Ты моя вселенная.

— Не двигайся. — прошептал он. Лань Ванцзи обдало жаром от этого шепота. Вэй Усянь жестом повелел раздвинуть ноги. Лань Ванцзи с готовностью повиновался, он полностью доверился своему солнышку. И полностью отдался в его власть. Не было больше ни капли стеснения, а только его солнце, в необычных глазах которого он безвозвратно утонул и полностью растворился всей своей душой. Вэй Усянь расположился между ног нефрита и низко склонился к его лицу. Шею и губы Вэй Усяня окутывал освежающий запах скошенной травы и полевых цветов. Он аккуратно положил своего зануду на травку и принялся осыпать его легкими поцелуями, начиная со лба. Точка между бровей, кончик носа, щёки, губы, подбородок. Шея, ключицы, грудь. Сердце Лань Ванцзи колотилось от волнения, дыхание стало частым, еще более беспощадный жар разлился по всему телу. Он и не мечтал никогда о таком повороте дела! Его солнце, этот мальчик-звезда целовал его! Его! Скучного зануду нефрита! В это было трудно поверить! Добравшись поцелуями до твердокаменного пресса, Вэй Усянь продолжил спускаться вниз, и когда упавшие с плеч мелкие пряди волос вместе с его легким дыханием коснулись того самого, опасного места, Лань Ванцзи смутно начал догадываться, что он собирается сделать. Но в голове сразу безнадежно опустело от сладкой муки ожидания. Вэй Усянь неторопливо продолжал, время от времени поднимая голову и внимательно наблюдая за сменой выражения в глазах своего зануды. Словно совершал какой то опасный эксперимент или ставил научный опыт над вторым нефритом. Лань Ванцзи почувствовал, что не в силах больше это выносить и протянул руку к его плечу. Вэй Усянь перехватил его запястье и с самым серьезным видом произнёс: — Не двигайся, я же сказал. Позволь мне. Он потянул за ленту в волосах и заново собрал в хвост уже растрепавшиеся длинные волосы. Затем опустил голову. Когда Лань Ванцзи осознал, что Вэй Усянь собирается делать, его лицо исказилось лёгким смятением. Но сил сопротивляться уже не было. Он в полнейшем замешательстве, думая, что его солнышко совершает над собой насилие, только тихо прошептал: — Не надо. — Надо. Лань Ванцзи пытался его остановить. Он не хотел, чтобы Вэй Усянь заставлял себя, но солнце было непреклонно. Лань Ванцзи ничего не оставалось делать, как смириться с тем, что делает солнце с его телом. Вскоре он закрыл глаза, полностью отдаваясь непередаваемым ощущениям. Все перемешалось в голове второго молодого господина Ланя. Запахи трав, занимавшийся рассвет, цветы, все взорвалось разноцветными брызгами! Казалось сам мозг взорвался, не в силах противостоять нарастающему наслаждению, сменившемся такой слабостью во всех мышцах, в каждой клеточке тела. Разум и вовсе затуманило, прошло еще какое то время, прежде чем Лань Ванцзи пришел в себя. Вэй Усянь посмотрел внимательно на Лань Ванцзи и покрыл поцелуями его веки и края губ. — Не пугайся, будь послушным мальчиком. В следующий раз я позволю тебе сделать то же самое со мной, тогда ты должен будешь проявить себя так же превосходно, понял? Вэй Усянь ещё раз поцеловал его и сказал: — Лань Чжань, я просто обожаю тебя. Лань Ванцзи медленно приходил в себя. Первое, о чем он подумал: «Конечно же я сделаю все, что ты захочешь. Ты самый красивый, самый вкусный, самый, самый. Я хочу знать какой ты там на вкус. Но сейчас я хочу всего тебя! Целиком! Ты мой! Мой! И больше ничей!» Он медленно перевел взгляд на Вэй Усяня, который в этот момент был потрясающе прекрасен. Он раскраснелся нежным румянцем, его шикарные черные пряди выбились из-под красной ленты и ниспадали на грудь Лань Ванцзи целым водопадом, глаза сияли счастливым лукавством, в уголках губ остались белые следы. Сметающее все на своем пути сумасшедшая буря желания охватила все его существо с такой силой, что он не мог больше противостоять этому порыву. Весь контроль над своими эмоциями полетел куда подальше, голова закружилась от его близости, от звуков его чарующего голоса. Лань Ванцзи приподнялся, вдруг крепко обнял его и всем телом прижал к траве. Они мгновенно поменялись местами. Лань Ванцзи снова начал жадно покрывать его тело поцелуями и не мог никак остановиться. Он хотел обцеловать каждый сантиметр его тела, почувствовать каждую клеточку. Он был как страждущий, дорвавшийся до воды, он словно пил его и не мог никак напиться. Вэй Усянь со смехом отстранил его голову и произнёс: — Ни к чему так спешить, я же сказал, что в следующий раз ты тоже сможешь… Лань Ванцзи словно не слышал его, в голове зашумело, руки, губы, казалось жили сами по себе. Сейчас все его существо просто растворялось в этом невероятном человеке! Он жаждал слиться с ним максимально, разрушив все границы, все условности, все преграды! Какой то момент он почувствовал, что не смог сдержать яростного рывка и его солнцу стало некомфортно. На прекрасных глазах выступили слезы и хрустальными бусинами повисли на длинных ресницах. Тревога за дорогого человека все-таки взяла верх над всепоглощающей сумасшедшей страстью и Лань Ванцзи все-таки сумел нечеловеческими усилиями вернуть себе контроль. Он обеспокоенно остановился на минуту. Они лежали, крепко прижавшись друг к другу, грудь каждого яростно вздымалась, а дыхание сбивалось. Голос Лань Ванцзи сделался хриплым, он с трудом проговорил: — Прости… Я не сдержался. Его солнце изо всех сил делало вид, что ничего страшного не произошло, он понимал его как мужчина: — Если не можешь, так не надо сдерживаться… Что мне теперь… нужно делать? — …Расслабься. Вэй Усянь пробормотал: — Хорошо, расслабься… расслабься… Лань Ванцзи с тревогой спросил: — Очень больно? Невероятной силы возбуждение стало ослабевать. «Нет, надо заканчивать с этим. Ему неприятно…» Лань Ванцзи только собирался прекратить все это, как вдруг Вэй Усянь возмущенно ответил: — Это же мой первый раз! Конечно, больно! На словах «это мой первый раз» нефрита опять охватило невозможное возбуждение. Но Лань Ванцзи неимоверными усилиями держал себя в руках, чтобы не произвести лишних движений. Что может быть комичнее, чем два девственника, пытающиеся первый раз в жизни заниматься любовью! Мало того, один из них хоть и подкован теоретически, но теория не учитывает человеческий фактор. А другой вообще полнейший самоучка в таких делах, да еще и если у него рот не закрывается ни на минуту. Вэй Усянь так долго и беспощадно дразнил нефрита, что тот потерял на секунду контроль над собой. Чувствуя, что опять доставил неприятные ощущения своему солнышку, он снова почувствовал себя виноватым. Снова приложив титанические усилия, он немного пришёл в себя, сделал несколько глотков воздуха и виновато произнёс: — Прости. Вэй Усянь покачал головой, выдавил улыбку и ответил: — Ты сам сказал. Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости». Лань Ванцзи осторожно поцеловал его, чувствуя как движения его становятся неловкими. Вэй Усянь зажмурился, длинные ресницы затрепетали на нежных, словно персики, щеках. Он позволил целовать себя глубже, и ответил на поцелуй кончиком языка. Спустя несколько секунд он открыл глаза и улыбнулся, потом вдруг посмотрел на тот самый след от тавра, накрыл шрам ладонью и спросил: — Лань Чжань, скажи мне, это тоже как-то связано со мной? — его улыбка заметно угасла. Помолчав, Лань Ванцзи ответил: — Не обращай внимания. В тот раз я слишком много выпил. Вэй Усянь продолжал вопросительно смотреть на своего зануду. Тогда Лань Ванцзи, чтобы немного отвлечься и дать возможность своему солнцу привыкнуть к незнакомым ощущениям, рассказал о том, как искал его, как нашел А-Юаня, как купил любимое вино Вэй Усяня и выпил за раз целый сосуд. После этого разнес сокровищницу и нашел тавро ордена Ци Шань Вэнь. Вэй Усянь выглядел потрясенным. —Зачем ты это сделал? —Я… Хотел… Испробовать вино…что ты любил. Познать те раны…что тебе достались. Вэй Усянь покачал головой, потом запустил руки в его волосы и приподнял лобную ленту. Лань Ванцзи все-таки потихоньку начал приспосабливаться и сдерживать себя. Он все-таки постарался применить те знания, которые казались ему когда то ненужными. По мере возможности, конечно. Теперь он постарался изо всех сил сделать так, чтобы его солнцу было хорошо с ним. Ему это в конце концов немного удалось, кое что начало получаться. Хотя еще далеко было до совершенства. Но… Первый раз… Это все-таки первый раз. Вэй Усянь наконец то расслабился и опять начал говорить: — Лань Чжань… Ты пропал. Мы ведь ещё не связаны узами брака, из трёх поклонов не хватает последнего, совершать подобное до вступления в брак… знаешь, как это называется? Если твой дядя узнает, он посадит тебя в клетку для свиней (1) (1)Вид наказания за распущенность, существовавшего в Древнем Китае: провинившегося сажали в клеть для перевозки свиней и погружали в воду, чтобы утопить, или же оставляли на поверхности только голову, в качестве акта всеобщего порицания.) Лань Ванцзи, задыхаясь, почти прорычал в ответ: — …Я пропал задолго до этого. Да, если бы Вэй Усянь знал! Сколько раз, когда Лань Ванцзи, будучи подростком бродил по горам и представлял себе на сочной зеленой травке этого мальчика звезду, его рассыпавшиеся волосы с красной лентой. Его лицо, руки, плечи, стройные длинные ноги. Представлял себе как он обнимает его, целует, вдыхает свежий цветочный аромат его кожи, волос. А ведь им было по пятнадцать! Уже тогда скучный унылый зануда сходил с ума и мечтал об этом мальчике звезде, об этом мальчике солнце! А как он сходил с ума в библиотеке от его близости! От невозможности прикоснуться к этим волосам, губам, рукам! Какие сны он смотрел! Если бы этот мальчик звезда знал об этом! Он бы сбежал, наверняка, еще тогда сразу, а не через три месяца! Но почему он тогда сбежал? Лань Ванцзи сначала думал, что он женится на своей шидзе. Но это оказалось просто сплетней досужих бездельников и лоботрясов. Неужели и правда, что то почувствовал? Да и уже было неважно. Возможно между ними когда нибудь состоится этот разговор. А сейчас вот он здесь. И весь принадлежит ему! Ему! Хангуан Цзюню! А он это его жизнь, его звезда! Ему теперь принадлежит целая вселенная! Он шел к этому двадцать лет! Двадцать долгих лет страшной тревоги, стресса, депрессии, недоумения, гнева, отчаяния, горя и одиночества. А теперь он тонет в этих счастливых глазах, ощущает его всем своим телом, сердцем и душой! Между ними больше нет преград, нет расстояний и недопонимания! Нет больше ничего, что разделяло их прежде! Вдруг Вэй Усянь сказал: — Гэгэ, будь милостив, пощади меня, у нас впереди много дней, давай продолжим после? А сегодня пощади своего неопытного юнца. О могущественный Ханьгуан-цзюнь, Старейшина Илин признаёт поражение, признаёт, что ты разбил его в пух и прах, сразимся в следующий раз! Почувствовав, как на лбу Лань Ванцзи вздулись вены, он с огромным трудом выговорил слово за словом: — …Если правда хочешь, чтобы я остановился… тогда… замолчи и ничего не говори… — Но ведь мне для того и дан рот, чтобы разговаривать! Лань Чжань, давай ты сделаешь вид, что не слышал мои прежние слова о том, что я буду каждый день делить с тобой ложе? — Нет. — Как ты можешь так со мной поступить? Ты ведь раньше никогда ни в чём мне не отказывал. Лань Ванцзи снова залюбовался своим солнцем, нырнул в омут этих счастливых искр в невероятно прекрасных бездонных глазах и, чувствуя, как губы его растягивает счастливая улыбка, радостно сказал: — Нет! — Тогда четыре дня, давай договоримся на раз в четыре дня, идёт? Если не на четыре, то на три дня я тоже согласен!!! Окончательный ответ Лань Ванцзи озвучил совершенно счастливым голосом, одарив свое солнце до того радостной улыбкой, что он удивленно расширил свои прекрасные глаза, даже забыв хлопнуть ресницами. — Каждый день — значит каждый день.