Белые цветы

      «А хён всегда такой неприступный?»       Феликс прокручивал в голове эту фразу. Снова и снова, как заведенный, он вспоминал тот момент, когда произнес её вслух. Оставалось только порадоваться, что единственным человеком, который услышал её, был Банчан, и что он рассмеялся, беззлобно, по-дружески, так, как только один он умел. Феликс даже сначала не понял, что вызвало у него такую реакцию. А потом, когда, наконец, дошло, младший залился краской.       Конечно же, лидер никому не сказал ничего об их разговоре. Не стал выдавать тайну младшего, осознание которой ему самому далось, прямо скажем, непросто.       Возможно и то, что он не хотел ранить Феликса ещё больше. Ведь, когда Чан прекратил смеяться, он стал серьезным. Очень серьезным. Таким его Феликс обычно видел лишь во время разговоров с официальным представителем лейбла.       — Феликс, что бы ты там себе не думал, Чанбин не пойдет на это. Постарайся забыть, хорошо?       Выждав, наверное, секунд с десять, Банчан добавил:       — Так будет лучше.       «Да, лучше. Да, лучше… Да! Лучше!» — кричал в своей голове милый Феликс, растрепанный и невыспавшийся, смахивающий очередную слезу. Каждое утро теперь Феликс плакал.       Кто бы мог подумать, что радость от обретения собственной комнаты может обернуться таким несчастьем? Феликс не раз задумывался о том, что, будь он, как раньше, в компании верных друзей в общежитии, они бы, скорее всего, не позволили ему так грустить. Или, наоборот, сам айдол не стал бы в открытую плакать, проявляя эмоции, слишком сильные… абсолютно лишние.       Знаменитая, полюбившаяся фанатам подушка с лицом Чанбина теперь пылилась в дальнем углу, под грудой неношеных шмоток и прочего хлама. Феликс не мог на неё смотреть. Не мог позволить себе обнимать её по ночам. Больше нет…       Ведь просыпаться, выныривая из мечтаний было слишком больно. Нечеловечески.       Феликс поежился от холода и обхватил руками свои плечи. Рваное дыхание постепенно восстанавливалось. Потому что его свободное время подходило к концу. Через двадцать минут нужно было забыть эту блажь, и, умывшись, вновь превратиться в веселого, солнечного и всегда счастливого малыша-Феликса из Австралии. В горячо любимое группой веснушчатое, своенравное, хулиганское солнышко.       Солнышко, что никогда не плачет.       Носится и смеётся, прыгает и щебечет в попытке обнять всё живое…       Особенно…       «А хён всегда такой неприступный?»       Феликс медленно втянул воздух носом. Медленно выдохнул.       «Блядь».       Хватит. Пора былo собираться. Пора былo стать таким, каким его привыкли видеть на лейбле. Пора было стать Феликсом Ли…       Все хотели Феликса Ли.       Но никто никогда не хотел Енбока.       Никто…       Даже…       Феликс нервно царапнул себя по запястью. Ощутив новый прилив слез, он резко встал и направился в ванную, намереваясь включить холодную воду и выбить из головы все дурные мысли.       Потому что Банчан был прав.       Это было правильно.

***

      — Я клянусь, если ты сейчас не заткнешься… — угрожающе прорычал Ли Минхо, на что Джисон лишь продолжил смеяться, но на всякий пожарный решил отойти на пару шагов, чтобы и впрямь не схлопотать ненароком по шапке. Сегодня старший был явно не в духе.       Ребята полным составом явились на тренировку. Примечательно было и то, что в этот раз никто даже не опоздал, хотя тренировка была очень ранней. Солнце едва касалось редкими робкими лучами переборок на полке с оборудованием, и лишь слегка освещало просторное помещение, в котором группа тренировалась, а порой и писала dance practice.       Поэтому электрический свет, конечно же, сразу включили.       Чанбина это немного огорчало. Он не выспался, как и все, но ему хотелось хотя бы пару минут посидеть в темноте, чтобы уловить и прочувствовать этот невероятный момент — ускользающая, расплывающаяся темная пелена ночи, уступавшая место ленивому зареву утра, что так неспешно вступало в свои права, завораживали его.       Но график есть график.       Чанбин вздохнул. В конце концов, так он быстрее проснется, верно?       Но просыпаться не очень хотелось. Хотелось завалиться обратно в постель, захватив с собой Гю… ну, или, на худой конец, посмотреть, как единственный солнечный луч, отчетливо улавливавшийся взглядом, играл на том, чего он касался. Как отразились в нем грани панорамных зеркал, как он осветил пылинки, летавшие тут и там, как сверкнула, словно молния, слеза на реснице Феликса, как…       Стоп, что?       Он не был уверен в том, что действительно видел это. Необходимо было сделать скидку на раннее время, погрешности освещения, на сонливость, в конце концов… И потом, когда он вновь посмотрел на Феликса пару секунд спустя, слезы уже не было. Младший улыбался. Как и всегда. И ничего в его поведении не казалось Со необычным.       «Мне просто действительно нужно поспать…»       — Приё-ём! Алло! Земля вызывает Чанбина! — из пелены размышлений его вырвал на удивление бодрый голос всё того же Джисона, который, как оказалось, уже секунд десять махал у Со ладонью перед лицом.       Чанбин раздражённо отмахнулся:       — Хан, ты что, накурился? Какого хрена ты бодрый такой?       Тот расплылся в улыбке и уже хотел что-то ответить, но неожиданно резко вздрогнул, запнувшись, когда рявкнувший на него Минхо приказал повернуться и «начать, уже, черт вас дери, заниматься».       Со хмыкнул и тоже встал. Он, как и все остальные, прекрасно знал, что Ли Минхо просто злится на всех и всё, но сам по себе он — хороший парень. Любой, кто видел, как тот обращается с кошками, знал это.       И всё же Феликсу удалось привлечь его внимание ещё раз. Чанбина никак не покидало навязчивое ощущение, что с младшим что-то не так. Ни тебе громкого «Доброе утро, хён!», ни навязчивых обнимашек — вещей, так присущих маленькому милому Феликсу, который даже в такое утро мог бы разрядить напряженную атмосферу среди участников. Но нет, Ли просто молчал… и спотыкался на каждом шагу.       Минхо, как Чанбину удалось заметить за эти годы, обычно относился к проколам младшего более снисходительно, нежели к ошибкам, к примеру, того же Хана — меньше ругал, больше поддерживал.       Но сегодня Феликс умудрялся получать замечание за замечанием.       «Что-то явно не так».       Кончилось тем, что Минхо остановил их всех, и попросил одного только Феликса исполнить несколько новых движений, которые тому никак не давались. Феликс старался, но тело как будто его совсем не слушалось. Мысли были заняты совершенно другим. Понаблюдав за этим, Минхо тяжело вздохнул, прикрыл глаза, отсчитал несколько секунд, и, открыв их, сказал:       — Ликс, пожалуйста. Это важный элемент танца. Тебе нужно будет поработать над ним отдельно. Хорошо?       Младший кивнул. Кивнул и…       «Ох, черт…»       Теперь Со уже не мог списать увиденное на игру света. Прежде чем тот смахнул её, Чанбин успел заметить ещё одну слезу.       Со всегда нравился Феликс, или… Енбок, как он один его называл. Иногда. Он нравился ему потому, что вызывал желание улыбаться… Но в основном потому, что Феликс в своей неподражаемой манере напоминал ему, что чувственность и открытость — это хорошо.       Только у Феликса такой заразительный, звонкий и искренний смех.       Только Феликс умеет в свои двадцать с хвостиком так убедительно притворяться, что ему — пять, а мир вокруг — сценка из диснеевского мультфильма. Только Феликс может сочетать нежность, заботу и чуткость с собственной ранимостью, невинностью и трогательной наивностью — качествами, что обычно очень раздражают Чанбина в людях, но только не в Феликсе.       …       И только Феликс уже несколько месяцев словно… избегает его. Не желает проводить время вместе. Придумывает отмазки. Избегает смотреть в глаза. Не закидывает миллиардами сообщений в день, как раньше.       А сегодня — даже не поздоровался.       Тренировка заканчивалась, и участники разбредались, каждый по своим делам — у них было сегодня немного свободного времени. Кто-то со спокойной душой и чувством выполненного долга отправился досыпать, кто-то, как Хван, например, направился в душ, или завтракать.       Кто-то, как Феликс и Со остались в комнате для тренировок. Вдвоем.       Когда дверь закрылась за Ханом и Чанбин удостоверился, что они и правда одни, он приблизился к Феликсу и мягко, ненавязчиво произнес:       — Ты неправильно делаешь…       Ликс вздрогнул и повернулся. Последние пару минут его жизни как будто выпали. Голос Чанбина прозвучал отрезвляюще.       — Ч-что.?       — Ты неправильно делаешь, — повторил Чанбин и взял его за руку.       Феликс хлопал глазами. Мысли путались. До него не доходило, что ему пытался сказать хён.       — Давай покажу. Смотри…       Младший завороженно наблюдал за тем, как Со подошёл вплотную, затем взял его за обе руки и, управляя его телом, медленно повторил с ним то самое злополучное движение, корректируя то, что у Феликса никак не получалось.       — Вот так, — улыбнулся Чанбин, — умница. Видишь, совсем не сложно.       Тот молчал и улыбался, смотря куда-то сквозь старшего. Ладони их всё ещё соприкасались и Ли не мог игнорировать этот факт. Его пробила легкая дрожь.       — Енбоки, посмотри на меня.       Это был удар под дых. Этому невозможно было противиться. Феликс сразу подчинился, поднимая растерянный взгляд на Чанбина.       — Что с тобой? Можно тебе помочь?       Оцепенение, на миг завладевшее младшим минутой ранее, резко сошло на нет. Быстро пробубнив что-то невнятное, он высвободил руки из хватки Со и стремительно покинул танцевальную комнату.