Снежные аллеи

Новерия, 2183 год.       Снежинка       Бекенштейн — просто сказочное место. Даже не красотами, которые описывают в буклетах, и не экономическими показателями, про которые я знаю только, что улицы у нас мостят белым камнем и вилл не меньше, чем в Монако (как говорят). Средняя температура на Бекенштейне — двадцать пять градусов, а на экваторе и вовсе выше сорока. Значит, можно спать с открытым окном! Это правда, можно оставить окно открытым на ночь, а нежный ветер будет трогать белые гардины, и в окно будут светить звезды и сиреневые луны…       Здесь тоже светят звезды, но лун у Новерии нет. И если на ночь оставить окно открытым, к утру моя маленькая квартирка превратится в сплошной сугроб.       Я приехала сюда с Бекенштейна три года назад по программе обмена для студентов. Меня зовут Мия Эйбилин Вайбель, и я учусь на лингвиста в университете Кларка, на удаленной форме. Здесь я работаю горничной в отеле «Floco de Neve», что переводится с потругальского как «Снежинка».       И я знаю лучше всех: Новерия — просто сказочное место.       Прибытие       Я прилетела сюда ночным рейсом. В салоне шаттла было почти пусто, кроме меня в порт Ханьшань направлялись еще мужчина и женщина серьезного вида, все четыре часа полета обсуждавшие какой-то контракт с какими-то ЭРКС, и еще нескольких сонных пассажиров я не запомнила. Все оказались людьми, и я тогда слегка расстроилась, ведь говорили, что Новерия — интернациональная планета.       Ранним утром в порту было безлюдно, очень серо и очень светло. Интернациональность началась для меня с турианца, встретившего нас в стеклянном боксе на пограничном контроле. Остальные прибывшие быстро исчезли из поля зрения, получив багаж и пройдя нужные осмотры, но со мной все обстояло иначе. Пограничник сначала проверил по списку документы, потом провел меня через ряд сканеров, и только после всех досмотров поставил сигнатуру на мою временную визу. И выдал памятку для новоприбывших.       — Начните с заселения, на это у вас есть сутки, — сказал он. — «Миргот» находится на двадцать восьмой улице, второй уровень.       Второй раз в жизни я видела турианца. Пока он говорил, по глупости я больше его разглядывала, чем слушала, — в восемнадцать, когда ты только покинула родной мир, это простительно. Язык у него оказался фиолетовым. На форме значилось имя: Вериус Ворн.       Он спросил:       — Вам все понятно? Есть вопросы?       На тот момент вопросов у меня в голове вертелось много, например: в какой позе надо спать, чтобы не мешали ни гребень на голове, ни киль на груди? Наверное, это было заметно. Вериус вздохнул.       — В конце коридора лифт, вам в Верхний атриум. Есть такое обозначение напротив нужной кнопки. Если не разберетесь с указателями — попросите постовых помочь. Добро пожаловать на Новерию, мисс Вайбель.       Белизна       Вся левая стена Верхнего атриума была остеклена от пола до терявшегося над головой потолка. Приблизившись к окну, я увидела: насколько хватало глаз, вокруг порта простирались горы — заснеженные, заиндевелые, заледеневшие и выстуженные отроги, скалы и вершины. А внизу, под самим зданием, стремилась в ущелье крытая трасса. Так светло здесь было из-за снега, все за окном было в снегу. В тонком пальто я почувствовала себя неуютно, хотя вокруг было тепло.       Оглядевшись по сторонам, среди указателей на выходе с локации я нашла нужный, на двадцать восьмую улицу, к лифту на противоположной стороне атриума. Туда я и направилась, везя за собой чемодан со скромным багажом мимо немногочисленных прохожих.       Холл «Миргота» скрывался за скромными дверьми, зажатыми меж ярких вывесок продуктового магазина справа и туристического бюро слева. Когда я вошла, пожилой консьерж, читавший за стойкой, тут же поднял на меня въедливый взгляд. Я представилась.       — Документы.       Здесь их изучали едва ли не дольше, чем на терминале прибытия. Консьерж осмотрел меня с ног до головы, а после — встал и скрылся где-то в глубине коридора. Появился он скоро, с большой красной подушкой, завернутой в полиэтилен, которую и положил на стойку передо мной.       — Что это?       — Твой комбинезон и респиратор для выхода наружу.       — Я думала…       — Что?       — Ну, выдадут что-то типа современных скафандров… Ничего больше нету, да?       Он смотрел с усталостью и раздражением.       — Если у тебя вдруг найдется пятьдесят тысяч кредитов на скафандр, сходи к Зинтаре, дальше по улице. Она тебе быстро подберет модель по фигуре, может даже подарит пару генераторов для обогрева. Если нет — бери, что есть. С размерами я не ошибаюсь. И скажи мне, где тебе больше нравится? Есть свободная квартира на минус втором этаже, но солнце туда почти не светит. А есть на последнем, с выходом на крышу, но там надо чистить снег.       Размышляла я недолго.       Особенности интернациональных отелей       С лица Элины улыбка не сходила на протяжении всего разговора. Мне бы уже свело скулы, но для азари это, видимо, было пустяком. Особенно если она — менеджер по поддержанию номерного фонда.       Лекция началась с порога, и за полчаса прогулок по коридорам и заглядывания в разные двери я узнала, что батарианцам нельзя смотреть в глаза, но батарианцев я тут увижу вряд ли. Что кроганы не терпят уклончивых ответов, а взбешенный кроган — это громко и дорого. Что элкоры и ханары спят стоя и, по сути, постели в их номерах можно не трогать, а вот после дреллов надо проводить настоящую стерилизацию. Хотя все это я уже читала на курсах подготовки, слушать ее было интересно.       — На каких языках ты говоришь? — вдруг спросила Элина.       — Тиале, читта, английский и русский. Совсем немного немецкий. Читаю на арниусе. Все, как в резюме.       — Модульные переводчики мы выдаем вместе с формой, но и живая языковая практика тебе здесь гарантирована. Будь готова к сюрпризам.       И она тут же перешла на азарийский тиале. На техническом этаже отеля общались мы именно на нем.       Еще оказалось, что постели — вообще дело тонкое. Вернее, плотное. Например, стандартное белье должно хорошо выдерживать даже когти турианцев и кроганов. Конечно, турианцы их подпиливают, а кроганы гостят редко, но мы все равно должны быть готовы ко всякому. А с покрывал должно хорошо отстирываться все, что может волус принести на скафандре. Что если в номере живет человек — нужно хорошо следить за баром, а если азари — нужно обязательно поставить в ванную баночку морской соли.       Элина постоянно перескакивала с темы на тему, с расы на расу. Но одну ее фразу я очень хорошо запомнила: если не работать с любовью, не любить свой труд, то через пару месяцев сбежишь домой, проклиная Новерию с орбиты. В общем, жить тут можно только по любви.       Домашняя утварь       Я хорошо себе представляю, как он, сидя за столом и подпиливая над влажной салфеткой когти длинным и острым, как стилет, напильником, заложив ногу на ногу и покачивая стопой в замшевой туфле, говорит по селектору:       — Элина, здравствуйте. У меня тут назрел вопрос найма горничной, хотел поинтересоваться, кого вы можете предложить? Требования? Девушка, до двадцати пяти циклов… Только люди? Хорошо, устроит. Ммм… Да, возможно, придется иметь дело с техникой. Может, есть студентки на контрактной стажировке? Пришлите мне на почту резюме. Хочу сам ознакомиться.       Потом со мной говорила Элина:       — Господин Киин — очень уважаемый специалист и член совета инвесторов Новерии, работать в его доме — большая честь, — она улыбнулась. — У него отличный вкус. Но скажу тебе по секрету: он не так прост, как кажется, так что веди себя осмотрительно. И кстати, он — турианец. Ты же помнишь, как сервировать им стол? Какой нож с какой стороны?       Конечно, я помнила: один зуб справа, два зуба — слева, а подать затупленный на конце нож — проявить недоверие. Когда я согласилась на предложение, она отправила меня в офис «Синтетик Инсайтс», где на входе меня встретил сам Лорик Киин, посадил в кар и отвез к себе домой, чтобы там и выдать инструкции. Всю дорогу я старалась не смотреть за окно, ведь мне еще ни разу не случалось так быстро ездить. Когда мы прибыли на место, ощутить под ногами твердую почву оказалось особенно приятно.       Помню, переступив порог его жилища, я подумала: «Хороший вкус, да? А я неплохо вписываюсь в интерьер. Я здесь удивительно под цвет».       — Ботинки оставь на драйере, комбинезон повесь в шкаф.       Когда я высвободилась из верхней одежды и взялась за сумку с формой, господин Киин спросил:       — Тебе удобно в этом работать? — он имел ввиду штаны и рубашку.       — Я сейчас переоденусь…       — Если тебе удобно так, я не против. Здесь не отель, а я не постоялец. Хотя ваши серые платьица и белые воротнички определенно имеют некоторый шарм…       Различать улыбки на турианских лицах я научилась не сразу.       Как рыба в воде       За год я уже совсем привыкла каждый четверг спускаться утром в шестой транспортный бокс, здороваться с Ли. Я называла местного механика так не потому, что не могла выговорить его имя: «Лилихьеракс» легко слетало с языка, не зря же я лингвист. Просто «Ли» мне казалось милым, да и его самого вполне устраивало. Итак, Ли усаживал меня в автобус доставки снабжения, и через час я уже шагала с остановки в городке специалистов на вершину, в дом господина Киина, чтобы за день навести порядок и вечерним рейсом вернуться домой.       А потом случилось что-то, и весь порт закрыли на карантин — мы четыре дня не покидали жилых блоков. Говорили, где-то в дальних лабораториях появились геты, где-то в порту появилась Шепард, и где-то в офисах были перестрелки… Все это мы узнали позже. А через пару месяцев господин Киин стал Администратором порта.       Как-то утром я сидела в прачечной, на нижнем уровне своего жилого блока. Ждала, пока достирается и досушится одежда, и лениво читала форумы в интрасети с дата-пада, когда из-за угла до меня донеслись два женских голоса, один из которых я, кажется, узнала. Я невольно вслушалась в их беседу.       —…Вырос на этой суматохе, как бледный гриб после дождя. Как думаешь, во сколько ему обошлось новое кресло?       — Думаю, ни во сколько. Ты же слышала, что в какой-то лаборатории нашли живых гетов… И знаешь, чем занимается «Синтетик». Конечно, они будут на гребне волны сейчас…       — Осталось дождаться, когда бывший и действующий Администраторы выяснят отношения. Это сейчас он со всех сторон примерный, но как заговорит после окончания тяжб — еще неизвестно.       — Ну, Мия и раньше не жаловалась ни на него, ни на зарплату. Слышала, она в прошлый отпуск летала на Цитадель?       — Интересно, что требуется, чтобы работать горничной Администратора? Не за голубые же глаза он её к себе взял…       Тем временем просигналил таймер, я неторопливо собрала чистую одежду в пакет и показалась у выхода. Шани, моя коллега, которую я узнала еще по голосу, вздрогнула.       — А мы и не знали, что ты здесь…       — А я и не знала, что вы станете меня стесняться. Не переживайте так. Любовниц он себе выбирает точно не среди горничных.       Что слухи рождаются от недостатка информации, я и раньше слышала, но на Новерии это правило возведено в абсолют: не сплетничают здесь только рыбы в фонтанах торговой аллеи.       Стоит однажды не передать ключи…       Среди всех идентификационных процедур, которые я здесь проходила, особенно выделялась биометрическая авторизация на входе в апартаменты господина Киина. Ее проводила домашний ИИ, Иштар, и по окончании она подгружала мой пользовательский профиль с настроенными правами, а меня пропускала внутрь. Для этого я подходила к панели справа от врезанных в скалу бакелитовых ворот, откидывала капюшон с головы и защитную крышку со сканера и укладывала ладонь на его поверхность. Несколько камер ощупывали меня, система снимала метрики, — и вуа-ля.       Одним солнечным и теплым утром проверка не сработала. Я попыталась раз, другой и третий, но все равно звучало «Отказано в доступе». Тогда я связалась с господином Киином и рассказала, в чем дело.       — Мия, транспорт, на котором ты приехала, уже вернулся в порт?       — Да.       — Сможешь подождать, пока я подъеду? Ночью я обновлял систему и совсем забыл про твой профиль… Можешь спуститься в городок, зайти в административный корпус, там тепло.       — Я тут побуду. Погода хорошая, а вы ведь скоро.       Сегодня было всего минус двадцать два, светило солнце, а ходить туда-сюда мне не очень-то хотелось. Когда к воротам прибыл темно-серый кар Администратора, я увлеченно вытаптывала на площадке перед домом слово «Вечность».       — Не замерзла? — бросил Администратор, выйдя из машины.       — Нет, — бодро соврала я. Стоп я уже почти не чувствовала.       — Сейчас мне нужно будет уехать обратно в офис, а тебя я оставлю в доме. С работой не торопись, сначала выпей чего-нибудь горячего. Я же могу на тебя рассчитывать?       — Конечно.       После чашки чая и основной уборки настала очередь приводить в порядок содержимое одежного шкафа. На одном из кресел я нашла домашний свитер Лорика, и следовало его сложить и отнести на место, но я почему-то села на диван, подогнув под себя ноги и запустив пальцы в мягкую ткань.       Турианцы не пользуются парфюмерией, в отличие от азари и людей. Стоит зарыться лицом в их одежду, становится понятно, почему. Я уснула быстро, а снилось мне что-то очень, очень хорошее…       Пневмонию мне лечили в центральной клинике порта. Врач сказал, что господин Киин привез меня туда в десять вечера, но я этого не помню. А еще — что не всякий турианец может на ощупь определить, когда у человека высокая температура, и что мне очень повезло.       Выздоровела я за неделю. Стыдно мне было гораздо дольше.       Крыша, полная снега       Еще два года назад, сидя у окна за завтраком и глядя на местную пристань с высоты тридцатого жилого уровня, я думала: получу диплом — и сразу улечу отсюда в теплые края. Любые края по сравнению с Новерией казались мне тогда теплыми. Корабли причаливали, мигая габаритными огнями, или стартовали к звездам, и на каждом борту я представляла себя. Так хотелось думать, что метель за окнами — это метель за иллюминатором серебристого лайнера, уносящего меня прочь отсюда в салоне первого класса…       К бесконечной зиме многим привыкнуть трудно, и здесь с ней принято бороться. В системы освещения встроены ультрафиолетовые лампы, а торговая аллея над центральным Атриумом и вовсе мало отличается от Президиума на Цитадели. Среди оранжерей и магазинчиков легко забыть, от чего весь порт укрывают щиты, погодные генераторы и забота Администрации. Без особого разрешения из крытых зон никого не выпускают, но и желающих прогуляться находится не так уж много.       Зачем на самом деле мне выдали комбинезон и респиратор, напомнил консьерж после первого же сильного снегопада.       — Мия, ты ведь не забыла условие твоего договора аренды?       Если бы Новерия была снежным шариком, то над ней висел бы вечный антициклон и голубое небо. В действительности же пояс умеренного климата гнал с экватора облака, которые в наших широтах сначала превращались в снеговые тучи, а потом — в штормовые предупреждения по радио, нагонявшие на меня больше тоску, чем страх.       В красном скафандре и с лопатой наперевес я готова к выходу даже в открытый космос. Уборка двадцатиметровой площадки перед моей квартиркой занимает в среднем час, а потом можно долго смотреть на местную пристань с высоты тридцатого жилого уровня. Можно даже снять респиратор, если погода тихая, как часто бывает в вечерние сумерки: нос и щеки колет от мороза, небо розовеет над заснеженными горными пиками. А вдалеке — корабли: причаливают, мигая габаритными огнями, и стартуют к звездам…       Частная жизнь       «Частная жизнь должна оставаться частной» — Элина повторяла это регулярно, хотя, наверное, в каждом контракте на Новерии и так есть пункт о неразглашении чего-нибудь.       Попав на работу к господину Киину, я ждала моря секретов частной жизни, а вместе с ними — моря труда. Кровати, залитые вином, рассыпанные в ванной наркотики, пролитый на ковры воск после романтических вечеров, битая посуда — самое безобидное, с чем сталкиваются горничные, не говоря об отношении клиентов. Люди, наделенные хоть каким-то статусом, часто ведут себя в быту безобразно. Как ведут себя в быту высокопоставленные турианцы, я не представляла даже в общих чертах.       На поверку работа занимала от силы три часа. Сменить постели и разобраться со стиркой, протереть посуду от следов воды, почистить драйер в прихожей и щетки робота-пылесоса, проверить, не заканчиваются ли запасы в кладовке. Особенно запас влажных салфеток, пачку которых Администратор всегда держит в верхнем правом ящике стола.       Обычно перед возвращением в порт оставалось достаточно времени, и иногда я просила Иштар включить последний воспроизведенный трек. Было приятно думать, что накануне вечером здесь звучала эта же музыка, среди каменных мозаик, светлой кожи, стекла и хрома. Роскошь не кричит, роскошь шепчет. В ее шепот я вслушивалась, прикрыв глаза и растянувшись на теплом ковре в гостиной…       Запах свежего кофе я почувствовала еще с порога.       — Что-то не так? — спросил меня господин Киин, сидящий за своим огромным письменным столом, и отставил опустевшую чашку к четырем таким же.       Даже мне понятно, что к десяти утра столько не выпить, а как только господин Киин занял новый пост, работа по ночам перестала быть редкостью. Я убрала чашки на поднос.       — Прошу прощения… Вы когда-нибудь спите?       Администратор оторвался от чтения и откинулся на спинку кресла.       — Когда-нибудь — сплю, — улыбнулся он.       На кухню пришлось поспешить, пока щеки не разгорелись.       Говорили, он женат на своей работе. Впрочем, представить на простынях Администратора россыпи красного песка или винные реки и правда было трудно.       Следы крови, какие бывают от мелких царапин, и подсохшие светлые пятна я находила только на постели в гостевой спальне. Иногда следы были пурпурными. Но красными — куда чаще.       Здравствуй, Мия       Потрескивания кинетического щита в темноте перед окнами напоминали искры костра. Волна за волной, метель ударяла в него, и легко было поверить, что там, снаружи, воет стая голодного зверья, готового утащить тебя в ближайший сугроб и обглодать там ледяной пылью до белизны костей. Потушив свет, я сидела на полу гостиной на Вершине 22 и любовалась электрическими разрядами, пробегавшими по незримому щиту от особенно сильных порывов ветра. До возвращения в порт оставалось еще полтора часа, если, конечно, из-за штормового предупреждения дороги не закрыли.       В тот день, темный и снежный, Администратор вернулся раньше обычного. Потом он говорил, что надо было слушать метеорологов, и еще — что не успел проскочить через открытый участок трассы и встрял в занос на перевале, возвращаясь из лаборатории на Вершине 18. Тишина, темнота и красноватые огни аварийной подсветки… К приезду эвакуатора с наветренной стороны машины снега намело выше стекол.       Когда в прихожей раздался щелчок замка, от неожиданности я подскочила на ноги. Дверь отворилась. Администратор погасил включившееся, было, освещение, и только тогда откинул капюшон. Потом повесил пальто в шкаф и переобулся в домашние туфли. Я уже набрала воздуха, чтобы прокашляться и обратить на себя внимание, но вдруг услышала:       — Здравствуй, Мия.       Его голос показался мне усталым. Войдя в комнату, господин Киин стянул перчатки и швырнул их на диван. Он приблизился к окну, облокотился лбом на прохладное стекло и вздохнул, прикрыв глаза. Я подумала, что должна что-то сказать, даже попыталась:       — В пять меня заберут. Вы сегодня раньше, чем…       Он поднял руку, жестом оборвав меня на полуслове. Взглянул на меня, потом на часы, и снова на меня.       — Хорошо, что ты здесь, — сказал он. И улыбнулся: — Знаешь, у меня сегодня был на редкость напряженный день…