Ты моя вселенная.

—Ты уверен что хочешь этого? —глаза зануды нефрита лукаво сверкнули. В этот раз Вэй Усянь не обдумывал ответ, как тогда, когда впервые попал в цзиньши к Лань Ванцзи, он улыбнулся: —Уверен. А разве не ощущается? Он взял руку своего любимого зануды и положил себе на низ живота. Руку Лань Ванцзи обожгла горячая плоть, которая немедленно увеличилась в размере. Второй молодой господин Лань потянулся поцеловать свое любимое счастье. Руки дорогого солнышка обвили его шею, он ответил на поцелуй. Как давно зануда нефрит не ощущал сладкого вкуса своего любимого! Как он страшно соскучился! Снова опускаясь поцелуями до твердого нефритового жезла, он продолжил ласкать его. И когда тело родного солнца, получив свою дозу наслаждения, соблазнительно выгнулось и второй нефрит ощутил родной вкус страсти, он почувствовал как закружилась голова, как унесло его куда то ввысь. Оторвавшись от своего счастья, он посмотрел на него. Его щеки раскраснелись, длинные ресницы были опущены, прекрасные губы шептали: —Лань Чжань… Зануда нефрит потянулся к этим его прекрасным устам, накрыл их долгим поцелуем, испачкав белыми следами. Вэй Усянь протянул руки к его нижним одеждам, пальцы еще плохо слушались, он пытался развязать пояс. Лань Ванцзи быстро стащил с себя одежду и накрыл его своим горячим телом, чувствуя как жар рвется из самого сердца. Вэй Усянь был настолько весь расслаблен, что только тихонько вздохнул, принимая любимого зануду. Лань Ванцзи старался действовать очень осторожно, боясь причинить вред или боль. Вэй Усянь откинул голову на подушку, прикрыл глаза ресницами и шепотом тихо произнес: —Лань Чжань… Лань Ванцзи тут же остановился, обеспокоенно спросил, еле переводя дух: —Больно? Вэй Усянь провел ладонью по лицу нефрита, покачал головой: —Нет, все хорошо. Люблю тебя. Лань Ванцзи сдерживась, чтобы не сделать нечаянно рывок, действовал очень бережно и осторожно, постепенно ускоряя темп, не позволял себе терять голову, наблюдал за выражением прекрасного лица своего солнца. —Не бойся, —тихо сказал Вэй Усянь, —мне хорошо с тобой. Лань Ванцзи тихонько поцеловал эти нежные губы, которые тихо шептали слова любви, добавляя чуть чуть темп. Ощущая приближение волны удовольствия, он зажмурил глаза, из его груди вырвался тихий стон. Упав прямо на грудь Вэй Усяня, он припал долгим поцелуем, дыхание сбивалось, целовал так отчаянно нежно, что кружилась голова, сердце выпрыгивало из груди, а тело сотрясалось от мощной волны удовольствия. Кое как оторвавшись, выдохнул: —Вэй Ин… —Что? —Люблю тебя. —Я тоже люблю тебя. Мой любимый зануда, —улыбка была слегка уставшая. Вэй Усянь погладил его по щеке. Лань Ванцзи спохватился, что он опять творит? Три раза подряд для его солнца после двух недель сна было наверняка тяжело. Вэй Усянь закрыл глаза. Лань Ванцзи всполошился: —Прости, я не рассчитал. —Не переживай, я же сам хотел. А теперь можно я посплю? Терзаясь угрызениями совести, Лань Ванцзи ответил: —Да, конечно, поспи. Вэй Усянь, удобно устроившись в обьятиях своего зануды, уснул. Лань Ванцзи долго смотрел на свое Солнце. Легонько коснулся поцелуем лба, ресниц. Как можно быть таким прекрасным? Где то внутри была все-таки тревога. Кажется, он перестарался, он его замучил. Опять зашевелились тревоги и подозрения. Вдруг не проснется? Вдруг показалось и это все его сумасшедшие сны или фантазии? И Лань Ванцзи все еще спит! И это ему приснилось! Да нет, не может быть! Все реально, как и то, чем они только что занимались. Он снова обнял его покрепче. Родной! Теплый! Дышит! Невероятной красоты человек казалось сошел с прекрасной картины гениального художника, стал плотью и устроился прямо в его кровати. В его руках! —Не любить тебя невозможно. Я лучей твоих нежно коснусь. Мне и сладко, и мне тревожно. И накроет меня тихо грусть. Лань Ванцзи осторожно поцеловал прекрасные уста, они были нежными и теплыми. Вэй Усянь очаровательно сморщил идеальный нос, словно отгоняя муху. Лань Ванцзи улыбнулся, по сердцу разлилась безбрежная нежность. Он долго любовался на свое невероятное сокровище, пока не пришел Сычжуй. Лань Ванцзи плотно укрыл солнышко одеялом, быстро оделся, впустил сына. Первым делом Сычжуй спросил: —Ну как он? —Он сегодня просыпался, потом опять заснул. Сычжуй присмотрелся внимательно на раскрасневшиеся от поцелуев губы Вэй Усяня и сказал: —Все хорошо. Если один раз проснулся, то уже все хорошо. Лань Ванцзи улыбнулся. Потом они поговорили об учениках и уроках. Сычжуй помог кое что унести, принес завтрак и ушел на уроки. Лань Ванцзи по прежнему не хотел оставлять свое солнышко одного. Он прибрался, потом намочил полотенце и обтер Вэй Усяня. Поменял простыни. Он спал так крепко, что даже не пошевелился, Лань Ванцзи уже начал беспокоиться. Вскоре пришел Лань Сичэнь. Тоже долго смотрел на Вэй Усяня, щупал пульс. —Он сегодня выглядит совсем не так как вчера. Намного лучше. И пульс нормальный. Лань Ванцзи, ревниво наблюдая за тем, как брат слишком уж долго держит его руку, сказал: —Он уже сегодня просыпался, снова уснул. Лань Сичэнь обрадовался: —Ну хорошо. Теперь уже будет лучше. Надо бы для него приготовить бульон. Лань Ванцзи сказал: —Лучше суп из корней лотосов и свиных ребрышек. —Но для него свинина будет тяжело на желудок. —Я ему дам только бульон. —Хорошо. —Только надо купить продуктов. Ты сможешь кого нибудь попросить это сделать? —Да, я могу послать адепта. Лань Ванцзи подумал, решил что поручить кому то принести продукты он не может так рисковать. —Нет, не нужно, я попрошу Сычжуя. А он пусть мне принесет домашние работы, я помогу ему проверить. А то он и так загружен. —Это верно. Мы не можем больше рисковать его жизнью, —согласился Лань Сичэнь. Лань Ванцзи еще подумал: —Нет, я пойду сам. Надо правильно выбрать лотосы. У него в этом нет опыта. Лань Сичэнь удивленно посмотрел на младшего братика. Лань Ванцзи понимал, что на него это не похоже. Никогда он не менял так быстро свои решения. Возможно это от радости. Лань Ванцзи добавил: —Вы можете вместе с Сычжуем здесь посидеть, а я схожу куплю и приготовлю суп? Лань Сичэнь кивнул: —Да, конечно. Можешь на нас рассчитвать. После уроков они пришли вдвоем и наш нефрит отправился за продуктами. Купив все что нужно, он поспешил на кухню. Готовить для любимого было для него всегда чем то особенным. Он вкладывал в свои кулинарные творения столько любви, что они просто таяли во рту. Это любимое Солнце так говорило. И хвалило его так, что зануда нефрит летал в облаках от счастья. Вэй Усянь проспал до вечера. Когда он проснулся, его ждала чашка еще горячего бульона. Проводив брата и сына, Лань Ванцзи сел на краешек кровати и ждал, когда проснется его дорогое горюшко. Или счастьюшко. Не выдержав его прекрасного вида, он все-таки наклонился и поцеловал манящие розовые губы. Почувствовал как эти губы отвечают ему на поцелуй, обрадовался. Он коснулся своими ресницами его ресниц, те дрогнули и распахнулись. На Лань Ванцзи глянули еще сонные два бездонных омута. —Лань Чжань. Лань Ванцзи подал ему миску с бульоном: —Попей, тебе нужны силы. Унюхав знакомый запах, Вэй Усянь с удовольствием взял чашку, медленно, смакуя каждый глоток, выпил. —Лань Чжань, ну почему ты такой невероятный! Твой суп заслуживает всяческих похвал! Лань Ванцзи, не в силах сдержать улыбку, промокнул ему губы платком, потом нежно обнял: —Ты мое счастье. Я для тебя хочу быть самым лучшим. Моя ты путеводная звезда. Придя к тебе, преграды все разрушив. Теперь с тобою вместе навсегда. Моя любовь и верность нерушимы. Вне времени пусть пламенем горит. Блестит созвездием несокрушимым. И вновь звезда с звездою говорит. Вэй Усянь закрыл глаза и положил голову на грудь нефриту, убаюканый его низким ласковым голосом. Лань Ванцзи покачивал его в своих обьятиях как ребенка. «Как хорошо, что ты у меня есть! Как я тебя люблю! Моя жизнь! Мое счастье! Мое все! Люблю, люблю!» Вэй Усянь тихо сказал: —Ты у меня самый лучший. Самый, самый. Лань Ванцзи посмотрел на него нежно: —Вэй Ин, надо бы уже начинать разминаться. Ты долго был без движения. Давай начнем с небольших прогулок перед сном. Вэй Усянь вздохнул и согласился, позволил себя одеть и обуть. Лань Ванцзи с удовольствием одевал дорогое солнце. Надевая нижние одежды, он как бы невзначай проводил ладонями по коже, наслаждаясь прикосновениями. Надевая верхние, легонько целовал его плечи, руки, шею. Вэй Усянь жмурился и тихо смеялся от щекотки. Лань Ванцзи помог подняться, обнял за талию и повел осторожно к двери. Они вышли из цзиньши и медленным шагом направились к ручью. На территории никого не было, все уже готовились ко сну. Обычно перед сном адепты Гусу Лань читали. Потому их никто не видел. Лань Ванцзи поддерживая свое счастье под руку, смотрел как всегда, чтобы он не споткнулся. Они дошли до небольшой беседки и тут Вэй Усянь сказал, что устал. Лань Ванцзи аккуратно посадил его на скамейку, сам встал рядом. —Лань Чжань, садись рядом, а то мне неудобно каждый раз задирать голову. Вэй Усянь дернул его за руку. Лань Ванцзи сел. В это время на дорожке показался Сычжуй, подойдя поближе, он радостно сказал: —А мне только что показалось, что учитель Вэй гуляет с Хангуан Цзюнем. А нет, не показалось! —Да, —весело ответил Вэй Усянь, —иди сюда, мелкий хулиган, посиди с нами. Только пока никому не говори. Надеюсь, кроме тебя никто нас не видел? —Нет, конечно. Да я и никому не скажу. Так что можете на меня рассчитывать. Кстати. Учитель Вэй, у меня есть один вопрос к вам, —с улыбкой обратился Сычжуй. —Какой же? —Когда я уносил в прачечную вашу одежду, выпала бумажка, на ней были очень странные иероглифы. Вэй Усянь рассмеялся: —Ааа, о это очень редкий артефакт. Можно сказать единственный, равного которому нет в мире. Я его изобрел прямо перед тем, как отправиться в пещеру Фу Мо. Лань Ванцзи внимательно посмотрел на Вэй Усяня, что же придумало его гениальное Солнце? —Эта штука должна была активизироваться, если бы Цзинь Гуаньяо предпринял попытку прикоснуться ко мне неподобающим образом. Лань Ванцзи дернул бровью: —То есть? Сычжуй смотрел во все глаза: —Эта штука могла нанести ему вред? —Да, мои дорогие мальчики! Эта штука могла оторвать ему руки и еще кое что! Сычжуй не понял: —Ноги? —Нет! —Голову? Лань Ванцзи уже догадался и смех уже выплескивался наружу. Сычжуй посмотрел на отца: —Неужели…? —Именно! Громкий смех трех мужчин в беседке потревожил тишину умиротворенного места.