Десять лет назад…
Когда зашуршала ткань и в палатку вошла Никкаль, Ниалл даже не шелохнулся. Он сидел за столом с хмурым видом. Между его бровей пролегла глубокая складка. Тяжёлые мысли и необходимость делать хоть что-то, чтобы не впасть в отчаяние, заставляли его раз за разом прокручивать в голове все детали прошедших дней и той информации, что им удалось собрать, в том числе и тех новостей, что передал им Кингу. Всё указывало на то, что они были далеко не в выигрышном положении, и уже пора было бы смириться, но Ниалл бы не был самим собой, если бы не продолжал пытаться найти путь к спасению. Уже которую ночь он не смыкал глаз и всё думал, думал, думал… — Ты хотя бы поел? Никкаль подошла к нему. Медленно провела ладонью по дубовому столу, коснувшись карт окрестностей Кеше, и смела бы их с глаз долой со стола, не будь они столь дорогими. Сейчас было не время думать о ценности вещей — ведь завтра всё это могло сгореть или они сами могли погибнуть, но нечто столь простое и обыденное позволяло ей сохранять решимость. — Да. — Врёшь? — уточнила Ника, заметив на столике поменьше нетронутый поднос с едой. — Тебе нужны силы. Никки остановилась возле любимого, прикоснулась к его ладони, которая покоилась на разложенной карте. Легко. Нежно. Осторожно, словно проверяя, хотел ли он, чтобы она прикасалась к нему. Никкаль бы стоило привыкнуть, что он всегда был рад ей, но они были вместе не так долго, чтобы это стало чем-то обыденным. А посему каждый новый раз ей казалось, что он может отвергнуть её. Ниалл не шелохнулся, не сбросил и не убрал руку. На самом деле, он наслаждался её прикосновением, каждый раз радуясь тому, что она тянулась к нему и хотела быть ближе. По собственной воле. Потому, что хотела так сама, а не была вынуждена или он просил её об этом. Иногда ему всё ещё не верилось, что она любила его. Никкаль накрыла его ладонь своей, передавая ему своё тепло и заботу. Пальцы её были тонкими и слегка озябшими. Ниалл задумался над тем, сколько же времени она провела на улице и насколько замёрзла. Скорее всего, снова истязала собственные силы в попытках сделать свой огонь сильнее. Ника была такой же упрямой, как и он сам, и Ниалл любил в ней это. Её непокорность. Её воодушевлённость. Её непобедимость. Ниалл был в восторге, что такая девушка, как Никкаль, была рядом с ним, но ещё больше хотел, чтобы она была в порядке, в безопасности, да только разве она стала бы слушать? Ниалл взял ладонь Никкаль в свои руки, перевернул тыльной стороной и поцеловал её, показывая не словами, а действиями, насколько сильно был поражён ею и как преклонялся перед невинностью её бесценной души. — Я должен что-то придумать, — прошептал он, едва оторвав губы от кожи её запястья. — Существует всего один вариант, и нам о нём известно. Ниалл не хотел соглашаться с ней, хотя ничуть не меньше понимал, что выбора у них не было никакого. Они были обречены, и эта правда… отравляла всё. — Я должен защитить тебя. Ты должна выжить. — Ты не всесилен. Никкаль провела рукой по его светлой голове, запустила пальцы в густые, тяжёлые волосы. Как же она их любила. Такие мягкие, такие приятные на ощупь… Такие родные… Как же сильно она любила его и как восхищалась его силой и стойкостью. — Я должен тебе это. — Ты не должен мне ничего. Зная, что он сейчас станет возражать, Никкаль приложила палец к его губам, мешая озвучить то, что он думал. Сама тем временем наклонилась вперёд и оставила лёгкий поцелуй на его лбу, как он сам делал множество раз. Ей нравилась нежность и трепет, с которой он делал это каждый раз, и насколько естественным ей казалось подобное прикосновение. Ей вдруг остро захотелось вернуть ему всё то тепло, что он давал ей. Наполнить его жизнь тем смыслом, что приносило ей одно его существование. — Если бы… — голос Никкаль дрогнул. — Если бы завтрашний день стал нашим последним, о чём бы ты жалел больше всего? — О том, что так и не назвал тебя своей. Ниалл даже не думал дважды. Он не сомневался. Он был уверен, и Никкаль закрыла глаза, чтобы прочувствовать это в тишине. Своей. Никкаль прикусила губу. Как же она любила, когда он говорил о её принадлежности ему. Она не хотела ничего другого, только быть с ним рядом. Даже если взглядом. Даже если всего лишь тенью. — Я и так твоя. — Не так. Не совсем так, — Ниалл улыбнулся и снова поцеловал её ладонь. — Я хотел бы назвать тебя своей женой. Чтобы ты была моей перед людьми, магами и высшими силами. Никкаль задержала дыхание. Женой. Его женой. Равной ему. Его парой. Без необходимости скрываться, без страха осуждения… Это было бы прекрасно, если бы не опасность, нависшая, словно палач, над их головами. Ей бы так хотелось иметь это призрачное «завтра». С ним. Ради него. Ради них. — Что тебе мешает сделать это сейчас? — Это должно быть не так. Это должно быть правильно. — У нас может не быть завтра. Может остаться всего эта ночь. Если мы завтра все погибнем, какая разница, соблюдены ли все приличия и правила? Так ли важен порядок, если это может сделать нас обоих счастливыми, пусть и на короткую ночь? Ниалл откинулся на спинку стула и всмотрелся в глаза Никкаль, ища в них признаки того, что она шутила или сомневалась. Для него это был серьёзный шаг, и пусть этот закат мог стать для них последним, он никогда не сделает ничего, чего Никкаль не желала бы. Но… она не сомневалась. Он не заметил ни малейшего намёка на сожаления или колебания. Робость. Нежность. Волнение. Но никак не сомнение или неуверенность. — Если мы переживём завтрашний день, я не стану делать вид, что ничего не произошло. Эти клятвы останутся. — И прекрасно, — улыбнулась Никкаль и поцеловала его в кончик брови, а затем отстранилась, чтобы заглянуть в его глаза. — Ты ещё не понял? Я вижу своё будущее только с тобой. Мне никто больше не нужен. Выдержав несколько мгновений, чтобы понять, что он действительно осознал, что она сказала ему, Никкаль наклонилась ещё ниже и оставила поцелуй у уголка его губ. — Ты — моё всё, Ниалл. Без тебя мне и целый мир не нужен. Ниалла словно прибили к стулу слова Никкаль. Он знал, что она его любит. Верил каждому её слову, каждому действию и прикосновению, но он надеялся, что если с ним что-то случится, а она выживет, Никки сможет жить дальше. Эти её слова говорили об обратном. О невозможности представить себе жизнь без того, кого любишь. О потере такого нужного кислорода. О том, что весь смысл уйдёт, если его не будет рядом. А ведь он спланировал её жизнь в случае его смерти. Он всё продумал. Он обязан позаботиться о её благополучии, даже если сам не сможет быть рядом. Оставалось только написать письмо да спрятать его. Чтобы Никкаль не нашла раньше, чем в нём была бы необходимость. Тот вариант, что он пережил бы её смерть, Ниалл даже не рассматривал. — Я люблю тебя. Ниалла не нужно было просить дважды. Для него не существовало другой женщины, и вопрос, с кем провести остаток свой жизни, никогда не был для него открытым. В его мире существовала только Никкаль, и момент, когда он сделал бы ей предложение, был лишь вопросом времени. Ниалл потянулся рукой в верхний ящичек стола и достал из него маленький мешочек с одной из самых дорогих его сердцу драгоценностей. Тонкий ободок. Яркий аквамарин и платина, обвивающая его тонкими линиями, словно тончайшими ветвями драгоценного металла. Кольцо мамы. Она сама вложила его в ладонь сына и приказала отдать его той, которая станет для него причиной и смыслом всего сущего. Юный. Амбициозный. Недоверчивый. Тогда он не понял ничего из того, о чём говорила мама, но вот уже долгое время не сомневался, что кольцо предназначено Никкаль. — Как? — удивлённо выдохнула Никки. Ниалл мог только предполагать, что именно она имела в виду. — Я надеялся, что однажды наступит удачный момент, чтобы надеть его на твой палец. Оно принадлежало маме. Никкаль с нехарактерным трепетом протянула ему ладонь и наблюдала, как прохладный металл обволакивал её кожу, становясь той словно родным. Она боялась вздохнуть лишний раз. Чтобы не испортить момент. Чтобы ничего не разрушить. Никкаль восторженно уставилась на украшение на своём пальце. Кольцо подошло и по размеру, и по форме. Смотрелось просто идеально, но не вид и не его ценность внушали ей этот трепет. Это украшение принадлежало матери Ниалла. Женщине, которую Никки очень хотелось бы увидеть и поблагодарить за такого прекрасного сына, но этому никогда не суждено было сбыться. Душу Никкаль грело осознание, что у её любимого хотя бы была мать, а не призрак, как у неё самой. Оставленная ребёнком, не ощущавшая никогда ни материнской заботы, ни отцовского участия, Никкаль чувствовала себя оставленным среди холодных северных ветров крокусом или кем-то ещё похуже. Она не была одинока лишь потому, что у неё был Этан. Он был её опорой и помощником. С ним она забывала о горьком привкусе предательства родителей. Они были вдвоём против целого мира, и порой ей казалось, этого было достаточно. Вскоре появились Су и Шимун. Ещё позже и Ниалл. И тем не менее понимая, что Энки был не лучшим отцом, Никки от всей души радовалась, что хотя бы с матерью ему повезло и он не знал той боли, что довелось пережить ей. Пусть он и потерял её, но она у него всё-таки была. Для ритуала нужно было два кольца, и, вспомнив об этом, Никкаль слишком торопливо и несколько комично неуклюже потянулась к мешочку, который не так давно переложила в карман своей формы. Она готовилась и планировала сделать всё идеально, раз уж решилась, но тело её подводило, а сердце стучало так быстро и так неравномерно, словно в панике планировало побег. — Я не могу предложить тебе чего-то столь ценного, — Никки удручённо пожала плечами. Её пальцы дрожали, когда она доставала перстень. — У меня не осталось ничего от отца, и я не хотела бы, чтобы вас что-то связывало, ведь он совсем не… «…не заслуживал, чтобы его перстень передавали Ниаллу», «…не годился, чтобы его почитали и уважали», «…не был достоин даже упоминания в одном предложении с тем, кого она собиралась назвать своим супругом» — было столько всяких не, что Никкаль попросту растерялась. — Всё в порядке. Ниалл поднял ладонь любимой с перстнем, поцеловал сначала костяшки, а затем улыбнулся ей мягко, нежно, пытаясь успокоить. — Всё хорошо, Искорка. Этот перстень мне дорог тем, что он от тебя, — Ниалл подождал, пока она сделает несколько глубоких вздохов, успокаиваясь, кивнул на массивный перстень в её аккуратной ладошке. — Позволишь? Изумруд переливался всеми гранями, когда Никки вкладывала его в ладонь Ниалла, боясь, что из-за неожиданного волнения, охватившего её, уронила бы на пол. Ниалл ободряюще улыбнулся и надел себе его на палец сам, мягко взяв её за ладонь почти сразу же, как металл оказался именно там, где должен был быть. — Он прекрасен. Отличный выбор, Искорка. Я буду хранить его, пока буду жив. И даже больше. — Это всего лишь кольцо, — пробормотала Никкаль недоумённо, поражённая тем, с какой нежностью он смотрел на простой перстень. — Как бы не так. Это твой свадебный подарок. Доказательство твоих ответных чувств. Никкаль мягко улыбнулась. Искренне. Нежно. С воодушевлением. Словно последние его слова лишили её большого множества тревог, которые совершенно точно гудели в её голове беспорядочным роем. Он встал. Возвышаясь над Никкаль, он совсем не стремился внушить ей страх или уважение, как это могло происходить с остальными. Он был покорён этой молодой женщиной и, если было бы нужно, опустился бы на колени, но сейчас всё, что от них требовалось — стоять ровно и смотреть друг на друга. Ниалл уверенно обхватил ладонь Никкаль. Словно ни капли не сомневался в том, что они делали, и даже более того: будто сам и предложил. Маленькая шалость, способная обернуться или величайшим наслаждением, или величайшей катастрофой. Только их обоих сейчас вовсе не беспокоило, что будет потом. Потом могло и не наступить вовсе. Ниалл переплёл их пальцы, сплетая не только их руки, но и сердца, и, как того требовал ритуал, поднял их над уровнем лиц. Чтобы видели. Чтобы осознавали. Волшебство, творимое брачными узами, не было эфемерным. Нити, связывающие их, не являлись выдумкой. Люди не верили в них исключительно потому, что не видели, но маги… маги были иными… И брачные клятвы хоть и оставались теми же, наполнялись совершенно иным. — Я — Ниалл, сын Энки, Правителя стихии Воды, властителя мира… — Я — Никкаль, дочь Лагашу, кузнеца из Кеше… — …беру в законные жёны… — …беру в законные мужья… Когда Ниалл заговорил, его голос звучал спокойно, уверенно, мягко. Голос Никкаль же был нежен и непривычно тих. Она растеряла всё своё оживление и жизнерадостность и покорно склонилась перед тем, что не понимала, но благоговела. Магия уз, едва распознав их намерения, необходимые условия для клятв и само их начало, протянулась к их сцепленным ладоням и постепенно начала делиться на сверкающие золотом нити и обвиваться вокруг них. Заворожённая магией момента, Никкаль, казалось, даже забыла, как дышать, но свободной рукой Ниалл подбадривающе коснулся её предплечья, и она почувствовала, как тревога и страхи уходят, оставляя за собой лишь нежность и благоговение. Нити вились и извивались, сплетаясь и раскручиваясь, распутываясь и преломляясь, словно вбирали в себя всё то, что из себя представляло прошлое, настоящее и будущее пары. Губ Никкаль коснулась восхищённая улыбка. Такая яркая… такая чистая и правдивая, что Ниалл не сдержал ответной. Ему едва удалось вернуть своему лицу серьёзный вид. Вернее, он убедил себя, что это у него получилось. В действительности со стороны они больше походили на двух влюблённых подростков, чем на состоявшихся взрослых личностей. Искренняя радость, восхищение и неисчерпаемый источник любви душевной во взглядах. Такой крепкой… такой всепоглощающей… — Ты кровь от крови и плоть от плоти моей… — Ты кровь от крови и плоть от плоти моей… Стоило им произнести эти слова, как две волшебные нити устремились к их ладоням и укололи кожу под кольцами. Совсем немного. Ровно столько, столько было необходимым. Капля крови яркая, алая стекла на украшения и заставила их сверкать. Почти так же, как и сами нити. — …я отдаю тебе своё тело, чтобы мы были едины… — …я отдаю тебе своё тело, чтобы мы были едины… Никкаль подняла взгляд от ладоней и увидела, что Ниалл неотрывно наблюдал за ней. Мягко. Уверенно. Заворожённо. Словно краше и важнее неё не было ничего. Растворившись в блеске зелёных глаз, она не придала никакого значения тому, что под кольцом кожу начало пощипывать. — …я отдаю тебе свой дух до конца наших дней… — …я отдаю тебе свой дух до конца наших дней… Нити постепенно стягивались, извиваясь, и с приближением становились всё ярче да плотнее, пока не обволокли ладони возлюбленных мягким коконом, а потом и вовсе растворились в них. Соединяя. Связывая. Запечатляя союз, который мог быть отныне разрушен лишь смертью. Никкаль несколько раз моргнула, пытаясь осознать, что всё закончилось. Она даже не дышала, боясь, что если сделает хоть вздох, волшебство разрушится, а нити, соединившие её и Ниалла, разорвутся. Она почти уверовала, что Ниалла беспокоил тот же страх, но каким было её удивление, когда он наклонился, уверенно коснулся её губ своими, не испытывая ни грамма беспокойства или неловкости. — Моя прекрасная жена. Никкаль обожала, когда Ниалл называл её Искоркой, но слышать, как он зовёт её женой… этот было тем, что сметало все её внутренние устои. Она ответила на его поцелуй. Поспешно рассоединила их ладони и поспешила обвить его шею руками. Его нежность, его любовь делали с ней нечто невообразимое, и она забывала почти обо всём. Ниалл коснулся нежной кожи её скул, она же пробежалась пальцами по тонкой ткани рубашки, и оба почувствовали, как общее желание стало ещё сильнее, смешиваясь с нежностью и трепетом, которые были по-своему едины. Мир едва сохранял свои границы, готовые размыться, рассыпаться в прах, ведь оба находились под очарованием момента и были настолько поглощены друг другом, что и не заметили бы, войди кто-нибудь в палатку прямо сейчас. Так бы и оставалось, и они бы не скоро вспомнили об опасности и о том, что от остальных их отделяла столь хрупкая преграда, как ткань, у которой не было замка, как у двери, если бы не звон падающего кольца на камень. Никкаль не сразу поняла, что случилось, но почувствовала лёгкость на пальце, где должна была быть приятная тяжесть. Она поспешно отстранилась и в мгновение ока нашла взглядом клятвенное кольцо. Никки подняла испуганный взгляд на Ниалла, и тот уверенно и успокаивающе ей улыбнулся, положив ладонь на поясницу девушки. — Это всего лишь кольцо. — Или предзнаменование беды. — У нас одна беда, и она никак не зависит от кольца, — невесело хмыкнул Ниалл, наклонившись, чтобы поднять кольцо и вернуть ей на палец. — И я клянусь всем, что имею, что не позволю никому разрушить наше будущее. — Ты не можешь быть так уве… Никкаль не договорила. Однажды найдя способ прервать её возражения, Ниалл с завидной регулярностью пользовался им. Даже злоупотреблял порой. Неспешный, нежный поцелуй постепенно становился чем-то более ярким и обжигающим, объятия — более крепкими, а дыхание — сбивчивым. Ниалл вытянул шпильки из её причёски, позволив огненным волосам каскадом рассыпаться по её плечам, а Никки развязала ленту, стягивавшую его прекрасные волосы на затылке, и с благоговением наблюдала, как мягкие светлые пряди, вырвавшись на волю, окружают любимое лицо и трансформируют его из сдержанного в чувствительно-притягательного. — Если когда-нибудь что-то сделаешь со своими волосами — спалю твою коллекцию безумно дорогих плащей. — Жестокая женщина, — притворно нахмурился Ниалл, но безропотно позволил ей скинуть тот, что сейчас покоился на его плечах. — Сам выбрал. Теперь у тебя нет ни единого шанса. — Я бы никогда и не стал… Никки рассмеялась, словно перезвон колокольчиков или птичья трель в весеннем лесу, но этот смех быстро оборвался, когда Ниалл принялся расстёгивать верх её формы. К тому времени, как они добрались до скрытой части палатки Ниалла, на нём остались лишь нижние штаны, а на Никкаль — тончайшая сорочка, которая не скрывала абсолютно ничего. Эта близость была иной. Словно оба чувствовали, что она станет последней. Неторопливые ласки. Тихие голоса, шепчущие другому о самом сокровенном. Взгляды, полные самых искренних и душевных эмоций и переживаний, которые нельзя было ни высказать, ни показать, лишь чувствовать. Оба упивались каждым движением, каждой лаской и каждым стоном. Проживая момент единения даже острее, чем в первый раз. Словно в действительности знали, что следующего раза у них не будет…***
Никкаль оглянулась вокруг себя. Сколько же здесь было трупов… Десятки. Сотни. Тысячи. Маги. Люди. Стражники и простые крестьяне. Ануннаки и прочие чудовища. Война не щадила никого и разрушала всё, к чему прикасалась. Никки пожалела, что покинула временный кокон. Она хотела бы вернуться обратно. Хотела бы снова стать той, кем была до встречи с Тиамат, но… Но что-то неумолимо изменилось. Она изменилась. Правда, совсем не понимала, как. Когда она уходила, вокруг кипела бойня, а сейчас перед ней расстелилось пепелище. Земля была выжженной и пустынной. Залитой тем, что не должно было коснуться её в таком большом количестве. Кровь. Слишком много крови. Ей хотелось убежать, отвернуться, но где-то там были её друзья и её Ниалл. Она заставила себя ступить на осквернённую бесчеловечной жестокостью землю, заставила себя идти дальше и смотреть на тела павших, выискивая среди них тех, кто был особенно дорог сердцу. Первой она нашла Су. Та была жива, но едва в сознании. Бок разорван, из него медленно, но продолжала течь кровь, а левая рука неестественно свисала вдоль тела. Потрёпанная, измученная, но живая. — Ты жива, — сквозь слёзы пролепетала Су, и Никки, стараясь не навредить ей, осторожно обняла подругу. — Я не могла не вернуться. Су поспешно кивнула, но слёзы всё продолжали упрямо бежать по её лицу. Потеряв из виду не только Никкаль, но и всех остальных, Су испугалась, что больше никогда не увидит никого из них. Она устала терять всех — только успокоилась, освоилась, привыкла, как снова потери. Её трясло крупной дрожью. Она уже не надеялась ни на спасение, ни на что-то хорошее… но появилась Никки и всё стало легче. Проще. Терпимее. Боль в собственном теле беспокоила её куда меньше. Никкаль подхватила Су под плечи, и очень медленно, но тем не менее вместе они отправились искать остальных. Следующим Никкаль обнаружила Ияра. Он выглядел менее потрёпанным и даже более целым, чем Су. Пару царапин, открытая рана на животе, но в остальном в порядке. Ияр не задавал вопросов. Не указывал, что делать, и, после нескольких беглых осмотров Никкаль и Су, закинул её вторую руку себе на плечи и помог довести до палатки. Первым делом он занялся ею, а Ника, едва убедившись, что оба в порядке, пусть и относительном, решилась задать тот вопрос, который замер у неё на языке, как только она увидела друзей. Ей бы стоило подождать, пока Ияр обработает раны Су и позаботится о себе, но тревога, снедавшая её изнутри, была слишком сильна. — Где Ниалл? — Никки… По тому, как дёрнулся Ияр и замерла Су, как друг не смог сказать хоть что-то дальше её имени, страх и горькое, неправильное предчувствие только усилились. Это парализующее чувство скребло её изнутри. Царапало. Разрывало нутро, оставляя за собой глубокие борозды. Нет. Этого не могло произойти. Не с ним. Не с ней. Не с ними. У них ведь только всё начиналось. Они должны были прожить долгую счастливую жизнь. Полную смеха, нежности, любви. Должны были родить и вырастить детей. А если и погибнуть, так вместе. В горле пересохло. Сердце замерло в болезненном, горьком предчувствии. Никкаль повторила вопрос, но каждое слово давалось ей с трудом, словно приходилось вырывать его из собственного горла. — Ниалл. Где? — Послушай, тебе стоит… Её охватила злость: почему они не могли сказать ей прямо, как есть? Почему считали, что лучше будет молчать и грустно на неё смотреть? — Где. Сейчас. Ниалл. — Мы не знаем. Мы ищем его, но… Не знаем. Никкаль протяжно выдохнула. Прикрыла глаза и напрочь отказалась признавать, что с ним могло произойти худшее из того, что приходило ей в голову, а думала она о многом… Ей захотелось выбежать наружу, прочесать каждый дюйм поля битвы и таки отыскать его, но она не успела. — Он мёртв, — в палатку вошёл Кингу. — Генерал Энки мёртв. — Ты врёшь! Он не мог… Он не оставил бы меня! Откуда ты знаешь? Он выглядел серьёзным. Ни одной лишней эмоции не проскользнуло на его лице, но Никкаль чувствовала, что он был мрачен. Он бы не стал так шутить… Но… Вдруг… Кингу разжал ладонь, и она увидела перстень, который сама надела ночью на палец Ниаллу. Который был символом их брака, их любви и её обещания быть с ним вечность. Ниалл бы ни за что не отдал его никому. Никкаль прекрасно знала его. И тем более Кингу, которому всё ещё доверяла слабо. — Откуда он у тебя? — Дракон… Никкаль пошатнулась. Сделала два шаркающих шага в направлении из палатки. Все звуки смешались, спутались в неуклюжую, пустую, обезличенную какофонию. Мир посерел, а затем и вовсе потускнел, а внутри образовалась дыра, размером и глубиной сравнимая разве что с веранской впадиной на юго-востоке континента. Её пытались остановить, но она сбрасывала их руки и даже поджигала собственные ладони, только бы её оставили в покое. Ей что-то говорили, но она не разбирала ни слов, ни того, кто к ней обращался. Она просто шла вперёд, ничего не видя перед собой. Никкаль потеряла смысл жизни и опору в этом шатком мире, и её не волновало больше ничего. Ни то, что под её ногами хрустели чужие кости, ни что небо, словно откликаясь на её отчаяние, плакало вместе с ней. Вместо неё, ибо у самой Никки не нашлось бы столько слёз, чтобы они смогли смыть груз с её сердца и очистить разум. Сначала она шла медленно, словно тело само по инерции двигалось, когда сознание утонуло в пучине боли, а затем быстрее и быстрее, пока не перешла на бег. Она не знала, последовал ли кто за ней. Ей было всё равно. Остановил её только обрыв. Не такой уж высокий, но достаточный, чтобы оборвать жизнь, если упасть. Или спрыгнуть по собственной воле. Замерев на краю земной тверди, она дала волю тому отчаянию и урагану тоски и боли, что чувствовала вместе с поразительным опустошением. Никкаль загорелась и стала сплошным пламенем. Как это было в детстве. Как когда умер Этан. Огонь не делал ей больно. Он выжигал всё, что она чувствовала, всё, что думала и чего не хотела ни знать, ни слышать. Огонь полыхал всё сильнее и сильнее. Постепенно расширяясь и опаляя почву под её ногами. Всё дальше и дальше. Словно живое, пламя стало преградой и мешало её друзьям приблизиться. Всем, а в особенности Кингу, который в очередной раз пытался закончить и донести до неё то, что она не слышала. Достигнув критичной точки, Никкаль покачнулась и упала. На холодную, обгоревшую и осиротевшую, как она сама, землю. Никкаль потеряла сознание, так и не услышав, что дракон был единственным, кто увидел падение Ниалла и кто пытался помочь ему, да только ранение было слишком серьёзным. Он не смог…