть – жалкие огрызки, теряющиеся на фоне знамен Рэндэлов, Боле, Фростинеров, Хейгов и других добросовестных вассалов. Но, как учили его всю жизнь, «во имя короля и государства» он должен был привести юного ублюдка к славе. - Лорд Рэндэл! Лорд-десница! - Извините, я на мгновение задумался… - вернувшись из своих размышлений, пробормотал Бэйл. - Отбросьте сомнения в столь величественный момент, лорд-десница. Война с Унфертом утихла, из Корд и Талшир ведут отчаянную, лишенную надежды борьбу с Роуном Хейгом. Сегодня вы выступите в славный поход под руководством моего сына, приведете его к победе и будете щедро вознаграждены… Последние слова короля заставили Бэйла обменяться взглядами с Михаэлем. По лицу королевского племянника можно было понять, что наконец-то он начал осознавать весь масштаб ситуации. Юноша явно не ожидал того, что король в открытую подтвердит его, казалось бы, шутливую теорию о том, что Бэйл будет подчищать не только за королем, но и за его распутным, безалаберным сыном. Бэйл смог лишь немного улыбнуться в лицо Михаэлю и с пониманием покивать головой. «Все хорошо, главное держись рядом,» - пробормотал про себя десница, в душе мечтая, чтобы Михаэль был крон-принцем, а не напыщенный, упивающийся своей властью Винглаф.