Демон моего сердца

— Чего ты опасаешься? Эшран вздохнул. — Мил следит за всеми, включая Рамара и Тамрану, но никто не должен этого знать, даже Валенсия. — Почему? — Потому что… — тяжело произнёс Эшран. — Когда ситуация стабилизируется, я думаю, Мил станет нашим лучшим шансом отследить нанимателя Ястреба. Если этот человек узнает о том, что у нас есть твой дух и что мы можем использовать его для путешествий на большие расстояния и столь эффективной слежки, это может подвергнуть Мила и тебя опасности. Маркус внимательно изучал Эшрана. — И шансы найти нанимателя станут меньше, — закончил он за командора. — Верно? Эшран снова опустил взгляд. — Да, — тихо сказал он. Маркус долго молчал. Но видимо молчание его было слишком красноречивым. — Очень хорошо, — первым произнёс Эшран. Маркус моргнул. — Что? Эшран снова едва заметно кивнул. — Твоя реакция всегда похожа на реакцию Рамара. Вы двое как чёртовы потерявшиеся в детстве близнецы. Так что теперь мы знаем, как бы он на это посмотрел. С моей стороны было… эгоистично даже рассматривать возможность использования твоего духа… хранителя… подобным образом. Маркус, только что готовый рвать и метать, теперь потеряно уставился на Эшрана. — Я этого не говорил, Эшран, пожалуйста, перестань делать выводы за меня. Я просто… — он тяжело вздохнул. — Я волнуюсь за него. Он мало знает этот мир. А мы мало знаем… что… или кто он такой. Но это, блядь, не повод говорить, что ты эгоист, и я отлично понимаю, почему Мил решил тебе помочь. Я бы хотел сделать для тебя то, что делает он. Глаза Эшрана на мгновение закрылись, руки сжались на краю столешницы прямо между ними, как это было когда-то раньше. — Как скажешь. — Мы найдём Дайлара, — продолжил Маркус, не обращая внимания на то, что это прозвучало неправдоподобно даже для его собственных ушей. — Я обещаю тебе. — Это не твоя проблема, — отозвался Эшран. — Его похитили из-за меня, из-за того, что я сделал на Санкристе. Это всё из-за меня. Сколько жизней уже разрушено только потому, что я жил и продолжаю жить? — Не смей начинать всё это, — предупредил Маркус, его голос слегка дрогнул от паники, которая угрожала выплеснуться наружу. — Я не начинаю. Я этого НЕ сделаю, и это значит, что это правда, — тихо сказал Эшран, осторожно подбирая повалившиеся на бок оловянные фигурки и расставляя их точно там, где они были раньше. — Если бы у меня хватило сил покончить с собой на следующий день после Джавера, насколько лучше мог бы стать мир? Гнев, который закипал внутри Маркуса, был почти болезненным. Он потрескивал в его груди, безжалостно растекаясь по венам. — Ты на самом деле так думаешь, да? — Это не имеет значения. — Это важно, если я говорю, что это важно! — отрезал Маркус, и его голос слегка дрогнул. — И ты хороший человек, если я так говорю! — Если бы всё в мире было так просто… — Ты прав, мир непрост, но без тебя он точено не был бы лучше, поверь мне. Ты, несмотря на твою непреодолимую склонность к самотерзаниям и мировой тоске, хороший человек, — Маркус скрестил руки на груди, словно пытаясь спрятать за ними своё сердце, потому что его бешеный стук мог что-то выдать о нём. — Лучший из людей. Эшран уставился вниз. — Ты меня не знаешь. — Я действительно ХОЧУ тебя узнать. — Я… я хотел бы, чтобы эти слова что-то значили, — выдохнул Эшран после паузы. — Когда-то было… что-то… основа, фундамент доверия. На нём стояла вера, вера в то, что ты мне говорил, — когда он провёл рукой по волосам, грудь Маркуса болезненно сжалась, потому что на мгновение он увидел глаза Эшрана, и они были такими яркими, отражали слишком много света. — Теперь ничего не осталось. Ничего не может вырасти на камнях, как бы я этого не хотел. И Маркус, несмотря на то, каким несчастным это его делало, понял. — Что ж, — сказал он, крепче обхватив себя руками. — Я никогда не перестану этого говорить, так что заранее приношу извинения, если это станет звучать навязчиво. То, как Эшран сделал глубокий и решительный вдох, было единственным предупреждением, которое требовалось Маркусу, чтобы понять, что будет дальше. — Моё поведение прошлой ночью было непростительным. Маркус раздражённо нахмурился. — Ох, иди нахуй, Эшран! — Я не должен был… Я не имел права требовать от тебя таких вещей. Маг покачал головой и закатил глаза. — Ты ничего не требовал, и я вряд ли был пострадавшей стороной. Я знаю, как устроен мир, и я знаю, каково это — нуждаться в вещах, которые другие люди не поняли бы. — Мне стыдно за это. — Не надо. Поверь мне, твои самые больные фантазии только жалкое подобие того, что я делал в подворотнях с незнакомцами. Было странно видеть, как в Командоре борются что-то вроде ревности и любопытства, но в конце концов приличия победили, как это случалось обычно. — Я приношу извинения, несмотря ни на что. Маркус говорил так отчётливо, как только мог, голосом восхитительно ровным, и сам не заметил, как поднял одну руку для предупреждающего жеста. — Не относись ко мне как к знакомому, с которым ты перешёл черту. Я ЗНАЮ тебя, Эшран. Не преуменьшай того, что было между нами когда-то, и не притворяйся, что мы чужие. Ты можешь ненавидеть меня сколько душе угодно… — Я не ненавижу тебя. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы быть твоим другом. — … но не пытайся убедить меня, что ты хуже, чем есть, особенно когда речь заходит о постельных играх. О. Чёрт. Стоп. Он попытался вернуть на шаг назад. — Это не то, что я имел в виду, но думаю, ты понял суть того, что я пытался донести. Маркус слегка заикался, пытаясь стряхнуть двойной смысл, потому что он не хотел это сказать, Эшран определённо не был плох в постельных играх… и проблема вообще была не в постельных играх! Эшран медленно обходил массивный дубовый стол, и Маркуса прошибло током, адреналин затопил его, смешиваясь с его внезапно пробудившейся магией, всегда ожидающей, подкарауливавшей… и не теряющей надежды. — Тебе не за что… не за что извиняться… вот что я имею в виду. Я более чем привык к этому, я делал гораздо худшее. Не худшее… гораздо более экстремальное, вот, это я имею в виду. Эшран остановился, когда между ними было едва ли расстояние вытянутой руки, наблюдая за Маркусом с чем-то похожим на беспокойство и сожаление, несмотря на то, что Маркус не хотел ни того, ни другого. — Я знаю, — сказал Эшран, переводя взгляд с губ Маркуса на его глаза и обратно, в то время как Маркус пытался хоть немного успокоиться и терпеть крах, потому что Эшран стоял так близко. — Но ты всё равно заслуживаешь лучшего. «Лучшего, чем ты?» — Маркусу ужасно хотелось это спросить, потому что такая концепция была откровенно нелепой и нуждалась в исправлении, но он этого не сказал, оставив копиться в огромном озере недосказанных вещей. — Ты не сделал ничего, о чём стоило бы сожалеть. — Это больше не повторится. Ах, замечательно, Эшран, очевидно, решил окончательно его умертвить. Выпотрошить изнутри, вырезать его сердце прямо из груди. — Правильно. Конечно. — Нет, я имею в виду… не то, что ты подумал… Я не… — Эшран быстро, нервно засмеялся и о чудо, его рука снова оказалась на затылке. — Я не хотел говорить, что этого не будет… Создатель, почему с тобой всё так чертовски… трудно? Глаза Маркуса слегка расширились от вспышки гнева, в то время как по груди разливалось облегчение от того, что Эшран, по-видимому, не говорил, что между ними больше ничего не будет, потому что… потому что Маркус не совсем понимал, как он сможет жить без хотя бы самого небольшого проблеска надежды. Надежды, что однажды они смогут перешагнул через всё, что произошло. Что Маркус сможет быть уверен, что в его объятья Эшрана толкнула не магия. Что они смогут вернуть то, что он так глупо считал само собой разумеющимся. Что в один прекрасный день Эшран позволит Маркусу подойти достаточно близко, позволит показать ему столько удивительных вещей, которые Маркус не успел показать, позволит показать, как он любит его так, что это невозможно выразить словами. Эшран встряхнулся и закрыл глаза. — Это было… Прошлой ночью это было не из-за нас. Это было неправильно с моей стороны. Я не хочу, чтобы подобные вещи затрагивали тебя, прикасались к тебе, ты… Ты слишком чистый для этого. Я хочу, чтобы ты оставался отдельно от этого. Маркус издал тихий, слабый смешок, его глаза свободно скользили по фигуре Эшрана, в то время как командор не мог видеть, не мог осудить его за то, что Маркус так самозабвенно любовался им. — Я какой угодно, только не чистый, Эшран, — мягко сказал он. Эшран открыл глаза и в них вспыхнул гнев, когда он заговорил: — Ты — чистый. Ты такой и есть, Маркус, не говори мне, что это не так. Что-то внутри Маркуса напряжённо вытянулось, что-то тревожное требовало его внимания. Когда он игнорировал это слишком долго, теряясь в странной тишине, возникавшей между ним и Эшраном, его магия начинала понемногу циркулировать в нём, шепча: «Мы не внутри него, вся кровь внутри тебя, ты всё ещё не видишь?» Тихо, хрипло, Маркус сказал: — Я просто честен. Выражение лица Эшрана слегка омрачилось. — Ты чистый, если я так говорю, — повторил он настойчиво, с намёком на вызов. — ТЫ совсем не похож на… На тех… Маркус заметил, что пальцы Эшрана то и дело сгибались, норовя сжаться в кулаки, а сам Эшран, казалось, дрожал от чего-то, почти теряя свой хвалёный самоконтроль. У Маркуса было так много причин не целовать Эшрана, и он не мог вспомнить ни одной из них. — Не похож на кого? — прошептал он, чувствуя на себе его пристальный взгляд, становясь жертвой Эшрана во всех отношениях, какие только мог придумать. Если бы Эшран поцеловал его сейчас, Маркусу нечего было бы противопоставить, не было никакой возможности сдержать себя, у него не было той силы, которую Эшран использовал, чтобы удержаться от этих прекрасных, блаженных ошибок с человеком, которого он любил больше самой своей жизни. Но вопрос Маркуса, казалось, напомнил Эшрану, что именно они обсуждали, и это отрезвило его настолько, что он слегка отступил назад. — Мы не должны, — сказал Эшран, глядя куда-то в сторону, его горло шевельнулось, когда он сглотнул. Маркус кивнул в знак согласия, не решаясь заговорить.