Ты моя вселенная.

Лань Ванцзи догнал девушку между цветочных клумб шикарно распустившихся пионов. Он знал что нарушает правило своего ордена, не разговаривать с девушками, тем более наедине. Но для него этот разговор был важен. Чтобы все-таки разрешить для себя некоторые сомнения. —Дева Ло! —Хангуанцзюнь! —склонила голову она, на глазах были слезы. Лань Ванцзи тяжело было видеть чужие слезы. Он не умел утешать, тем более никогда не имел дело с девушками. Желая хоть как то отвлечь ее от тяжелых мыслей, он поблагодарил её, понимая что не это сейчас нужно, но больше ничего не приходило в голову: —Дева Ло, спасибо большое что поддержали меня. —Не стоит благодарности. Я сказала то, что думала. Мне отвратительно то, что там наговорили. —Вам пришлось выйти из клана? —Я не жалею, не хочу больше принимать участие в их грязных делах. А тем более участвовать в травле благородного человека. В голове второго молодого господина Ланя крутился вопрос. Так хотелось спросить… Нет… Это было бы неуважением. —Позвольте спросить, куда вы теперь намерены идти? Не хотите примкнуть к другому клану? —Нет. Глядя на то что творится, нет желания. В мире, где милость к побежденному расценивается как злые намерения, где подлость прикрывается благородством, где доброта обьявляется вне закона, где правда в глаза принимается за распущенность, хочется быть свободной. —Понимаю вас, госпожа Ло. Мне известно, что вы учились у нас и были весьма успешны в науках. Вы достойны уважения. —Молодой господин Лань, спасибо на добром слове. Возможно мой поступок и был резок, но я не могу перешагнуть через собственные моральные принципы и прогнуться под существующую систему оценки ценностей. Где ложь и лицемерие принимают за воспитание и хорошие манеры, где за собственной выгодой теряют совесть, добро и сочувствие. А участие в любом ордене подразумевает беспрекословное подчинение внутренним правилам и приказам. Кто в наше время способен пойти против собственного ордена, ради своих принципов? Скорее любой пойдет на сделку с совестью, чем потеряет свой высокий статус. Я не хочу так. Потому лучше быть свободной и не принадлежать ни к какому ордену. —Я понимаю вас и уважаю ваше решение, дева Ло, —Лань Ванцзи с уважением и даже немного торжественно поклонился девушке. Она ответила: —А теперь позвольте мне удалиться. —Не смею задерживать, —снова склонил голову Лань Ванцзи. Девушка ответила ему поклоном, затем накинула на плечи газовую накидку без кланового узора и сбежала по ступеням Башни Кои. Лань Ванцзи стоял и долго смотрел ей вслед пока не подошел Лань Сичэнь: —Брат, пора домой. Лань Ванцзи молча развернулся и пошел следом за братом. Настроение было хуже некуда. Перед лицом замаячила фигура Цзинь Гуаньяо, который кланялся, прощаясь с гостями. Почему то особо мерзкой казалась его лицемерная улыбка, словно приклеенная к нарочито слащавому лицу. Лань Ванцзи прекрасно знал, что будучи шпионом в Цишане, он зверски замучил и убил немало адептов многих кланов для развлечения Вэнь Жоханя, которому доставляло удовольствие издеваться над людьми. И теперь вот он стоял с чистой совестью и еще смел осуждать того, кто был особенно дорог Лань Ванцзи, и он еще смел говорить о нравственности! Вэй Усянь для него был всем ещё и потому, что они были единомышленниками. Вэй Усянь спас от смерти беззащитных людей и хотел защитить их, потому что был благодарен за то что однин из их семьи когда-то спас ему жизнь. Элементарная порядочность не давала ему оставаться в стороне и умывать руки, когда их зверски убивают. Хотелось найти его и защитить, но как? Если ещё его одного реально было спрятать, то как быть с 50 человек испуганных людей? Их то точно трудно спрятать. Разговор с Мянь Мянь не выходил с головы. «А я готов пойти против собственного ордена? Наплевать на доброе имя ради правды и своих идеалов и ценностей? Что стоит это доброе имя, будь оно неладно? Готов ли я поставить свою совесть против правил ордена?» «Что вообще делать? Есть ли у меня выбор? Возможно что нет.» Да, действительно, выбирать особо не приходилось. Их отношения никак не продвинулись в лучшую сторону. Вэй Усянь ничего не знает о его чувствах и сам ничего к Лань Ванцзи не чувствует. Более того, он настолько надоел ему своими нравоучениями, что тот и вовсе не захочет больше выносить рядом присутствие молодого господина Ланя. Любой разговор просто не клеится, потому навязывать свое общество нет смысла. «Что делать? Что теперь делать? Я просто опоздал, слишком долго думал и настраивался. Да и сказаны были не те слова. Ничего не вернешь Теперь все потеряно. Вэй Усянь навлек на себя ненависть этого общества лицемеров, которые теперь готовы стереть в порошок всякого, кто выступит в защиту Вэй Усяня.» Да, оно так и было. Только что на глазах у Лань Ванцзи облили грязью девушку, которой совесть просто не позволила слушать несправедливые нападки в адрес благородного бесстрашного человека, который бросился на защиту, даже ценой собственной жизни. Приписали нечистые помыслы. «Но ведь и мое отношение к Вэй Ину изменилось после этих событий.» Да, чувства Лань Ванцзи приобрели другой оттенок. Он понял, что не просто любит этого человека и он не просто дорог ему и нужен как воздух, он понял насколько близки их идеалы и стремления помогать слабым и защищать обездоленных. «Но что теперь дальше? Как теперь жить? Неужели наши дороги никогда не пересекутся?» Отчаяние охватило Лань Ванцзи. Сможет ли он поступить когда нибудь как эта мужественная девушка? Пойдет ли против собственного клана ради своей любви? Или сможет ли жить без него? В голове была куча вопросов и мыслей. Уйти туда к нему? Нужен ли он ему? Не окажется ли так, что он уйдет из клана и Вэй Усянь его не примет? И тогда что толку от его жертвы? Так хотя бы он имеет надежду спасти Вэй Усяня. А так… Просто останется на улице. Перспектива —только стать бродячим заклинателем. И тогда он точно будет ему бесполезен. Все книги, где решение проблемы в Гусу. А кто его потом туда пустит? Даже если Вэй Усянь в конце концов захочет иметь дело с Лань Ванцзи, то что ему останется? Смотреть как тот разрушется и в конце концов видеть его неминуемую жуткую смерть? Нет. Он. Не переживет. Он уйдет за ним. Если его только не обьявят преступником и не убьют их обоих раньше. Голова кипела, мозг плавился от противоречивых мыслей. И только глупое тело не хотело сдаваться. Долгими бессонными ночами витал в темноте цзиньши сладкий запах лотосов и горных цветов, запах Вэй Усяня. На губах еще был его сладкий вкус, руки помнили его тепло. Все это отдавалось таким невозможным томлением, что замирало сердце и на глаза наворачивались слезы отчаяния.