Сокровенное

      Впервые в жизни Татч увидел его таким.       Командир шестнадцатого дивизиона не походил на самого себя.       Просто они немножко раззадорились, и безобидная то ли драка, то ли игра, во время которой Татч пытался доказать, что гораздо лучше владеет мечом, привела к падению Изо за борт. Был сильный ветер, и корабль качнуло на волнах. Приближался шторм.       Изо довольно быстро вытащили из воды; фруктовиком он не был и плавал как рыба. Правда, юноша чуть не потерял свое оружие — пистолеты выскользнули из-за пояса и камнем пошли ко дну, и ему пришлось нырнуть за ними следом, наощупь хватая ускользающие рукояти.       Он долго отфыркивался на палубе, тонкими пальцами убирая со лба длинные смоляные пряди. От прически не осталось и следа, волосы, взбитые и уложенные аккуратными петлями на висках, теперь спутались и под тяжестью воды выбились из пучка, спадая на плечи. Изо окинул виновника происшествия раздраженным взглядом, но ничего не сказал и под сдержанные смешки кого-то из командиров других дивизионов прошествовал по палубе на камбуз, оставляя за собой мелкие лужи следов.       Камбуз был самым теплым местом, и неудивительно, что в такую непогоду Изо выбрал именно его, чтобы просушить волосы.       На море надвигался ураган, ветер бросался шквалами на стены кают, волны вздымались выше бортов корабля, оседая на палубе солёными брызгами, паруса хлопали так, что казалось, еще немного — и крепкая ткань треснет, разлетевшись в клочья. Донеслась команда штурмана убрать главный парус — Изо слышал отдаленные голоса и шум бури. Но здесь, на камбузе, было тепло и уютно.       Он почувствовал, как на голову опустилась мягкая ткань полотенца и услышал, как Татч усаживается рядом прямо на пол.       — Заболеешь, — заботливо сказал кок, — переоденься в сухое.       — Всё нормально, — раздраженно повел плечом Изо и тут же ощутил, как сильные руки с большими ладонями подхватывают махровое полотно и аккуратно вытирают волосы и шею, собирая остатки воды.       — Я виноват, прости, — услышал Изо. Он не видел лица Татча из-за края ткани, но знал, что тот хочет быть виноватым. Просто потому, что тогда у него будет повод извиниться. И что за удовольствие в том, чтобы просить прощения? Этого Изо никогда не понимал.       — Изо… — губы коснулись шеи бережно и осторожно, словно Татч ожидал отказа, и отказ не замедлил последовать.       — Не трогай, — юноша чувствовал, как по коже пробегает сладкий тремор; сложно было отказывать, когда тело само просилось и льнуло.       Чужие теплые пальцы пробежались по влажным волосам, распутывая скрученные пряди и окончательно разрушая сделанную с утра командиром шестнадцатого дивизиона прическу.       — Красивые, — шепотом произнес Татч.       — Кто тебе разрешил их трогать? — сжал кулаки Изо. Сил оттолкнуть не было. На камбузе по-прежнему царила тишина, изредка прерываемая шумом бури за стенами и громкими голосами накама. Сюда никто не заходил — все занимались подготовкой корабля к близящемуся шторму, да и до ужина было еще далеко.       — Ты не запрещал, — Татч повесил полотенце себе на шею и подхватил из рук Изо гребень, который тот первым делом вытащил из испорченной прически. — Можно?       Редкие зубцы гребня медленно скользили по голове, идеальные темные пряди струились по спине, доходя до нижнего края лопаток. Жар чужих рук и холод от мокрого юката довели до того, что Изо стал мелко трястись, чувствуя переохлаждение.       Кок это заметил и поднялся с пола, оставив юношу в одиночестве.       Следовало немедленно уйти к себе в каюту, сбросить там мокрые вещи и надеть сухие, но Изо этого не делал. Он ждал, когда вернется Татч.       Тот пришел с большим теплым пледом, и тогда командир шестнадцатого дивизиона позволил раздеть себя донага, наслаждаясь тем, как заботливые руки избавляют его от мокрой ткани.       — Почему ты так сводишь меня с ума? — спросил Татч дрожащим голосом, понимая, что уже нет сил просто любоваться его телом. — Сводишь с ума — и тут же отталкиваешь…       На этот вопрос у Изо не находилось ответа. Наверное, это нечто сродни желанию Татча просить у него прощения и касаться длинных прядей смоляных волос. Нечто сокровенное, доступное только им, позволительное лишь наедине, задевающее самые тонкие струны души.       Интимнее, чем сама близость,       И именно поэтому один из них раз за разом будет говорить «нет», а другой — с упоением добиваться его.       Раз за разом.