Помоги, ты нужен мне, очень

Тридцатое октября, вторник. Маринетт ворочалась в кровати, когда на часах было одиннадцать часов дня. До этого она сходила почистить зубы, а сейчас легла обратно в теплую постель. Таблетки она пока что не пила, так как не чувствовала сильной головной боли, и лоб был не таким уж и горячим. Она, как и вчера, хотела спать. Ночью ей удалось подремать пару часов, чем она похвасталась Адриану: Мышонок: «Я ночью сама смогла поспать, представляешь?» Адриан же ответил ей коротким, но греющим душу сообщением, а вдобавок смайл поцелуя. Котенок: «Умница моя, поспи еще, если сможешь)» Маринетт часто задумывалась об их с Адрианом отношениях. Она и не думала, что его раскрытие может не причинить вреда кому-то. Оказалось, что все может быть хорошо. И возможно, когда все наладится, она снова будет Ледибаг. Но тогда она обязательно расскажет ему об этом. А как бы он отреагировал на это? Вдруг он обидится, что Маринетт не рассказала раньше? А может он будет рад, что это оказалась именно она? Конечно, в эту версию верилось меньше всего. Маринетт в принципе не мыслила позитивно. И когда ее позитивное мышление поменялось на пессимистичное, то она даже думала, что так лучше. Ко всему готова, ведь прокручивала наихудшие исходы событий. Но сейчас она поняла, что обдумывать все возможные варианты, не означает быть действительно готовой к ним. Это не значило, что не возникало никакой эмоции, так как она обдумывала тот или иной исход. Было и удивление, и разочарование, и страх. Все ощущалось так же остро, просто можно было сказать «это было ожидаемо». Вдруг на телефон пришло сообщение. И именно от того, от кого совсем не ожидалось получить. Лука: «Привет» «Ты не против погулять?» Погулять? Он писал ей с предложением погулять после того, как смеялся над ней вместе со всеми остальными? После того, как с насмешкой глядел на нее, унижал и грубил? Он больной? Маринетт: «Привет. Тебе гулять не с кем что ли?» Она была настроена скептически к его предложению. Лука: «Мне надо именно с тобой. Я бы хотел извиниться перед тобой. И чтобы мы снова стали друзьями» Маринетт удивлённо подняла бровь, а глаза распахнулись. Хотелось высказать ему, какую боль причиняло его поведение. Хотелось даже ударить. Но вместо этого она вздохнула и написала: Маринетт: «Ладно. Где и когда встречаемся?» Она в ту же секунду готова была проклянуть себя. Она переступила через себя, через свои обиды, и все ради того, чтобы дать жалкий второй шанс человеку. Маринетт надеялась, что это было не зря, а также надеялась, что у него действительно заиграла совесть. Лука: «Давай через час в парке, а там уже посмотрим, куда пойдем дальше» Маринетт: «Договорились.» Устало вздохнув, она встала с кровати и открыла шкаф, чтобы найти что-нибудь из одежды. Выбор пал на чёрную водолазку и черные шелковые штаны-клеш с высокой посадкой. Она частенько носила это, будь то колледж или обычная прогулка. Выряжаться Маринетт не собиралась — ещё чего. Волосы она распустила и, расчесав их, сделала хвост при помощи крабика. Поверх решила накинуть ее любимое и повседневное чёрное пальто, которое идеально подходило к ее одежде. Из обуви и выбирать нечего было — черные кроссовки. В сумку, к слову тоже черную, она положила влажные салфетки, кошелек, телефон и беспроводные наушники. Она долго думала, брать ли то, от чего она отказалась или нет. «От одной сигареты ничего не будет, — подумала Маринетт и из ящика достала одну из пачек. — Никто даже не узнает.» Зажигалка отправилась в ту же сумочку, что и сигареты. Это было неразумно, а еще на сердце вдруг стало тяжко — она ведь обещала, что бросит. Маринетт не поняла, почему не выкинула все сигареты, а электронные еще не сложила в самый дальний ящик, ведь выбрасывать было как-то жалко. И не поняла, почему не выложила эту злосчастную сигарету с зажигалкой из сумки. Она понадеялась на свою выдержку. Оставалось двадцать минут, и этого было достаточно для того, чтобы неспеша дойти к парку. Она уже пришла на место встречи, ища взглядом Луку. Он подошёл через пару минут. Маринетт пришла на десять минут раньше, поэтому и пришлось ждать. Лука дружелюбно улыбнулся, когда поздоровался и подошёл поближе, а Маринетт, прищурив глаза, немного отошла. Но тоже поздоровалась. — Слушай, я правда жалею о том, как себя вел по отношению к тебе. Это было ужасно, признаю. — Сказал он виновато. — Прости меня, я все осознал. И хотел бы, чтобы мы снова стали друзьями. Его слова не сильно внушали доверия, однако Маринетт сказала: — Хорошо, я надеюсь, что ты действительно так думаешь. — Конечно! — Заверил ее Лука. — Я готов тебе доказать, что заслуживаю ещё один шанс. Будь проклят этот голос, который убеждал ее в том, что Лука действительно одумался. Хотелось в это верить. Маринетт, на свой страх и риск, решила довериться. — Ладно, но только один единственный шанс. Лука улыбнулся, но эта улыбка казалась странной — не такой, как раньше. Возможно Маринетт себя просто накручивала. — Спасибо. Ну что, начнем нашу прогулку? — Спросил он, на что получил кивок. *** Прошло чуть больше двух часов. На удивление, все проходило вполне себе гладко. Лука, как бы между прочим, ещё раз извинился, на что Маринетт отмахнулась, мол «все нормально». Конечно, сначала разговор не совсем не клеился. Со временем она начала чувствовать, что напряжение сходило на нет, хоть и недоверие осталось. Идя по очередной улочке вечернего Парижа, вдруг раздался телефонный звонок. Маринетт остановилась, доставая из сумки телефон. Лука тоже остановился, сложив руки на груди. — Да? — Произнесла Маринетт, которая не сразу поняла, кто звонил, хоть она и глянула на имя, высветившееся на экране. — Привет, Принцесса. Ты, скажи мне, почему на сообщения не отвечала? Я уже волноваться начал. — Послышался знакомый мягкий голос. В нем не было даже и намека на упрек, но это не помешало почувствовать себя неудобно и виновато. Было легко понять, кто звонил, ведь Принцессой ее называл лишь один человек. Маринетт закрыла сумку и вместе с Лукой продолжила идти медленным шагом по тротуару, освещаемый фонарными столбами. — Прости, я не увидела. — Сказала она, услышав вздох — Маринетт не поняла, он был тяжелым или облегченным. — Если что, у меня все хорошо, не переживай. В эту же секунду подул ветер, а Адриан, судя по всему, это услышал, поэтому спросил: — Ты на улице? — Да, с Лукой гуляю.  — С Лукой? — Его голос сразу же понизился и звучал грубее. Видать, ему это ой как не понравилось. Маринетт даже пожалела, что сказала, с кем гуляла. — Где ты находишься?  — Ну вдоль Сены идем, а что? — Я минут через пять подъеду, я как раз неподалеку. — Заявил Адриан тоном, не терпящего возражений. — В каком смысле? — Она почувствовала, как после удивления начала злиться. — В прямом, Маринетт. Прощайся с ним, подвезу тебя до дома. — Она поняла, что он раздражён, возможно, даже больше. По тому, как он к ней обратился, можно было прийти к выводу, что он был серьезен и недоволен. Адриан называл ее полным именем, когда был напряжен. Ей не хотелось ничего говорить при Луке, поэтому она просто сквозь зубы сказала «ладно» и положила трубку. Лука спросил, кто звонил, но Маринетт просто отмахнулась, мол, мама звонила, сказала, что ей пора домой.  Распрощавшись и отказавшись от предложения проводить до дома, Маринетт быстрым шагом направилась в сторону дороги, где ее должны были уже ждать. Вроде и приятно, но злоба все же сильнее. По-моему забота сейчас сменилась на контроль. Она увидела черное авто, возле которого, сложив руки на груди, стоял Адриан, хмуро глядевший куда-то вдаль. Одет он был в черный классический костюм, только пиджак, судя по всему, был в машине. Рукава белой рубашки — закатаны, из-за чего можно было покрасоваться роскошными часами на левой руке. Галстук ослаблен, а волосы были зачесаны назад. В общем, выглядел привлекательно, солидно. Ему бы девушку рядом в облегающем черном вечернем платье, а не Маринетт в штанах, водолазке и пальто. Только вот прическа.. Маринетт бы растрепала его волосы, собственно, она всегда так хотела сделать, но приходилось сдерживать свои порывы. Подойдя к нему, она возмущенно спросила: — Я, конечно, все понимаю, но что это сейчас было?  — Какого хрена ты с ним гуляла? — Адриан не ответил на вопрос, зато задал свой, который был для него более важным. — Мне уже нельзя с друзьями гулять? — Нахмурила брови Маринетт. — Можно, конечно. Но с каких это пор он тебе друг? — Он старался успокоиться, но выходило плохо. Он тяжело вздохнул и сказал: — Садись в машину.  Она поджала губы, но все же села на переднее сидение, закрыв дверь, не принимая помощи Адриана — уж слишком она негодовала. Адриан сел на водительское и завел автомобиль. — Маринетт, он тебе не друг. — Ровным голосом произнес он. — Адриан, он извинился передо мной и мы с ним даже нормально погуляли. Что плохого в том, что у меня с ним наладятся отношения?! — Маринетт уже повысила голос, будучи не в состоянии совладать эмоциями. Она заметила, как его ладонь вдруг сжала руль, а взгляд устремился вдаль. Какой у него все-таки красивый профиль лица... Прямой нос, четкая линия подбородка, средней пухлости губы, которыми Адриан мог свести с ума. Одним словом — модель. — Почему ты думаешь, что нет никакого злого умысла? — Спросил он, нажав на педаль газа, выруливая на дорогу. Маринетт вздохнула — то ли устало, то ли зло, то ли вообще жалобно.  — Почему ты думаешь, что обязательно есть злой умысел? — Она отчасти и сама так думала, но старательно игнорировала эту мысль. Внушала и Адриану, и себе, что все в порядке. — Мы с ним раньше хорошо общались, дружили, даже встречались..  — Но вы расстались. Он же и вовсе от тебя отвернулся, предпочитая общаться с этими ублюдками. — С плохо скрываемой злостью сказал он. — Мы расстались не из-за того, что он отвернулся от меня. — А из-за чего же? — Любопытства ради, поинтересовался он. Маринетт выдержала паузу, глядя на полупустую дорогу,  а потом тихо выдохнула: — Я тебя любила, а в нем пыталась просто забыться. — Второе слово она выделила.  На периферии взгляда мелькнула довольная ухмылка. Он вздохнул, и ладонь, что до этого нервно сжимала руль, наконец расслабилась. — Приятно слышать, на самом деле. Но я все же настаиваю, чтобы ты не дружила с ним.  — Я не ребенок, почему я не могу сама выбрать, с кем мне общаться, а с кем нет? — Возмутилась она. — Маринетт, ты можешь просто мне поверить? — Он не хотел говорить, что Лука с Кимом что-то задумали. Какой девушке было бы приятно слышать, что над ней хотят поиздеваться? Адриан был уверен, что ничего хорошего от этих, как он выразился, ублюдков ждать не стоило. — У меня плохое предчувствие. Не заставляй меня ставить какие-то условия, которые не понравятся никому. Маринетт хотела что-то сказать, но Адриан не дал ей этого сделать. — Маринетт, просто не соглашайся на его предложения погулять. И постарайся не общаться. Не доверяю я им. — Я ценю твою заботу, но это уже слишком. Ты похож на какого-то ревнивого собственника! — Недовольно сказала она, сложив руки на груди. Ревность Маринетт любила, считала, что если человек ревновал, значит сильно любил. Но не до такой же степени, чтобы запрещать с кем-то общаться! — И что вообще значит «условия, которые никому не понравятся»? — Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — Сквозь зубы сказал он, снова насупив брови. — Адриан, я не буду из-за твоего плохого предчувствия отказываться от возможности наладить..! — Маринетт не успела договорить и выплеснуть свое негодование — у Адриана сдали нервы. — Значит так. — Перебил он ее, остановившись на светофоре. — Не дай бог я увижу его рядом с тобой. Ноги ему, блять, переломаю. — В голосе слышалась холодная ярость. Таким Маринетт его еще не видела. — Даже не думай с ним общаться. Она сглотнула, опешив от такого. Возможно Адриан знал больше, чем она. Но, черт, его голос и слова нагоняли страха. Он не кричал, но этот тон, от которого в жилах кровь стыла, действительно пугал. Маринетт облизнула пересохшие губы, чувствуя, как в горле встал ком. Такое было всегда, когда мама начинала сердиться. Страх и неконтролируемые слезы. Только с мамой это еще могло перерасти в паническую атаку. Тогда она закрывалась в ванной и пыталась прийти в себя. Она надеялась, что с другими людьми она не будет чувствовать этого душащего страха. Увы. Маринетт сжала руки в замок, переместив их на колени, стараясь таким образом успокоиться.  — Я не хотел ставить условия. Это для твоего же блага. Понимаешь? — Уже тише и более мягко произнес он, проехав тот светофор и уже набирая скорость на пустой трассе.  Не услышал ни единого слова — ни через пять секунд, ни через минуту. Адриан на секунду повернул к ней голову — надо было следить за дорогой, мало ли что. Этой секунды хватило, чтобы рассмотреть Маринетт. Губы ее были плотно сжаты, кончик носа покраснел, и явно не от холода, а глаза скрыла челка из-за того, что Маринетт опустила голову. Он сбавил скорость, понимая, что Маринетт, видимо, расстроилась тому, что не сможет общаться с Лукой. С этим надо было разобраться. Остановившись на обочине и включив аварийную сигнализацию, он повернулся к Маринетт и положил ладонь на ее плечо.  — Мари, я, должно быть, слишком грубо выразился, но просто я знаю, что Лука задумал что-то плохое. — Он только сейчас заметил, что ее руки, сжатые в замок до побелевших костяшек, мелко дрожали.  Адриан двумя пальцами взял Маринетт за подбородок, заглядывая в глаза. В них читалась не печаль, не злость и не волнение. Нечто большее, чем просто волнение. Страх. — Черт.. — Он крепко обнял ее, мысленно проклиная себя за то, что довел ее. Злость мгновенно стихла. Маринетт уткнулась в его плечо и дрожащими холодными пальчиками вцепилась в его рубашку. Он, видимо, ехал с фотосессии. — Т-ты меня напугал.. — Прошептала она, запинаясь. — Не ругайся, пожалуйста... — Прости, прости меня, солнце. — Он поцеловал ее в макушку. — Я не хотел срываться, извини. Адриан мысленно проклял не только себя, но и этот день. Сегодня все на съёмках были на нервах и, следовательно, были всем недовольны. А Адриан, чертов придурок, сорвался на его хрупкой возлюбленной.  Он правда не хотел, чтобы все так вышло. Он не хотел, чтобы Маринетт огорчилась из-за того, что какие-то недоумки хотели посмеяться над ней. Но сам лично довел ее до слез, еще и напугал. Теперь недоумком можно было назвать Адриана.  Он слышал и чувствовал, как быстро билось ее сердце, ощущал сквозь ткань ее рваное дыхание.  Идиот. Мог ведь догадаться, что она остро реагировала на агрессию. Он ведь сам видел ее реакцию на возмущения Сабин. Адриан шептал ей что-то, ласково гладил по спине до того момента, пока не убедился, что Маринетт успокоилась. Руки все еще подрагивали, но дыхание выровнялось и зрачки не бегали. Он поцеловал ее в лоб, еще раз извинившись за то, что напугал.  Выключив аварийку, Адриан продолжил ехать по все еще пустой трассе. Он рулил одной рукой, а второй взял холодную ладошку Маринетт, желая унять дрожь и согреть. Спустя пару минут их поездки в тишине, Маринетт посмотрела сквозь тонированное стекло на темное небо, а затем тихим и осевшим голосом выдала: — Прости, я не думала, что мне станет так.. Страшно. Я думала, у меня такое только с мамой. Адриан, что все еще держал ее уже потеплевшую ладонь, не понял, почему он слышал ее извинения. — Ты сейчас извиняешься за свои эмоции. А ты этого делать не должна. — Спокойно объяснял он. — Эмоции надо проявлять, ведь если их подавлять, то будет хуже. И за их проявление не надо извиняться. Адриан про себя отметил, что сам же зачастую подавлял эмоции, хоть и понимал, что это неправильно. Маринетт тоже пыталась, а за их проявление начинала грызть совесть и душило чувство вины. Оба совершали эту ошибку с подавлением эмоций, но оба считали, что они сами — неважно, но вот вторая половинка — другое дело. «Что со мной — неважно. Совершенно другое дело — Мари. Вот это важно.» — Думал Адриан. «Ладно я, на меня плевать. Но Адриан.. Это другое.» — Также думала Маринетт.