***
Зайдя в галерею полдевятого утра, я отложила свои вещи и стала включать везде свет. Я оглядывалась и изучала картины, которые висели здесь на протяжении последнего месяца. Я уже видела их все, хоть и не запомнила имени автора, да и меня это не особо интересовало. Он рисует обнажённых женщин или же переносит их обнажённые фотографии на холст и рисует вокруг них нечто абстрактное. После того, как я слушала его речь во время открытия, это звучало больше как повод изображать обнажённые женские тела просто ради удовольствия созерцать их. Мне кажется, департамент искусства не всегда выбирает лучших художников. Но это лишь моё мнение. Я потёрла свои ноющие виски, вспоминая его рассказ об одной из картин, которая, слава всем святым, висела вне поля зрения. Она представляла собой фото женщины, которая стояла, сложив ноги вместе, держа руки на боках и глядя прямо на публику. Она была полностью обнажена, её светлые волосы убраны назад, чтобы груди были открыты, а на лице не видно никаких эмоций. Тело было вырезано и вставлено поверх изображения пустой улицы перед магазином, да ещё и специально слегка вымазано чем-то желтоватым или коричневым, чтобы придать грязноватый вид. История этой картины такова, что член семьи художника знал кого-то, чей отпрыск умер от передозировки в результате безмерного употребления наркотиков на улицах. Картина должна была говорить о том, насколько наркотики вредны, и что никому не следует употреблять их, и художник выбрал молодую девушку перед магазином, когда умерший человек был мальчиком-подростком, который употреблял наркотики на улице. Самое бесящее было то, что каждая из картин в этом помещении стоила свыше тысячи долларов, а некоторые так вообще были по пятнадцать тысяч или даже больше. Меня это порядком раздражало, ибо было ощущение, что в работу не была вложена душа. Либо я не понимаю искусства, либо эти повторяющиеся вставленные модели, которые все выглядели одинаково, не говорят о «художественном заявлении». Ладно, структура и составление, но зачастую всё это беспорядочно. Как тема – чересчур много молодых девушек с одинаковым телосложением. Насчёт цветовой гаммы – всё всегда приглушённое и очень жёлтое. Я посмотрела на некоторые статуи от того же автора, собравшего всех своих моделей и переделавшего их, используя гипс и разные материалы. Я нахмурилась при виде голубой статуи в середине помещения. Тот факт, что это обнажённая девушка-подросток, всегда беспокоит меня каждый раз, когда я прихожу сюда. Мне поистине не нравится ни этот автор, ни его работы. - Кхем. Я вскочила с кресла и повернулась в сторону двери. Там стоял человек с дружелюбной улыбкой на лице, чуть согнувшись, чтобы видеть на меня, несмотря на приоткрытые двери и прозрачное стекло. На первый взгляд он показался мне странноватым. Он был очень хорошо одет – формальные брюки и рубашка идеально сидели на нём, а пальто было распахнуто, несмотря на утренний холод. Приличное одеяние было под стать его лицу – точёный подбородок прекрасно подчёркивал всё остальное, словно у модели из агентства. На вид ему было лет тридцать, и в уголках глаз начинали появляться мелкие морщинки; по крайней мере, на том глазу, который был виден, ибо левый глаз был закрыт волосами. Они были зачёсаны прямо поверх глаза, а не всего лица. Это сначала и привлекло моё внимание – человек лет, возможно, тридцати и до сих пор прячущий глаз под прядью волос. Но потом я прогнала эти мысли прочь. Это ведь колледж, поэтому тут всякое возможно. - Прошу прощения, мэм. Не подскажете, как пройти в офис? Мой слух пронизывал его европейский акцент, и я сразу оживилась. Разум тут же стал пытаться понять, что именно это за акцент, но я отогнала этот импульс и встала. - Простите. Надеюсь, вы не очень долго там стояли? – сказала я, пока шла от стеклянного письменного стола к двери. - Вам не за что извиняться, я только что зашёл. Не знал, будет ли здесь кто-нибудь в такую рань. Я покачала головой. - К сожалению, немногие, кроме тех, кто приходит на ранние занятия. - Как говорится, для людей искусства отдыха нет. Я вышла через дверь и жестом велела следовать за мной. Пройдя мимо него, я учуяла очень приятный запах парфюма – нечто такое, к чему я не привыкла в среде студентов колледжа. Напротив входа в галерею находилась карта большого здания искусств и всех его форм, кроме танца. Я указала на второй этаж на карте и показала наше местоположение. - Вам не повезло на входе, - хихикнула я себе под нос. – Галерея в буквальном смысле находится в другой части здания, вниз вот отсюда, от офиса в левом краю второго этажа. - Понятно, - засмеялся он. – Буду иметь это в виду. Так которая тут дверь офиса? - Последняя напротив выхода на лестницу, прямо рядом с огромным окном, выходящим на весь остальной кампус. Если пройдёте по этому коридору, то увидите большую лестницу, которая приведёт вас на второй этаж. Чуть дальше находится лифт, если нужно. Он улыбнулся мне, и его улыбка стала ещё шире, чем раньше. - Благодарю вас, мисс. Вы очень хорошо умеете помочь. Я чуть хихикнула. - Не волнуйтесь, вы не первый, кто заблудился в здании искусств. И вы гораздо приятнее, чем некоторые другие, кто приходил сюда. - Приятного вам дня, мэм, - сказал он, разворачиваясь и уходя по коридору. Я обратила внимание на чёрный кожаный портфель, который держал подмышкой, а рука его слегка раскачивалась во время ходьбы. Его лоферы почти что деликатно постукивали по линолеуму – странно успокаивающий и расслабляющий звук после стольких скрипучих теннисных ботинок. Это заставило меня осознать, что я никогда ещё не видела никого настолько хорошо одетого и ухоженного, который так беспечно ходил по коридорам. Я слегка покачала головой, когда развернулась и пошла обратно в галерею. Иногда я даю волю своей восприимчивости. Я обращаю внимание на мельчайшие детали, что в некоторых случаях весьма полезно, но такое происходит нечасто, когда я только встречаю кого-то – особенно того, кого вряд ли когда-нибудь ещё встречу. Я села обратно за стеклянный письменный стол. В голове крутились детали, которые я разглядела в этом человеке. Но мне это не нужно, не сегодня. Люди утомительны, а этого мне сейчас совсем не надо. Я достала свой ноутбук, чтобы посмотреть, смогу ли я что-нибудь поправить на своей бумаге, и надеюсь, что принтер в офисе будет работать достаточно долго.***
Я вытянула страницы из принтера и просмотрела их. Чёткие чернила, тёплые и податливые страницы, слова аккуратные и чистые. Я ещё раз проверила всё, что написала в надежде увидеть одну последнюю ошибку или неверную идею перед тем, как сдать. Вздохнув, я разложила страницы в правильном порядке, аккуратно и бережно сложив в стопку. Я осторожно положила их на стол и пошла за сшивателем, который носила в сумке. Что есть в эссе, то есть. Теперь всё в руках оценивающих богов, то есть, профессоров. Взяв в руки небольшую стопку, я убедилась, что все страницы идеально сложены вместе, последний раз перелистнув их большим пальцем, дабы удостовериться, что всё в порядке, а потом ещё раз выровняла их. Да, у меня есть проблема – без конца убеждаться, что всё так, как должно быть. Некоторые называют меня помешанной на аккуратности. Звук сшивателя казался громким в тихой комнате. Он отражался от цементного пола и белых стен, пока в комнате вновь не воцарилась тишина. Я тихонько вздохнула. Не люблю я громкие звуки, даже когда готова к ним. Сев за стол, я положила эссе и сшиватель в сумку, боясь смять страницы или зацепить за сшиватель и порвать что-нибудь. Я повернулась к ноутбуку и закрыла Ворд, окошко распечатки, программу PDF, которой пользовалась для исследований, и сотни разных вкладок для тех же целей. Нечаянно закрыв браузер Firefox, я снова открыла его и зашла на Ютуб. Может быть, если я что-нибудь посмотрю, то это успокоит мои нервы. Но не слишком-то и успокоит, ибо мне ещё предстоит идти на занятия. Достав маленькие наушники, я подключила их к компьютеру и стала проверять рекомендации к просмотру, как вдруг моё внимание привлёк стук. - Scusi? – услышала я из прохода. Подняв голову, я увидела перед собой мужчину, которому какое-то время назад помогала найти офис. На его лице уже нет той широкой улыбки, а только лёгкая ухмылка, тянущаяся к уху. – Прошу прощения за очередное вторжение. Боюсь, что человека, с которым я должен встретиться, ещё нет на месте. Вы не против, если я подожду здесь? - Конечно же, не против! В конце концов, для этого ведь и предназначена галерея – дать людям изучать искусство в свободное время. Он глянул на искусство, которое я мысленно критиковала весь месяц, и хотя улыбка не исчезала с его лица, я почти что увидела на нём гримасу. - Ах, благодарю вас, - сказал он, но доброты в его голосе уже не было. Он зашёл внутрь и осмотрелся, а потом подошёл к столу, за которым сидела я, держа портфель обеими руками. Запах его духов накрыл меня с головой, когда он приблизился, и неловко мне было признавать, насколько приятным был запах. Я особо не поклонница искусственных запахов, но этот был странно успокаивающим. - Не возражаете, если я оставлю это на вашем столе, пока буду осматриваться? - Конечно, оставляйте, - ответила я, стараясь говорить с энтузиазмом и скрыть нехватку сна. – Я знаю, каково это – ходить с портфелями или большими блокнотами и не имея возможности положить их. Он чуть усмехнулся и осторожно поставил портфель на стол, а потом развернулся и направился к одному из холстов у двери. Моё любопытство возрастало, и мне хотелось заглянуть внутрь. Мне было интересно, собирался ли он работать учителем в департаменте искусств, или же просто хотел устроить выставку в галерее. Господи, пусть это будет выставка. Мне настолько противно то, что здесь сейчас выставлено, что я почти уверена, что хуже уже быть не может. Хуже этого может быть разве что откровенное порно. - Это ваши работы? – голос мужчины прервал мои мысли. Я подняла взгляд и увидела, что он чуть повернулся ко мне и указывал на холст с обнажённой женщиной, лежащей в каком-то поле. - О, нет, простите. – Я прикусила язык, чуть не выпалив «О, боже, нет». На его лице мелькнул странный взгляд, словно меняя эмоции или маски для публики. Или словно его лицо выражало облегчение перед тем, как поправить себя. - Заявление автора находится на стене вон там, - я указала на кусок поролона с напечатанным на нём заявлением от художника, - если хотите узнать о нём побольше. Мужчина учтиво улыбнулся и кивнул. - Благодарю вас, я обязательно доберусь до этого. Я села обратно в кресло и вернулась к своим делам с компьютером. Воткнув в уши свои наушники и включив видео, которое я уже до этого несколько раз смотрела, я просто пыталась не закрыть глаза. Взяв свой термос с кофе, я осторожно отхлебнула из него. От такого количества кофе мне точно поплохеет, но я не могу дождаться, когда смогу пойти домой и отрубиться на двенадцать или больше часов. Элегантно одетый мужчина медленно расхаживал по помещению, словно пытаясь изучить и впитать всё увиденное. Краем глаза я замечала, что он либо подставлял кулак под подбородок, поддерживая руку второй рукой, либо ходил со сложенными за спину руками. Очевидно, что он воспринимал искусство очень серьёзно. Так же я замечала, что он время от времени поглядывал на меня, на мгновение сосредотачивая на мне взгляд, но я не могла распознать – да и мне было всё равно – размышлял ли он о том, следует ли украсть или изуродовать творение. Я убедилась, что он знал о том, что я слежу за ним; да и трудно было не следить, когда стол находился в такой выгодной позиции, откуда была видна вся небольшая галерея. Наконец он подошёл к творению, которое мне не нравилось больше всех, а потом к заявлению художника. Он очень внимательно разглядывал его, тщательно читая каждое предложение, и стоял там почти неподвижно, сложа руки за спиной. Он тихонько что-то напевал, повернувшись к столу и положив руку в карман. Он достал оттуда телефон и посмотрел на экран, а потом разблокировал его и минуту с ним возился. Тогда он слегка нахмурился. - Каковы ваши мысли об этой галерее? – с равнодушием спросил он, сохраняя размеренный и приятный тон. - Мои мысли? – переспросила я, вынув наушники и поставив видео на паузу. - Да. Мне интересно, как эту галерею воспринимают. – Он сел на стул у стола. – Даже если вы просто служитель, у вас должны быть свои мысли насчёт этих творений. - Ну... полагаю, что... нормально. – Я пыталась подражать его интонации, что мне совершенно не удавалось. - Да? Просто нормально? – нажимал он, положив свои руки в перчатках на портфель, и мне вновь до боли захотелось увидеть его содержимое. - Ну, мужчинам, похоже, нравится, по очевидным причинам. У женщин с этим проблемы, всё по тем же причинам. - А что думаете вы? - Я... это особо не в моём вкусе. – Я посмотрела на статуи. – Хоть я и понимаю, что у каждой творческой личности есть своя ниша и свой стиль, это конкретное искусство мне просто не нравится. Значение этих творений ни о чём мне не говорит, и цветовая гамма тоже не из тех, что я предпочитаю. Мужчина подался вперёд и слушал, положив одну ногу на другую и устраиваясь поудобнее. - Лично для меня, в этих творениях нет ни истории, ни скрытого сообщения. Они кажутся такими... повторяющимися? Каждая из картин другая, но формула одна и та же. Даже составление каждый раз кажется очень похожим. На губах мужчины появилась улыбка, пока он пристально смотрел на меня. - О, извините. – Я прислонила пальцы к губам и тихонько хихикнула. – Я не хотела столько болтать. Я весьма сильно увлекаюсь искусством. Иногда у меня возникают проблемы, когда художники много повторяются, но не мне различать, что есть искусство, а что – нет. Конечно, это и делает вещи искусством. Мужчина опёрся на стол, осторожно положив на него локти и скрестив руки за портфелем. Его учтивая улыбка вернулась, хоть в его серовато-зелёных глазах виднелось какое-то мерцание. Тогда улыбка потянулась на одну сторону, показывая морщинки в уголке открытого глаза. - Прошу прощения, я даже ещё не представился. – Он протянул руку через стол. Я же протянула свою правую руку, и его рука в перчатке крепко взяла мою и пожала. - Я Роуз. Роуз Олиан. - А я Стефано, - плавно произнёс он, и его глаз блеснул. – Стефано Валентини.