Ты моя вселенная.

Лань Ванцзи еле дотерпел до цзиньши. Как только за ними закрылась дверь, он поймал свое Солнце в крепкие обьятия, жадно припав поцелуем к его несравненно ослепительной и такой дразнящей улыбке. Он был словно изголодавшийся путник, которому налили чашку воды, настолько это было восхитительно вкусно и освежающе. Где только они ни целовались. Но в цзиньши это было впервые. Даже после бракосочетания второй молодой господин Лань не мог себе это позволить. Надо было уходить срочно, времени было мало. Зная, что он может потерять контроль, он изо всех сил тогда сдержался, чтобы не подвергнуть опасности свое счастье. В этот раз торопиться было некуда. Крышу срывало напрочь. Лань Ванцзи, чуть не стонал в голос от охватившей его сумасшедшей страсти. Он уже растворялся в этих восхитительных ощущениях, как вдруг Вэй Усянь отстранился от нефрита и произнес: —Хангуан Цзюнь, постой. —Что? —с трудом приходя в себя, почти горестно простонал Лань Ванцзи. —Я никуда же уже не денусь. Но твой брат. Он там один. Понимаешь? Лань Ванцзи уже чуть не плача, умоляюшим голосом произнес: —Вэй Ин! Он сидит больше трех месяцев. Если посидит еще день, то ничего не случится. К чему спешить? Но его солнце было непреклонно. С самым серьезным видом Вэй Усянь сказал, укоризненно глядя на своего зануду, у которого уже дымилась крыша: —Лань Чжань, так нельзя. И мы это оба хорошо знаем. Думаю он достаточно осознал всего произошедшего за это время. А я тебя подожду. Лань Ванцзи чуть не завыл, как раненый зверь: —Ты будешь здесь один все это время. Брат так быстро не отпустит меня, он захочет поговорить. Вэй Усянь подмигнул, продолжая держать своего дорогого на расстоянии вытянутой руки: —Не переживай за меня. Я найду чем заняться. Лань Ванцзи почувствовал, что он скоро научится горестно закатывать глаза, но сохранил серьезное лицо: —Но здесь нет ничего интересного для тебя. Только мои детские черновики. —Лань Чжань, ты же знаешь, мне все интересно, что касается тебя. Ничего, посмотрю черновики, —снова весело подмигнул Вэй Усянь своему любимому зануде. Лань Ванцзи с огромным трудом оторвался от своего счастья. Казалось, что он пророс корнями, а теперь приходится выдирать с кровью. Даже стало больно. Он взял его руки, которые продолжали держать его на расстоянии, привлек к себе. —Я буду скучать по тебе, —обнимая на прощанье сказал своему солнцу. И словно лучик протянулся между ними, играя золотом в уголках глаз и губ. —Я тоже, —весело улыбнулся ему Вэй Усянь и заправил непослушную выбившуюся прядь за изящное ухо. Второй нефрит губами поймал эту прядку, потом коснулся виска, жарко дыша, провел губами от уха до шеи, внутренне охнул от восторга и замер, наслаждаясь моментом невозможно прекрасной нежности. Вэй Усянь повернул голову, отстранился, легонько погладив Лань Ванцзи по щеке: —Пора, иди уже. Он же тебя ждет. Лань Ванцзи посмотрел последний раз с необьяснимой тоской в его прекрасные глаза и вышел из цзиньши. Выйдя, он немного постоял, приходя в себя, сделал глубокий вдох и медленно переставляя непослушные ноги, двинулся в ханьши к брату. Лань Сичэнь сидел в позе для медитации возле стола. Выглядел он бледным и слегка похудевшим. —Брат, —поприветствовал Лань Сичэня беглый младший братишка. Лань Сичэнь открыл глаза и улыбнулся слегка печальной улыбкой Лань Ванцзи. Лань Ванцзи смотрел на брата и понимал, что тот сейчас видит на его лице глупую счастливую улыбку. Но ничего не мог с собой поделать, счастье так и лезло из него наружу. Даже сочувствующей улыбки безнадежно не вышло. —Ванцзи, —поднялся ему навстречу глава Лань, —вижу у тебя все хорошо. Лань Ванцзи ничего не стал говорить, а что сказать, когда и так все понятно. Он лишь склонил голову: —Своим счастьем я обязан брату. —Ванцзи, я так рад, что хоть у тебя все хорошо. —У брата тоже скоро все будет хорошо. —Знаю. Но именно сейчас мне еще сложно. Понимаешь, как больно осознавать, что твой друг, которого ты знал с малых лет погиб от рук названных братьев. —Брат, не вини себя. Не ты отправил его в могилу. —Но с моей подачи. Теперь я понимаю, что Минцзюэ-сюн был прав. Секретные техники на то и называются секретными, потому что нельзя разглашать посторонним. Тем более, если люди могут их использовать в своих корыстных целях. —Брат. Но ты же не знал. —Знал или не знал, это не имеет значения. Я просто представил, какие могли бы быть последствия, если тогда на горе Луанцзан погибли бы люди. Кого призвали бы к ответу? Клан Гусу Лань. Хороший я тогда глава, который подставил собственный клан под удар! —И ты поэтому здесь сидишь уже три месяца? Люди же не погибли. —Да, я себя добровольно наказал за халатность по отношению к нашим секретным техникам. За разглашение наших тайн. Да, люди не погибли. Благодаря кому? Но что бы было, не окажись там молодого господина Вэя и тебя! Лань Ванцзи слегка улыбнулся при упоминании имени своего солнца. —Я бы без него не справился. —Да, ты прав. Спасибо ему. Мы все ему благодарны. И дядя тоже, просто не подает виду. И тебе тоже. Он так ждал тебя. Кстати, я так понял, молодой господин Вэй пришел с тобой? —Да, —ответил Лань Ванцзи, чувствуя как губы его растягивает самая наиглупейшая счастливая улыбка, которую невозможно сдержать. Лань Сичэнь вздохнул, глядя на невозможно счастливого младшенького братика. Настолько довольного, что глаза слепило, как от яркого солнца. —Ванцзи. —Мгм. —Ты счастлив. Ты никогда таким не был. Даже в детстве. Ты даже научился улыбаться. Знаешь, когда нашему дяде рассказали про вашу церемонию, дядя чуть не получил искажение ци. Но, все обошлось. Те старейшины, которые были тогда с дядей, все-таки убедили его, что они все обязаны спасением молодому господину Вэю. И что пора прекратить считать его преступником. А ведь до того, как отправиться в Юньпин, дядя собирался посадить тебя напротив себя и сто двадцать дней разговаривать каждый день, пока не убедит оставить дружбу с молодым господином Вэем. А если не поможет, снова наказать и заточить на этот раз уже пожизненно. —Брат, это больше чем дружба. И потом я уже не тот ребенок, которого можно запугать или обмануть. Мне мои мальчики передали. Лань Сичэнь кивнул: —Хорошие у тебя мальчики получились. Ванцзи, ты действительно молодец. Ты пошел другим путем. Не стал выстругивать из них нефритов. Это твоя самая настоящая педагогическая удача. Лань Ванцзи согласился: —Главное, они счастливы. Лань Сичэнь грустно помолчал, потом сказал брату: —Да, не то, что мы с тобой когда то. Я вот тут думал, если бы дядя так старательно не впихивал нас в рамки правил и не ограждал бы от всего, я бы не был столь наивен и не идеализировал такие понятия как дружба и братство. Как показала практика, я плохо разбираюсь в людях. Знал бы я людей получше, не стал бы безоговорочно доверять, не проверив предварительно. Лань Ванцзи кинул серьезный взгляд на брата: —Брат, не вини себя больше. Лань Сичэнь вздохнул: —Тяжело не винить, как представлю, чем бы могло все обернуться. Жалко, что рядом со мной нет такого человека, который бы разделил со мной все. От которого бы было чему научиться в плане человеческих слабостей. Тебе очень повезло, брат, ты уже не совершишь подобной ошибки, как я. Рядом с тобой очень надежный человек, который любого выведет на чистую воду, он не даст тебя в обиду. А еще он очень сильный и талантливый. Ну и… Очень красивый как душой, так и телом. Вы прекрасно смотритесь вместе. Лань Ванцзи, испытав опять маленький укол ревности, тут же одернул себя. Нельзя же ревновать к собственному брату! «Лань Чжань, ох и натура у тебя! Ты скоро к столбу ревновать начнешь!» Немного помолчав, сказал: —Брат, кстати, Вэй Ин очень переживал за тебя. Это одна из причин, по которой мы вернулись в Гусу. Старший брат тепло улыбнулся, с ноткой грустинки: —Передай ему от меня спасибо, он очень отзывчивый и добрый человек, правда временами, когда слишком поддается чувствам, становится опасным. Он ведь по прежнему остается могущественным. Ему бы не помешало быть сдержаннее. Лань Ванцзи кивнул: —Да, но мы сейчас работаем над этим. Он стал намного сдержаннее. Брат испытующе посмотрел на младшенького: —А как дело с его золотым ядром? Лань Ванцзи почувствовал, как горят уши и смущенно пряча глаза тихо ответил: —Над этим тоже… Лань Сичэнь, поняв, что спросил опять лишнее, переменил тему: —Ты уже виделся с Сычжуем? Лань Ванцзи облегченно сделал неслышный вдох: —Да, правда он и его люди все наказаны. Но я уже поговорил с дядей. Лань Сичэнь улыбнулся: —Они очень скучали. Эти юноши никого не признают авторитетом, кроме тебя и учителя Вэя. Невероятно способные и сильные молодые люди. У них очень хороший потенциал. Чувствуя как теплеет на душе при упоминании его любимых учеников, Лань Ванцзи снова тепло улыбнулся. Но было уже пора, там дорогой человек совсем один, он встал, собираясь откланяться, спросил: —Брат, ты долго еще собираешься сидеть взаперти? Лань Сичэнь печально развел руками: —Пока не истечет срок, который я сам себе назначил. Но он истекает как раз до семейного пиршества. Я обязательно буду присутствовать. Хотя срок этот подходит к концу, мне все еще тяжело нести этот груз. Мне стыдно перед дядей, перед адептами и учениками. Что бы было со всеми? Какой я глава ордена, если так немудро поступаю? Лань Ванцзи не стал ничего возражать, это было бесполезно. Просто нужно было время. Он кивнул брату и вышел. Лань Ванцзи спешил к своему солнышку, он уже так соскучился, что сил терпеть не было. Однако, когда он пришел к себе, он обнаружил, что Вэй Усянь не дождавшись его, крепко спит под одеялом, накрывшись с головой. Лань Ванцзи зажег снаружи фонарь и тихонько, чтобы не разбудить свое счастье, не дыша, медленно закрыл дверь, неслышно прокрался в комнату и подошел к кровати. Только он хотел раздеться и осторожно лечь, как на него прилетело одеяло. Лань Ванцзи, с головой накрытого одеялом, крепко обхватили сильные руки и кто то его толкнул на кровать. — Насилуют! Это было дорогое Солнце, неистощимое на всякие выдумки. Лань Ванцзи так долго ждал того момента, когда он снова сможет держать его в своих обьятиях, что послушно расслабился, позволяя ему делать всё, что заблагорассудится. Вдруг Вэй Усянь отстранился: — Ханьгуан-цзюнь, ну почему ты совсем не сопротивляешься? Если так и продолжишь лежать, не двигаясь, какая радость мне от того, чтобы тебя насиловать? Из-под одеяла донёсся приглушённый голос Лан Ванцзи: — Скажи, что мне делать. — Когда я пытаюсь тебя скрутить, ты должен отталкивать меня и не давать забраться сверху, а ещё сжимать ноги и изо всех сил сопротивляться, при этом непрестанно звать на помощь… Лань Ванцзи напомнил: — В Облачных Глубинах запрещён шум. — Тогда можешь звать на помощь тихонько. А ещё, когда я стану срывать с тебя одежду, тебе нужно старательно защищаться и прикрывать грудь, не позволяя мне тебя оголить. Лань Ванцзи задумался. Как такое возможно, если он еле еле дождался, когда он сам этого хотел. Он спешил и мечтал о том моменте, когда сможет обнять Вэй Усяня! — Звучит трудновыполнимо. Вэй Усянь протянул разочарованно: — Серьёзно? — Мгм. — Ну, у меня кончились идеи. Давай тогда поменяемся, чтобы уже ты меня насиловал… Получив разрешение, Лань Ванцзи, словно дорвавшийся до сладости, немедленно откинул одеяло, обнял Вэй Усяня и прижал своим телом к кровати. — Ханьгуан-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, великодушие и всепрощение — добродетель великих людей. Лань Ванцзи почувствовал, как жар разливается по всему телу, как горят не только уши, а уже горит все лицо. Он уже привычно усилием воли взял себя в руки и спокойно ответил: — Хорошо. — Что хорошо? Стоя на руках? Изнасилование? Зануда нефрит снял с него верхние одежды. Вэй Усянь притворно возмутился: — Эй! Моя одежда. — Ты же сам сказал. Лань Ванцзи лег, обнимая его, и замер, ему так хорошо было, что он полностью отдался ощущениям. Вэй Усянь подождал немного, потом спросил: — Ну что?! Лань Ванцзи слегка приподнялся. — Почему не сопротивляешься? Вэй Усянь крепко обхватил его ногами, потом широко улыбнулся. — Ох, ну что поделать? Когда ты вот так подминаешь меня, мои ноги сами по себе раздвигаются, так откуда мне взять силы сопротивляться? Для тебя это трудновыполнимо, но для меня ничуть не легче… Потом вдруг на его лице появилась шаловливая улыбка: —Постой, погоди, дай-ка кое-что сначала покажу. — Он выудил из складок одежды лист бумаги. — Лань Чжань, позволь спросить… как ты мог ошибиться в таком простом иероглифе? Занимался недостаточно усердно? Что творилось у тебя в голове? Лань Ванцзи, которого опять раздразнили до звездочек в глазах и снова внезапно безжалостно остановили, посмотрел укоризненно на Вэй Усяня. Испортить такой момент, доведя нефрита несколько раз в день почти до экстаза, могло только его дорогое солнышко. «Вэй Ин! Солнце мое! Ну зачем так издеваться?» Лань Ванцзи бросил взгляд на бумагу, это был тот самый листок, который он бережно оставил себе на память об этом библиотечном времени. Это время, несмотря на издевательства Вэй Усяня, было очень дорого ему. Он даже поставил внизу дату. Вэй Усянь продолжил: — Взгляни-ка на дату, ты её внизу страницы написал. Посмотрим… Сколько тебе было тогда, лет пятнадцать-шестнадцать? Допустить подобную ошибку в таком возрасте, как же тебе… Лань Ванцзи не нужно было смотреть на дату, он помнил ее наизусть, он помнил все, что касалось этого мальчика звезды. Он ничего не забыл. А вот этот мальчик звезда забыл! И теперь для него это было открытием. Лань Ванцзи нахмурился. Вэй Усянь внимательно наблюдал за сменой выражения на лице нефрита, он вдруг обрадовался и со значением произнёс: — Неужели Лань-гэгэ в юности не уделял внимание чтению и правописанию потому, что все его мысли занимал лишь я один? «Догадывается ли он какого сорта были эти мысли? Как я до дрожи хотел… его, хотел… прикоснуться, хотел… чтобы это никогда не заканчивалось.» Как он тогда страдал, как сходил с ума! Лань Ванцзи с укором посмотрел, еле переводя дыхание. Вэй Усянь протянул: — Ох, ну почему снова я виноват? Опять во всём обвинишь меня? Голос Лань Ванцзи прозвучал низко и необычайно воркующе томно: — Ты виноват! Он попытался выхватить лист бумаги, ему не терпелось добраться до своего сладкого солнца, но тот не давал забрать листок и продолжал дразнить своего зануду, так как очень любил доводить Лань Ванцзи до такого состояния. Он тут же запихнул бумагу за пазуху, поближе к телу. — Нападай, если ты так хорош. Лань Ванцзи без промедлений запустил руки ему под одежды, ощутив под тонкой нижней рубашкой тепло и нежность его разгоряченного тела. Он так и продолжал медленно водить по его груди руками, обнял податливую талию, руки скользнули выше по спине, привлек плотнее к себе, наслаждаясь этим теплом и нежностью. Убирать руки не хотелось. Вэй Усянь, дурачась, воскликнул: — Ты и правда невероятен!