A Twisted Halloween

Что бывает, если нарушить правила? Риддл с самого детства знает ответ на этот вопрос. Любая ошибка ведёт за собой последствия. Любой промах карается очень жестоко. Стоит лишь немного оступиться на тонкой грани между желаемым и дозволенным — и вся жизнь летит в глубокую пропасть боли, из которой выбраться с каждым разом всё сложнее. Староста Хартслабьюла уже давно не думает о желаниях своих подопечных, как и собственных. Для него существуют только правила. Неважно насколько они абсурдны — каждый обязан им следовать и быть наказан в случае неповиновения. Его душа оплетена паутиной жестоких устоев, ограничений и безумных порядков. Нет ни добра, ни зла. Есть только правила. Которые предусматривают жестокость ради мнимой благой цели. Став королём, пришлось стать ещё и палачом. Ведь каждый промах карточного солдата пятном ложится на белоснежный костюм. А каждый промах королевы чёрной меткой отпечатывается на алом камне. Тонкие каблуки размеренно стучат о каменную дорожку, ведущую к зданию суда общежития Хартслабьюл. Риддл ещё не знает, что его там ждёт. Лишь крепко сжимает в руке записку, содержащую требование немедленно и неотложно явиться в Зал Суда. Отправитель был неизвестен. Безумное общежитие Хартслабьюл кишит шутниками. Поэтому первой мыслью Роузхартса было то, что это всего лишь чей-то розыгрыш. Однако он не мог проигнорировать такую просьбу лишь по велению собственной интуиции. Как староста, он должен разобраться в том, что произошло. Будь то простая шутка или серьёзное нарушение — виновник будет наказан. Скрип тяжёлой двери и один решительный шаг отделяют его от самого неожиданного зрелища. Оглядываясь вокруг, Риддл замечает, что в Зале Суда собрались все студенты общежития. Шею каждого второго венчали железные оковы — клеймо нарушителя правил. Стоило старосте войти, как железная дверь захлопнулась за ним, и два старшекурсника встали перед ней, загородив путь копьями в виде карточных мастей. Риддл был пойман в ловушку. — Это что, розыгрыш?... Стоило королеве подать голос, как сотни взглядов тотчас устремляются на неё. Одни глядят озлобленно, с искренней ненавистью. Другие — с презрением. Третьи — с нездорово радостными огоньками садистского удовольствия. Словно тысячи копий пронзают Риддла насквозь, желая достичь самой глубины души. Ранить в несуществующее сердце. Глупая чернь... — Я спрашиваю, что здесь происходит?! — алые брови сдвигаются к переносице, а ледяные глаза сверкнули яростным блеском, пряча затаившийся в глубине души страх. — Если вы сейчас же не предоставите мне разумное объяснение, все лишатся голов! — Нет, не все. Только один. Громогласный голос заставляет утихнуть витающий в толпе шёпот, привлекая внимание всех присутствующих. Поднял голову, Риддл ошеломленно смотрит туда, где на его же троне восседает величественная фигура директора Кроули. Длинные металлические когти неторопливо постукивали по подлокотнику, а сверкающие глаза невидимо смотрят из-под маски. Чёрные губы венчает коварная усмешка, что яснее любых слов даёт Риддлу понять — это вовсе не розыгрыш. — Господин Директор... — Тишина в зале! — громкий хлопок рук в чёрных перчатках заставляет Роузхартса вздрогнуть и замереть на месте. В голове вертятся тысячи вопросов, а душу постепенно начинает овладевать нарастающее чувство тревоги. Он ещё не понимает что происходит, но знает одно — всё это не к добру. — Подсудимый Риддл Роузхартс! За все ваши жестокие преступления Вы приговариваетесь к смертной казни. Голову с плеч! Золотой коготь грозно указывает в сторону остолбеневшего старосты. Меньше всего он ожидал услышать от директора подобные слова. Всё это по-прежнему походило на очень плохую шутку, однако тревожно бьющееся сердце уже не в силах было поддаться подобному утешению. — Всегда хотел это сказать... — директор тихо усмехается, прежде чем его лицо вновь становится пугающе серьёзным. — Кхм, о чём я... Ах да, немедленно лишить его головы! В зале вновь поднялся одобряющий гул, в то время как у Риддла обрывается сердце. Расширившиеся от испуга глаза с недоумением глядят на директора, а щёки старосты начинают краснеть от возмущения, прежде чем к нему возвращается дар речи. — Что?... С какой это стати? — голос королевы звучит твёрдо и непоколебимо, скрывая нарастающий внутри страх. — По какому праву меня хотят лишить головы и в чём обвиняют? — Неужели Вы забыли одно из Ваших правил, королева? — директор с удивлением смотрит на Риддла, скретив ноги. — Правило номер 567: "Сначала выносится приговор, и только потом — обвинение". Я не вижу смысла заниматься скучной болтологией. Однако, поскольку приговор уже был вынесен, мы можем зачитать обвинение, если Вы так этого хотите. Я же такой добрый! Рядом с королевой раздаются шаги. Один из студентов Хартслабьюла держит в руках кипу бумаг. Его взгляд был пустым, словно стеклянным. Дождавшись, когда директор даст команду, он монотонным голосом начинает зачитывать. — Подсудимый Риддл Роузхартс. Родился 24 августа 2003 года. Обвиняется... — Хватит! Довольно этого цирка! Полный ярости крик старосты заставляет стёкла задрожать. Листы бумаги разлетаются в разные стороны. Судорожно хватая их, Риддл с ужасом обнаруживает, что они чисты. Один, второй, третий... Вся огромная пачка белых листов оказалась пустой. Ни малейшего намёка на предполагаемое обвинение. — Что это значит?... — тонкие пальцы дрожат от гнева и волнения, пока полный отчаяния взгляд хватается за каждого присутствующего. — В чём вы меня обвиняете? Здесь только моё имя и дата рождения. Чем они вам не угодили?! Хрупкие руки в чёрных перчатках яростно сминают листы бумаги, разрывая их в клочья. Сердце панически бьётся о грудную клетку, словно загнанная в вольер птица. Эта глупая шутка, как и эмоции Риддла, начинает выходить из-под контроля. Староста уже давно привык, что в его маленьком мире царствует абсурд. Но никогда не предполагал, что сам станет его жертвой. — Именно в этом и проблема, королева. В Вашем нахождении здесь. — холодный голос директора властно прерывает крик Риддла. — Одно Ваше существование приносит столько боли всем вокруг... Давайте же выслушаем потерпевших, жертв Вашей жестокости. Риддл не успевает ничего сказать. Слова директора пронзают сердце словно копьё. Растерянный взгляд улавливает отделившееся от толпы пятно, что движется к центру зала. Эйс Траппола собственной персоной. В оковах, как и большую часть времени. — Говорите, потерпевший. В чём Вы обвиняете посудимого? — В том, что он избалованный, капризный ребёнок, который возомнил себя королём! Он выгнал меня из общежития всего лишь потому что я принёс не тот пирог на это проклятое чаепитие! И это лишь один из многочисленных примеров... Стоит кому-то из нас сделать один неверный шаг, съесть, выпить или надеть то, что противоречит этим глупым правилам — нас лишают голов, а потом ещё и заставляют извиняться самым унизительным образом. Он манипулирует всеми вокруг, прогибает каждого под себя и свои абсурдные законы. И меня... Нет, нас ВСЕХ это уже давно достало! Долой кровавую ведьму! Эти слова звучат как приговор, прошибая Риддла насквозь, словно электрический разряд. В алых глазах первогодки виднеется столько ненависти и злости, что староста невольно цепенеет. Отнюдь не в первый раз он слышит в свой адрес подобные обвинения. Однако почему-то сейчас, когда всё общежитие собралось, чтобы судить его, они звучали особо зловеще. Им вторили выкрики одобрения со всех сторон, что почти отрезало возможность оправдаться. — Да как... Как ты смеешь? Ты хотя бы знаешь, через что мне пришлось пройти? Грозный и властный голос превратился в отчаянный хрип. Дрожащие руки в чёрных перчатках сжимаются в кулаки. Они не знают. Они ничего не знают. И не хотят узнать. Они видят лишь маску жестокого короля. И никто не догадывается, что под ней скрывается хрупкое разбитое сердце. Подняв глаза, Риддл встречается взглядом уже со следующим студентом, готовым его обвинить. Дьюс Спейд. — Королева, я обвиняю Вас в том, что Вы оскорбили мою семью. Ваши слова о том, что все мы ничтожны, потому что нас такими воспитали родители... Всё это ложь! Пусть я не идеален, но моя мама — самый добрый и чуткий человек на свете, и я не позволю Вам говорить о ней плохо. У Вас просто нет сердца! — Нет сердца?... И эти слова он слышит далеко не в первый раз. Удивительно, как все винят его в том, что он судит слишком поверхностно, но при этом каждый делает тоже самое. Собственное сердце пришлось запереть в железную клетку и заставить замолчать навсегда. Но оно всё ещё упорно о себе напоминает, когда отдаёт болезненным ударом после каждого подобного слова. Дышать становится всё тяжелее. Нарастающий ком отчаяния в груди казалось вот-вот взорвётся. С каждой секудой остаётся всё меньше и меньше сил, чтобы вытерпеть это. Плечи дрожат от нарастающего потока ярости, а щёки покрываются краской. — ХВАТИТ!!! Прекратите это! Заканчивайте немедленно с этим глупым спектаклем, я приказываю! Крик гнева и отчаяние вырывается из самых недр израненной души. Однако и в этот раз его никто не услышит. Лишь тихий ропот волной прокатится сквозь толпу, прежде чем из толпы выделится фигура третьего "пострадавшего". — Кейтер?... С замиранием сердца Риддл смотрит на третьекурсника, которого все привыкли видеть всегда весёлым и улыбающимся. Сейчас же его лицо было совсем другим. Маска вечно радостного клоуна будто спала, открывая перед собой лишь холодный взгляд, что пронзал королеву леденящей пустотой. — Из-за тебя, Риддл-кун... Я лишился лучшего друга. До того, как ты поступил в этот колледж, Трей-кун всегда был со мной рядом. Мы проводили много времени вместе, нам было так хорошо и весело... А потом появился ты, и он словно голову потерял. Всё время носится вокруг тебя, ни на шаг не отходит, пытается угодить тебе во всём, а я словно на втором месте. Это обидно, Риддл-кун... Очень обидно. Ком застревает в горле, перекрывая дыхание. Такого Риддл услышать не ожидал. Серебристые глаза пересекаются с холодно-зелёными, что сейчас подобны яду. Кейтер давит на самое больное, безжалостно наступая на сердце Риддла, что не вытерживает такого натиска. — Замолчи! Что ты можешь знать обо мне и о Трее? Он просто... Внезапно поразившая, словно молния, мысль заставляет Роузхартса оборваться на полуслове. Дыхание перехватывает, пока серебристые глаза судорожно выискивают в толпе лицо человека, успевшего стать самым близким. Но безуспешно. — ...где он? Трей... Он расскажет вам всю правду и опровергнет все ваши обвинения! Луч надежды загорается в ледяных глазах, однако тут же угасает, когда по залу проносится холодный голос директора. — Боюсь разочаровать Вас, королева... Но Кловер-кун не может присутствовать здесь. Он всегда был послушным и прилежным учеником, однако в этот раз не захотел нас поддержать. Он выступил против Вашей казни, поэтому, чтобы он не мешал... Пришлось его устранить. — Что?... Что-то с громким треском надкололось в душе Риддла, прежде чем обрушиться в прах. Сердце болезненно сжимается, пока в мыслях вертится слабая надежда понять всё происходящее. — Вы не могли... НЕТ! Дрожащий от боли голос обрывается, а глаза застилает пелена. Риддл чувствует, как медленно сходит с ума, пытаясь зацепиться за тонкий обрывок реальности. Но было уже поздно. — Ох, не волнуйтесь так, королева. Совсем скоро Вы отправитесь за ним. — тонкие губы директора расплываются в хитрой усмешке. — Но сначала... Выслушаете последнее обвинение. Сквозь туман Риддл с ужасом наблюдает, как из толпы выплывает ещё одна фигура. До боли знакомая. Длинное красное платье, собранные в пучок в форме сердца алые волосы, хододный, непробиваемый взгляд, который Роузхартс знает с самого детства. — ...Мама? Несколько мгновений длятся словно вечность. Он смотрит на неё с испугом, словно загнанный в угол провинившийся щенок. Она — с укором и яростью. Как будто ничего не изменилось за всё это время. Сердце Риддла встревоженно замирает, ожидая вынесения приговора. Где-то внутри теплится слабая надежда на то, что, быть может, собственная мать хоть раз окажется милосерднее и помилует его. Как глупо. — Ты очень разочаровал меня, Риддл Роузхартс. Всю жизнь я была тебе хорошей матерью. Жертвовала собой и своим временем, чтобы воспитать тебя подобающе, и вот какова твоя благодарность? Ты подвёл меня, опозорил честь семьи. Ты не смог даже справиться с элементарной задачей старосты общежития. Я всегда пыталась сделать из тебя толкового, выдающегося человека, но теперь я вижу, что ничего подобного из тебя не выйдет. А раз так... Лучше пусть у меня совсем не будет сына, чем тот, кто приносит мне одни лишь неприятности. Казнить его, немедленно! Эти слова громом прозвучали в ушах, отдаваясь в каждом уголке сознания. Земля медленно уходит из под ног, а дрожащие ноги больше не держат Риддла. Он падает на колени, закрывая лицо руками. Внутри всё окончательно разбилось. Его маленький, идеальный мир распался на части, словно карточный домик. Больше нет смысла сопротивляться, бороться, молить о пощаде. Это конец. По щекам стекают холодные дорожки слёз, пока двое студентов грубо поднимают старосту с пола, словно тряпичную куклу. Его тащат прямо к огромной гильотине, которую только что вывезли неизвестно откуда. Раньше Риддл и представить не мог, что подобное имелось в их колледже. А теперь ему придётся стать почётной жертвой. Хрупкое тело дрожит от сдавленных рыданий, когда его с силой толкают к перекладине. Руки связывают сзади, отрезая окончательный путь к спасению. Затуманенным от слёз взглядом, Риддл медленно напоследок оглядывает весь зал, словно надеясь, что хоть кто-нибудь выступит в его защиту. Однако всё, что он увидел — это полные злобы и ненависти взгляды тех, кого он наивно считал своей семьёй. Некогда преданные карточные солдаты обрекли на смерть свою королеву. Со всех сторон доносятся выкрики: "Голову с плеч!". Голова кружится от страха и отчаяния. Все жаждут смерти старосты. Он зажмуривается, готовясь к самому худшему, как вдруг слышит тихое, мурлыкающее пение прямо над ухом. — Ченья?.... Распахнув глаза, Риддл видит перед собой постепенно возникшего из ниоткуда старого друга. Кошачьи глаза по обыкновению игриво смотрят в самую душу, а в голосе слышится невозмутимое спокойствие. — Говорят, Трей погиб из-за тебя, ня? ~ — Нет! Это не так! — отчаянный крик и рывок вперёд, после которого Риддла грубо одёргивают, наступая ногой на спину. — Прошу, помоги мне... Пожалуйста!... Кошачьи губы лишь складываются в фирменную чеширскую улыбку, когда Ченья приседает и заглядывает в полные слёз глаза, придерживая пальцами за подбородок. — Не бойся ты так, милый Риддл... Терять голову совсем не больно. Я вот по сто раз на дню её теряю, ня ~ Всё тело парня растворяется в воздухе, оставляя видимой одну лишь голову. Риддл с ужасом смотрит на друга, понимая, что весь мир оставил его один на один с неминуемой гибелью. Последний луч надежды померк окончательно и безвозвратно. — Как низко Вы пали, королева... Как Вы жестоки и бессердечны. Вы нарушили правила... И заслуживаете наказание. Голову Риддла грубо прижимают к перекладине, отчего с шеи спадает золотая брошь в форме короны. Староста смотрит на неё угасающим взглядом, словно стараясь сохранить в памяти каждый момент своей сказки, которой не суждено было закончиться хорошо. Короткий удар металлического лезвия окрашивает всё вокруг в алый цвет. Внезапно наступившую тишину в зале прорезает звук падающей на пол золотой короны. Король умер. Да здравствует король.