WARS

      — Что планируешь делать на выходных? — спрашивает Феникс, немного подавшись вперёд.       Эджворт опускает глаза в бокал и делает долгий глоток. В последнее время у них в прокуратуре не происходит ничего необычного, так что он планировал поездку за границу. Франциска и вовсе уже несколько месяцев ненавязчиво зазывает его в Германию, так что, наверное, стоит воспользоваться предоставленной возможностью.       — На самом деле, я ещё не определился.       — Как не в твоём духе.       Он кивает и незаметно переводит разговор в другое русло. Райт делится своими новостями: вот, например, Афина недавно взяла на себя новое дело. «Офис теперь похож на муравейник», — произносит он не без нотки гордости. Эджворт усмехается. Ему нравится замечать в Фениксе такие маленькие детали, кажется, сделанные только для него.       Официантка в тёмно-коричневом фартуке приносит им сладкое.       Феникс втыкает вилку в упругое тесто и отправляет кусочек в рот. Его покрасневшие губы обхватывают серебристую поверхность металла, язык слизывает крошки. Майлз задерживается на его рте, но тут же, осознав, что делает, спешно отводит взгляд. Раз, два, три. Поворачивается обратно и смотрит Фениксу в глаза: в них пляшут озорные искорки. «Он заметил». Мышцы сковывает от неловкости.       Снова подносит вино к губам, и неловкость уходит: по нёбу растекается лёгкая сладость.       — Может, пойдём? — Эджворт указывает в сторону окна. Там темно, так что видно только отдалённые огни магазинов с другой стороны улицы да их собственные отражения, блеклые, неподвижные.       — Дай только доем.       Райт не спеша отламывает кусочек за кусочком. На тарелку вытекает густой шоколадный крем.       Эджворт снова поворачивается к окну. Желваки Феникса в отражении шевелятся, пока он пережёвывает мягкое тесто. Пару раз они встречаются взглядами, и Майлз улыбается. За прошедшие годы они оба так изменились.       Они идут вдоль по сумеречной улице, пока вокруг мелькают белые и красные фары проезжающих мимо автомобилей. Майлзу приходится практически кричать, чтобы Феникс услышал его между рёвом шоссе. Тот же делает непонятливое лицо и переспрашивает, заставляя Эджворта говорить ему в самое ухо.       — Я снова собираюсь в Германию! — хрипит Майлз.       — Что?!       После рокота главной улицы тишина в сквере кажется почти оглушающей. Они проходят мимо бесконечных лавочек и редких фонтанов, над которыми сверкают первые редкие звёзды. Тени деревьев в густых сумерках делают выражение лица Феникса почти неразличимым, но даже без света Майлз может легко представить себе его черты.       Обхватывает своей холодной ладонью его. Становится теплее.       Они продолжают свой путь. Майлз вдыхает немного морозный вечерний воздух и зарывается носом в шарф, ощущая под кончиками своих пальцев его костяшки. Над головами покачиваются чёрные сети ветвей, между которыми сияют редкие маленькие звёзды, почти не видимые в черте города. В груди тепло, но неясно, какая доля этого тепла пришла к нему от вина. Быть может, стоит позвать его с собой?..       — Мне скоро нужно будет вернуться домой: пообещал детям вечер «Монополии».       Майлз хочет согласиться, сославшись на то, что у него сегодня тоже есть дела, но у него их, на самом деле, нет. Поэтому он просто говорит, что устал.       Эджворт оплачивает его такси. Наклоняется, просовывая голову в салон, и целует Феникса в губы.