Демон моего сердца

Мозолистые руки подняли его лицо, и Маркус отпрянул, слишком смущённый, слишком униженный, чтобы умереть вот так, умереть на глазах у Эшрана, с окровавленными губами и со своей кровью на его губах, с привкусом магии в воздухе. Эшран должен был разозлиться, он был бы зло посмеялся над Маркусом за то, что он выбрал такое подходящее время для смерти, и о, если на то пошло, Маркус должен был выпустить Эшрана из Убежища, прежде чем о, блядь, сдохнет, иначе Эшран просто окажется заперт здесь в ловушке… — Маркус, посмотри на меня. Маркус не мог. Рука крепко прижалась к его сердцу. — Тебе нужно дышать, хорошо? Дыши со мной. Если бы он был способен говорить, Маркус конечно сказал бы «Нет». Сказал бы Эшрану оставить его, а не следовать за ним в эту кроличью нору тьмы и безысходности. Эшран пытался заставить Маркуса откинуть голову назад, чтобы освободить дыхательные пути, но Маркус только съёжился сильнее, ему казалось, что его кости выгнулись так, что вот-вот сломаются, а кожа натягивается и сжимается как змеиная чешуя, как сеть, которой Ястреб оплёл Камила. — Мы собираемся дышать вместе, точно также, как ты делал это с Нави, Маркус, посмотри на меня, пожалуйста. Маркус плакал. Он никогда не ненавидел себя с такой силой, как сейчас. Эшран торопливо выругался, и Маркус внутренне съёжился, устыдившись того, что так разозлил его. Он был слаб и был заражён изнутри, его кровь была испорчена навсегда. Он подумал о Санкристе, о том, как Эшран был очарован и как его заставляли… причинять боль Джаверу. Маркус ничем не отличался. Его кровь творила с Эшраном разные вещи. Неправильные вещи. И теперь… теперь он накормил его магией крови, ничем не отличаясь от любого другого эстерского мага, которым пугали бы северных детишек. Маркус знал, что вот-вот потеряет сознание. К настоящему времени он был достаточно знаком с этим чувством, чтобы проследить, как оно охватывает его, начиная с ног поднимается выше, захватывает его тело по частям. Он должен был умереть. Жалкая смерть для жалкого человека. Ни славы, ни храбрости. Забытый всеми в подгорной пещере. Но затем что-то другое захватило его, окутало всё тело. Тёплое тело обвилось вокруг него, пальцы проникли в промежутки между его сведённых судорогой, накрепко переплетённых рук, чтобы затем скользнуть по спине. Эшран ОБНИМАЛ его. Глаза Маркуса инстинктивно открылись, и он увидел плечи Эшрана. Теперь он осторожно усадил Маркуса к себе на колени. Командор обвил руками все части тела мага, до которых мог дотянуться, заставляя его чувствовать себя в безопасности, в тепле и… любимым. — Дыши со мной, — говорил Эшран, и его голос был самым центром Маркусова мира. — Вот и всё, у тебя так хорошо получается. Почувствуй мою грудь на своей, почувствуй моё сердце. Придерживайся ритма, ты такой молодец, всё делаешь идеально. Дыши со мной. Вдох и выдох, хорошо. Превосходно. Вдох и выдох, вместе со мной. Его руки двигались по спине Маркуса, вверх и вниз, и они вместе вдыхали и выдыхали, хотя Маркус не мог делать это так, как Эшран. Не мог вдыхать достаточно глубоко, чтобы поддерживать его ритм. Не мог вдыхать достаточно глубоко, чтобы чувствовать его. Рука Эшрана рисовала у него на спине успокаивающие круги, другая притягивала Маркуса ближе, обнимая его за пояс. — Всё будет хорошо, — пообещал он Маркусу, и на этот раз лёгкую дрожь было легко распознать. Это было неловкое объятие, и оно так сильно напоминало то, что произошло между ними несколько минут назад, что Маркусу захотелось рассмеяться. На этот раз, однако, причины были совсем другими. В тот раз это было для Эшрана, а теперь… это, очевидно, было для Маркуса. — Мне так жаль, — выдохнул Эшран. — Мне так жаль, что тебе пришлось это сделать. Мне никогда не следовало просить тебя. Мне так жаль. Всё будет хорошо, я обещаю. Просто продолжай дышать со мной. У тебя всё так хорошо получается… Мы дышим вместе, видишь, как это просто? Через некоторое время грудь Маркуса начала расслабляться. Мускулы медленно превращались из камня обратно в плоть. Он чувствовал себя таким невероятно глупым, что ему снова захотелось плакать, но от этого становилось только хуже. Он был опустошён, уставший и хрупкий. Эшран держал его, несмотря ни на что, потому что Эшран был лучшим человеком на земле. У Маркуса кружилась голова, когда он, наконец, обнял Эшрана в ответ. Они сидели вместе на полу пещеры, на фоне гаснущих шаров света и тепла, и Маркус позволил себе поверить, что он больше не умирает. — Прости, — прохрипел он прерывисто. Это прозвучало так жалко, что Маркус поморщился, услышав это, но Эшран только слегка покачал головой. — Это моя вина, — упрямо произнёс он. — Я не должен был просить тебя делать это для меня. Маркус покачал головой, потому что слова, которые были ему нужны, чтобы заставить Эшрана заткнуться, в тот момент было просто невозможно произнести. Он всё ещё был слаб и по-прежнему бесполезен, но в объятьях Эшрана, по крайней мере, он был в безопасности. — Прости за то, каким я был с тобой раньше, — продолжил Эшран, и Маркус очень ясно представил себе тот момент, когда Эшран коротко и крепко поцеловал его в плечо. — Я был жесток и озлоблен, и это было недостойно меня. Ты был добр, а я… я… Маркус отодвинулся достаточно, чтобы посмотреть Эшрану в глаза. Он должен был сказать ему, чтобы Эшран прекратил говорить все эти нелепые добрые вещи, что ему НЕ ЗА ЧТО извиняться. Разве он не знал, что Маркус пойдёт ради него на край Элорна и обратно? Маркус весь дрожал, кожу покалывало от последствий панической атаки. Щека Эшрана коснулась его собственной, прошлась щетиной по гладкой коже мага, и они придвинулись, чтобы посмотреть друг на друга, и внезапно кругом стало очень тихо. Время как будто замерло. Маркус упёрся обоими руками в бока Эшрана, когда Эшран откинулся назад достаточно, чтобы посмотреть на Маркуса. Он убрал волосы Маркуса с его лба, запустив пальцы во влажные завитки, медово-карие глаза блуждали по лицу Маркуса. Эшран выглядел… лучше, чем раньше, отрицать это было невозможно. Он казался здоровее, менее бледным. Маркус не мог не почувствовать крошечный прилив гордости за то, что, несмотря ни на что, его магия помогла Эшрану хотя бы в этом. — Ты сейчас так хорошо дышишь, — сказал Эшран низким, интимным голосом, проводя пальцами по распущенным чёрным прядям волос мага. — Так хорошо. Маркус вздрогнул, ничего не мог с этим поделать. Но Эшран, казалось, не заметил. Другая его рука, та, что с глубоким шрамом на ладони, легко скользнула по лицу Маркуса, в то время как его взгляд восхищённо изучал мага, не замечая того как близко они оказались друг к другу. — Почему ты от этого не избавился? –тихо спросил он, проводя большим пальцем по верхней губе Маркуса и дальше, по линии щетины, которой Маркус позволил расти на своём лице, на щеках и подбородке, повсюду. Потому что он давно уже не смотрел на себя в зеркало. — Я… — попытался ответить Маркус, но все причины, которые он мог бы привести, превратились в пепел у него в горле под напором взгляда Эшрана, от того, КАК тот на него смотрел. Тот факт, что Маркусу не удалось произнести ни слова, по-видимому, не помешал Эшрану, понять, по крайней мере, отчасти. Брови Эшрана нахмурились, и черты его лица приобрели оттенок печали. — Прости, — сказал он снова, намного более хрипло, чем раньше. Маркус услышал, как он сглотнул, и почти почувствовал это, настолько близко они были друг к другу. — За то, что заставил тебя… за то, что снова втянул тебя в это. — Прекрати, — выдавил Маркус, горло у него перехватило. — Не надо. Просто… не надо. Рука Эшрана призрачно скользнула вниз по его лицу, слегка сжимая челюсть, большой палец провёл по остатку шрама, который оставил ему Ястреб. Мир полностью исчез, сведённый к тому месту, где они стояли на коленях друг перед другом, запутавшись в обязательствах и запоздалой нежности, в близости, о которой Маркус не хотел верить, что она вызвана магией, в самих вдохах, которые они разделяли, в дрожи Маркуса и потрясении Эшрана, в его сильных руках и глубоких вдохах. Маркус пытался быть сильным ради Эшрана, но все его попытки потерпели крах, так же, как и до сих пор. Он снова был здесь, его удерживали в этом мире только сильные руки человека, который всегда был гораздо лучше, чем он. Неспособный сделать даже самую малость, чтобы помочь Эшрану, не сведя всё к оплакиванию себя, как грёбаная звезда драмы. — Прекратить что? — спросил Эшран болезненно нежным шёпотом, переводя взгляд с Маркуса на свои колени. — Ты не простишь меня? — Перестань извиняться. — Но я причинил тебе боль, — сказал Эшран и что-то потемнело в его глазах, когда он нахмурился. — Я был с тобой жесток. У Маркуса закружилась голова. — Я… я это заслуживал. — Это неправда, даже если бы ты был в чём-то виноват, — отозвался Эшран проводя большим пальцем по губе, которую недавно прикусил Маркус. Прикосновение лёгкое как пёрышке к краю сухой надорванной кожи, на которой ещё осталась ранка, уже переставшая истекать кровью. — Я не должен был причинять тебе боль. У Маркуса едва хватило дыхания спросить: — Почему нет? Эшран встретился с ним взглядом. — Потому что никто не знает, как причинить тебе боль, так, как я. Маркус никогда ничего так не хотел за всю свою жизнь, как поцеловать Эшрана в этот миг, придвинуться на дюйм вперёд и с головой упасть в мужчину, который вернул его со дна его панической атаки, который проявил к нему доброту несмотря на то, как ужасные вещи Маркус натворил. Но потенциальная причина такой доброты тревожно крутилась на задворках сознания Маркуса. Непрошенная магия потекла по его венам, пришла без призыва. «Видишь», — с любовью прошептала она. «Видишь, как мы помогли ему». Маркус вздрогнул, пытаясь заглушить этот голос, но надежды не было. «Он будет нашим», — пообещал голос, и Маркус ощутил неподдельное обожание, исходившее от его магии, непоколебимую интенсивную тягу. «Мы сделаем его своим, телом и душой, разрушим и выстроим заново. Своим».