Помоги, ты нужен мне, очень

На это тихое и хриплое «извините» Алья только сняла очки и первая подошла к Маринетт, снова начиная плакать. Нино, который держался лучше всех, похлопал Адриана по плечу, как бы поддерживая. Пока они сидели и ждали, когда их впустят в палату, он успокаивал рыдающую ему в плечо Алью и Адриана, который закрыл ладонями лицо, тихонько всхлипывая. Сам же Нино тоже позволил себе пустить слезу, но он довольно быстро смог взять себя в руки. Парни прошли к белой кровати, параллельно слушая, как Алья сквозь слезы распиналась о том, что она очень переживала за Маринетт. Нино сел на пустующую постель, стоящую рядом, сохраняя молчание. Он лишь осматривал подругу полным сожаления взглядом. Адриан не выдержал и пары секунд, стоило завидеть Маринетт в таком виде, как сразу по щеке потекла слеза, которую он быстро смахнул. Выглядела она болезненно: бледное лицо, темные круги под глазами, искусанные сухие губы. Это не говоря про руки. Адриан последовал примеру Альи и сел на краешек постели, взяв Маринетт за руку. Ладонь была такая холодная, что он невольно вспомнил, как в детстве последний раз коснулся руки матери. От этой ассоциации стало еще хуже. Адриан поцеловал кисть и, не отводя взгляда от измученной девушки, произнес довольно тихо, когда Алья наконец решила сделать паузу во время своей речи: — Я так боялся тебя потерять, моя милая Мари... — Он шмыгнул носом и лишь сильнее стиснул ее холодную ладонь, прижимая к груди, словно боялся, что если отпустит, то она сейчас исчезнет. — Прости, я думала, что так будет лучше для всех... Сейчас я понимаю, что это было ужасное решение. — Постаралась оправдаться она, глядя куда угодно, но только не на лица друзей. Больно было понимать, что она заставила их плакать, переживать и страдать. — Суицид — не выход, ты должна это осознать. — Вклинился в разговор Нино. — Представь, какого нам и твоим родителям было бы, если б ты умерла. Это страшно — потерять близкого человека. Нино не стал добавлять то, что Адриан не понаслышке знал, насколько трудно пережить утрату близкого тебе человека. Друг и без того чувствовал себя паршиво, а тут еще напоминать о таком… От его слов по коже побежали мурашки. Маринетт не хотела думать о том, что по ней будут скучать. Не хотела, чтобы из-за нее страдали, да и сама страдать не хотела. Поэтому решила осуществить свое желание. Но сейчас-то понимала, что Нино прав, просто об этом Маринетт старалась не задумываться, прежде чем покончить с собой. Про друзей и парня не подумала, а про своих родителей и вовсе не вспоминала — уж матери точно было бы легче. Кстати, о ней... Знает ли она об этом? — Я надеялась, что вы быстро обо мне забудете. Мне жаль, что все так вышло, я... — Маринетт запнулась, — Просто не знала, что делать. Я так боялась... расстроить маму, что пошла на такое. Она не стала говорить, что на самом деле боялась того, что с ней сделает Сабин, если узнает ее оценки. Конечно, со стороны могло бы показаться, что ничего такого не случится — покричит, да перестанет. Но она могла поднять руку. Она ведь угрожала Маринетт, мол, «будет плохая оценка, пеняй на себя», а эта фраза ещё с детства заставляла бояться последствий. — Серьезно? Ты из-за такого решила умереть? — Удивилась Алья, надевая очки. — Это ведь не самое ужасное, что могло произойти. «Ты не поймёшь» — Подумала Маринетт, но на деле сказала совсем другое: — Для меня важнее жизни то, чтобы она мной могла гордиться. — Алья только хотела что-то сказать, но Адриан, прочистив горло, перебил. — Такие установки тебя и погубят. Ты не должна лезть из кожи вон, чтобы тобой гордились. — Он уже более тихо, но по-прежнему серьезно добавил невпопад: — Кстати, я могу решить вопрос насчёт психиатрической больницы, но с условием, что ты обязательно обратишься к специалисту. Идёт? Чёрт. Маринетт ведь действительно в психушку из-за этого надо отправить. Перспектива находиться там не сильно устраивала, поэтому она просто кивнула, проронив «спасибо». Адриан положил голову ей на живот и крепко обнял, не желая когда-либо отпускать. Нино устало вздохнул и потёр лицо ладонями, желая подобрать максимально подходящее под ситуацию слово. И подобрал ведь. Смог описать всего тремя словами: — Это просто пиздец. Алья, которая не являлась фанатом нецензурной лексики и вечно возмущалась из-за того, что Нино применял ее довольно часто, на этот раз не стала цокать языком или закатывать глаза с недовольным «Нино». Наоборот, только кивнула, вытирая глаза от слез, и согласилась: — По-другому и не скажешь. Маринетт, игнорируя боль в левой руке и ее внешний вид, решила ещё раз извиниться. Сейчас она ощущала острую необходимость в этом. И, кажется, обычного «извините» не хватит. Даже если она сотню раз извинится, вину за это испытывать будет ещё долго. — Ребят, простите.. Мне очень жаль, что я заставила вас переживать. Правда. — Маринетт понадеялась, что они поверили в то, что она говорила это искренне, ведь так и было на самом деле. Алья перевела взгляд на руку и скривилась, словно ей самой больно стало. И реакция вполне себе ясна. Далеко не каждому понравится предплечье, покрытое шрамами, не зажившими до конца порезами, да и к тому же теперь с бордовой раной и наложенными швами. Из-за внимания к руке стало ещё более некомфортно. Захотелось как всегда натянуть рукава по кончиков пальцев, но этого сделать, к сожалению, было нельзя. — М-да... Вот тебе и день рождения. С прошедшим, сестрен. — Тихо произнес Нино. — Точно, с днём рождения. Конечно, он прошел не самым лучшим способом... Планировалось все совсем по-другому. — Алья с досадой вздохнула, но, решив отвлечься, добавила: — Но мы можем отметить в другой день. После того, как тебя выпишут. — Я сейчас подумал и понял, что ты, Мари, хотела умереть прямо в свой день рождения. — Ляпнул Нино некстати. — Но ведь не умерла же? Нет, вот и славно. — Мари натянуто улыбнулась, словно не она сейчас хотела разрыдаться от досады. Вдруг скрипнула дверь и прозвучало «молодые люди, время вышло». Нино с Альей хоть и явно огорчились тому, что им придется прийти к подруге позже, но все же были готовы уйти. А вот Адриан только утер слезы рукавом, не собираясь покидать палату. Маринетт потормошила его, сказав, что он должен уходить, хотя ей самой хотелось побыть с близкими. — Вас это, месье Агрест, тоже касается. — Сказала врач, стоя возле двери, когда парень никак не отреагировал. — Извините, можно… Еще пять минут? — Робко попросила Маринетт. — Пожалуйста. Мне надо поговорить. Женщина тяжело вздохнула и сжалилась, понимая, что эти трое провели тут всю ночь, лишь бы просто увидеться с их подругой. — Пять минут, не более. — Мы подождем за дверью. — Сказал Нино, приобняв Алью, которая как раз за это время могла умыться и протереть очки, что были со следами от высохших слез. Дверь закрылась, в комнате повисло молчание, разбавляемое всхлипами. От этого хотелось умереть, так было больно слышать это, зная, что он плачет из-за нее. Маринетт приложила немалые усилия, дабы привстать, чтоб начать медленно гладить Адриана по волосам и по спине, как он всегда делал, если она плакала. — Котенок, прости меня, прошу, — вполголоса начала она, — я такая глупая, раз пошла на такое. Мне ни в коем случае не хотелось, чтобы ты из-за меня был в таком состоянии. Прости, прости, пожалуйста. Я тебя очень сильно люблю. Она хотела бы сейчас его обнять также крепко, как и он ее, но могла это сделать лишь одной рукой — второй было до жути неприятно шевелить. Адриан всхлипнул, рвано вздохнув, и произнес практически шепотом: — Ты даже представить не можешь, как я себя п-почувствовал, когда прочитал ту чертову записку… Адриан почувствовал себя маленьким мальчиком, который плакал в объятиях матери. Давно у него такого не было. Давно не было так паршиво и гадко на душе. — Я ведь… больше всего именно этого и боялся. И это все-таки произошло, я н-не смог тебя уберечь… — Под конец он не сдержался и уткнувшись в ткань одеяла, захныкал. Вероятно, ему будет потом стыдно за то, что сейчас он не может совладать с эмоциями. Но это потом, сейчас главным было то, что Маринетт жива. — Адриан, не вини себя, в этом только моя вина. Ты ведь не обязан за каждым моим шагом следить. Я виновата, но никак не ты. — Она осторожно похлопала по спине, стараясь успокоить его. — Тише-тише, не плачь, пожалуйста… Мне так больно смотреть на то, как ты страдаешь, так еще и из-за меня. Маринетт поджала губы, чувствуя, как неприятно защемило в груди. Иррациональный поступок, поистине глупый. Она совсем не размышляла о том, что будет, если она выживет. И сейчас очень пожалела, что не остановилась и не выкинула тот треклятый нож куда подальше. Сейчас казалось, что Адриан испытал боли из-за ее попытки суицида больше, чем Маринетт за весь свой не самый лучший период. Она не могла сейчас ничего поделать, кроме как шептать слова поддержки и бесконечно извиняться. «Извини» и «прости» были произнесены так много, что уже будто потеряли смысл. — Кот, — она впервые за долгое время назвала имя его альтер эго, — ты можешь на меня обижаться или злиться, я все понимаю. Просто… Адриан не дал ей договорить. Он успел за эти пару минут успокоиться, — спасибо любимому голосу и нежным касаниям — так что мог говорить разборчиво, без заиканий. — Прекрати, я не злюсь на тебя. Разве что мне неприятно осознавать тот факт, что ты… Не смогла справиться с проблемами и пошла на такое. И ещё жаль, что не смог помочь. Маринетт хмыкнула и максимально кратко описала причину, по которой она решилась на такой шаг, как самоубийство: — «Она решила умереть из-за того, что боялась реакции матери на оценки». — Маринетт сказала эту фразу саркастичным тоном, чтобы это не казалось таким серьезным. Так было легче. Легче высмеять что-то волнующее тебя, чтобы оно больше не имело особого значения. Она частенько прибегала к этому способу. — Звучит жалко, не находишь? — Усмехнулась она, только вот Адриан этого не оценил, поэтому просто проигнорировал, задав риторический вопрос: — Это же насколько надо запугать ребенка, чтобы он настолько боялся своей собственной матери? Маринетт промолчала, потупив взгляд. Она решила всё-таки спросить то, что волновало куда больше, чем шутки над её неудачным суицидом. — Адриан, а мама… Она знает? — Её тон стал заметно тише. Она будто боялась услышать ответ. Он тяжело вздохнул и привстал, дабы можно было смотреть в глаза. — Да, знает. Мы были вынуждены рассказать ей всё, иначе... Как бы ты объяснила своё отсутствие? Маринетт нехотя согласилась, кивнув. Всё-таки лежать она в больнице будет не один день. Рано или поздно сообщить надо было в любом случае. Главное теперь, чтоб Сабин отреагировала нормально. Хотя бы не кричала, но это маловероятно. — А она как отреагировала? Приходила? Что говорила? — Сразу завалила вопросами она. — Ты главное не переживай, всё будет хорошо. — Эта фраза ничуть не успокоила Маринетт, скорее наоборот, заставила сердце стучать быстрее. — Она удивилась, сказала, что сможет приехать к тебе только сегодня вечером. По голосу было слышно, что волнуется, думаю, ругать не будет. Маринетт очень понадеялась, что как минимум сегодня не услышит нравоучений и оскорблей. М-да, не сказать, что она была рада тому, что мама приедет к ней сегодня, но поделать ничего нельзя. Вдруг действительно волнуется? — А она записку в моей комнате не видела? Адриан нахмурился и непонимающе спросил: — Какая записка? Ты ей тоже оставила это предсмертное письмо? Маринетт закусила губу и кивнула, посмотрев в сторону. Адриан тяжело вздохнул и всё же ответил на вопрос. — Она ничего об этом не говорила, видимо, даже не заходила в твою комнату. Только Маринетт хотела спросить про отца, — быть может, Сабин рассказала ему об этом — как дверь открылась. Всё та же женщина сказала, что время вышло, и на этот раз Адриан, бросив печальный взгляд на Мари, встал с кровати и вышел из палаты. Прежде чем дверь захлопнулась, врач выключила свет, погружая комнату в полумрак. Маринетт ещё пару секунд пялилась в стену, а затем повернула голову на зашторенные окна, сквозь которые едва пробивался свет. Она облизнула сухие губы, отворачиваясь. На белой тумбочке был стакан с водой и какая-то потрёпанная книга. Было два варианта, чем можно было заняться: поспать или почитать. С ней в палате никого не было, так что поговорить было не с кем. Зато через пару часов будет с кем... Мама придёт. Маринетт будет вынуждена с ней поговорить. Она решила почитать, а заодно подумать, как будет объясняться и оправдываться перед матерью. Ах да, ещё предстояло разобраться с тем, как избежать наказания. Табель Сабин, конечно, вряд ли видела, но всё равно она об этом узнает. Последнее, чего хотелось — это общаться с ней, но ничего не поделать, разговора не избежать. ***