Ты моя вселенная.

Лань Ванцзи смотрел и смотрел, не отрываясь, на родные черты. И в душе было столько всего, что не передать простыми человеческими словами! Было до того отвратительно на душе, что хотелось кричать, плакать, порубить к чертям собачьим Цзян Чэна, нашинковать в капусту всю эту свору дрянных людишек, с наслаждением плюнуть на кучу их гнилых останков и навсегда уйти со своим солнцем в закат. А еще сильнее хотелось вернуться назад и убить себя за каждое мерзкое слово о вреде темного пути, что он говорил тогда Вэй Усяню. Как же он ранил его тогда! Как больно было его солнцу слушать так называемые праведные речи зануды нефрита! «Разве я праве был бросать такие слова ему в лицо?! Не зря он прогонял меня тогда! Ему было больно! А я продолжал и продолжал ранить его необдуманными словами! Прости меня, дурака!» —корил себя Лань Ванцзи, глядя в прекрасное бледное лицо своего самого дорогого солнышка на всей Поднебесной. Как он тогда говорил: «Темный путь разрушает душу!» На проверку оказалось, что чернее душ, чем у этого лицемерного прогнившего общества он не видел! «Но я ничего же не знал! Он мне ничего не говорил!» —возразил он сам себе. «А с чего он должен был мне говорить? И какие причины у него были мне доверять, если я при каждом удобном случае накидывался на него с упреками?» —охладил себя Лань Ванцзи. «Эх, Лань Чжань, Лань Чжань. Если бы ты был чуточку терпимее. Не упрекал бы, не доставал, а просто выслушал! Если бы просто был рядом, всегда был бы на его стороне, постарался просто понять. Тогда, наверняка, смог бы завоевать хоть чуточку доверия. Возможно, он когда нибудь рассказал бы. И тогда мы вместе бы поискали как решить проблему. По крайней мере, в нашей библиотеке много информации. Мы бы нашли выход.» Он вспомнил все те моменты, когда окружающие тыкали Вэй Усяню за то, что у него никаких манер. И то, что он в силу возраста резко, но пытался защищаться. Как ему было больно и обидно! Он чувствовал себя лишним в этом чванливом обществе, которое отторгало его. Но даже и без ядра, он был сильнее всех в этом обществе. Он был сильнее их и по силе характера и по духу. Даже несмотря на свою молодость. «Вэй Ин! Простишь ли ты меня когда нибудь? Я недостоин тебя! И никогда не буду достоин! Твои дела, твои жертвы ничем не измерить! Разве могут тебя понять эти люди, которые думают только о своем удобстве? Ты выше всего этого общества. Ты намного чище их. Ты действительно легенда! Прости меня, мое солнце, прости! Я даже недостоин твоего взгляда. Сколько боли причинил я тебе! Сколько безумств совершил! Сколько упреков вывалил на твою голову! Носился за тобой, как безумный, лелея мечту вернуть тебя на путь меча! Как надоедал тебе! Ты никогда не вспомнил об этом. Ни разу не осудил! Не упрекнул! Прости, солнце мое, счастье мое, звезда моя, жизнь моя! Моя вселенная!» Он с трепетом смотрел в эти бледные изящные черты. Невозможно острая боль еще там у храма пронзила сердце и не отпускала. «Что я творил? Каким только способом не показывал свое отношение! Как только не выставлял свою суперправедность! Как только не тыкал тебе о вреде темного пути! А у тебя просто не было выбора! У тебя не было выбора! Совсем! У тебя не было золотого ядра! Тебе неоткуда было брать светлую энергию! Ты просто не мог вернуться на путь меча! И ты скрывал это! Сколько людей злословили тебя за твоей спиной! Сколько тыкали тебе за несоблюдение этикета! Ты ощущал себя неуютно в этом гнилом обществе праведников! Но ты ничего не мог сделать! Ты был частью этого общества! И потому ты без сожаления покинул это лицемерное общество. Вэни приняли тебя таким, какой ты есть. А я?! Я принял тебя таким?! Да, я принял! Но слишком поздно! Я опоздал!!! Прости меня! Прости! Нет! Я недостоин прощения! Я недостоин тебя! Недостоин даже твоего взгляда! Но ты позволяешь мне быть рядом! Твое велокодушие не имеет границ! Кто я! Зануда нефрит. И кто ты! Ты мой свет! Ты моя жизнь! Ты солнце! Чем я могу искупить свою вину? Ничем! Ничем!!! Мне просто нет прощения!!!» Душевные терзания в душе нефрита были до того огромны, что всё что накопилось хлынуло наружу, снова затопив слезами отчаяния глаза. Хотелось просто прыгнуть сейчас с лодки и утопиться. Но… нельзя. На его плече сейчас лежала его жизнь, его солнце. И он был сейчас в таком состоянии, в котором ни в коем случае нельзя бросать человека. А это был не просто человек, это было его самое дорогое счастье. Его глаза были закрыты, длинные ресницы отбрасывали тени на его нежные щеки в свете фонаря. Лань Ванцзи посмотрел в бледное прекрасное лицо Вэй Усяня, сердце его дрогнуло и он передумал топиться. Внезапно до него донесся взволнованный голос Вэнь Нина: — Молодой… молодой господин Лань. Лань Ван Цзи, с трудом постарался придать голосу твердость, спросил: — Что такое? Насилу выговаривая слова, Вэнь Нин произнес: — Прошу… Прошу вас пока не рассказывать молодому господину Вэю, что я выдал его тайну о Ядре. Он строго-настрого запретил мне это делать. Просил, чтобы я ни при каких обстоятельствах его не выдавал. Боюсь, что правда все равно раскрылась бы вскоре, но я… Помолчав, Лань Ван Цзи ответил: — Не волнуйся об этом. — Молодой господин Лань, спасибо вам. Лань Ван Цзи покачал головой, Вэнь Нин же добавил: — Спасибо, что тогда, в Башне Кои, вы заступились за нас с сестрой. Я всегда буду помнить это. Потом я впал в неистовство, и мне… правда, очень жаль. Лань Ван Цзи ничего не ответил. Он по- прежнему корил себя. Вэнь Нин же продолжил: — И еще, спасибо за то, что все эти годы заботились об А-Юане. Эти слова вывели из задумчивости, Лань Ван Цзи, слегка повернув голову, приподнял глаза на него. Вэнь Нин произнес: — Я думал, что весь наш клан погиб, никого не осталось. Я даже не представлял себе, что А-Юань жив. Он так похож на моего двоюродного брата в двадцатилетнем возрасте. Лань Ван Цзи произнес: — Он слишком долго прятался в дупле дерева. У него был жар. Болезнь долго не отступала. «Если бы ты знал, каким утешением все эти нелегкие годы был для меня этот ребенок. Он был моим спасением от смерти.» Вэнь Нин кивнул: — Я так и знал, что он наверняка не помнит ничего из своего детства из-за болезни. Я долго разговаривал с ним, и он все время говорил о вас, — голос его сделался слегка расстроенным. Вэнь Нин продолжил: — А раньше говорил о молодом господине Вэе… вот только обо мне не обронил ни слова. Лань Ван Цзи: — Ты не сказал ему. Вэнь Нин: — Вы имеете в виду, о его происхождении? Не сказал. Вэнь Нин повернулся спиной и принялся налегать на весла, продолжая говорить: — Теперь у него все замечательно. Если он будет знать слишком много, вспомнит слишком тяжелые события… и уже не будет чувствовать себя таким же счастливым, как сейчас. Лань Ван Цзи вздохнул: — Рано или поздно он узнает. — Да. Рано или поздно он узнает. Посмотрев на небо, он добавил: — Также как молодой господин Вэй и Глава Ордена Цзян. Рано или поздно последний узнал бы о перемещении Ядра. Молодой господин Вэй не смог бы всю жизнь скрывать это от него. Лань Ванцзи опять задумался. Посмотрел опять на такое близкое и бесконечно родное, прекрасное бледное лицо человека, который лежал у него на плече. Что ему пришлось перенести? Лань Ван Цзи тихо спросил: — Это больно? Вэнь Нин: — Что? Лань Ван Цзи с трудом произнес эти страшные по своему звучанию слова: — Вырезать Ядро, это больно? Вэнь Нин: — Даже если я скажу, что не больно, вы ведь не поверите, молодой господин Лань. Лань Ван Цзи произнес с надеждой: — Я думал, Вэнь Цин должна была найти какой-то способ унять боль. — Перед тем, как подняться на гору, сестра приготовила множество разнообразных одурманивающих снадобий, которые могли бы облегчить боль. Но потом она поняла, что ни одно из снадобий не подходит. Поскольку, если в процессе вырезания Золотого Ядра и отделения его от тела человек будет находиться в состоянии сна под действием снадобий, это может оказать неблагоприятное воздействие на само Ядро. Трудно гарантировать, что оно не рассеется и в какой момент это может случиться. Лань Ван Цзи, в тихом ужасе с трудом выдавил из себя: — …Это значит… Сил говорить дальше не было. Стало трудно дышать, а в горле встал ком. Руки Вэнь Нина на мгновение застыли на веслах. — Это значит, что тот, кому вырезают Ядро, непременно должен оставаться в сознании. Видеть, как Золотое Ядро, связанное с каналами духовной силы, вырезают и вынимают из тела. Ощущать, как текущая по телу духовная сила постепенно успокаивается, стихает, исчезает. Становится подобной пруду со стоячей водой, волны в котором не поднимутся никогда. Лань Ванцзи не смог больше произнести ни слова. Слезы застилали глаза. Вэй Ин! Его солнце! Как он выдержал такую муку? И в моральном и в физическом плане это была невыносимая пытка! И ради кого? Ради вот этого …язык не поворачивался назвать его человеком! Ради клана? Ради чего? «Жизнь моя! Прости что не понимал! Прости что обижался на твою холодность! Прости что не был рядом! Как же это?! Как?!!! Вэй Ин!!! У меня просто нет слов! Прости! Прости за все опрометчивые слова! Но нужны ли тебе мои извинения?! Это так смешно! Ими ничего не исправить! Какой я был дурак!» Вспомнилась встреча на почтовой станции около 15 лет назад. Сколько боли было в его взгляде, в его словах: «Что может знать о моей душе человек посторонний?» Да! Это была именно боль. Он тогда принял это за гордость. Но это не было гордостью! Просто… Он не мог рассказать. Он не мог даже подать виду. А Лань Ванцзи? Обиделся? Сам виноват. Зачем напал на него тогда с упреками? Ему и без этого было больно! «Ох, что я наделал? Зачем пристал? Что хотел? Хотел чтобы он пошел со мной? Сделал ему еще больнее. И еще хотел, чтобы он пошел? С чего бы? Слушать мои упреки? Мое занудство? Лань Чжань, не слишком ли ты о себе высокого мнения? Скажи спасибо, что он терпит тебя сейчас! Уже в течении почти двух месяцев он тебя терпит! Терпит тебя круглыми сутками! Ужас! Это должно быть невыносимо!» Лань Ванцзи глотал слезы, хорошо что он сидел спиной к Вэнь Нину и тот не видел его слез. Он ничего не мог с собой сделать, сил не было остановиться. Когда немного иссякли слезы, прошло очень много времени. Он снова спросил, голос Лань Ван Цзи был хриплый и дрожащий на первых словах: — От начала до конца оставаться в сознании? Вэнь Нин: — Две ночи и один день. От начала до конца. Сердце кольнуло и заболело с новой силой. Лань Ван Цзи: — Насколько вы тогда были уверены в успехе? Вэнь Нин: — Примерно на пять шансов из десяти. Лань Ванцзи повторил в ужасе: — Пять из десяти… Беззвучно вздохнув, Лань Ван Цзи покачал головой и снова повторил: —…Пять из десяти… Черный страх подбирался прямо к сердцу и сжимал его безжалостной невидимой рукой. «Как так?! Солнце мое!!! Да что же это такое?!!! Если бы я только знал! Какую муку тебе пришлось вытерпеть! Во всех отношениях. В физическом и моральном смысле! А душевные муки?! Их не сравнить с моими! И ты все это время молчал! Никому ни слова! Терпел и молчал! Терпел боль, терпел унижения, терпел нападки со стороны этих праведников! Со стороны своего же брата! Как это больно, когда тот, для кого ты пожертвовал всем, становится тебе врагом! Он глумится над тобой, вычеркивает тебя из своей жизни! Обьявляет предателем! Вышвыривает из клана! Из дома! Из жизни! И ты простил его, ты не держишь на него зла, ты по-прежнему любишь его! Цзян Чэн! Это ты предатель!» Рука, которой он прижимал к себе Вэй У Сяня, крепко сжалась, так что суставы тыльной стороны ладони побелели. «Погоди у меня!» Вэнь Нин произнес: — Все-таки никто до этого не пытался по-настоящему провести подобную операцию. И хотя моя сестра являлась автором письменного труда, связанного с перемещением Ядра, это были лишь ее размышления. Никто не позволил бы ей проверить это опытным путем. Поэтому предположения остались лишь предположениями. Старейшины клана даже говорили, что все это — лишь ее нелепые фантазии. Кроме того, совершенно не практичные. Каждому ясно — никто никогда не согласится добровольно отдать кому-то свое Золотое Ядро. Поскольку в таком случае человек сам превратится в калеку и никогда не сможет достичь высот ни среди заклинателей, ни среди простых смертных. Именно поэтому, когда молодой господин Вэй вернулся и обратился к нам за помощью, сестра вначале категорически не соглашалась. Она предупреждала его, что письменный труд — всего лишь письменный труд, и совсем другое дело — воплотить написанное в жизнь. Она не была уверена даже наполовину. Но молодой господин Вэй не отступал. Говорил, что даже пять из десяти — это уже хорошо, пан или пропал. Если ничего не выйдет, если его Золотое Ядро исчезнет без следа, он не станет горевать о том, что теперь ему некуда идти. Но Глава Ордена Цзян… он бы так не смог. Он слишком горделив, слишком серьезно воспринял потерю подобного рода. Заклинательство — это вся его жизнь. Если бы ему пришлось провести остаток жизни, будучи всего лишь обычным человеком, которому ни в чем не добиться успеха, для него это подобно смерти. Лань Ван Цзи опустил взгляд, слезы уже высохли, оставив после себя твердую решимость теперь быть всегда рядом. Рядом, несмотря ни на что. Даже если он этого не захочет. Желание заботиться и защищать стало еще более ощутимым, еще более явственным. Он светлыми глазами посмотрел на лицо Вэй У Сяня и протянул руку. «Солнце мое! Никто никогда из этих людей не посмеет обвинить тебя ни в чем! Никто не посмеет протянуть свои грязные руки к тебе! Я не позволю даже косо взглянуть на тебя никому!» «Даже я не имею право косо смотреть на тебя! Мое солнце! Жизнь моя! У меня нет слов, чтобы выразить что я чувствую к тебе!» Он долго смотрел на это лицо, в душе столько было чувств! От гнева на самого себя до невозможной нежности к этому необыкновенному по силе духа человеку. В конце концов, он тихонько, едва заметно коснулся его щеки лишь кончиками пальцев. Вэнь Нин, обернувшись, посмотрел на него и, не выдержав, спросил: — Молодой господин Лань, вы, кажется, вовсе не удивлены. Вы… вы тоже знали об этом? Лань Ван Цзи, помедлив, с трудом ответил: — Я знал только, что его духовным силам, вероятно, нанесен невосполнимый ущерб. Но не представлял, что истина окажется таковой. Да. Истина оказалась настолько жестокой, что даже страшно себе представить подобное… Вэнь Нин: — Если бы не это… «Если бы у него действительно был иной путь. Это такая боль и утрата. Да и находится при этом в сознании две ночи и день довольно сложно. Эх, Вей Ин, Вей Ин. На что ты пошел для Цзян Чэна… А он…» Он смотрел и смотрел на это лицо. Оно было по-прежнему бледно и прекрасно. «Вэй Ин! Я не думал, что любить тебя можно ещё сильнее, но я ошибался» В седце второго молодого господина Ланя невозможно острая боль смешалась с невероятной нежностью. В эту минуту оно было готово разорваться. Лань Ванцзи склонился ниже, прислушиваясь к еле различимому дыханию. Прямо в этот самый момент голова, прислоненная к плечу Лань Ван Цзи, легонько шевельнулась. Ресницы Вэй У Сяня дрогнули, и он постепенно пришел в себя.