Помоги, ты нужен мне, очень

Девятое ноября, пятница. Днём всё было, как и в прошлые дни этой недели. Контрольные, попытки наладить отношения с матерью, общение с друзьями в колледже. А ещё странная тревога. Ах да, все же кое-что произошло — на перерыве подошёл Лука, заводя обычный диалог, по типу «как дела?», «какие планы?» и тому подобное. Затем предложил погулять после пар, и Маринетт хотела было согласиться, но вдруг появился Адриан и попросил Луку выйти на пару слов. Когда они вернулись в класс, то Лука был с постепенно проявляющимся фингалом под глазом, а Адриан лишь с напускным спокойствием прошел к своему месту, максимально игнорируя того, с кем «вышел на пару слов». Было нетрудно догадаться, что произошло. Только вот остался вопрос, из-за чего. Предположения — это, конечно, хорошо, однако точной причины ей не назвали. После пар Маринетт с Лукой не пошли гулять, да и тот в принципе стал ее опасаться, что ли. Старался не приближаться и лишний раз не смотреть в ее сторону весь оставшийся день. Это же как Адриан с ним поговорил-то? Также, выходя предпоследней из кабинета, Маринетт заметила, что Лайла — единственная, кто остался сидеть в классе, несмотря на то, что все уже ушли. Она, вероятно, ждала кого-то. Почему-то этот момент запомнился очень четко, а плохое предчувствие усилилось. Она ведь могла задумать что-то нехорошее. Адриан этим вечером не смог прийти к ней, так как они с Альей спасали город от нового акуматизированного. Жертвой Бражника стал человек, которого задели слова Хлои Буржуа. Иногда складывалось впечатление, словно Хлоя специально выводит людей из себя, чтобы понаблюдать за тем, как те будут нападать на супергероев и разрушать Париж. Сегодня ещё к Нуару и Скарабелле пристали с расспросами о том, куда делась Ледибаг и что произошло с ней. Кот, стоило услышать о Ледибаг, сразу поменялся в настроении. Он не отпускал шуточек и каламбуров, улыбка сползла с лица, да и сам стал более молчаливым. У них не первый раз спрашивали, что случилось с Ледибаг. И каждый раз оба героя увиливали от таких вопросов, а если не получалось, то отвечали лишь, что ее вынужденно подменяют. И Скарабелла добавляла, что это временно. Вообще на такие вопросы зачастую отвечала она, так как замечала, как Кота задевает эта тема. Он ведь всё ещё любит ее — глупо это отрицать. Он даже сам признался в этом на одном из патрулей. Также признался в том, что очень скучает по ней, интересовался, как она и все ли у нее в порядке. Алья говорила об этом Маринетт, когда они переписывались или созванивались. Его, безусловно, жаль, но Маринетт не смогла бы и дальше спасать Париж в таком состоянии. Маринетт думала, что хуже не будет. По крайней мере надеялась на это. В ее понимании хуже, чем сейчас — это друзья, которые стали врагами, и Адриан, который бросил ее и сказал, что был с ней либо из-за какого-то спора, либо из-за жалости. И она очень надеялась на то, что этого не произойдет. Маринетт даже не догадывалась, что завтрашний день, ее день рождения, заставит ее нарушить обещание и покончить со всем. *** Десятое ноября, суббота. Маринетт проснулась, кажется в девять утра. Сегодня ей исполнилось восемнадцать лет, можно ли было надеяться на то, что она услышит от матери какие-нибудь теплые слова? Возможно, если за эту четверть не будет ни единой плохой оценки, то да. Сегодня как раз надо было прийти в колледж за табелем. Калин Бюстье вчера сказала, что прийти надо до двух часов дня. День обещает быть интересным. Маринетт решила не затягивать и сразу пойти в колледж. Зубы почистила, умылась, причесалась и пошла на кухню, встретив там маму. — Доброе утро, Мари, с днём рождения. — Через плечо кинула Сабин, заваривая себе чай. И она даже в нормальном настроении была, судя по всему. — Доброе, спасибо. — Она прошла на кухню и налила себе прохладной воды. Подарка Маринетт от нее не ждала. Она в последние годы просила не дарить ничего, мол, «мне не надо, я не нуждаюсь ни в чем». На деле не хотела, чтобы родители тратились ей на подарки. И без них можно обойтись, верно? — Сегодня ведь табеля выдают, да? — Маринетт лишь угукнула. — Ну, смотри, чтоб без плохих оценок. Гулять сегодня будешь? — Да. — Моментально ответила она. Как всегда не хотелось находиться дома, к тому же с друзьями хотелось погулять. Сабин успела только молча окинуть ее взглядом, прежде чем та пошла в свою комнату, делая глоток воды. *** Маринетт не посмотрела, написали ли ей друзья или Адриан, так как ночью она забыла поставить телефон на зарядку, а сейчас он был полностью разряжен. Спустя минут двадцать она нашла зарядку и оставила телефон заряжаться, пока сама пошла в колледж за табелем. Она надела джинсы, большую черную кофту, а обула излюбленные черные ботинки. Не взяв ничего с собой, кроме волнения, она вышла из дома. Зря, конечно, не надела пальто, в одной кофте было холодновато. Периодически поёживаясь, когда ветер пронизывал насквозь, она подоспела к нелюбимому заведению. Она поднялась по лестнице, направляясь к кабинету, в котором должна была быть Калин Бюстье. И она там была. Сидела, перебирала бумаги и что-то подписывала. Маринетт глубоко вздохнула, пытаясь унять мелкую дрожь, и кашлянула, сразу же привлекая внимание. — Здравствуйте, мадам Бюстье, я за табелем, — сказала она, подходя к учительскому столу. — Здравствуй, сейчас выдам. — Учительница выудила из стопки сложенных табелей, а затем протянула ей, добавив несколько огорчённо: — Скатилась ты немного по физике, истории и биологии. Постарайся уж в следующей четверти подтянуть эти предметы, чтоб уже колледж закончила отличницей. Маринетт только протянула руку забрать бумажку, как вдруг остановилась. Что она только что сказала? — К-как скатилась? — С явной паникой спросила она, побледнев. На многозначное «вот так» она взяла листок и пробежалась глазами по оценкам. По биологии пятнадцать, по истории шестнадцать, а по физике и вовсе четырнадцать. Ещё пару секунд Маринетт отрешённо пялилась на оценки, с надеждой, что ей просто показалось. Но, к сожалению, нет. — Такого быть не может. Я ведь.. Я ведь всё хорошо написала. Я-я проверяла контрольные все, самостоятельные, исправила все оценки! — Она почувствовала, как руки начали дрожать, а глаза застелила пелена слёз. — Итоговые контрольные... Ты их написала не очень хорошо. — Осторожно сказала Калин, а затем постаралась успокоить ее: — Ну, ничего страшного, в следующей четверти постарается получше, тогда годовые оценки будут хорошими. Маринетт кивнула и, не став больше ничего спрашивать, покинула класс. Хоть она и не бежала, но ее преследовало ощущение нехватки воздуха, она не чувствовала пол под ногами, было даже ощущение, словно это все просто плохой сон. Вот сейчас она проснется и все будет хорошо. Но нет, не сон. Как такое могло произойти? Все точно было правильно. Маринетт не единожды проверила итоговые работы и не нашла ни единой ошибки. Думать о чем-то конкретном стало трудно — мысли спутались, но одна была точно ясна: Ей конец. И лучше он настанет не от матери, а от самой Маринетт. *** Дрожащей рукой она торопливо, но решительно выводила буквы на вырванном листке бумаги. Сначала она решила написать записку своей маме. «Мам, если ты это читаешь, то, скорее всего, я уже мертва. Я уже наверняка ушла, искать меня не надо. Подумала, что если я умру у себя в комнате, то доставлю много хлопот с уборкой. Я хотела извиниться перед тобой за все. Прости за то, что я такая отвратительная дочь. Прости, что выводила тебя и не могла сделать ничего хорошо, чтобы ты была мной довольна. Я старалась, правда. Мне очень жаль, что я не стала поводом для гордости. Ты была права, я — позор, меня не за что любить. Прости, пожалуйста, что не оправдала твоих ожиданий, мне действительно очень-очень жаль. Я не смогла стать отличницей, прости. Люблю тебя, передай папе, что я тоже его люблю. Спасибо вам за все. От Маринетт.» Маринетт отложила эту записку в сторону, вырвала из тетради новый лист и принялась писать новую. «Привет, Адриан. Если ты это читаешь, то, вероятнее всего, я уже мертва. Прости меня за все. Извини за то, что доставала тебя своими проблемами, истериками, жалобами. Прости за то, что не могла дать тебе той любви, которую ты заслуживаешь. Я сейчас пишу это и понимаю, что очень хочу тебя обнять и поцеловать. Но я не могу. После того, как я напишу это, я сразу уйду из дома, а там уже и покончу со всем этим. Спасибо, что поддерживал меня в трудные моменты, обнимал, утешал.. Очень жаль, что мы больше не увидимся, не поцелуемся, я даже не увижу твоих прекрасных глаз и не смогу прикоснуться к тебе. Передай Алье и Нино, чтобы они по мне не скучали, да и ты, мой дорогой Адриан, тоже не скучай, найдешь себе девушку, которая будет намного лучше меня. Прошу прощения у вас за то, что многое скрывала, обманывала. Одну тайну, которую знает только Алья, я всё-таки унесу с собой в могилу. Котёнок, я тебя очень люблю, прости за все. Алья, Нино, я вас тоже люблю, вы мне все стали, как семья. От Маринетт.» Больше писать некому. Осталось только оставить одну записку дома, которая была написана для мамы по большей части. Та, что предназначалась для Адриана, Альи и Нино, Маринетт взяла с собой — попросит, скорее всего, какого-нибудь человека передать. Маринетт вышла из дома, держа в одном кармане толстовки канцелярский нож, а в другом — записку. Она шла, не обращая внимания на ветер, на холод. Она увидела на лавочке сидящую девушку, которая слушала музыку в проводных наушниках. Только один наушник был в ухе, поэтому она слышала. Подойдя к ней, Маринетт кашлянула, привлекая внимание к своей заплаканной персоне. — Извините, что отвлекаю, но не могли бы Вы мне помочь? — Спросила она, шмыгнув носом и доставая из кармана сложенную записку. — Да, конечно, чем помочь? — Вежливо спросила девушка. — Надо это передать кое-кому. — Маринетт показала бумажку. — Я дам номер этого человека, скажите ему, что Маринетт попросила передать. — Она поджала губы. — Пожалуйста. Это очень важно, мы с ним больше не сможем увидеться. — Хорошо, без проблем. — Ответила она, а затем осторожно спросила: — Если не секрет, то почему вы больше не увидитесь? Я просто из любопытства интересуюсь. Маринетт тяжело вздохнула, взвесив все за и против, а потом ответила: — Я умру минут через десять. Повисла пауза. Девушка сначала округлила глаза, но затем произнесла тихо: — Мне жаль. Извините, что спросила... — Все нормально. — Маринетт пожала плечами, опустив голову. — Давайте номер того человека. Когда с ним надо встретиться? — Девушка достала маленький блокнотик и ручку из сумки. — Знаете.. А давайте сейчас, если Вам, конечно, не трудно. — Конечно не трудно. Маринетт продиктовала номер телефона Адриана, а девушка его записала в этот самый блокнот. Она отдала записку, а затем, грустно улыбнулась на искреннее «мне Вас очень жаль». Ну бы не было жаль наверняка, если б она знала, почему она умрет. Поблагодарив за помощь, Маринетт ушла, выискивая какое-то тихое место, где ее никто не найдет. Гаражи. Уже вечер, между гаражей ее не сразу найдут. Да и тут мало, кто ходил. Кстати, именно тут Маринетт впервые поцеловалась с Адрианом. Теперь она тут и умрет. Чувство вины пожирало, но вскоре ее не будет это волновать. Как и все в целом. И сейчас ее никто не убережёт. Никто не заберёт нож, который уже впился острым лезвием в кожу, покрытую шрамами. Никто не остановит ее руку, ведущую вдоль вен, не услышит ее болезненного, гортанного стона. Не увидит никто алую кровь, тут же хлынувшую из глубокой раны, а также слезу покатившуюся по холодной щеке. Никто ее не остановит. Это конец.