Татуировка

      — Давай.       Изо оголил левое плечо, отбросив длинные шелковистые пряди иссиня-черных волос на другую сторону, и прикрыл глаза, словно ждал от процесса какого-то своеобразного удовольствия.       Хотя какое тут может быть удовольствие, когда иголкой по живому телу?       Татч придвинулся ближе и, оглядывая белоснежную кожу руки, спросил:       — Здесь решил?       Кок вообще не знал, почему Изо попросил именно его, почему вообще они тут сейчас вдвоем, и это вместо того, чтобы устроить по случаю нанесения символа их пиратской команды разудалую пьянку.       Когда же он попытался выведать у Изо причину, тот лишь лаконично ответил, что ему так хочется.       Ну, раз хочется — тут уж ничего не поделаешь. И Татч неплохо умел набивать татуировки, об этом всем прекрасно было известно. Но ситуация все равно смущала.       Крупные пальцы кока подхватили тонкую кисточку, обмакнув мягкий хвостик в синюю тушь, и вывели на теле простой и незамысловатый, без узоров, символ.       — Может, украсить?       Татчу почему-то казалось, что Изо — весь такой женственный, точно сильная и независимая девушка, — захочет как-то по-особенному отметить свое тело пиратской меткой.       — Не надо украшать, — коротко отозвался Изо, не открывая глаз. — Так рисуй.       Татч послушно вывел сперва крест, а затем полумесяц чуть ниже пересечения линий. Придирчиво оглядел, подправил, подождал, пока подсохнет. Это был контур, по которому он будет наносить татуировку. Работа сложная, за один раз не управится, да и кожа через пару часов перестает принимать краску, отторгает ее, сочась сукровицей. Поэтому сегодня важно вывести на теле ровные очертания будущей татуировки, а сделать ее яркой и насыщенной можно будет и позже.       Изо сидел на полу каюты, мечтательно прикрыв глаза, точно медитировал. Превратить процесс набивания татуировки в интимный ритуал — это было очень в духе темноволосого красавца, появляющегося с утра не иначе как в юката и при параде, словно заправская гейша.       Пальцы бережно обмакивали иголку в тушь, а затем короткими, отточенными и быстрыми движениями погружали в кожу ровно настолько, чтобы краска легла под несколько тончайших слоев, при этом оставаясь видна сквозь них на поверхности.       Весь предыдущий месяц было как-то не до татуировки — им даже вздохнуть спокойно не давали, хотя Татчу и нравилась такая жизнь. Битвами он наслаждался не меньше, чем своими привычными обязанностями корабельного кока. Но вот наступил относительный покой, и Изо заявился к нему, потребовав наколоть уже наконец ему символ пиратов Белоуса.       Кроме Татча было еще несколько умельцев, но Изо почему-то приперся именно к командиру четвертого дивизиона.       Дело было привычное — сколько раз кок накалывал татуировки новичкам! — и шло споро, приближаясь к завершению первого этапа. Второй раз он возьмется за татуировку лишь через несколько дней, когда подсохшая корочка спадет с обновившейся кожи, и можно будет повторить весь процесс, делая рисунок ярким и ровным.       Иголка, смоченная синей тушью, чередовалась с мягкой губкой, стирающей с кожи сукровицу — естественную защитную реакцию организма на непонятное вмешательство в его идеальное устройство. Наконец контур был завершен, и Татч, несколько раз пройдясь по будущей татуировке губкой напоследок — пока это был лишь эскиз — облегченно вздохнул.       Его всё это донельзя смущало, хотелось поскорей закончить это дело и уйти, чтобы не чувствовать странного волнения.       — Татч… — ленивый, с завораживающими нотками, голос остановил командира четвертого дивизиона, решившего было собрать краски-кисточки и удалиться.       Тот обернулся — Изо легонько приподнимал полу юката, оголяя ослепительную белоснежную кожу бедра и разворачивая ногу так, чтобы было видно внутреннюю сторону:       — Еще одну.       — Еще?.. — Татч чуть не выронил весь свой набор, поймал уже где-то у самого пола и воззрился на юношу с ошарашенным выражением на лице.       — Здесь, — пальцы Изо мягко очертили круг на бледной коже, показывая, какого размера нужна татуировка. Татч, не отрывая взгляда от его ноги, растерянно присел рядом с ним. Его крупные руки отдернули полы юката, оголяя чуть больше, чем следовало, но ровно столько, сколько нужно, чтобы стирать выступающую из ранок кровь, когда та смешается с яркой синей тушью. И пока кок, не задавая лишних вопросов, сосредоточенно рисовал на нежной и чувствительной коже символ, точь-в-точь повторяющий тот, что на плече, пальцы Изо ненавязчиво скользнули ему в волосы, выводя узоры на коже головы, но легонько, еле ощутимо — самыми кончиками.       Татч терпел.       Он стойко игнорировал происходящее, хотя и наслаждался теми ощущениями, что дарили ему руки Изо, прекрасно зная, что сам он сейчас причинит ему боль — кожа на внутренней стороне бедра особенно чувствительная. Вот сдалась ему вторая татуировка? Да еще в таком месте!       Но, точно заколдованный, Татч подчинился просьбе Изо. Никогда прежде кок не чувствовал себя в чьей-то власти, никогда и не мечтал о подобном, но сейчас сам позволял, и не без удовольствия.       Иголка вонзилась в кожу, краска с живой сукровицей поменялись местами, и синяя капля ушла вглубь, выпуская прозрачную на поверхность. Татч внимательно набивал контур, изредка проводя мягкой губкой и стирая с тела красно-синюю жижу.       Пальцы одной руки сжимали иголку, а второй придерживали бедро Изо с внутренней стороны, чтобы удобнее было наносить рисунок на нежную и слишком податливую кожу. У Татча во рту скопилась слюна, которую он с трудом сглотнул — его ладонь ощущала жар чужого тела, и от этого у самого него тот же жар скапливался в паху.       Изо раздвинул пошире ноги, позволяя коку разместиться между них, чтобы было удобнее; левую, на которой набивалась татуировка, вытянул на полу, а правую согнул в колене, пальцами стопы легонько проводя Татчу по ребрам сквозь тонкую ткань светлой поварской рубашки.       Стопа лениво скользила, точно невзначай, от нечего делать, а затем будто сорвалась, зацепившись за пояс брюк, и случайно оказалась на бедрах, да там и осталась, замерев. Пальцы шевельнулись, оглаживая ягодицы мужчины.       Контур был почти завершен, и Татч, проведя последний раз губкой по готовому рисунку, отложил в сторону иглу с красками, запуская обе ладони под юката и с силой сжимая узкие бедра. Губы коснулись покрасневшей и раздраженной кожи вокруг татуировки, язык легонько скользнул, слизывая всё еще проступающие капельки сукровицы.       Изо зашипел от острой боли, когда Татч провёл языком по наколотому узору и, опрокинув темноволосого красавца спиной на доски, пошире раздвинул коленями его ноги, нависая над ним и заглядывая ему в глаза, пытаясь понять, не ошибся ли…       И захлебнулся от желания, скрытого за темными радужками. Изо смотрел пристально, губы с лепестком помады были чуть раздвинуты, и посерёдке виднелся кончик языка. Эти губы обещали столько сладости, что Татч, не раздумывая, приник к ним, получая упоительный поцелуй.       Пальцы распутали сложный пояс, точно легкий бант — он развязывался одним движением, — и юката, и без того оголявшее плечо с бедром, окончательно распахнулось.       Обнаженный Изо был прекрасен. Конечно, Татчу приходилось видеть его в жаркие дни обнаженным до пояса, но еще ни разу — целиком. Губы сами собой коснулись нежной светлой кожи, лаская ее короткими прикосновениями от шеи к груди, а оттуда ниже, к рельефному животу и соблазнительным узким бедрам.       Руки стискивали ягодицы до боли, но Изо нравилось — Татч это чувствовал сквозь шумное и частое дыхание юноши, по тому, как тот изгибался в его руках от каждого поцелуя. Пальцы скользнули дальше, вторгаясь в самую интимную зону чужого тела, чувствуя горячую тесноту, а в голове всё закружилось и поплыло, когда понял, что его примут. Что Изо, собственно, этого и добивался.       А еще — что эта татуировка на ноге всегда будет напоминать Татчу о том, что между ними было, даже если оно никогда и не повторится.       Он сжимал его в объятьях, сквозь короткие поцелуи и такие же короткие проникновения наслаждаясь невероятными ощущениями. Хотелось двигаться сильнее и чаще, но тогда всё слишком быстро бы закончилось, поэтому Татч с поистине мазохистским удовольствием терпел эту пытку, а Изо смотрел на него пьяным взглядом и только больше сводил с ума.       Наконец, когда терпеть стало невыносимо, Татч с силой вошел в него, случайно задевая свежую татуировку на ноге и не замечая, как шипит от удвоенной боли в его объятьях Изо…       Они оба довольно долго лежали на полу, приходя в себя.       Татч первым ощутил смущение. Поднялся, быстро возвращая на место штаны, и, тщательно отводя взгляд, начал подхватывать с пола разбросанные кисточки, краску, иголки и губки… Потом ему всё же пришлось обернуться к Изо, чтобы сказать то, что не успел.       — Татуировка…       — Да? — юноша смотрел на него в упор, без тени стеснения.       — Ее надо будет доделать.       — И когда же? — уголки соблазнительных губ с размазанной помадой как-то заговорщически и нахально поползли вверх.       — Через пару дней… — Татч подавился, увидев это.       — Я так долго не выдержу, — признался Изо. — Сегодня ночью повторим.       — Но… кожа не успеет зажить… — кок отказывался верить в услышанное, и Изо тяжело вздохнул, понимая, что намеки здесь не сработают. Пальцы взметнулись, хватая Татча за неизменный желтый платок, который тот всегда повязывал вокруг шеи, и подтянули к себе на расстояние какого-то жалкого сантиметра от губ.       — Татч! Я не о татуировке говорю, — откровенно произнес Изо и почувствовал, как улыбается кок, уже свободно, без спешки обнимая за плечи и целуя — многообещающе и с наслаждением.