***
Яркий свет… яркий свет и громкий возглас кого-то в толпе, породивший восторженный гул. Феликса всегда восхищали… и порой, немного пугали толпы фанатов. Когда айдол их видел, его сердце наполнялось такой любовью, что он едва сдерживался, чтобы не разреветься от счастья. Сегодня большое количество STAY производило… гипнотический эффект. Выйдя из черного лимузина, Феликс в компании остальных членов группы заулыбался и начал энергично махать руками, приветствуя всех, кто собрался у входа в концертный зал. Фанаты держали в руках таблички с надписями по типу «Феликс + Чанбин», «Белые цветы», «Чанликс рулит» и прочим наивным бредом. Младший поспешил отвести от них взгляд. Процессия из восьми членов группы прошла по раскатанной перед ними дорожке, и, спасаясь от подоспевших журналистов, быстро проследовала вовнутрь здания. Феликс шел рядом с Чанбином. В какой-то момент они пересеклись взглядами и хён, улыбнувшись, ободряюще взял младшего за плечо. Ликс выдавил из себя ответную улыбку и проследил взглядом за Со, который после этого ушел вперед, к лидеру. Сказать, что Ли было паршиво до этого, значит, не сказать ничего. Но когда он провожал взглядом любимого рэпера, страх облажаться вдруг резко сошел на нет. «Я сделаю это. Я сделаю всё, что смогу. Я устал от тебя убегать». Сынмин, Чонин, Хван, Минхо, Хан, и Чан остались позади, за кулисами, обещая, что встретят их позже. Феликс с Чанбином остались вдвоем, ожидая своего выхода, что должны были вот-вот объявить. Младший тряхнул головой, поправляя волосы. Феликс сверкал. Его одежда, его макияж, его волосы — стилисты постарались на славу, и он был на высоте. Младший чувствовал, что Чанбин смотрит на него с неподдельным интересом. Внезапно ему показалось, что хён ему хочет что-то сказать. Но не успел Чанбин открыть рта, как глубокий женский голос объявил песню White Flowers. Подарив Ли последний взгляд, старший вышел на сцену. Заиграл мелодия. Со запел, а зрительный зал взорвался овациями. Феликс занял позицию у самого края, где его не было пока видно. «Kiss on my voice, and I’ll kiss on yours». Ли завороженно, словно в прекрасном сне наблюдал за тем, как его хён кружился в свете одинокого софита, как вскидывал руки, как пел… как упал на колени. И когда свет выхватил из тьмы самого Феликса, и толпа его поприветствовала, он без тени страха вышел на сцену вслед за Чанбином. «I need you. I’ve always needed you». Коснувшись плеча старшего, Ликс ощутил в себе силу, что отдавалась дрожью в кончиках пальцев. И когда они развернулись друг к другу и взялись за руки, младший смотрел на Со без тени сомнения. Он любил его. Он собирался ему это доказать. «White flowers» Ли доверял ему. В руках Чанбина было бесконечно тепло… безопасно… и бесконечно возбуждающе. Выгибаясь в спине, позволяя хёну поймать себя и бережно провести через этот танец, младший ощущал каждой клеточкой тела, насколько сильны его чувства. Под его взглядом… Феликс Ли готов жить. Под его взглядом он готов умереть. «For we are the lovers…» Отстранившись от хёна, юноша танцевал свою партию. Она казалась ему холодной и несовершенной, ведь он танцевал один… а всё, чего ему действительно хотелось — это вернуться в объятия старшего… и остаться там навсегда. Когда ладонь Со вновь обожгла его запястье, голос Феликса едва заметно дрогнул — выносить пытку страстью становилось сложней и сложней. Прижимаясь к Чанбину всем своим телом, он ощутил, что тело его откликается каждый раз, когда тот рядом. Шаг-шаг-шаг… в ритме вальса… одни в целом мире. На этой сцене. Окутаны мраком… Руки Чанбина. Его взгляд. Его губы. Существовало только это. Больше не существовало ничего. Этот момент захотелось продлить настолько, насколько можно. Чтобы потом вспоминать всю жизнь… «I crave you». Ладонь Со встретилась с его. Сильная рука на талии Ликса, что сближала их, тоже чуть-чуть дрожала. Феликс улыбнулся. Ему понравилась мысль о том, что он взволновал Чанбина. … Затихавшая музыка была прервана взрывом аплодисментов. Зажёгся свет. Наваждение кончилось. Феликс открыл глаза. Он стоял на сцене с Чанбином… и чувствовал, что его маленькая сказка, его потрясающая пьеса для двух влюбленных… была лишь в его голове. Толпа ликовала. А Ли тяжело дышал… У него плыло перед глазами. Выдавив из себя улыбку, он еле дотерпел до момента, когда можно было бы, наконец, уйти. И, покинув сцену, направился за кулисы, проигнорировав Хвана, Сынмина и Ли-старшего, что хотели его похвалить. Феликс ушел в дальний угол, и, облокотивший о стену, устало прикрыл глаза.***
Чанбин едва отделался от надоедливой журналистки, непонятно как оказавшейся за кулисами, что буквально засыпала его вопросами о песне, о танце, о группе, о нем и о Феликсе. Со искал глазами Енбока, но не видел его. Подойдя к остальным мемберам, он спросил: — А где Феликс? — Чанбини, это было так круто, так классно, так потрясающе, — тараторил Хан, не давая Со вставить ни слова. Остальные также наперебой нахваливали песню, проигнорировав вопрос старшего. Наконец Со смог разглядеть Феликса. Тот стоял в дальней комнате напротив, лицом к стене. Совершенно один. Банчан тоже заметил это. Проследив за направлением взгляда Со, он быстро сказал: — Так, друзья, быстро-быстро на выход! Вперед-вперед! Мемберы, подчинившись, засеменили к выходу. Со было направился вслед за ними, но Чан остановил его, положив одну руку на грудь. — И куда ты собрался? — строго спросил он. — Ты же сам попросил, на выход, — потупившись, ответил Со. На лице Банчана отразилась злоба. Отпрянув, он вдруг повысил голос: — Дурак ты, Со! Какой же ты, блядь, дурак! Чанбин непонимающе посмотрел на Банчана. Причина перемены в его настроении смутно угадывалась… вот только поверить в неё было трудно. До тех пор, пока лидер вновь не смягчился и не произнес уже тише: — Иди к нему. Слышишь? Иди к нему. Не просри всё, пожалуйста, — и ушел, закрывая дверь. Пару секунд Бин стоял, не шевелясь. А после, решительно развернувшись, двинулся в комнату, в которой всё ещё стоял Ли, не меняя позы. Младший облокотился о стену, тяжело дыша, словно пытаясь не упасть. Подойдя ближе, Со увидел, что его глаза закрыты. На секунду было заглядевшись на младшего, он сделал шаг и позвал его: — Енбоки… Младший открыл глаза и посмотрел на Чанбина. Позволил взять себя за руку. А затем отвел глаза в сторону и неожиданно выдал: — Чанбини… я ухожу. Как гром среди ясного неба. Юноша произнес фразу, от которой у Бина внутри всё обрушилось. Феликс уходит. — Куда.? — опешил старший. Это было последним, что он ожидал услышать, — что ты такое говоришь, солнце? Феликс смахнул прядь волос с глаз и тихо проговорил: — Я… я… я больше так не могу. Вам будет лучше без меня, — младший посмотрел прямо на Бина, — и тебе без меня тоже будет намного лучше, хён. Я всё порчу. Со не верил своим ушам. Слова младшего… особенно после такого триумфа были ему совершенно непонятны. Чанбин развернул к себе юношу и сделал ещё один шаг, оказавшись совсем рядом. Тогда же он вдруг заметил, что по щеке Енбока текла слеза. — Я люблю тебя, Со, — наконец признал младший срывавшимся голосом, — я люблю тебя так отчаянно, так безумно, так сильно… — Феликс запнулся, — я больше не могу выносить это. Бинни… прошу тебя, пожалуйста, если можешь, прос-… Младший не договорил. Его признание было прервано поцелуем старшего. Хён прижал к себе Феликса и настойчиво, нежно поцеловал его, лаская нежные губы, осторожно проникая языком в его рот. Свободной рукой Со аккуратно вытер его слезу. Задержав поцелуй ещё на несколько мгновений, Чанбин отстранился и встретился взглядом с ошарашенным, перепуганным, ничего не соображающим Феликсом. — Я тоже люблю тебя, солнышко. Первый поцелуй Феликса. От младшего пахло персиками и мороженым — это Чанбин запомнил навсегда. Он также запомнил тонкие, робкие руки на своей шее… горячие мягкие губы младшего… тепло его тела… и белые лилии, что стояли в напольной вазе.