Часть 61
25 декабря 2022 г. в 18:12
— Стой!
Маркус сам не понял, когда и зачем это сказал. Он ненавидел себя за всю сегодняшнюю злость, за неспособность держаться той линии, которую выбрал… За то, что ему не хватало сил вести себя с Эшраном, как всегда. Но слово уже было сказано, и командор молча остановился возле двери, опустив ладонь на рукоять. И пропасть была так близко, что оставалось только шагнуть вперёд.
— Я… просто… не уходи.
Маркус стиснул кулаки, за эту новую нерешительность, неспособность связать два слова, ненавидя себя ещё сильней. Но, поскольку язык сегодня явно работал против него, он просто заставил себя сделать этот шаг.
Эшран обернулся к нему ровно в тот момент, когда Маркус протянул руки, чтобы его развернуть. Вместо этого маг обхватил его лицо и, притянув к себе принялся целовать.
Эшран мгновение оставался неподвижен, и Маркус был почти этому рад. Это подтверждало, что между ними ничего не может быть хорошо, это давало Маркусу повод, чтобы причинить ему боль, как это было между ними всегда.
Но потом Эшран начал целовать Маркуса в ответ. И это было так… совсем не так, как должно было быть, и как Маркус ждал. В этом поцелуе не было ни ярости, ни боли, ни того безудержного желания, которое каждый раз сводило их с ума.
Эшран касался его губ мягко, неторопливо ласкал их языком, ощутимо впитывая каждое мгновение этих сладостных прикосновений, растягивая его. И, к ужасу Маркуса, это возбуждало его так, как не возбуждала ещё ни одна пощёчина и ни одни грубые слова.
Это было как продолжение того поцелуя, который почти случился между ними в ставке командования, и который Тамрана так грубо прервала. И это пугало — сильнее, чем любая ярость у Эшрана в глазах.
Не разрывая поцелуя, Маркус нащупал застёжку на меховом плаще командора и расстегнул её, заставляя соскользнуть вниз по плечам. Это было как точка, как новая грань, от которой не было пути назад. Это означало, что он уже не даст Эшрану выйти в коридор.
Руки Эшрана скользнули по спине Маркуса, целомудренно остановились возле лопаток и притянули мага к груди. От одной этой близости Эшран протяжно застонал, и Маркус понял, что падает, падает в оглушающий бездонный водоворот, из которого нет дороги назад.
Маркус удивился, словно со стороны услышав собственный всхлип, и Эшран мгновенно остановился, вглядываясь в его глаза. Так внимательно и так осторожно, что Маркусу захотелось ударить его. Протянул руку и, положив её Маркусу на щёку, провёл большим пальцем по его коже, стирая влагу. Маркус понятия не имел, откуда она взялась на его глазах.
— Чего бы ты хотел? — голос командора прозвучал тихо и хрипло, глаза продолжали пристально изучать лицо Маркуса. Но Маркус не знал, что ответить.
— Я не знаю, — только и смог он сказать.
Шершавые пальцы Эшрана, секунду назад стиравшие его слёзы, скользнули в волосы мага, Маркус затрепетал, тело мгновенно вспомнило, как Эшран делал подобные вещи в прошлый раз, там, на стене… Но это движение было мягким и спокойным, невесомым и нежным, и в то же время, прикасаясь к коже его головы, пальцы Эшрана погружали мага в странный нездешний покой, дарили уверенность в том, что, несмотря ни на какую логику, всё может быть хорошо.
— Позволь мне… — Эшран споткнулся, но сделал над собой усилие и продолжил: — Позволь мне дать то, что тебе на самом деле нужно.
Маркус моргнул, пытаясь избавиться от соли, попавшей в глаза.
— Зачем? — упрямо спросил он.
— Маркус.
Каждый раз, когда Эшран произносил его имя, это заставляло Маркуса дрожать. Это заставляло его забывать обо всём, что он только что собирался сказать. Но Маркус всё равно заставил себя продолжать:
— Почему ты хочешь мне что-то дать? Почему ты так разговариваешь со мной? Почему ты произносишь моё имя… так? Почему? Зачем ты пришёл? Тебе должно быть всё равно!
Руки Эшрана скользнули по волосам Маркуса, мягко перебирая длинные пряди. До сих пор никого из любовников не интересовали его волосы, потому что было много гораздо более возбуждающих мест на теле, к которым можно прикоснуться. Взгляд Эшрана был таким пристальным, в зрачках клубились эмоции, так непохожие на всё, что Маркус видел там раньше. Непохожие ни на что из того, что он видел в глазах мужчин, смотревших на него прежде. Но когда Эшран заговорил, его слова прозвучали жёстко и твёрдо.
— Мне не всё равно. Зачем тебе знать что-то ещё?
Маркус покачал головой.
— Скажи мне, почему?
Веки Эшрана опустились, скрывая его невероятные, глубокие карие глаза, и, не сказав ни слова, он прижался лбом ко лбу Маркуса. Потом его голос всё же слегка дрогнул, когда он заговорил:
— Ты знаешь ответ.
— Нет!
Сердце Маркуса бешено стучало, и грудь терзала боль. Ком, подступивший к горлу, становился невыносим. Только сейчас он по-настоящему понял, насколько устал. Это была усталость не от сегодняшнего дня, не от приморских гор и вечного дождя, это была усталость, которая копилась в нём день за днём, и он так привык к её растущему грузу, что как будто бы вовсе перестал его замечать.
Эшран заставил его ощутить эту ношу, опять.
Маркус чувствовал, что всё, в чём он пытался убедить себя и других, рушится, трещит по швам. Эшран заставляет его выбираться из-под этих обломков, хотя Маркус этого не просил. Он хотел остаться там навсегда, во тьме, и никогда не вспоминать, что вообще может быть так, как сейчас.
— Скажи мне, — всё-таки упрямо прошептал он. Маркус и сам чувствовал, что эти слова не должны быть произнесены вслух, но остановиться не мог.
— Это то, чего ты хочешь? — Эшран переместил руку, скользнул пальцами по линии его подбородка и, взявшись за него, мягко заставил Маркуса запрокинуть голову назад. Его ладонь опустилась ниже, по нежному белому горлу, теперь не прилагая усилий чтобы его сжать, а просто поглаживая то место, где некогда алели следы от его зубов. — Тебе важно, чтобы я это сказал?
У Маркуса закружилась голова. Он плавился в этих руках. Он всегда чувствовал, что близость Эшрана однажды столкнёт его в пропасть, закончится его смертью, но только сейчас начал понимать, как именно это произойдёт. Если только Эшран скажет эти слова, для него настанет конец. Это станет завершением его мира. А потом Эшран поймёт, что Маркус всё это время обманывал его.
Пользовался тем, что Эшран поверил в то, что он что-то о нём знал.
— Нет, — прошептал Маркус и тяжело сглотнул, почти жалея о том, что у него нашлись на это силы, что он не сумел дойти до конца и действительно себя убить. — Я уже знаю. Как ты и сказал.
И Эшран его поцеловал. Это был не тот поцелуй, который мог бы закончиться в постели. Он целовал Маркуса так, как будто просто получал удовольствие от каждой секунды соприкосновения их губ, просто пытался сказать ему то, что так и не произнёс вслух. Никто и никогда не целовал его так, и Маркус был в отчаянье, он не желал понимать этот язык переплетённых языков и опьяневших губ. Он хотел вернуться к тому мгновению, когда ничего не знал об этом мужчине, целовавшем его так, как будто всё время в мире принадлежало им двоим. Хотел убедить себя, что это была игра, что это была ложь. Зубы Эшрана мягко прошлись по его нижней губе, которую он раньше рвал и кусал, это было дразнящее прикосновение, наполненное любовью. Маркус никогда раньше не позволял себе использовать это слово даже в мыслях, но то, что делал Эшран, можно было назвать только так. Маркус чувствовал это каждой частичкой кожи, каждым местом на своём теле, к которому сейчас прикасался командор. Эшран не оставил ему никакого выбора, никакой возможности назвать как-то иначе то, что происходило между ними сейчас. Маркус любил внимание, он наслаждался им, даже если это внимание сулило ему презрение и злость. И сейчас он чувствовал, что становится центром всего мира, что всё внимание этого сильного, опасного мужчины, сосредоточено только на нём, но в этом внимании нет ничего столь привычного, болезненного и ожидаемого, только ласка и любовь.
— Ты замёрз, — глухо произнёс Эшран, с трудом отрываясь от его губ. Дыхание его сбилось, как всегда, когда они оказывались в объятьях друг друга, но голос всё ещё был исполнен мягкой нежности.
Маркуса и правда трясло, но дело было не в холодном воздухе, врывавшемся в комнату через окно.
— Пойдём, я согрею тебя.