Три слова

Вроде и начало третьей недели, но Чуя всё ещё не может отвыкнуть от уже приевшегося сна на литературе. Не сказать, что его за это ругает учитель, ведь и сам Фукудзава понимает, каково это — не выспаться. Однако в конце урока ему приходится будить рыжее сонное царство, задавая вопросы по теме, что изучали либо дома, либо сейчас на уроке. Да только Чуя всегда отвечал правильно, пусть и не всегда с полным объяснением, поэтому Юкичи-сенсей его и не трогал особо на уроках. Конечно, это не первый такой ученик за все его года работы, но всегда интересовало то, как такие студенты могут отвечать, проспав весь урок. Но секрет прост: во время дрёмы ты всё равно слышишь всё вокруг, в том числе и материал, что преподносит учитель. Но, конечно же, не у всех такая магия получается. Наверное, даже можно сказать, что Чуя гений. Хотя как-то слишком высоко нос задрал. — Накахара-кун, когда была первая Бо́лдинская осень у Пушкина? Чуя, лениво перекатившись головой на правую сторону рук, сложенных на парте, открыл глаза, устремив взгляд на преподавателя. Но пока он сообразил и понял, что за вопрос ему задали, секунд пять точно прошло. — М-м… 1830 год. — А конкретнее? — Вторая 1833 год. — И снова Чуя зарылся лицом в свои руки, продолжая дремать и наслаждаться тихим гулом одноклассников за его спиной, пока Фукудзава тяжело вздыхал. Он явно имел ввиду не вторую Бо́лдинскую осень, а месяц и день первой. Ну, что ж, ответы и правда были правильные, пусть и сказанные на отстань. Впрочем, как раз поэтому и оценок у Накахары было мало, ведь работает тот уроках… сказать, не работает. А точнее, спит. Но пока тот может отвечать, Юкичи и не возмущается. В классе, помимо Чуи, есть ещё более активные ученики, так что и заскучать учителю никто не даёт. По крайней мере всегда найдётся тот, что ответит всё блестяще. А ведь эта соня могла быть и одним из таких учеников. Впрочем, это уже было неважно, потому что громкий звонок в коридоре разбудил Чую, что так хорошо улёгся на парте. В такие моменты, наверное, обычный стол можно сравнить с тёплой постелью. А всё ради того, чтобы поспать дополнительные минуты. Но больше ему эта «кровать» не светила до следующего урока литературы, который должен быть в среду. Ну, ничего, он как-нибудь переживёт вторник без любимого предмета Фукудзавы, ведь на его месте располагается алгебра. Там уж точно никто спать не даст, да и лучше вообще не рисковать. Гоголю так один раз Йосано-сенсей положила на парту целую стопку заданий. Ну, что ж, зато все узнали, что Коля далеко не бессмертный. Впрочем, сегодня это белобрысое недоразумение было практически не видно, что даже удивительно. Каждую перемену он чуть ли не первым выбегал из класса в коридор, куда-то направляясь. И, кажется, его не волновало, сколько длится перемена. К сожалению или к счастью, Чуя не видел, куда именно тот шёл, но, видимо, занят был чем-то важным, раз так спешит. Так что, рыжик либо разговаривал с Тачихарой, либо с Одой, когда его парень уходил на этаж к младшеклассникам патрулировать, чтоб не дай бог не бегали по коридору. Однако свои штаны Николай просиживал в классе его самого ненавистного «врага», где позади этого самого «врага» сидел паренёк со сплитом. Обычно он спал на переменах, ведь его телефон разрывается от сообщений платинового, не давая парню уснуть. Интересно, каким образом он вообще приходит в школу, как огурчик? Это навсегда, наверное, останется тайной. Но и за все эти перемены Гоголь уже успел получить несколько выговоров от Дазая. И нет, не за то, что он находился в чужом классе, а за то, что тот вытворял в последнее время. Конечно, ещё не хватает одного мелкого засранца, но это будет чуть позже. Осаму ведь вполне может специально тупить на занятиях с ним, чтобы тот ещё больше бесился, верно? — Сигма-а, скоро сакура цвести будет, пошли со мно-о-ой! Скучно будет без компании любоваться такой красотой! — Я же сказал, что нет. Дай поспать спокойно, ты мне всю ночь не давал этого сделать. Хотел бы я выключить телефон вообще, но гости мне посреди ночи не нужны. — Ну я какой день тебя уже упрашиваю, ну пошли! — Всё, лавочка закрыта. Кажется, ученики параллельного класса явно невзлюбили шумного парня с завидной косичкой, раз все уже испускали недружелюбную ауру. Ну, как, собственно, и Сигма. Во второй раз все убедились, что Гоголь не бессмертный.

***

— Разве у тебя не раньше уроки заканчиваются?.. Ты мог бы сходить домой и переодеться, а не сидеть тут всё это время. Осаму, в очередной раз сидя всё под той же сакурой, лишь спокойно черкал что-то в своём скетчбуке измученным карандашом, который, видимо, повидал многое в своей жизни. Но и посмотреть на Накахару, как на говно, ему никто не запрещал. — А ты что, заботишься обо мне? Извини, но мама мне не нужна. — Да причём тут это вообще! Я просто говорю так, как сделал бы я! — Чуя, устало вздохнув, уселся рядом, вновь не упуская шанса подглянуть. Однако не увидел он практически ничего: какой-то набросок кота, причём очень кривой. Кто-то, кажется, не выдерживает присутствия Накахары. — Ладно, хер с тобой. Что в этот раз тебе не понятно? — Накахара скоро, наверное, будет ловить дежавю от того, сколько раз он откроет этот грёбанный учебник за все занятия. — Что-то там с длиной окружности… — конечно же, это далеко не правда. Однако, стоило рыжему услышать это, как осуждающие и одновременно удивлённые глаза уставились на шатена, явно не понимая, то ли тот врёт, то ли говорит правду. — Ты, наверное, издеваешься надо мной… — Я правда эту тему не понимаю… — Ты дурак?.. Ты что, не знаешь с начальных классов какая формула у площади круга? Но отрицательный ответ попросту убил Накахару, и тому больше ничего не оставалось сделать, кроме как ёбнуть себя по лицу учебником. Тупее людей он точно не видел. Может быть Йосано-сенсей тогда наврала насчёт его способностей? Потому что перед собой он видит буквально амёбу. — Я, кажется, понимаю, почему с тобой другие даже заниматься не хотели. Что ж, хорошо, давай пройдёмся по формулам. — Всё-таки Чуе пришлось перелистнуть учебник на нужную страницу, открывая прекрасный вид на окружности для Дазая. Естественно, сейчас самым заветным желанием Накахары было просто впихнуть ему учебник, и пусть сам разбирается, да только так и не будет смысла его нахождения здесь, как репетитора. Дазаю явно эта ситуация была в радость, ведь свою пакостную улыбку он выставлял напоказ, даже не обращая внимание на странный взгляд Накахары время от времени. Скетчбук и карандаш теперь одиноко лежали в сторонке, на траве, пока Осаму всматривался в знакомые картинки и текст, делая вид, что нихрена не понимает. А притворяться глупым довольно забавно, как оказывается. Правда работает это правило только с Накахарой. Ну и конечно же, куда же без боёв? Избивать друг друга учебниками было даже в какой-то степени весело, и Чуя не упустил шанс дать тому решающий похоронный по лицу за тупизну, так что в итоге шатен лежал на земле, абсолютно поверженный. Наверное, Осаму даже мог бы сказать, что слышать смех ненавистного ему человека было очень уж непривычно, однако он только уставился на улыбчивое лицо рыжего паренька в неком оцепенении. Что ж, это очень непривычно. Но президент студсовета заставил себя приподняться и усесться в позу лотоса, дав учебником веснушчатому по голове в отместку. — Ай, блять! Всё, успокойся, психованный! — По-моему самый психованный тут ты, чиби. Я как-то слышал, что из психбольницы сбежал пациент… Ай! — и снова книга по лицу. — Поговори мне тут ещё, засранец бинтованный. Впрочем, тема так и не была изучена полностью. Ну, разве что узнали свои слабые места, так что удары будут чуть больнее, чем было ранее. И всё-таки тетрадь была поприятней, чем тяжёлый учебник по геометрии.

***

— На улице чуть более прохладно, чем было вчера… А ведь сегодня и дождь обещают… — Выдохнув, Чуя только приобнял себя холодными руками за плечи, чувствуя, как спина покрывается россыпью мурашек, разбегающихся по всему телу, будто муравьи, что не сидят на месте. Скоро лето, скоро ему исполнится восемнадцать лет, скоро начнутся репетиции в музыкальном клубе, а радости как таковой совсем не видно. Реферат, конечно, всё ещё не сделан, но и особых переживаний на этот счёт не имеется. Он успеет в любом случае. Зонтика у него нет, но и одолжить не у кого, ведь все знакомые рыжему лица, судя по всему, уже разбежались домой. И под серым, заслонённым хмурыми тучами небом идти домой совсем не хотелось, как и прикрывать свою тушку сумкой с учебниками и тетрадками, что могут легко промокнуть под дождём. Очень вовремя, однако.

И почему он не посмотрел прогноз погоды перед тем, как идти в школу утром?

— Эй, чиби! Теперь стало ещё более не по себе, а брови как будто уже автоматически свелись к переносице. Губы также скривились, показывая всем видом, что такая банальная, казалось бы, встреча, всё испортила окончательно. — Ты — это последнее, что я хотел увидеть сегодня. — Я тоже не хотел видеть твой величественный затылок, как только выйду из школы, но у меня нет выбора, — и только каштановая макушка оказалась рядом, чуть выше рыжей, Чуя заставил себя посмотреть на эту наглую морду, фыркая от невинного лица Осаму. — У тебя случайно не найдётся зонтика? Вот и встретились два идиота без зонта. — А ты видишь у меня в руках зонтик? — фыркнул Чуя. — Нет, но, в принципе, с твоим ростом ты вполне сойдешь за него. Мгновенный пинок под зад, и Осаму уже скулит, прикрыв ладонями своё пострадавшее место. Обиженный и вдобавок недовольный взгляд шатена Чую ничуть не смутил, как и его возмущения, на которые Накахара не особо-то и обращал внимание. — Как с тобой вообще люди общаются, слизняк? Мне пинок оформил, а что других ждёт с твоим характером?! — воскликнул Дазай. — Нормальный у меня характер, и общаются со мной тоже нормально. Один ты такой особенный, скумбрия недоделанная. — Притворно спокойный тон рыжего бесил президента студсовета, и тот только цыкнул, шаркнув носком обуви. — Надеюсь, ты не забыл о том нашем разговоре. — Забыл. — Отрезал Чуя, зашагав по асфальтовым плиткам прямиком к своему дому, оставляя того одного. На самом деле, он ничего не забыл. Можно было заметить, как покраснело лицо Осаму от такой наглости, но и отставать он явно не собирался. И, как оказалось, им в одну сторону. — Чиби-и, подожди, кем мне ещё укрываться от дождя, если не тобой? Игнор. Дазай наконец догнал рыжую бестию, идя с ним практически бок-о-бок, однако, сделал он это не зря. Чуть наклониться и заглянуть в лицо Накахары ему никто не запрещал, что он и сделал, расплываясь в ехидной улыбке. Самая главная цель сейчас — добиться того, чтобы Чуя обратил на него внимание. И план у ученика параллельного класса уже есть. Первые капельки дождя уже отчетливо ощущались на одежде и коже, но ни первого, ни второго это особо не волновало, пока рядом с тобой находится тот, кому хочется рассказать весь матерный словарь от А до Я, выделяя восклицательной интонацией каждое слово. — А вот и первые капли дождя, Чуя, а ты весь такой ухоженный, не боишься, что укладка пострадает? Накахара лишь бросил раздраженный взгляд на шатена от упоминания своего имени, ускорив шаг, чтобы эта назойливая муха наконец отъебалась от него окончательно. — Я же тебе комплимент сделал, а ты никак не ответишь? Какой ты злой. — Мурлычет Дазай, догоняя. Губы рыжика плотно поджались, образуя тонкую линию, а сдерживать себя, чтобы не дать кое-кому по морде, стало ещё труднее. И усилившийся дождь только усугублял ситуацию, ведь чувство явно неприятное, когда мокрая одежда липнет к телу, а рядом ещё и какой-то клоун цирк разводит, как будто от плохой погоды осталось только слово. — Да как же ты затрахал, отстань от меня! Что ты за мной всё ходишь?! — прорычал Чуя, не выдержав и устремив свой гневный взор на шпалу перед ним, в итоге остановившись. — Ну, знаешь, нам в одну сторону. — Финальная усмешка Осаму заставила Накахару кипеть, как старый чайник на плите, готовый взорваться. Что ж, столько матов Дазай и правда за всю свою жизнь не слышал, однако именно такой реакции он и добивался, довольно улыбаясь. Уши, конечно, вянут, но коротышку можно было сравнить с агрессивной чихуахуа, из-за чего Осаму даже издал тихий смешок, что, естественно, не осталось без внимания. — Что ты там ржёшь, придурок? Давно в лицо не получал?! — А ты очень милый, когда злишься. — Что?.. — Застыв на месте, Чуя поменялся в лице мгновенно, и можно было сказать, что доволен этой фразой он явно не был. Пальцы сжались на лямке сумки, и теперь подшутить — значит получить мгновенную смерть. Конечно, после нескольких секунд темноволосый понял, что сказал, и другого выхода не было, чтобы в очередной раз всё не превратить в какой-то анекдот: — В смысле, ты похож на злобную и маленькую собачку, вот такую. — Тот немного опустился в коленях, чтобы показать ладонью, насколько Накахара в его видении мелкий. Глупые, казалось бы, оправдания, однако это сработало. Он был близок к тому, чтобы спалиться. Вряд ли Чуя его по головке погладит, узнав, что он гей. Пиздец, кто его вообще за язык тянул? — Не поверишь, ты уже всех заколебал, отстань, чёртов Дазай. — Фыркнул рыжеволосый, возобновив свой путь к дому, что был уже не так далеко. А ведь если бы не Осаму, он бы давно уже был в своей тёплой и уютной комнате. — Мне как раз нужно направо, увидимся, слизняк! Снова игнор. Накахара, проследив за тем, как тот уходит, что-то напевая себе под нос, лишь хмыкнул, переводя взгляд на свои ноги. Всё мокрое, и он мокрый. До ниточки. Может быть, даже выглядит как крыса, но теперь уже ничего не сделаешь, когда по лицу поспешно стекают холодные струйки воды. Хотя, если подумать, Дазай выглядел и вовсе как чучело огородное, с завившимися от влаги волосами, торчащими во все стороны.

И как только такое пугало может быть президентом студсовета?

***

— Чуя, дорогой, вставай, сегодня твой самый лучший день! Он всё ещё лежит в кровати, неумытый и сонный, только проснувшийся от такого необычного приветствия Артюра. Голос дяди был мягким и радостным, как и бывает обычно, но нотка взволнованности была довольно непривычна. Именно поэтому Чуя всё же удосужился разлепить свои веки, приподнявшись и усевшись на постель, пытаясь прийти в себя. Никогда ещё утро не было таким тяжёлым для пробуждения, как сейчас. — С днём рождения! Вот тебе уже и восемнадцать! Но для меня ты всё тот же четырнадцатилетний подросток. В других странах ты бы мог уже наслаждаться алкоголем, но сегодня тебя ждёт только сок, милый. Продрав свои глаза, Накахара взглянул на Рембо, застывая на месте, приоткрыв свой рот в приятном удивлении. Счастливо улыбающийся дядя, что погряз опять в своих воспоминаниях о прошлом, стоящий прямо возле него с небольшим тортиком на руках. Красиво красующиеся свечи на торте, все восемнадцать горят, так и прося о том, чтобы их задули и загадали после желание. На душе как-то странно потеплело, а сердце забилось сильнее, будто Чуя провинился перед кем-то, хотя на деле его тут совсем не винят. Накахара не считает свой день рождения каким-то особенным праздником, да и, если честно, ненавидит двадцать девятое число четвёртого месяца. Сейчас всё хорошо, очень даже, но ровно четыре года назад он мог бы лишиться своего будущего. Насовсем. И Рембо смягчил свою улыбку. Она теперь выглядит померкшей, немного грустной, не такой, какой привык её видеть Чуя. Артюр садится на край кровати, уложив поддон торта на свои колени, всё ещё не отрывая взгляда от главного именинника сегодня: — Я понимаю, что, возможно, это не самый лучший момент говорить об этом, но… Чуя, прошло четыре года с того момента, как я забрал тебя от твоих родителей. Я думал, что будет сложно, ведь детей у меня никогда не было. Однако я очень рад, что в тот день взял тебя с собой. Да, ты часто закрывался в своей комнате и не выходил на контакт со мной, долгое время не мог мне довериться, но видел бы ты мою улыбку, когда ты впервые назвал меня папой. Я был близок к тому, чтобы заплакать… В конце концов, вырос ты и правда в хорошего парня, я в тебе не сомневался. — Рембо потрепал того по взъерошенным волосам, вынудив Чую от этого зажмуриться. — Я люблю тебя, дорогой. С днём рождения! Ладонь Накахары метнулась к собственной макушке, когда рука дяди пропала, будто попытавшись удержать то родное тепло, что всегда было рядом, особенно в плохие моменты. Этот момент вовсе не плохой, но… Почему только стало так тяжело сглатывать? Почему лицу стало так жарко, а губам сухо? Сильные мальчики ведь не плачут, так? Чуя уже давно не самый сильный и могущественный, как ему говорила мама в детстве, но он знает, что не даст себя в обиду. Однако, пункт про слёзы он не может выполнить. В глазах всё расплылось и помутнело, и ком в горле становился как будто только больше, не давая сказать даже одно слово, которое следовало бы произнести. Рука с макушки пропала, вытирая теперь уголки своих глаз от солёной жидкости, пока сам Накахара пытался сдерживаться, чтобы не разрыдаться ещё сильнее. Впрочем, торт может и подождать. Дяде, глядя на это, долго думать не пришлось, и он отложил торт на столик рядом с кроватью, протянув руку и прижав к себе Чую за плечи, заключая рыжего в полноценные объятия. — Спасибо, я… Ты самый лучший папа, правда… Я тоже очень сильно тебя люблю. — Всхлипнул Накахара, утыкаясь лицом в тёплое плечо, к которому можно прижаться, когда действительно неспокойно. Артюр, мягко улыбаясь, медленно водил ладонью по спине племянника, чувствуя, как плечо становится мокрым, а всхлипы и дрожь со временем стихают на нет. На самом деле, Чуя не из тех, кто показывает открыто свои эмоции такого плана, и последний раз, когда Рембо застал того за слезами, был его четырнадцатый день рождения. Каждому будет страшно, если вдруг ворвётся пьяный отец, набрасываясь с кулаками на мать без особой на то причины. И сыну лишь остаётся запереться в ванной комнате, обнимая себя за колени, судорожно прижимаясь к углу ванны, надеясь, что агрессивные удары в дверь прекратятся, а женский крик не оборвётся слишком резко. Но после того, как рыжеволосый успокоился, отстраняясь, дабы окончательно вытереть влагу на ресницах, Рембо оживился, чтобы подбодрить своего племянника. Торт тут же оказался перед лицом Накахары, и тот даже сначала не понял, что произошло, чуть шире распахнув свои красные глаза, посмотрев на горящие фитили свечек. — А теперь, загадывай желание! Чуя, всё же улыбнувшись, задумчиво отвёл взгляд куда-то в сторону, мечась в своих мыслях и выбирая то самое, что кажется ему достойным желания. Прошла минута, а может и две, но сейчас это неважно, ведь все свечи мигом погасли, стоило Накахаре резко дунуть. — Оно обязательно сбудется, а сейчас мы идём есть торт! Кстати, с твоей любимой орехово-ягодной начинкой, так что жду тебя на кухне. Дядей Хрюшей не принимаю! — Артюр быстро отвёл торт по другую сторону, убегая на кухню, оставляя Чую улыбаться и возмущаться одновременно. — Ну так нечестно-о! Всё-таки, он заставил себя встать с кровати и быстренько умыться, ведь быть неумытым самому не хочется, особенно перед таким важным пиром, если не шведским столом. Неизвестность от того, что приготовил Рембо, была довольно приятной, ведь пусть они и отмечают вдвоëм, еды всегда было довольно много. Наверное, смысла одеваться в соответствующую одежду для праздника нет, ибо дядя и так его видел, да и не ожидал Чуя, что поздравление придёт прямо в постель. И только именинник явился на кухню, взору предстал стол, накрытый от одного края до другого: торт посередине, уже без свечек, крабовый и фруктовый салат по бокам, запечённая картошка и рыба, а также острые стейки, что Чуя так любит. Кажется, сегодня кто-то точно обожрëтся до помутнения рассудка. Конечно, ещё не берём во внимание конфеты и напитки, среди которых есть тот самый сок. Причём любимый, апельсиновый. — Я же со стула не встану! — с улыбкой произносит Накахара, усаживаясь за стол и оглядывая блюда перед ним, выбирая, что пойдёт в его желудок первым, используя считалочку. — Тогда это будет означать, что я хорошо готовлю. — Я и не сомневался, но ты, видимо, ждал этого момента? — выбрав для начала фруктовый салат, часть отложил себе в тарелку, медленно уничтожая его, взглянув на дядю. — А по мне не видно? Ты же всегда относишься к моей готовке довольно строго, вот и хочу доказать, что могу лучше! — пробормотал Артюр, склонив голову, наливая себе в бокал почти до краёв белое полусладкое вино, что так любит. — Когда-то я так же выступал перед тобой. — Ох, я помню, и по итогу сейчас ты готовишь лучше меня. Чуя негромко засмеялся, отправляя в рот очередную порцию салата, продолжая говорить с Рембо о каких-то рандомных и забавных моментах, что просто так и не вспомнишь, пока не сядешь за стол. Давно, однако, они так не разговаривали.

***

Время — вечер, и солнце за окном почти что скрылось, только лишь выглядывая немного из-за горизонта, освещая всё небо пастельным розово-оранжевым оттенком. Что ж, скоро лето, и такие пейзажи будут виднеться чаще. Жаль, правда, что и зимой такого не бывает. Рыжеволосый, одевшись в лёгкий бомбер и простенькие джинсы, вылез наконец на улицу впервые за весь свой праздничный день, разгуливая по узким тропинкам, на которых виднелись опавшие лепестки сакуры. Весна в Йокогаме всегда была теплее, чем в других городах Японии, что не могло не радовать, ведь холодрыгу Накахара в принципе не переносит. Нежно-розовые цветки сакуры так и кружились в воздухе даже в вечернее время, и, наверное, это единственное, что так нравится Чуе в его день рождения. Но направился он как раз в школу, во двор, куда и планировал сходить ранее. В это время не должно быть учеников, хотя… кто их знает, везде найдутся. Но он должен признать, что этот день ему никто и ничто не испортит. Времени у него это заняло совсем немного, и вдалеке уже виднелось белое здание, которое освещалось таким же тёплым и приятным цветом, как и небо. Ещё несколько шагов — и он уже у ворот. Конечно, те закрыты, но перелезть вполне можно, что Чуя и сделал. Хорошо что сам забор не был слишком высоким. Улыбка тут же вырисовалась на его тонких губах, как только его взору пристала картина школы. Однако, только он взглянул на сакуру, к которой, собственно, и пришёл, улыбка пропала, а лицо скривилось в обречённости. Всё же, один ученик был. Знакомое лицо с закрытыми глазами и склонённой к столбу дерева головой, шоколадные и чуть волнистые волосы, обрамляющие щёки парня — Осаму. Тот, судя по всему, спал, однако в какой же интересной позе он заснул: сидя на зелёной траве, оперевшись о дерево спиной, когда на коленях расположен открытый скетчбук с каким-то абстрактным рисунком, а карандаш и вовсе укатился куда то в зелень, что и разглядеть сложно. Конечно, пересекаться с ним как-то не особо хотелось, особенно если человек спит, но, в принципе, подойти поближе к сакуре он может, иначе для чего вообще шёл сюда? Подойдя поближе к дереву, посмотрел на розовые лепестки, и правда любуясь ими. И, к счастью, никаких парочек не было, да и Дазай особо не мешал (если тот, конечно, не проснётся). — Эй, ты чё встал? И кто сомневался? Взглянув на президента студсовета, что выглядел теперь не особо довольно, потому что тень Накахары закрывала весь персиковый свет солнца, усмехнулся, только ответив: — Это что, твоё любимое место теперь? — Вообще-то да. И тебя я тут в выходные совсем не ожидал увидеть, да не хотел, если честно. — Фыркнул Дазай, закрыв с громким звуком скетчбук. — Ну уж извините за беспокойство, Ваше Величество. — Съязвил Накахара и нагло уселся рядом с Осаму, пихнув его плечом, чтобы подвинулся, ибо слишком уж широкий. — Нет тебе прощения, простолюдин. — Дазай пусть и с неохотой, но подвинулся, со злобой зыркнув на рыжего. Чуя кинул на шатена вопросительно-недовольный взгляд, явно говорящий, что если тот не прекратит, то получит в лицо, на что Осаму и вовсе отвернулся от него. — У меня вообще сегодня день рождения, так что простолюдин сегодня ты. В мгновение ока Дазай развернулся, почти в прямом смысле слова испепеляя взглядом рыжеволосого, нахмурив брови. — Что-то я не понял. У тебя какие-то странные взгляды на вещи, нетрадиционные. Где это видано, чтобы по праздникам слуги с господами менялись? — Совершенно обычные. — Протестует Чуя, самодовольно улыбнувшись. — Нет, ну ты прямо так и смахиваешь на простолюдина, даже не отличишь. — Вновь Осаму вернулся в своё первоначальное прямосидящее положение, скрестив руки на груди, как бы не соглашаясь со словами Чуи хотя бы таким образом. — Ещё чего… Дазай всё-таки вздохнул, опрокинув макушку на дерево, закрыв глаза и сказав, решив просто не тратить время: — С днём рождения, Чуя.