Травмы могут быть разными, но каждый человек переживает свою собственную боль, и для него она — самая сильная.
Мэрилин Мюррей
Июль 2000 года В те дни или недели, когда Лили была у Тони, в его доме нельзя было не услышать шума, детского лепета, мультяшных голосов и весёлого хохота. Старк в такие моменты всегда был в тонусе, но в то же время невероятно расслаблен. Детская наивность и лёгкость дочери ему настолько импонировали, что он и сам отпускал собственные проблемы на какое-то время. С Лилиан ему всегда было легко. Она не была чрезвычайно капризной, но периоды «я на всё отвечаю "нет"» и «я задаю на каждое ваше слово по тысячу вопросов» им всё же пришлось пройти, даже несмотря на это, его дочь была относительно спокойным ребёнком. В меру активной, как и все дети в четыре года, и слегка плаксивой. Энтони мог с уверенностью сказать, что его дочь была самой очаровательной. И чересчур ответственной («Это у неё точно от святоши», — ворчал Старк Роуди в трубку). Быть может, он был предвзят, но когда его могло такое волновать? Лили обожала пересматривать мультик «Красавица и Чудовище», а затем читать книги с картинками про животных. Особенно ей нравились истории с динозаврами, и ДЖАРВИС всегда включал ей разные научные видео про них. Лилиан часто приходила в мастерскую Тони и, пока он что-то творит, решала всякие задачи, которые ей давала как домашнее задание Елена, или же рисовала, чтобы позже отдать этот шедевр отцу, а бывали моменты, когда она ничего из этого не делала и просто болтала с ДЖАРВИСом, который с удивительной лёгкостью понимал её детский лепет и охотно говорил с юной Старк. Лили не любила молчать. Она часто о чём-то говорила, напевала себе под нос и даже когда спала, бубнила что-то неразборчивое. Девочка смущалась, когда произносила слово неправильно, и, несмотря на заверения Тони, что это нормально для её возраста, иногда настолько сильно расстраивалась, что прекращала говорить на некоторое время (этот «бойкот» никогда не длился долго, потому что Лилиан была ещё той болтушкой, как говорила Елена Хокинз). Однажды мужчина даже подрывался найти какого-нибудь детского психолога, который смог бы успокоить его дочь, сумевшую уже в таком маленьком возрасте заработать комплекс. Также ему казалось, что смущение своим неидеальным произношением досталось Лилиан от Хокинз, которая ненавидела, когда её речь звучала глухо, а язык заплетался; Елена всегда предпочитала говорить чётко и ясно. Женщина была бы хорошим оратором или политиком, если бы не её любовь к науке. За Лили всегда следовало море позитива, упрямства, милого смеха, бесчисленных рассказов о динозаврах, запаха жвачки «Hubba Bubba» со вкусом бабл-гам, а также вечно пушащихся во все стороны кудряшек, которые потом можно найти где угодно. Но сейчас… больше не было ничего из этого. Лилиан молчала. Очнувшись после аварии, ощущая невыносимую боль, она была дезориентирована. А глупая, невероятно глупая медсестра на хриплый вопрос «где моя мама?» ответила правду. «Вашей мамы нет здесь с нами, мисс Старк. К сожалению, Смерть забрала её». Без всякой подготовки и утешительных речей. Вот так просто. Для Лили это стало толчком к истерике, мольбам, а затем уже — молчанию. Для остальных же эта ситуация обернулась катастрофой. «Ей станет лучше. Сейчас она испытывает невероятные потрясения. Её мать всегда была рядом с ней, и сейчас Лили пытается приспособиться», — говорили её отцу. По крайней мере, так утверждал психолог, с которым Энтони консультировался. А на минуточку, Старк ненавидел любого вида врачей (даже если ему приходилось часто вызывать его на дом для Лили). И после слов «это пройдёт», «девочке нужно время», «в таком раннем возрасте это забудется» он, казалось бы, возненавидел их больше. Может, Лилиан и забудет, что произошло во время аварии, но осознание, что её мать мертва, и воспоминание о том, как ей об этом сказали, останутся с ней навсегда. Тони даже не нужно быть провидцем, чтобы знать это. Поэтому его дочь всё ещё приходила в себя после травм, полученных во время аварии — сотрясения мозга, растяжения мышц и многочисленных гематом на спине, — в своей комнате, ничего не говоря никому, даже ДЖАРВИСу, лишь пишет в блокноте чёрной шариковой ручкой всё, что хочет сказать. Теперь общение проходило с девочкой только таким способом, потому что она отказывалась говорить после аварии и известии о смерти матери. От Лили нельзя было услышать ни одного слова — она всё писала в своём маленьком блокнотике, совсем не смущаясь этого. А вместе с тем Старк начинал сходить с ума с каждым днём, когда Лили молчала. Он паниковал, мужчина… Тони, миллиардер, гений, филантроп не знал, что ему делать, и был в ужасе. Он мог практически всё! Но вот загвоздка: в это «практически» входила и помощь его дочери. Его Лили была яркой, весёлой и всегда позитивной. Она не была такой, как он сам. Да, её интересовала наука, и девочка обожала смотреть, как отец что-то строит, сооружает, хотя безусловно была слишком юна для того, чтобы понять, для какой именно цели создаётся это всё. Но всё же. Детство Лилиан отличалось от её родителей. В нём не было токсичного и жестокого обращения отца или матери к ней. Никогда такого не случалось. Детство Лилиан было нормальным. Ну, насколько это было возможно с отцом-миллиардером и матерью-учёной; если женщину знали высшие слои общества и те, кто интересуется наукой, то вот Тони знали абсолютно все. Всё действительно было хорошо, пока Елена не смогла справиться с управлением автомобиля. И теперь у Лили не было матери, но появилась травма на всю жизнь, которая может вылиться во что-то настолько же хреновое в будущем. Лили в силу своего возраста не понимала обширного значения слова «смерть», но она знала, что если кто-то «умер», то этого человека больше никто не увидит. Елена однажды даже пыталась ей рассказать про Бога и Сатану, хотя сама не придерживалась какой-либо веры. Хокинз верила только в науку, но не в Богов. У женщины не получилось нормально объяснить четырёхлетней дочери концепцию Ада и Рая, но Лилиан отложила у себя в голове, что если за кем-то пришла Смерть, то этого человека больше в их мире нет. — Она всё спит? Роудс смотрел на своего хмурого друга, стоя напротив него со скрещёнными на груди руками. Тони вздохнул, морщась. Он откинулся на диван, делая большой глоток из стакана, который держал в руке. Обжигающая жидкость попала в горло, и Старк блаженно приподнял уголки губ. — Ага. Столько обезболивающих делают её невероятно сонливой. — Ты не виноват, — в который раз, может, сотый, говорит Роуди, тяжело вздыхая. Старк лишь кривится на его слова, словно ему стало противно от них. Скорее всего, так и было. — Не идиот. Знаю. Но, чёрт, я вновь чуть не потерял дорогого для меня человека, — Энтони поморщился и со стуком поставил стакан от Бурбона на стол. — И всё же потерял. Кто же знал, что мне будет грустновато от смерти святоши?.. — У вас есть дочь. Хоть у вас и были недопонимания, но вы оба откладывали их ради Лиан. Что, кстати говоря, удивительно для тебя, — делая акцент на последнем слове заключает Роуди. — Спасибо, дружище. Не подскажешь, когда успел заделаться в психологи? — Когда подружился с тобой на свою бедную голову. — Ха, — хмыкнул Тони. — Очуметь как смешно. Роуди закатил глаза. Его собственные нервы и так были натянуты, как струна, а сарказм и поведение совсем не помогали ему поддержать этого же друга. «Придурок», — мысленно ругается на Тони. Энтони в это время утопает в гневе и алкоголе, всё наливая его себе в стакан. Его мрачный взгляд прожигал комнату, а бледное лицо и синяки под глазами не на шутку перепугали бы каждого. Старк ядовито думал, что «ебучая судьба вновь решила подшутить над ним и забрать важных людей в аварии». Сначала любимая мать и презираемый отец погибли в автокатастрофе, сейчас — подруга, мать его ребёнка, а дочь травмирована и молчит целыми днями. За что ему это всё? Из самопожирающих мыслей его вывел голос ДЖАРВИСа: — Сэр, юная мисс проснулась. Её пульс начинает увеличиваться. Думаю, ей снился кошмар. Тони вздохнул и вновь отбросил от себя стакан с алкоголем. Он, чуть пошатываясь, встал и, не глядя на друга, пошёл в комнату дочери. Роуди поджал губы и, выругавшись сквозь зубы, последовал за пьяным Старком. — Я с тобой, — кинул он Тони, когда тот искоса глянул на него. — Кто ж сомневался, крёстненький, — фыркнул миллиардер, закатив глаза. В нём бурлили раздражение и страх, в котором он бы никому никогда не признался. Его взгляд цеплялся за некоторые фотографии, развешанные на стене. На некоторых был он, молодой или уже взрослый, но чаще всего были рамки с фотографиями Лилиан, на которых она смеялась, улыбалась или делала что-то очень забавное и в то же время милое. На сердце становится неспокойно. Тони отворачивается и упирает взгляд в пол. Слишком болезненно рассматривать фотографии с счастливым личиком Лили. «А ещё пять лет назад меня редко что-то такое беспокоило, — хмыкнул в мыслях плейбой. — Вот ведь беззаботная жизнь была тогда. Волновался лишь о хорошем алкоголе, изобретениях и отличном трахе!» Идущий Роуди прибывал тоже не в самых счастливых думах — лицо его было мрачнее тучи и серьёзнее, чем когда-либо. Всё ближе подходя к комнате Лилиан, они оба слышали тихие хныканья и мычания. Мужчины, одновременно переглянувшись, ускорили шаг, пока не ворвались в комнату девочки. На большой кровати возилась Лилиан, качая головой из стороны в сторону и брыкая ногами. — Чёрт возьми, — чертыхнулся Тони, сжав челюсть. Он рванул к кровати дочери, присев на край, и начал нежно тормошить её за плечи. — Эй, Лилс, Лилс. Проснись, — когда девочка открыла красные глаза и начала плакать, он нежно обхватил её тело и начал гладить по волосам. — Ш-ш-ш, всё хорошо, милая. Всё хорошо. Ты дома. Лили зажмурилась и сжала кофту отца в кулак, тихо мыча. Тони с болью во взгляде взглянул на Роуди, который сел рядом с ним и начал вместе гладить Лилиан по волосам. — Стр-рашно… Шёпот девочки был едва различим, но его хватило Энтони, чтобы зажмуриться и сжать челюсть, начав яростнее гладить её по волосам. В глазах обоих читалось едва различимое сквозь боль облегчение. «Лилиан заговорила, немного и тихо, но она будет в порядке», — говорил взгляд Тони. «Я всё сделаю для этого». «Вместе. Мы будем вдвоём помогать ей», — отвечали глаза Роуди, в которых читались решимость и любовь к этой маленькой девочке, его крестнице. — Мы рядом, — твёрдо прошептал Старк, прижимая к себе дочь. — Мы защитим тебя, Лилс.***
Сказать намного проще, чем сделать. Роуди пришлось через два дня после кошмара Лилиан уехать «по своим майорским делам», как высказался Тони своей дочери, которая на блокноте, данным ей отцом, спросила, где находится её крёстный. Шли дни, Лилиан физически восстанавливалась, но всё ещё молчала. Как бы Тони ни старался, у него не получилось заставить дочь заговорить. И даже тихого шёпота он не слышал. Он просил ДЖАРВИСа наблюдать за Лили — как будто ИИ до этого этим не занимался, — и при любом намёке, что девочка заговорит, сообщить ему. Тони вёл себя как образцовый папаша всё то время, когда Лили не могла без слёз ходить. Скидывал все совещания на Обадайю, который казался не слишком довольным, но понимающим. Всё же Тони знает, что тот воспринимает Лилиан, как внучку, и часто дарит ей всякие игрушки, которые девочка обожает, особенно если они плюшевые. Лили вела себя как обычно после того, как выздоровела. Только была постоянно молчаливой и хмурой, с тоской сжимающей игрушку-обезьяну, которую ей купила Елена в честь того, что у Лилиан получилось наполовину разобрать Дубину и заставить Тони браться за голову. Когда Лилиан смогла уже ходить, и врачи подтвердили её полное выздоровление, Тони пришлось снова разъезжать по скучным собраниям, половину из которых ему удалось как-то проигнорировать и сделать так, что к нему попали лишь документы с отчётами. Впрочем, с этим ему помог Обадайя. Иногда на эти невероятно-занудные-мега-скучные собрания он брал Лили, которая, чаще всего одетая в какой-нибудь цветастый сарафан, садилась на какое-то кресло и решала разные задачки на планшете, которые Тони заранее ей дал. Старк знал, что наличие ребёнка на собрании не нравилось большинству занудных стариков, но… когда его такое волновало? В сентябре Лилиан пошла в школу для одарённых детей. Тони долго думал и размышлял, отправлять ли её туда, но ребёнку нужен был социум, и мужчина надеялся, что дочка сможет заговорить. Объяснив всю ситуацию директору, который клятвенно пообещал, что Лили никто и мизинчиком не тронет и словесно не обидит из-за её временной… особенности. Облегчения Тони не было предела, когда ему сообщили, что в школе есть уроки по языку жестов, и он дал согласие на то, чтобы Лилиан ходила на этот предмет. Тем временем он тоже начал обучаться этому языку; он, конечно, хотел ещё привлечь Роуди, но у того всегда всё было хреново, когда дело касалось другого языка. Кроме этого в сентябре произошло ещё два события, которые заставят Тони ещё похвататься за голову в будущем. Лили, его милая дочка, лучик света во тьме, подружилась в школе с Гарольдом Озборном, имя которого писала только как Гарри, потому что «это звучит лучше, пап!». Гарольдом, мать вашу, Озборном. Сынуля ненавистного Тони Нормана Озборна подружился с его Лилиан на уроке языка жестов. Ладно, малец был даже неплохим, по крайней мере, выглядел он покрасивее своего папаши и казался умнее, — Энтони специально приехал в школу за дочерью, чтобы увидеть её нового друга. Пока Роуди хохотал, узнав причины недовольства друга, Старку пришлось однажды встретиться в коридоре школы с грёбаным Норманом. И им вдвоём, враждующим не первый год мужчинам, пришлось сделать вид, будто они вместо рукопожатий не хотят сломать другу другу руки, но сквозь презрение они улыбнулись другу другу. Потому что дети не должны быть втянуты во вражду взрослых. К счастью, они оба это понимали. — Старк. — Озборн. Приветствия были сухими и пропитаны еле заметным напряжением, но если на лице Тони красовалась широкая усмешка, то Норман выглядел так, будто съел жабу. Ухмылка Энтони стала чуть шире. Кажется, у Озборна дёрнулся глаз. Но напряжённый момент спал, стоило к отцам подбежать их детям, которые улыбались и бурно жестикулировали руками. Лилиан практически полностью освоила язык жестов, с чем ей несказанно помогало общение с Гарри и ДЖАРВИСом. Заметив отца, девочка помахала ему рукой и откинула мешающие кудри назад за спину. У Тони в сердце кольнуло. Точь-в-точь так делала Елена, когда была сильно чем-то раздражена или же довольна. Рядом с ней крутился мелкий Озборн, который подправил свой рюкзак и безразличным взглядом окинул фигуру отца. М-да, видно сразу же, кто больше из этих двоих рад приезду родителя. Подойдя к Тони, Лили схватила его за руку и улыбчиво кивнула Норману. Тот едва приподнял губы и одарил её взглядом, который был намного теплее, чем тот, которым он одарил ранее старшего Старка. — Отец, — поприветствовал родителя Гарри, откидывая свою кудрявую чёлку в сторону. — Сын, — холодно сказал Норман, поправляя пиджак. Тони краем глаза заметил, как Лилиан нахмурилась и с раздражением посмотрела на Озборна-старшего. «Что ж, не мне одному этот мудак не нравится», — с прежней ухмылкой думает миллиардер. Чем-то Норман ему всегда напоминал Говарда, и Тони это всегда неописуемо бесило. Своего старика ему вспоминать хотелось как можно реже. С прощаниями каждая из семей долго не затягивала, и через пять минут Старки ушли в одну сторону, а Озборны — в другую. Следующим событием стал день рождения Лили — её первый юбилей, — а точнее подарок, который она изъявила (очень долго и хмуро записывала на блокноте), что хочет на своё пятилетие. Юная Старк была ребёнком упрямым и с хорошей фантазией. Она любила плюшевые игрушки, динозавров и животных в принципе, некоторых больше, чем других. Например, кошек. Стоит только увидеть этих хитрых животных, она всегда старается их погладить. Лошадей. Как-то Тони сболтнул, что на её восемнадцатилетие подарит ей конюшню, но больше этих двоих Лилиан обожала только одно животное (динозавры не в счёт. Любовь к ним для девочки — святое). Обезьян. Лили просто обожала этих животных, от которых, как многие считали, произошли люди. Тони, например, совсем не понимал любви дочери к этим волосатым… нечто, но неизменно покупал ей игрушки или же всякие наклейки, брелочки, тетрадочки с ними. Но вот того, что она попросит себе живую обезьяну, он никогда не ожидал. Верно говорил Роуди, что со Старками нельзя быть уверенным в чём-либо наверняка. Тони был против. И в любой другой ситуации мягко пояснил дочери, почему он не может позволить этому животному быть в его доме. Конечно, если бы Елена была жива, то он бы купил животное, заранее запрятавшись где-нибудь в Сибири, подальше от разъярённой Хокинз. Вот только… есть проклятое но, из-за которого Тони не смог отказать дочери. Лилиан произнесла «пожалуйста» дополнительно к своим жестам. И для Тони это стало шансом. Если он купит ей чёртову обезьяну, то она может заговорить? Вдруг это нечто поможет ему с травмой дочери? Джеймс Роудс сразу же заявил, что Тони чокнутый, когда узнал, какой подарок Лилиан — Лиан, как он называл крестницу — получила утром в свою кровать. Рыжая маленькая самка рода капуцин была спасена организацией ВОЗЖ, когда браконьеры выкрали её и пару других обезьян, чтобы продать их шкуру. Капуцину было три-четыре месяца отроду на тот момент, и после своего спасения её не смогли бы принять сородичи обратно. Тони с помощью ДЖАРВИСа договорился о том, что маленькую обезьянку он с радостью примет в свою семью, и она — нет-нет, что вы! — будет точно в безопасности, но некоторые организаторы ВОЗЖ всё же хотели убедиться и посоветовали, как обустроить некоторые комнаты в доме. Старк изо всех сил старался всё это время не послать их куда подальше со своими советами и найти другой подарок для Лилиан. Но Тони вытерпел, и теперь Лили играется с мелким капуцином на полу гостиной, заливаясь смехом, пока Гарри Озборн, которого изъявила видеть на своём дне рождения девочка, смотрел на это с замешательством на лице. Малец не знал, как ему реагировать на животное, которое он видел только на картинках в Интернете. — Как ты назовёшь её? — спросил с любопытством Озборн. Взрослые, а то есть Роуди, Тони и мать Гарри — Норман был категорически против своего присутствия на дне рождения одной из Старков — повернули голову к детям, прерывая свой диалог. Каждый ожидал, когда Лилиан начнёт жестикулировать, и ДЖАРВИС, как уже привык, разъяснит, что сказала жестами юная Старк. Но вот только произошло совсем другое. — Не знаю, — Лили пожала плечами, поглаживая обезьяну по голове. — Может быть, Ари? Звучит мило. Где-то с треском ударилась челюсть Роуди, пока Тони готовился к тому, чтобы начать расцеловывать чёртова капуцина и заказать ещё одну, если это будет значить, что Лилиан будет снова говорить. «Если бы я знал, то купил бы чёртову обезьяну ещё тогда», — ошарашенно думал Старк, делая большой глоток виски. «Чёртов капуцин. Вот ведь блядство».