Хоспис любви

Мне казалось, что я никогда больше не смогу влюбиться. Встретив тебя, понял, что мне не казалось 2004 год Большие колеса лихо проезжают очередную дорожку. Изношенные кроссовки с особым усердием давят на педаль. Черные джинсы плотно обхватывают бедра и голени, которым бы многие позавидовали. Намотав столько кругов туда и обратно, не удивительно, что ноги стали такими спортивными. Юноша заворачивает на знакомую улочку и въезжает во двор хосписа. Оставив свой велосипед возле стены заднего двора, юноша влетает в служебное помещение, быстро переодевшись в хирургический костюм. Полузакрытые глаза поднимают взор на часы. Ровно четыре часа дня. Успел. Важной походкой юноша направляется на пост медсестер и видит там своего приятеля. Ускорив шаг, он хлопает по знакомому плечу. — А ты всегда приходишь раньше, Чан. Чан скользит по нему взглядом и отдает кипу бумаг. — А ты всегда любишь опаздывать, Минхо, — юноша ворчит себе под нос на подобную ответочку. — Это твой пациент на ближайшее время, — Чан протягивает индивидуальную карточку больного. Минхо берет папку, и его взгляд мажет по первым строчкам. Хан Джисон, 16 лет Острый лимфобластный лейкоз Юноша, быстренько пролистав историю болезни, положил ее на полку к остальным карточкам и направился в палату №4. Минхо плавными движениями передвигался по коридору, огибая больных на инвалидных колясках с медперсоналом рядом. Не одаривая никого взглядом, Минхо равнодушно ищет глазами нужную палату. Его сердце больше не трогают люди, которым осталось жить считанные дни. Возможно, в самом начале он чувствовал что-то похожее на сострадание. Но спустя время его глаза становились все менее воспринимающими, вместе с этим его сердце наглухо захлопнулось, чтобы не растворяться в чужой боли. Ухаживающий, найдя палату №4, видит на двери табличку с именем. Минхо давит на ручку и толкает дверь вперед. Светлая просторная палата встречает его непривычным для этого хосписа теплом. На постели сидит юноша, склонив голову над книгой, не обращая внимание на чье-то присутствие. Минхо скользит взглядом по Джисону. Желтая легкая шапочка, скрывающая последствия лечения, веки без ресниц, еще розовые губы и по-детски пухлые щеки. Рядом с Джисоном еще лежат стопка книг и спутанные наушники. «Ясно. Типичный нетакой подросток» — промелькнуло в голове. Минхо показательно прочищает горло, Джисон отрывает взгляд от книги. Поняв, что зачитался и не заметил пришедшего, Хан просиял смущенной улыбкой. «Господь, лучше бы он этого не делал» Джисон смотрит самыми невинными глазами и улыбается так, словно света его улыбки хватит на весь огромный хоспис. — Простите, я вас не заметил, — нежный юношеский голос пускает по телу Минхо неизвестные ему разряды. Осознав, что Минхо молчит неприлично долго, парень представляется. Растерянные глаза опускаются на тумбочку, туда, где размеренно тикают часы, вовремя напомнившие, что пора на прогулку, и заставляющие ожить Минхо. Ухаживающий направляется за креслом-каталкой. В это время Джисон откладывает чтение и откидывает одеяло. Взору Минхо открывается хрупкое тело в огромной пижаме, в которой тонет субтильный парень. Джисон протягивает руки и кладет их на крепкую шею. В это время Минхо ощущает, как холодные пальцы заставляют его кожу плавиться под прикосновением. Больные часто клали свои руки на его шею для удобства, но прикосновения Джисона воспринимались, словно Минхо обнимали за шею. Ухаживающий аккуратно берет Джисона на руки и усаживает в инвалидную коляску. Ребята молча выезжают в коридор. По пути, в лифте, Минхо разглядывает профиль Джисона в зеркале. Они едут одни в такой неловкой тишине. Неловкой для кого? Возможно, для Минхо, потому как обычно он разговаривает с пациентами только в случае необходимости. И сейчас этой необходимости нет. Или есть? — Вам необязательно украдкой смотреть на меня. Не бойтесь, я уже давно не стесняюсь своей болезни, — раздается голос Джисона в повисшей тишине. Ок. Минхо хотел, чтобы они начали говорить, но, пожалуй, не с этой темы. Юноша резко отводит взгляд, в то время как Джисон поворачивается к нему. — Сколько вам лет? — 16, — зажатый голос выдает состояние парня. Минхо все так же смотрит куда угодно, но только не на Джисона. Спасительная дверь лифта открывается, и Минхо облегченно вздыхает. В коридоре первого этажа всегда шумно, поэтому ухаживающий двигается спокойно, не боясь, что с ним могут заговорить. Обычно у больных хосписа не возникает желания вести беседы. Не удивительно, кому хочется разговаривать с угрюмым парнем, он разве что может только оттолкнуть. Но, кажется, Джисон не из тех, кого можно спугнуть хмурым видом. Как только ребята оказываются в тихом парке, Минхо снова напрягается. — Может, перейдем на ты? Минхо на миг теряется, но мычит в ответ. Джисон наблюдает, как ветер играет с золотыми листьями. То подхватывает их, кружа над землей, то плавно опускает. — Тебе нравится осень? Минхо крепче хватает ручки коляски, продолжая неспешно идти. — Нет. — Почему же? — Холодно, мокро и грязно, — бубнит. Джисон рассмеялся. Высокий голос его затерялся где-то среди верхушек деревьев. Минхо не перестает вздрагивать от любого проявления Хана. — Думаю, ты не видел мою осень, — улыбнулся Джисон. — Я чувствую, что осень самое вдохновляющее время года. Такое размеренное, тихое, уютное и согревающее. Мне нравилось раньше гулять с кофе в руках, иногда останавливаться на лавочке, чтобы почитать книгу. Знаешь, я всегда с собой беру какую-нибудь книгу. Мои друзья смеются надо мной, говорят, что я старомоден, — Джисон сделал голос ниже. — Но на самом деле я просто по уши влюблен в книги, — юноша хихикнул. — Но после моей болезни они все реже и реже стали общаться со мной, — голос Хана слегка дрогнул, но он тут же перешел на привычный для него приподнято-праздничный тон. — А у тебя есть друзья? Минхо долго думать не пришлось. За всю жизнь у него был лишь один друг — и это Чан. Они дружат с детского сада, вместе сидели за партой в школе и вместе пришли устраиваться на работу. Жизнь с малых лет показала ребятам, что такое реальность. Для простых школьников самой подходящей и относительно оплачиваемой работой оказался хоспис. — У меня есть друг, — сухо ответил Минхо, — один, — зачем-то добавил. — Могу я быть твоим другом? Минхо тут же остановил коляску и встал перед Джисоном. Парень открытыми глазами глядел на него с протянутой рукой, в ожидании ответа. В груди Минхо что-то защемило. Преодолев внутреннюю борьбу, ухаживающий выпрямился. Он легонько пожал костлявую еле теплую руку. Джисон просиял улыбкой. — Отлично! Теперь у тебя целых два друга. Уголки губ на секунду дернулись вверх, Минхо их вовремя остановил. Но это не осталось без внимания Джисона. — Хочешь кофе? — неожиданно предложил Минхо. Джисон активно закивал. — Подожди здесь. Ухаживающий пристроил пациента рядом с ближайшей скамейкой, а сам, узнав предпочтения Хана, побежал в кафетерий хосписа. Взволнованный юноша, взяв латте с соленой карамелью и свой любимый ванильный капучино, быстро вернулся в парк. Минхо подкрался незаметно сзади и стал изучать Джисона. — И давно ты здесь стоишь? Минхо отвел взор. Смущенный юноша протянул кофе и сел на скамейку рядом. Джисон сделал первый глоток и глубоко промычал от удовольствия, чем еще сильнее смутил Минхо. — Благодарю. Минхо боялся смотреть на Джисона, но увидев, что тот увлеченно рассматривает желто-зеленые деревья, юноша открыто стал очерчивать взглядом профиль Хана. Его пухлые приоткрытые губы казались смешными в сочетании с впалыми щеками. Несмотря на болезнь, весь облик Джисона дышал красотой. А каким прекрасным он был до этого? Вскоре Минхо расслабился и выдал следующее: — Красиво. Джисон повернул голову и приподнял брови. — Красивая природа, говорю, — замялся Минхо. Хан улыбнулся и, сделав еще один глоток, посмотрел куда-то вдаль. — Знаешь, когда-то я был таким стеснительным, что мог упасть в обморок от того, что на меня смотрели незнакомые люди. Минхо внимательно слушал, глаза его постепенно округлялись, а корпус подавался вперед. — Шутишь, — не поверил. — Я абсолютно серьезен, — как же плохо у него получалось сдерживать смешинку. — Ты был стеснительным? — Я и сейчас такой, — рассмеялся Джисон. — Но когда смерть наступает тебе на пятки, ты больше ничего и никого не стесняешься.

***

Минхо целую неделю по вечерам ухаживал за Джисоном. И вот наступили выходные, когда юноша выходит на целый день. Субботнее утро встретило Хана ясным небом и хмурым Минхо. Во время утренних процедур Джисон следил за каждым движением ухаживающего и периодически бросал взгляд на его мимику. К обеду ненавистная для Хана складка расправилась, но стоило им выйти на прогулку, как она снова легла меж бровей. — Ты всегда такой хмурый? Глаза Минхо закатились, и он выдал первое, что пришло в горячую голову: — А ты всегда такой любопытный? Минхо не видел лица Джисона, но по тому, как сгустились тучи над головой, юноша понял, что был резок. Губы Минхо сжались в одну линию, он остановил коляску и обошел ее. По лицу Джисона ничего нельзя прочитать, но глаза его выдавали. Минхо сел на корточки и вытащил тонкую руку из пледа. — Прости, — виновато протянул. Глаза Хана быстро обрели былой блеск. — Ничего страшного. Думаю, мой вопрос был нетактичным. Мне просто хотелось узнать, отчего ты так невесел все время. Ты не обязан отвечать, если не хочешь. — Я хочу ответить, — Минхо устроился на ближайшей скамейке, подкатив к ней Джисона. — Все просто: моя мама эмоционально нестабильная, а отец эмоционально отстранен. В такой обстановке не удивительно, что мне хочется спрятаться. А когда нищая жизнь прогоняет детство вместе с непосредственностью и открытостью, то у меня не остается поводов для радости, — голос Минхо был удивительно ровным. — Мне жаль. — Не стоит. У каждого свой путь… — Мне жаль не из-за этого, — перебил Джисон. — Мне жаль, что жизнь учит тебя быть бесчувственным, не любить и никому не верить. В этот момент глаза Минхо распахнулись. Впервые он глядел на кого-то в хосписе такими большими глазами. Он уже не помнит, когда в последний раз был таким восприимчивым. Джисон наблюдал, как круглые и потерянные глаза вспотели, но спустя секунду снова сузились, а брови нахмурились. Минхо за считанные секунды словно стал ежиком, который готов защищать мягкое тело. Ухаживающий подскочил и как ни в чем не бывало продолжил идти, толкая инвалидное кресло. Джисон ощутил, как по спине что-то бьет током, и попросил отвезти его обратно. В тот день никто не проронил ни слова. Ночью Минхо не спал. В груди саднило каждый раз, когда он размышлял о своем поведении. Посередине ночи юноша услышал, как отец снова пришел пьяным, взял худи и выбрался из окна второго этажа на улицу. Прыгать быстро и привычно. Темноту ночи разбавляли старые тусклые фонари. Беглец обнял себя руками, осенний ветер не щадил. Свет стал ярче, Минхо выбрался из бараков и продолжил идти по хорошо знакомой дороге. До хосписа 1,5 часа, и он на месте. Покружив вокруг поста, Минхо решил заглянуть к Джисону. Тот крепко спал, держа в руках очередную книгу. Минхо созерцал, как свет из коридора касался завораживающего профиля Хана. Минхо прошептал боязливое «прости, что повел себя так грубо». Дверь тихо закрыли, губы Джисона дрогнули в полуулыбке, и он, распахнув глаза, взглянул в пустоту. Утром Минхо обнаружил гостя в палате и заливающегося от смеха Джисона. Незнакомец выглядел ровесником Хана. Светловолосый парень сидел прямо на постели Джисона. Минхо завис на пару секунд, раздумывая над тем, этично ли будет сделать замечание. — В постель заразу приносите, — все-таки, по его мнению, это этично. Светловолосый парень скинул ноги, чтобы встать, но уверенная рука Джисона остановила его. — Мне уже ничего не страшно, — так просто вырвалось из уст Хана. Скулы Минхо заострились. Ухаживающий, оставив завтрак на столе, поспешил удалиться. Юноша впечатался лбом в первую попавшуюся стену, которая услышала много новых слов. В обед в палате был только Джисон. Минхо поставил поднос на прикроватный столик и поспешил уйти, но просьба Хана его остановила. Ухаживающий не смел смотреть на Джисона, лишь, молча пройдя в палату, поставил стул и сел рядом. — Ты рассказал о своей семье, теперь я расскажу о своей, — Минхо тут же поднял глаза, Джисон размешивал кашу, не обращая внимания на присутствующего. — Мне было пятнадцать лет, когда мои родители погибли в автокатастрофе. Я даже рад, что так получилось. Они бы умирали каждый день, смотря, как жизнь покидает мое тело, — улыбнулся Джисон. — Мой дядя со стороны матери взял опекунство. Узнав, что я смертельно болен, он позаботился обо мне чужими руками. И мне тут нравится больше, чем в его доме с его тревожной женой и непоседливыми детьми, — шутливый тон сбивал Минхо. Грустные мысли не принято озвучивать таким тоном. Но с другой стороны, именно этот тон придает ту самую недостающую легкость ситуации. Без нее печаль заставляет задыхаться. — Скоро я встречусь с родителями, — Джисон не переставал улыбаться. Сердце Минхо гулко забилось. — Встретишься, но поешь сначала. Целый месяц Минхо радостно мчался по дороге в хоспис. За это время у него не было ни одного дисциплинарного нарушения. В рюкзаке шуршит попкорн. Сегодня особенный день для Минхо, сегодня Джисон обещал ему, что они посмотрят вместе фильм. Оказывается, им нравится один и тот же фильм! Узнав об этом, ребята решили, что они срочно должны посмотреть «Интерстеллар» вместе. Минхо подкрался, как кот, в палату и замер. В постели никого не было, но прислушавшись, юноша услышал чье-то пение. Тонкий голос и нежная мелодия ласкали слух Минхо. Звук шел из балкона. За шторкой ухаживающий увидел Джисона, сидевшего к нему боком с закрытыми глазами. Минхо не смел перебивать. Все, что он слышал от Хана, было исключительно позитивным, но почему-то эта песня навевала грусть и тоску. Распахнув глаза, Джисон обнаружил Минхо, который смотрел на него, не дыша. Хан отвел растерянный взгляд. Если бы его здоровье позволяло, возможно, он бы даже покраснел. Не велика беда. Сейчас Минхо мог посоревноваться в красноте с любым спелым помидором. — Красиво, — прохрипел Минхо. Джисон, окутанный неловкостью ситуации, скромно приподнял уголки губ. — Когда-то я мечтал стать певцом. По правде, я до сих пор хочу им быть, — голос Джисона был спокоен, в отличие от его сердца. Ребята устроились на постели, включив большой экран, выключив свет, открыв попкорн, — все в лучших традициях кино. Синий свет залил палату. Джисон сидел очень расслабленно, а вот Михно — неподвижно, не раскидывая руки. Хан похлопал по плечу юношу. — Минхо, пожалуйста, у меня болят мышцы, когда я вижу, в какой позе ты сидишь. Расслабься, — подмигнул. Плечи опустились, ноги скинули кроксы и устроились на постели, касаясь острых колен Хана. Джисон закидывал попкорн в рот, не глядя на миску, увлеченный фильмом. Минхо по совету старался расслабиться, но получалось плохо. Его тело напрягалось еще сильнее от того, что он касался Джисона, а дыхание участилось от того, что Джисон был так близок. Фильм отошел на второй план. Чужие голоса заглушило сумасшедшее сердцебиение, глаза не видели никого, кроме Хана. Этот юноша изменил его мир за месяц, жаль, он не может изменить мир Джисона. Как только на экране появились титры, Хан выключил телевизор. Палата погрузилась в кромешную тьму. Когда пропадает одно из чувств, обостряются другие. Джисон отчетливо слышит, как бьется чужое сердце, как глубоко и шумно дышит Минхо. — Ты понимаешь, что, возможно, другого шанса у тебя не будет? Джисон всегда удивлял, но сейчас он заставил Минхо оцепенеть. Юноша чувствовал себя маленьким котенком. — Хочешь спросить, откуда я знаю? — молчание в ответ, Джисон продолжил. — Твои глаза бывают широко распахнуты лишь тогда, когда я рядом с тобой, ты поделился со мной тяжелой историей из своей жизни, ты ревновал меня, когда ко мне однажды пришел мой друг, ты постоянно смотришь на меня, и сейчас, слушая меня, ты совсем не дышишь. Минхо шумно выдохнул. Его никогда не заставали врасплох, его сдержанную натуру никогда не вынуждали кататься на эмоциональных горках, где вся выдержка летит к чертям. Джисон прав, он может и не дожить до того момента, когда Минхо хватит смелости признаться. — Я люблю тебя, — глухой шепот разносится по палате. Белый свет проникает в комнату из дверной щели. Минхо видит, как улыбается ему Джисон. Совсем забыв, что такое страх, но не забыв о стеснении, юноша просит разрешение на поцелуй. Хан кивает. Минхо обхватывает теплыми ладонями осунувшееся бледное лицо и касается невесомым поцелуем сухих губ. Джисон не двигается, расплавляясь под горячими губами. Поцелуй выходит неглубоким, но таким чувственным и нежным. Минхо первый отстраняется, наблюдая за реакцией Джисона. Хан все так же улыбается ему одному. Ради этой улыбки он готов на все. — Джисон, — ласково протягивает имя, — а я тебе нравлюсь хоть чуть-чуть? Минхо смотрит так, как дети обычно смотрят в твердой вере в чудо. Уголки губ Джисона опускаются вниз, слезы подступают, комок в горле застревает. Минхо плывет перед глазами. Хан без сил падает в руки Минхо. Ухаживающий теряется в вязком разочаровании, но опыт бьет тревогу и заставляет вынырнуть и нажать кнопку вызова медсестры. Спустя пару мгновений прибегает медперсонал. Джисона вырывают из рук Минхо. Хана увозят в реанимацию. Минхо остается в палате один, с влажными пальцами от слез Джисона и со своей безответной любовью…