Ты моя вселенная.

Остальную часть утра они провели в кровати. Долго обнимались и целовались. Самозабвенно ласкали друг друга до умопомрачения, никак не могли насытиться друг другом. Лань Ванцзи чувствовал себя так, словно они заново влюбились друг в друга. На губах и на животах обоих застыли белые следы страсти. Наконец, утомившись от этих игр, Вэй Усянь сладко зевнул и сказал: —Лань Чжань, давай еще поспим часик. Все еще спят, видно хорошо вчера напраздновались. Я вот о чем подумал. Надо как то разузнать, а не участвовал этот молодой человек в охране могилы Не Минцзюэ и Цзинь Гуаньяо. Лань Ванцзи, обнимая свое солнце согасился: —Мгм. Да надо. —Ты помнишь, когда мы его встретили? —Да. Помню. На нем была одежда без клановой принадлежности. —Надо как то узнать о нем потихоньку. Сегодня когда все придут на заключительный фуршет, надо каким то образом отвлечь его. А я потихоньку разузнаю. Лань Ванцзи в это время нежно гладил шикарные волосы своего любимого счастья. В ответ он наклонился, поцеловал его в макушку и произнес: —Мгм. Вэй Усянь рассмеялся: —Лань Чжань, ну что ты за человек такой? Мгм да мгм! Лань Ванцзи чмокнул его в области виска, потом оторвался от своего любимого занятия: —Вэй Ин, ты у меня не только вкусный, ты у меня очень умный. Оба разом засмеялись. —Хангуан Цзюнь, ну вот скажи мне, какой бы ты не был зануда, а как улыбнешься, так на душе светло. Лань Ванцзи ответил: —Это потому что у меня есть мое личное солнышко. Вэй Усянь удивленно поднял глаза на своего зануду: —Ох, Лань Чжань, какие слова ты научился говорить, что просто снова меня вгоняешь в краску! Лань Ванцзи коснулся его нежных уст. Руки сжали тонкую талию, скользнули по атласной спине, вызывая сладкий стон любимого солнца. Прижав его к себе поближе, снова принялся ловить губами завиток на виске. Если бы было возможно, он бы так и провел всю жизнь, обнимая свое солнце. И даже не пожалел бы о том, что зря потратил время и не совершил великих подвигов, не сразил жуткую тварь, не спас мир и так далее. Он чувствовал себя так, что его главное предназначение в этой жизни было любить и баловать того человека, котрого так долго ждал и искал. Он выстрадал это право, он его заработал своими слезами и кровью. Через пустыню бесконечного горя и отчаяния, чувство вины, что не не признался вовремя, не сберег, не удержал. Теперь он не отдаст свое счастье никому. Никаким Цзян Чэнам, ни Гуаньяо. Он помнил как Цзинь Гуаньяо упорно старался навешать на Вэй Усяня всех собак. А ведь они никогда не были в ссоре. Только ли причина состояла в том, что он хотел угодить своему отцу? Он прокрутил в памяти те события, где Цзини плавненько навязывали всем мысль, что теперь именно они задают тон дальнейшего существования мира заклинателей. Особенно старался незаконнорожденный и сладкоречивый сын главы Цзинь, Гуаньяо, который во время войны переметнулся на сторону Вэней, якобы, собирать данные для своих, но глава Ордена Цин Хе Нэ подозревал, что Гуань Яо просто играл на два поля, готовый принять сторону победителя. Для Ордена Лань Лин Цзинь единственной преградой к владычеству оказался Орден Юнь Мэн Цзян, на стороне которого находился Вэй Усянь, представляя собой огромную силу. Но если Вэй Усянь мог прямо в лицо Цзиням заявить, что те метят на освободившееся место Вэней, то Цзини действовали более аккуратно, вкладывая в головы глав других Орденов, что Вэй Усянь — наглый щенок, которого нужно призвать к ответу. Сначала на него косились, потом из героя он вдруг стал врагом, когда не пожелал передать Цзиням тот артефакт, который сам создал. Так называемую Тигриную Печать. Только ли жажда обладания тигриной печатью заставляла преследовать Вэй Усяня? Лань Ванцзи тогда, поглощенный своим горем, не особо разобрался в тех взглядах, которые бросал на Вэй Усяня Цзинь Гуаньяо. Только ли мальчик Мо был причиной страсти бастарда Цзинь Гуаншаня? Поскольку Цзинь Гуаньяо воспитывался в борделе, он видел все прелести этого места. И уж, конечно, ему не нужно было покупать порнографических книжек, чтобы постичь искусство плотских утех. Он всему этому вполне мог научиться в том самом месте. Он вдруг сказал вслух: —Надо будет поподробнее узнать о юности Гуаньяо. Вэй Усянь встрепенулся: —Лань Чжань, ты тоже об этом подумал? Я тоже сейчас вспоминал все те встречи с Цзинь Гуаньяо и начал кое что понимать. —Вспомни, пожалуйста, все что он говорил тебе тогда, как смотрел. Вэй Усянь наморщил изящный нос: —Ох, это сложно. Думаешь, мои мысли занимал какой то там Цзинь Гуаньяо? Лань Ванцзи покачал головой: —Я понимаю. Но, постарайся что нибудь вспомнить. Мне кажется, здесь есть часть разгадки. —Я подумаю об этом. Лань Чжань, ты все-таки не дал мне поспать, —Вэй Усянь изящно потянулся и сладко зевнул. Лань Ванцзи привлек его к себе и с наслаждением вдохнул запах волос. За пределами покоев наконец то появилась жизнь. Звук шагов и человеческих голосов сменил утреннюю тишину. Вскоре в двери постучали: —Молодые господа, вы проснулись? Вам сейчас принесут завтрак. Вэй Усянь крикнул: —Принесите чуть попозже. Через час примерно. —Хорошо, —ответили за дверью. Звук удаляющихся шагов вскоре смолк. Слуга ушел на кухню. Вэй Усянь удобно устроился в обьятиях своего зануды: —Лань Чжань, можно полчасика поспим? Лань Ванцзи, растревоженый беспокойствами, так и не уснул. Он лежал, держа в руках совершенно уснувшее солнышко ровно полчаса. Через полчаса он тихонько встал, помылся, привел себя в порядок. Потом приготовил ванну для Вэй Усяня. Сел на краешек кровати, любуясь на свое счастье и стал ждать, когда он проснется. Сонная нега отдыхала на длинных ресницах, персиковых щеках, шикарных длинных волосах. Что может быть прекраснее? Хотел сделать массаж, но решил дать еще поспать. И так рано встал, еще и не сразу удалось уснуть. Да тут еще зануда нефрит не давал спать. Лань Ванцзи улыбнулся, касаясь пальцами краешка своих губ, вспоминая нежные поцелуи, словно хотел задержать их здесь, запечатать, сохранить, его вкус, его запах. В дверь постучали, слуга принес завтрак. Лань Ванцзи задвинул ширму на кровати со спящим солнцем и пошел открывать двери. Слуга внес поднос с завтраком, поставил на стол. Среди тарелочек и чашечек красиво накрытыми крышечками сбоку белел конверт. Лань Ванцзи показал на него: —Что это? Слуга ответил: —Только что меня догнал молодой господин и просил передать этот конверт господину Вэю. Слуга вышел, а второй молодой господин Лань вдруг ощутил как стали ватными ноги, он опустился на циновку возле стола. Постарался успокоиться. Взял в руки книгу. В голову ничего не лезло. Он отложил книгу и снова посмотрел на конверт. Почему он не дает ему покоя? Он взял его в руки, но тут же уронил, задрожали от чего то руки. Он поднял его, положил на стол. Что там? Было тревожно. Но он не мог открыть конверт. Письмо было не для него. Нехорошее предчувствие прошло холодком вдоль шрамов на спине, заползло внутрь и стало леденить душу. За ширмой заворочалось сонное солнце: —Лань Чжань, принесли завтрак? —Мгм. Тебе письмо. Вэй Усянь встал, потянулся, Лань Чжань быстро среагировал, он вытащил его и отнес в купальню. Осторожно намылил, полил водичкой сверху. Вэй Усянь удивленно замер: —Хангуан Цзюнь, у тебя руки дрожат. Что произошло пока я спал? —Ничего. Потом. —Ладно. Потом, так потом. Он вытер насухо свое счастье, помог одеться, расчесал ему волосы, уложил в высокий хвост, завязал. Пока возился с любимыми волосами, немного пришел в себя. Волосы Вэй Усяня удивительным образом действовали на Лань Ванцзи. Они его успокаивали и расслабляли, возиться с ними было одно удовольствие. Он не понимал свое солнце, когда у того не хватало терпения расчесаться и он раздраженно бросал гребень. В таких случаях, Лань Ванцзи подбирал упавший гребень, подходил к нему и начинал аккуратно расчесывать, начиная с самых кончиков, поднимаясь все выше. Для него это было как успокоительное лекарство. Глядя как блестящие длинные пряди скользят черным шелком между пальцев и падают на спину, он тихонько вздыхал от счастья. На это смотреть можно было вечно и вдыхать любимый цветочный аромат. Уже более в спокойном состоянии полюбовался на свою работу и заодно на Вэй Усяня. Он был сейчас особенно прекрасен. Ну как его не любить? Тот смотрел уже вполне ясными глазами. Лань Ванцзи протянул конверт: —Письмо. Вэй Усянь взял конверт. Он был без подписи. Он повозился с печатью, отдал Лань Ванцзи: —Открой, не люблю эти печати. Лань Ванцзи нашел ножичек, аккуратно сломал печать и разрезал конверт. Листок бумаги передал Вэй Усяню. Тот открыл и удивленно уставился на содержимое: —Хангуан Цзюнь, ты только посмотри. На листе вверху было написано: «Прекрасному старейшине Илин посвящается: Хочу упасть в невидимую бездну. Хочу твои я губы целовать. Ты для меня цветка теперь прелестней. Хочу с тобой ложиться и вставать. Хочу напиться допьяна тобою. И сладкий стон я с уст твоих сорвать. И твое тело видеть под собою. Тобою с ярой страстью обладать. Я сумасшедший, тайный воздыхатель. И тайны все любви давно постиг. Я твой хозяин, раб и обладатель. Мне подари надежду хоть на миг.» Лань Ванцзи дернулся, ощущая жуткую ярость. Сейчас немедленно уничтожить эти мерзкие каракули отвратительного воздыхателя! Но Вэй Усянь не позволил. Он отвел руку с письмом за спину и сказал: —Хангуан Цзюнь, не торопись. У нас в руках улика. Теперь надо сходить к Цзинь Лину и спросить тот документ с подписью Цзинь Гуаньяо. Мы сверим почерк. Лань Ванцзи, трясясь от безмолвной ярости, только смог кивнуть. Вэй Усянь положил письмо обратно в конверт, убрал в мешочек цянькунь. Туда же, где и рукопись. Лань Ванцзи кое как взяв себя в руки, обнял свое солнце. —Хангуан Цзюнь, ты чего? Лань Ванцзи ответил хриплым голосом: —Не отдам. Никому не отдам. Не позволю больше причинить тебе вред.