Мир создали вчера

Дейзи повернулась на бок, осторожно коснувшись его щеки ладонью. Гладкая горячая кожа приятно грела пальцы девушки. - Мир создали вчера? – её розовые губы тронула очаровательная улыбка. – Это как? А, Далтон? - Ну… - он облизнул и без того влажные от поцелуев губы и задумчиво посмотрел в потолок, вздёрнув прямые разлетающиеся брови. – Это нечто вроде метафоры. У меня есть смутное чувство, будто до недавнего времени не было ничего… А сейчас…сейчас мир словно бы создаётся, поднимается из небытия. Маски осыпаются, трескается скорлупа и появляется…космос… Девушка посмотрела на него, и в её взгляде Чарли уловил нечто такое, что заставило его сердце сладко ёкнуть. Кажется, это было восхищение пополам с обожанием. Накрывшись одеялом, Дейзи улеглась ему на плечо, прижимаясь к юноше всем телом. После мига блаженства, так остро ими прожитого, девушке стало грустно. Она понимала, что этого больше никогда не случится, не будет продолжения этой ночи… она тоже чувствовала, будто с глаз спала пелена, но она всё же слишком боялась. Боялась предложить Чарли сбежать. Это выглядело бы глупо, некрасиво, непоследовательно и пошло. Да и куда они сбегут? На что они будут жить, несчастные школьники? А как же её родители? Вся эта неизвестность и состояние пустоты под ногами мешали ей быть уверенной в своём желании сбежать. Поэтому она решила взять от сегодняшней ночи всё, по-настоящему всё. Ей хотелось провести с Чарли всё время, которое у неё есть, и получить за эти несколько часов то, что многие не получат и за всю жизнь. Девушка будто собирала его энергию, запоминала руками его улыбку, запоминала тепло его тела, запоминала мягкость его губ, целуя его своими солёными от слёз губами. И вдруг она почувствовала среди всей это безнадёжной грусти проблеск света. Что-то родилось в её груди, маленькая радость сквозь боль, радость со слезами на глазах. Она была рада, что он просто живёт. Просто стоит сейчас в её комнате, босой и в пижаме, взъерошенный и пьяный. Дейзи не могла молчать. Ей казалось, что после всего, что между ними произошло, она должна быть честна с Чарли. Наконец, она решилась. - Завтра я выхожу замуж. Мы перенесли свадьбу. Мы обвенчаемся и вечером же уедем в Нью-Йорк. Чарли повернул голову, внимательно изучая её лицо, отыскивая в её глазах ответ на его немой вопрос. - Мы не увидимся больше, - ему не показалось – в голосе девушки была неподдельная грусть! - Бежим со мной! – горячо предложил он, почувствовав, что и она этого хочет. - Куда? – горько ухмыльнулась девушка. – У нас ничего нет, ты ещё даже школу не окончил. - Неважно! Мы обретём свободу, потеряв всё – ты и я. Дейзи, только не говори, что ты не такая же, как я, что ты лучше меня… Никто из нас не лучше и не хуже. Мы просто одинаковые. Слизанные под копирку. И ты, и я, мы оба предпочитаем подчиниться родителям, выбрать относительный комфорт, но это сделка с собой, и не самая лучшая. Мы оба идём на поводу у общества, оба ещё в раннем детстве склеили маски, но… - он говорил горячо, а потому сбивался, порой не зная, какие подобрать слова. – Но мы всё сможем, Дейзи. Надо ловить мгновение, срывать бутоны роз в юности. Будешь ли ты в старости довольна тем, что прожила жизнь с этим Фрэнком? Ты представь, как мы будем потом жалеть о том, что не сделали этого сейчас. - Сбегать в ночь перед свадьбой звучит, как логичный исход любого дешёвого романчика за три цента, - устало бросила Дейзи. – Чарли… - она внимательно изучала его лицо, расплывающееся в неясном полумраке. Дейзи не могла разглядеть выражение глаз Чарли, но какими-то фибрами души уловила его чувства. Ей хотелось как-то успокоить его. Она впервые обняла юношу, прижавшись к нему всем телом, но по-другому, чем в поцелуе. Теперь ей хотелось не вжаться в него, не соединиться с ним в каком-то порыве страсти, тело не горело. Сейчас ей хотелось только тепла. Ей хотелось окутать его любовью, погрузить в это чувство поддержки и защищённости. Ей хотелось успокоить его. Дейзи положила голову Чарли на плечо, помолчала немного, а потом заговорила: - Чарли… эта наша первая и последняя ночь. Поздно что-либо менять… - Нет, - попытался было возразить он, но девушка отстранилась и накрыла его губы своими пальцами: - Да, - прошептала она. – Давай договоримся. Не будь упрямцем. Я даю нам одну ночь. Всего одну ночь влюблённых. А потом…потом мы не подадим никаких поводов для ревности. Договорились? – девушка серьёзно посмотрела на юношу. - Но мы можем.. – начал было он. - Договорились? – повторила Дейзи. Тот молча смотрел на неё. Такую далёкую и такую близкую. На неё, казавшийся частью него самого. У них есть шесть часов, может быть, семь, прежде чем ему придётся вернуться в школу. - Договорились, - наконец, выдохнул он. Всё же, несколько часов лучше, чем никогда. - Вот и славно, - девушка вновь обняла его. - А знаешь, - вдруг сказала Дейзи. – Мы ведь так ни разу и не поговорили по душам. Только целовались. Глупости какие. Давай поговорим. Чарли посмотрел на неё сверху вниз и улыбнулся – её лицо было таким одухотворённым в этот момент, чуть ли не ангельским. - Давай, - просто сказал он. - Я замёрзла.. Давай укутаемся, вот есть одеяло и плед. Чарли снова улыбнулся. Интересно, как в ней уживалась сметающая всё на своём пути энергия и эта нежность, может быть даже, наивность? Она ведь совсем ещё ребёнок, маленький, полный мечт и надежд ребёнок… Чем он отличается от неё?. - О чём будем говорить? – спросил он, усаживаясь на кровати и кутаясь в любезно предоставленный хозяйкой комнаты плед. Девушка запрокинула голову, откидывая назад рыжие кудри, и посмотрела на потолок, слегка думая, или делая вид. - Мм… о жизни, - она посмотрела на него и улыбнулась. - Как неожиданно, - хмыкнул Чарли. – И что же ты хочешь услышать? Да, я согласен с мистером Китингом, нет, я больше не буду делать вид, что мне до одного места его слова. Дейзи хмыкнула. - Дурашка. Нет, ты мне лучше расскажи…расскажи, как твоя жизнь. Просто расскажи. Всё, что угодно. Из любых твоих слов о себе я пойму что-то про тебя. - Нелестная перспектива, - заметил Далтон. – Ну… ладно уж. Что я делал после того, как поступил в Уэлтон? Почему не писал? Забыл? - Прошлое удел слабых, - пропела Дейзи будто невзначай. - Если кто-то будет выпендриваться, я уйду, - отшутился тот. - Ты сам и пришёл, тебя не звали, - хмыкнула девушка. - Ой, только не говори, что ты не ждала меня, стоя у ночного окна? - улыбнулся он. - Ладно, ладно, победил, - Дейзи в шутку вскинула руки. – Прав, прав. - А если кто-то не хочет слушать рассказ о моей жизни, я начну говорить о ценах на бензин и о процентах на кредиты в будущем году, - пригрозил Чарли. - Страшно-страшно, - фыркнула девушка. - Скажи. Разве есть ли в чём-то этом смысл? - спросила она после минутного молчания, не отводя взгляда от одной точки. - В чём? - Во всём. Тебе никогда не казалось, что наши попытки жить и существовать – тщетны? Вот люди. Они всё мечутся куда-то непонятно зачем, бегут за богатством, одобрением… Да даже не это самое идиотское. Самое идиотское, что все мы придумали, будто понимаем друг друга. Всем нам кажется, что мы осознаём, о чём говорит собеседник, стараемся донести до него мысль и считаем, что донесли её виртуозно. Но на самом деле, люди давно разучились понимать. А может, никогда и не умели. И все мы постоянно кричим: «Заметьте меня!», - девушка передразнила возглас. - Да-да, - хмыкнул Чарли. Несмотря на слова девушки, он её понимал. - И все это делают по-своему, но суть всегда одна и та же – мы буквально орём, чтобы обратить на себя внимание. Своим поведением, внешним видом, принципами, профессией. И самое глупое, что люди ведь знают, что в глубине души всем на всех плевать, но почему-то не перестают думать,что... Им постоянно нужно одобрение. - Знаешь, я... Я ведь никогда, ни разу в жизни не мог почувствовать удовлетворения, гордости за себя. Мне всегда казалось, будто я не достаточно постарался, недостаточно вложился. Всегда, вечно был недоволен собой. Никогда не мог с гордостью подумать: «Я достиг этого!». вместо этого я думал лишь: «Что ж, молодец, Далтон, но ты не достаточно старался». Знаешь… знаешь, почему я начал писать стихи? - Нет. Почему? - Мне постоянно хочется выплеснуться, вывернуться наизнанку, заорать, закричать так громко, чтобы сорвать голос, до хрипоты, немоты и тупой боли. Хочется освободиться от всего того, что копится во мне годами, что я хочу сказать, проорать, вдолбить этому миру, но никто не слышит, потому что никто не послушает, я нахожусь в постоянном раздражении, постоянной подавленности от того, что не говорю о действительно важных вещах. Цены на нефть? Да что за бред! Никогда не слышал темы глупее, чем эта! Нет! Почему люди молчат, когда им надо говорить? Почему говорят и не слышат? Почему режут друг друга без ножа, почему не могут договориться, почему причиняют друг другу боль, даже если любят друг друга? И если эта любовь? Или это просто страсть, похоть, привязанность, удобства, страх? Что в этом мире настоящее, а что – иллюзия, что придумали люди, а что – есть законы вселенной? И как услышать, чего от нас хочет провидение? И есть ли кто-то там, над нами? Хотелось бы думать, что есть, потому что… потому что тогда всё бессмысленно. Потому что тогда мы – простая биомасса, такие же животные, как собаки и козы, и ничем мы от них не отличаемся. Но если есть на небесах кто-то, кто следит за нами, кто переживает за нас… не знаю, мне было бы спокойнее. Мне было бы гораздо проще жить, если бы я…если бы я чувствовал себя частью какого-то….большого замысла. Какой-то большой мировой души, единого вселенного организма, элементом вселенского бесконечного хаоса. Без всего этого наша жизнь – просто жизнь. Бетонные коробки вместо домов, деньги вместо душ, расчёт вместо любви. Но есть же наверное…кто-то…кто заставляет нас чувствовать больше, чем чувствуют деревья? Кто-то, кто толкает нас на подвиги, на любовь, кто-то, кто вселяет в нас надежду. Мы сами? Нет. Человек на это не способен. Ты знаешь, частенько, когда я нахожусь наедине с собой, я ощущаю…чьё-то присутсивие. Это не страшно, нет, просто будто кто-то стоит рядом с тобой, справа, слева, спереди, сзади, и наконец, внутри тебя. И кто, наконец, я? Что я из себя представляю? Каков мой путь? Что я несу? Я – просто организм или нечто большее? Что я могу принести в мир? Я – актёр или автор? Я исполнитель или композитор? Что я должен делать? И как понять, кого слушать, кого нет? Куда идти, если постоянно натыкаешься на стены? У меня масса вопросов и ни одного ответа. Они все терзают меня каждый день на протяжении всей жизни. Я не смог ответить ни на один из них. Я не знаю, за что мне ухватиться, во что поверить, и из-за этого хватаюсь за себя. Я вцепился в себя, убедившись в одном – никто не останется со мной рядом надолго. Отец ненавидит меня, сестра – презирает, парни…после школы они и не вспомнят, что был где-то такой Далтон. Мне некого любить, поэтому я люблю себя. Я вцепился в себя, как в соломинку, и пытаюсь вытащить себя, как Мюнхгаузен, за косичку. Это чувство, будто ты весь вокруг себя, будто ты в каком-то коконе, в котором лишь ты один. В такие моменты люди становятся от тебя далёкими, ты удивляешься, а потом вдруг осознаёшь, что перестал их понимать. Ты замыкаешься на себе и думаешь только о себе, потому что, по сути, думать-то не о ком… А ещё потому, что боишься. Знаешь, чего я боюсь, Дейзи? – громким шёпотом спросил он. – Я боюсь остаться один. Больше всего на свете я боюсь остаться в совершенном одиночестве. Весь парадокс в том, что один я с самого детства. Не помню, когда в последний раз чувствовал настоящую…причастность к тем, кто рядом. Это так странно и так… Понимаешь… - он облизнул пересохшие губы, пытаясь сказать ещё что-то… - Не понимаешь, - грустно выдохнул Чарли. – Я и сам дальше не могу объяснить. Чувствую что-то, но даже не могу сказать, что. Нет такого слова, которое описало бы мои ощущения, когда я думаю обо всём этом. Это почти то же самое, о чём нам говорил Нил. Ты думаешь об этом, и тебе грустно, но вместе с тем ты понимаешь, что это – какие-то законы вселенной, которые тебе позволено увидеть, к которым позволено прикоснуться. И ты ничего не можешь с этим поделать, тебе лишь немного грустно от того, что это всё устроено именно так, но почему-то бунтовать не хочется, ты смиряешься, ибо понимаешь – против вселенной не попрёшь. Девушка хмыкнула, а потом тихо засмеялась. На душе вдруг стало хорошо и легко, несмотря на печальные слова Чарли. - Всё хорошо? - Всё прекрасно. Просто…мы вот так сидим и болтаем, будто старые приятели, и это так прекрасно. Знаешь, - она оперлась головой на руки и посмотрела на него из-под ресниц, - я иногда думаю обо всём этом. Это так странно. Прошло, наверное, месяца…три? За эти три месяца мы виделись всего…сегодня четвёртый раз. И всё равно нас тянет друг к другу. Глупость, да и только. А ещё знаешь, что самое нелепое во всей этой ситуации? Вместо того, чтобы чинно-мирно, как все остальные люди, восстанавливать общение и заново узнавать друг друга, мы сразу начали целоваться, - она прыснула. - Не вижу в этом ничего странного, - он наклонился. – Мы узнавали друг друга, только немного другим способом. Девушка приподнялась и поменяла положение, улегшись к стенке. - А знаешь, я когда тебя увидела, просто не поверила, что это ты. Я тебя даже не узнала, ты стал такой…красивый, взрослый, привлекательный. - Привлекательный? Так я привлекательный? – он оживился и игриво улыбнулся. - Слышишь только то, что хочешь услышать, - девушка нарочито закатила глаза. – Ну да, есть в тебе такая черта. Ты выглядел таким уверенным в себе, что я даже сначала растерялась. Знаешь, это немного давит. - Давит? - Да, есть такое. Ты будто заставляешь всех вокруг думать, что они не такие крутые, как ты. Наверное, это неосознанно. Просто, рядом с тобой начинаешь чувствовать себя…закомплексованной. Не такой идеальной. Недостаточной для твоего уровня. Чарли хмыкнул. - Я сказала что-то смешное? - Да нет, просто точно так же я думаю про тебя. - Интересно, - протянула Дейзи и подложила руку под голову. – А знаешь, как я поняла, что ты – это ты? - Нет, не знаю, - он тоже улёгся, подставив руку. - По истории, которую ты рассказал. - Да? - Да. Ты всегда травил её в детстве. Ну, ещё интонация помогла, наверное. И я тогда сижу и думаю – боже мой, это что же, тот самый Чарли Далтон, неужели это он? Неужели это тот пухляш, жалеющий мягкие игрушки и мечтающий стать рыцарем? - Я правда был таким? – он доверчиво посмотрел на неё. - Таким ты сохранился у меня в памяти, - поправляя его волосы, открывая лоб, тихо сказала девушка. - А знаешь, какой я помню тебя? - Ну, какой? Очень интересно послушать. - Я помню тебя в голубом ситцевом платье, хотя, мне кажется, тебе больше идёт зелёный, - заметил он, - и красный. Так вот, я помню тебя вот в таком костюмчике, и ты всегда раньше смеялась и болтала без умолку, и очень любила маленькие подарки. Помню, однажды на новый год родители дали мне карманное зеркальце, чтобы я подарил его тебе, и ты так обрадо… Ты куда? – Чарли с удивлением посмотрел на девушку, соскочившую с кровати. - Погоди, - бросила она через плечо, пересекла комнату и присела на корточки перед ящиком шкафа. Оттуда она вытащила небольшую картонную коробку и вернулась на кровать, щёлкнув лампой на тумбочке. - Ай, - поморщился Чарли, - предупреждала бы хоть. Девушка не заметила его претензии. - Это, - она положила коробку к себе на колени, - моё прошлое. Которое вспоминают только…слабые, да? – она оглянулась на Чарли. - До самой старости вспоминать мне это будешь? – недовольно поинтересовался он. - Кто знает… Так вот, - девушка открыла коробку, подцепила что-то круглое и блестящее и сунула ему в руки. Чарли пригляделся и в неясном свете узнал то самое зеркало. - Неужели? – он вскинул брови. - А это – целый ворох открыток, которыми мы обменивались на праздники, - девушка вывали на кровать коллекцию разноцветных картонок. – А это… - она зашуршала небольшим пакетом, - тот самый букет ромашек. После него ты стал звать меня Ромашка. Знаешь… - девушка вытащил из пакетика один засушенный цветок и задумчиво вертела его в пальцах. – Мне нравилось, когда ты меня так называл, - тихо сказала она. - Это было так наивно, - заметил он. - Я так не думаю..скорее нежно. Может быть, тогда ты был настоящим собой? - Не люблю вспоминать то время. Я поступил в Уэлтон и думал, что найду большое количество друзей. - Нашёл ведь? - Но от одиночества так и не избавился… Понимаешь, дело ведь совершенно не в этом. Не в том, что вокруг тебя много народу. Постепенно учишься не обращать на них внимания, они для тебя сливаются в одно непонятное пятно, становясь серой массой с одинаковыми лицами. И все твердят, словно попугаи, одно и то же. В Уэлтоне можно свихнуться, потому что все только и говорят, что о будущих карьерах, латыни и экономике. Знаешь, если тебе тысячу раз повторят, что ты свинья, ты поверишь в то, что ты свинья. Единственным лучиком солнца во всём этом точно выверенном мире расчёта стал мистер Китинг. Но ты не представляешь, какую боль доставляет слушать его, вникать в его слова. Он повторяет тебе всё то, что ты уже давно с грустью и болью похоронил в самых отдалённых уголках своей души, он убеждает тебя, что всё, в чём ты в тайне уверен, - истина, и что ты должен поступать именно так. Знаешь, какую горечь испытываешь, когда понимаешь, что для того, чтобы не стать тем, кем ты стал, пару лет назад тебе были нужны всего несколько верных слов? И ты сидишь, потухший внутри, но всё ещё брызжущий чем-то снаружи, и, прикрыв глаза, смиряешься, что прежнего тебя уже не вернуть никакими словами. Сидишь и буквально чувствуешь, как время упущено, как оно утекает сквозь пальцы, будто песок. Сидишь и думаешь, как могло бы быть и каким бы ты сейчас был…настоящим, если бы…если бы тот человек появился вовремя. И порой мелькает призрачный проблеск надежды на воскрешение, тебе кажется, что ты сможешь возродиться, как феникс, но ничего не получится. Наутро алкоголь выветрится, и я снова стану тем самым Далтоном, который всех вокруг считает болванами, делает вид, что он – центр вселенной, а цены и кредиты – лучшая тема для разговора. Дейзи, я…я слишком вжился в эту роль. Эта маска намертво вросла в меня. Я вырос вот в такого человека, и этого уже не изменить. Однако сегодня…на одну ночь…у меня есть шанс побыть собой. Раз в жизни я буду собой. Для тебя. - А какой ты..настоящий? – девушка наклонилась, всматриваясь ему в глаза, в бледном свете уличного фонаря казавшиеся тёмно-серебристыми. Он улыбнулся, протянул руку и дотронулся до её кудрявого локона, спадающего с плеча. - Я…какой я настоящий… - Чарли задумчиво смотрел на неё. – Вот и узнаешь, - он приподнялся на руке и поцеловал Дейзи. – Каким же я был дураком, что так много лет избегал тебя… - прошептал юноша. – Ведь ты – настоящее произведение искусства, ни больше, ни меньше. - Ты избегал меня? – девушка удивлённо отстранилась. – То есть, намеренно? Но почему? - Я посчитал, что ты больше не захочешь со мной общаться, после…после того письма. - Письма? Какого письма? – Дейзи взволнованно села. - С признанием, - Чарли нахмурился и тоже сел. – Ты не ответила на него, и я подумал, что это обыкновенно может значить? Значит, я тебе… - он замолчал, смотря на Дейзи, - чёрт…значит, ты…не читала его? - Что за письмо? – разволновалась Дейзи. - Я вложил его в тот… - у Чарли пересохло в горле, он откашлялся и хрипло продолжил, - в тот сборник открыток. Помнишь, я дарил тебе его перед поступлением в Уэлтон? Девушка прикрыла глаза и молча поджала губы. - Что такое? Почему…почему ты молчишь? - Я так и не открыла его, - просипела Дейзи. – Я была так расстроена тем, что мы..расстаёмся, что даже не подумала, что мы можем видеться чаще, чем раз в десять лет, - хмыкнула она горько. – Потом и меня забрали в школу, боль немного утихла, но я всё равно не открывала тот альбом – зачем ворошить прошлое…Потом – новые заботы, какие-то чувства, потом Фрэнк… - девушка опустила голову, будто ей было тяжело говорить. – Чарли, я…я должна признаться тебе…по поводу Фрэнка… - Да-да, я знаю, ты любишь его, - горячо заговорил он, - и я мешать не буду. Сегодняшняя ночь закончится, и я уйду. Откуда в нём появилось это благородство? Вроде же всегда был везде занозой, всему наперекор, а теперь… - Чарли, послушай… - не смотря на юношу, девушка взяла его руку и судорожно сжала его ладонь в своих холодных пальцах. – Я… - её голос дрогнул. – Я не люблю его. Он молчал, не зная, что сказать, и Дейзи пришлось продолжить говорить: - Я выхожу за него, потому что это нужно для отцовского бизнеса. Я попыталась убедить себя, что с Фрэнком я действительно буду под защитой, у меня будут деньги, и я смогу заниматься своим любимым делом – писать. Я убедила себя, что он взрослый и состоятельный мужчина, и я никогда не испытаю ни бедности, ни несчастья. Он, может быть, не любит меня, но хотя бы уважает… - Уважает? – гневно бросил Чарли. – Он просил тебя станцевать для гостей, будто мы в каком-то средневековье! Дейзи, - он сжал её руку, - он просто рад, что рядом с ним такая эффектная девушка, как ты, он просто гордится тобой, как очередным своим успехом, трофеем, как своими миллионами, он никого не любит, кроме себя, я знаю, я могу это распознать в человеке, потому что… потому что… - Далтон запнулся, всё так же переминая пальцы девушки. - Потому что мы с тобой такие же? – горько ухмыльнулась она. - До недавнего времени я бы согласился, но… - он посмотрел на неё. - Не надо, - попросила девушка и отвернулась. - Тот альбом с открытками всё ещё у тебя? – глухо спросил Чарли через некоторое время. - В той же коробке был… - Прочитай письмо. - Может, не стоит?.. - Стоит. Девушка повернулась, взяла с тумбочки коробку и щёлкнула настольной лампой. Дрожащими руками она стала рыться среди открыток, коробочек и другой мелочи, потом отыскала картонный конвертик с набором открыточек. Нехотя она распаковала его. Она не желала читать письмо, противилась тому чувству потерянного времени, которое наваливалось на неё, хотя она ещё и не знала, что написано в записке. Перебирая пальцами картонки с изображением известных картин, Дейзи искала письмо, а когда нашла, её сердце ухнуло куда-то вниз. Чарли шумно задышал где-то сзади, и это прибавило напряжения и без того не расслабленной обстановке. Дейзи развернула сложенный вдвое листок и чуть не заплакала, увидев корявый детский почерк. «Ромашка. Завтра я уезжаю в школу, буду прилежно там учиться, чтобы стать банкиром, как папа. Надеюсь, мы увидимся на летних каникулах. Буду рад вновь заплести твои чудесные волосы в косички. Я тебя люблю. Чарли» Дейзи попыталась сглотнуть ком, который образовался у неё в горле, но ничего не получилось. Слёзы едва не задушили её. Девушка осторожно, трепетными пальцами, свернула листок и медленно обернулась на Чарли. Он молчал и смотрел на неё. Немой вопрос, такой же немой ответ. - И ты…ты подумал, что раз… - Дейзи прикрыла глаза, ей было слишком трудно говорить, - что раз я не ответила, значит, это был отказ? - Что ещё мог подумать восьмилетний ребёнок, слишком ранимый и уязвимый? – он пожал плечом. В голосе Чарли нельзя было распознать ничего, но Дейзи знала, что он, как и она сейчас, сожалеет об упущенном времени. Представляет, что было бы, если бы он не отчаялся так быстро, если бы они всё это время были вместе. Не было бы Фрэнка, не было бы их несчастных игр и этих намертво прилипших к их лицам масок. - О Чарли, - девушка опустила голову и уткнулась ему в плечо. – Что же теперь будет…Как же мы могли так…по глупости… о боже…как ты мог подумать, что я..что я хочу тебя забыть… Как же ты настрадался, не представляю…как же я настрадалась… - она обняла его, стараясь прижать к себе как можно сильнее, вобрать его энергию в себя, отдать ему свою, ей хотелось, чтобы он был только её, ей хотелось, чтобы она была только его. - И вот я, отвергнутый и униженный, отправляюсь в школу, - продолжил он вдруг свой рассказ. - Не говори так, - сквозь слёзы прошептала девушка. – Это было не так. - Для меня это было реальностью, - жёстко произнёс Чарли. - Нет-нет... - Я отправился в школу с чувством, что там я должен стать лучше всех. Первым для всех. Самым важным человеком для всех. Я старался как можно скорее забыть об этом, и правда быстро забыл – дети ведь так непосредственны. И всё было хорошо, я оставил тебя в прошлом, веселился с друзьями, учился, делал успехи и был лучшим для отца. Но потом, когда я подрос, и девушки стали мне гораздо интереснее, чем когда я был младше, я…я даже не знаю. Я никогда не задумывался об этом, но ни к одной из них я не был открыт сердцем. Я не привязывался к ним, не открывался им. Они шли, будто декорации, красивые картинки, эпизоды, сменяющие друг друга, приходили и уходили, и я не понимал, почему. Но они все были, знаешь… - он медленно провёл глазами по её лицу. - Не говори, что они все были похожи на меня, я буду чувствовать себя ужасно, если это будет так, - сдавленно взмолилась Дейзи. Чарли прикрыл глаза. - Почему ты молчишь? – девушка взволнованно затормошила его за плечо. - Ты же просила не говорить, - его голос слегка дрогнул. - Нет… - выдохнула она. – Нет-нет-нет, милый Чарли, только не надо говорить, что ты был несчастен из-за меня, я не переживу! - Я не думаю, что виновата лишь ты, - он хмыкнул, стыдясь того, что вот-вот заплачет. – Отец, мать, учителя, одногруппники – все сыграли какую-то роль, но коли уж мы говорим про наше…общение… я и вспомнил. Думаю, это не было лишь из-за тебя. Я вспоминал тебя очень редко, вспоминал ту маленькую девочку и полузабытые чувства. Почти не ныло, когда я думал об этом. Силой я заставлял себя не погружаться в прошлое, и знаешь, больше получалось, чем нет. В конце концов я научился отправлять в Лету любые воспоминания, так что когда мы встретились в пещере, я тебя не узнал, а про то, что когда-то ты мне нравилась, узнал от сестры. Она пошутила, а я вспомнил. Но это было, знаешь… - он хмыкнул, - такое детское чувство, слишком наивное, чтобы оно было настоящим. У каждого в детстве было нечто подобное, так что не переживай. Это неважно. Теперь уже неважно. Дейзи помолчала, не зная, чем скрасить неловкую паузу. Вдруг она подскочила и, накинув халат, кинулась к двери. Подхватила откинутый ещё пару часов назад свёрток и вернулась на кровать. – На, возьми. - Что это? – он удивлённо опустил глаза. - Подарок, - девушка улыбнулась и со смущением и озорством закусила губу. – Открой. Он зашуршал обёрточной бумагой с нетерпением ребёнка, получившего приз. Хрумкий лист упал на пол к их ногам, а в руках у Чарли оказался мягчайший объёмной вязки шарф. Он улыбнулся и поднял на неё глаза. - Зима почти кончилась, но… - девушка неловко подняла руки. – Давай, - она забрала шарф из его ладоней и обмотала вокруг его шеи, мягко распределив и уложив складки. Помолчала немного. – Надеюсь, он будет греть тебя следующей зимой, и ещё много-много зим подряд, - сказала она задумчиво, почти смиренно. Её ладони замерли в воздухе. Чарли взял её руки в свои, медленно поднёс к губам и поцеловал. - Буду думать о тебе всякий раз, как надену его. Дейзи легко и грустно улыбнулась. - Как пожелает маленький романтичный мальчик. Они помолчали, оставаясь всё в той же позе. Не знали, как быть – никто не хотел рушить эту композицию, достойную древнегреческой статуи несчастной любви. - Знаешь…знаешь, чем хорош тот рождественский бал? – произнёс Чарли после некоторого молчания. - Чем? – грустно спросила Дейзи. - Тогда мне выпал шанс влюбиться в тебя ещё раз. Девушка не знала, что ответить. Ей переполняли эмоции – нежность, печаль, сожаление, и ещё что-то такое, от чего хотелось оказаться с ним единым целым. Она медленно коснулась его щеки кончиками пальцев и осторожно повернула лицо парня на себя. - У нас есть ещё пару часов, - прошептала она, - и я хочу исправить свою ошибку. Исправить эти десять лет, - девушка мазнула губами по его скуле. – Одна ночь за десять лет жизни. Чарли, я правда не знаю, что я к тебе чувствую, - выдавила девушка, заметив, что юноша не делает никаких движений, - но я… - она запнулась под его пристальным взглядом, - я знаю, что меня к тебе тянет. У тебя…у тебя есть что-то такое, отчего всё внутри переворачивается и заставляет трепетать. Какой-то внутренний огонь, какая-то сила, и…она притягивает, и я… не знаю, как всё это объяснить, да и к чёрту объяснения, я думала о тебе два месяца кряду, желая только одного – коснуться тебя вот так, как сейчас, так что…думаю…можно сказать, что я…влюблена в тебя. Чарли некоторое время молчал, а потом притянул девушку к себе. Прежде чем поцеловать её, он слегка насмешливо, может быть потому, что слегка смутился, спросил: - Можно? И, получив в разрешение кивок, и накрыл её губы своими губами. - Давай убежим, пожалуйста, - вновь выпалил Чарли, беря её лицо в свои ладони. – Свобода – это выбор, помнишь? И есть ещё время выбрать то, чего хочет сердце. Только потеряв всё, мы всё приобретём. Пожалуйста, дай мне шанс. Я обещаю, что не подведу тебя, - он говорил убедительно, и что-то в его голосе заставило Дейзи заплакать. – Я уверен, что мы справимся. Я буду работать где угодно, но я смогу зарабатывать, и ты сможешь продавать свои статьи в журналы или сниматься в кино, и…и… - он запнулся, не зная, что ещё сказать, однако его слова звучали так проникновенно, что девушка вдруг кивнула, не отрывая взгляда от Чарли. За окном светало. - Скоро шесть, - произнесла девушка. - Это последний шанс, - шепнул Чарли. На глаза Дейзи навернулись слёзы. - Мама не переживёт… - извиняющимся тоном шепнула она, и коснулась лбом лба Чарли, и беря его голову в свои ладони. - Но... - Уходи, - глухо попросила Дейзи и бессильно опустила руки. Чарли не стал больше спорить. - Прощай, Ромашка, - он нежно поцеловал её в лоб и встал. Дейзи не подняла головы, когда юноша подошёл к окну и встал на подоконник, собираясь спуститься тем же способом, которым и забирался. Он обернулся, надеясь, что девушка передумает, или хотя бы посмотрит на него на прощание. Вместо этого она смотрела на свои нервно переминающие друг друга пальцы. Повязав шарф вокруг горла, Далтон спустился и медленно пошёл по снегу в школу. Он почти не чувствовал холода, чувства, раздиравшие его изнутри, были гораздо сильнее физических ощущений. Сегодня он приобрёл всё и всё потерял. Это было словно нож в спину, как он и думал. Это было подобно вознесению на пьедестал и моментальному свержению. Ему вспомнились слова мистера Китинга: «Стоящие на высоте сами тянутся вниз». Единственный раз в жизни он действительно открылся человеку и признал, что любит его. И смог отпустить, потому что любит. Он не проявил никаких признаков беспокойства, когда мистер Нолан поймал его, пока юноша перелезал через забор, крики директора доносились до него сквозь толстый слой ваты, будто и не ему всё это было адресовано. И когда мистер Китинг, прибежавший на шум, защищал ученика от директора, Чарли никак не отреагировал. Наконец, Джону удалось отбить ученика, и он отвёл замёрзшего Далтона к себе. Усадив Чарли в кресло и сунув ему в руки чашку горячего шоколада, он обеспокоенно вглядывался в лицо ученика. - Чарли? Ты слышишь меня? – он повёл рукой перед лицом юноши. – Что случилось? Откуда ты? Что произошло? Чарли, если ты расскажешь мне всё, я смогу защитить тебя. Пока что мистер Нолан подумывает об исключении. Чарли устало поднял на него глаза, и мистер Китинг испугался, такой больной у юноши был взгляд. - Всё кончено… - еле проронил он. – Она выходит замуж. Сегодня. Мистер Китинг нахмурился и сел. - Ничего не говорите, - попросил его Чарли и поставил на стол кружку с какао. – Спасибо больше вам. Я, пожалуй, прилягу поспать. Через несколько часов он стоял в костюме и при параде на свадьбе Дейзи Смит и слушал, как она становится Дейзи Уэзерби. Они усердно избегали взглядов друг друга, зная, что если встретятся глазами, не смогут удержаться. Произнося «Да», девушка чувствовала, будто что-то навсегда каменеет в груди. Слушая её ответ, Чарли буквально слышал, как всё внутри него орёт от боли. Он почти не запомнил церемонии – ему постоянно было плохо, хотя держался он, по старой привычке, великолепно. Один раз они пересеклись взглядами, когда Дейзи с мужем выходила из церкви, направляясь к свадебному лимузину. Чарли не смог отыскать в глазах девушки ничего, на что бы откликнулось его сердце, и это больно ударило по его чувствам. Он не сразу понял, что держит в руке записку, которая скользнула в ладонь, когда Дейзи проходила мимо него. Уже в комнате он осмелился-таки развернуть маленький рулончик бумаги и прочитать: «Мой мир создали вчера». Он не смог сдержать слёз и впервые заплакал, как ребёнок.