жалей живых

      Замок заселили страхи. Они потушили огни высоких башен и стёрли границу между тьмой и светом. Запретный лес вытягивал ветви с хрустом, будто окостенелый старик разжимал пальцы. Деревья всё тянулись и тянулись к чёрному небу. Мрак казался бесконечным. Воздух смердел и лип к лицу вместе с паутиной. Голоса и звуки не возвращались, словно терялись в чаще, как и он. Корни сбивали с ног, а тени преследовали Драко.              Скорпиус должен быть где-то здесь. Малфой искал сына. Его единственного ребёнка. Мальчика, которого он отпустил в треклятую школу.              — Нельзя было, — повторял Драко, на бегу ломая ветви. — Нужно было оставить его. Нужно было настоять. Запретить. Наказать. Не дать ему уйти. Нельзя было уезжать в Хогвартс!              Ужас прошлых лет переродился. Зло кривило и отравляло души, заставляя смелых сокращать жизни, а слабых торговать собой. Шаг за шагом Малфой вновь терял себя. Не знал, что вернее, что важнее, что отдать подороже.              Горечь разъедала глаза и глотку. Драко опасался. Всё станет гораздо хуже, если его судьба доберётся до сына. Он не оставит его наедине с тьмой.              — Пап!              Дьявольские силки позвали родным голосом.              — Папа!              — Скорпиус!              Малфой бросился вниз по склону к сгнившим корням. Земля скользила под ногами. В промоине царила сырость ползучих щупалец. Они встревожились и крепче сплелись.              — Скорпиус! Где ты?              Привыкнув ко мраку, Драко различал силуэты деревьев, ветви, изредка поблескивающую влагу на силках. Ничего человеческого.              Он скинул длинный шарф с шеи, поднялся повыше и привязал один конец к торчащему корню. Потянув на себя, он убедился в надёжности и спустился обратно, держась как за верёвку.              Нужен свет. Волшебная палочка должна быть у сына. Он ведь только что сбежал из школы. Это его отец, болван, примчался сюда с пустыми руками. Удивительно, как он вообще здесь оказался без неё.              Малфой вдруг спросил себя: «А где она?»              — Папа! — чуть блеснул свет в дьявольских объятиях. Драко мёртвой хваткой вцепился в воротник Скорпиуса.              Нити шарфа натянулись и затрещали. Цепкий пенёк выворачивал землю на краю. Силки упускали юношу, но ещё сжимали его ноги. Тот жмурился от боли, не отпуская руку отца. Волокна рвались. Драко сбросил напряжение, отпустив Скорпиуса. На миг растение ослабило объятия для нового вдоха. Малфой дёрнул сына на себя, и они вырвались.              Мокрая и затхлая земля смешалась с потрохами сухих листьев. Двое упали на спину и отползли наверх. Драко едва не задыхался.              — Пап! — наконец увидел его Скорпиус. Парень врезался лбом в грудь отца и закопал себя заживо в таком родном и плотном пальто с запахом сандала. — Ты живой, — простонал он не в подушку.              Малфой крепко прижимал к себе сына.       Тишина понемногу воровала всхлипы, тьма скрывала слёзы, а боль крошила сердце. В нужных объятиях всё это переставало быть злом.              — Где же ты был, — переборол ком в горле Драко и отпрянул от Скорпиуса, чтобы разглядеть лицо юноши. — Я тебя так долго искал. Почему ты сбежал из замка?              — Пап, я…              — Ты должен слушать меня. Я говорил, что в этом году нельзя было уезжать в Хогвартс.              — Папа, — вздохнул парень.              — Не нужно было вообще поступать в эту школу. Там никому не до кого нет дела. Сожри ученика в коридоре Василиск, сборище недоумков в колпаках будет сетовать о том, что колдофото не сохранилось! — раздражался Малфой. Если б не беззвёздная ночь над головой, то он бы увидел, как рад его узнаваемым возмущениям сын. — Это место сочится проклятьями, бедами и неприятностями. Ты больше туда не поедешь.              — Что?              Бедствие взорвало логово дьявола.       Скорпиуса и Драко отбросила волна. На землю посыпался град из корней, камней и мокрых останков растения. Из чёрной ямы выворачивался огромный клубок тонких, гладких и, казалось, острых, как лезвие, волос.              — Это ещё что? — поддался шоку Малфой-старший.              — Бежим! — схватил отца Скорпиус.              Нечто с гулом ломаных вековых деревьев шипело опавшей листвой и настигало их с переломами сухих веток. Отец и сын мчались сквозь лес. Эхо путало их слух, обманывало, как далеко зло. Они ошибались с поворотами и манёврами, попадая в ловушку безглавой змеи из тысячи нитей.              — Папа, сюда!              — Нет!              Драко водил их кругами. Его манил и сбивал с толку редкий свет, пробивающийся сквозь чащу. Безымянное чудовище терялось в глубине. Ужасающе длинные волосы огибали стволы деревьев. Натягивались то кверху, то книзу. Повторяли путь жертв, будто кто-то водил за жучками линии. Издевался пером и чернилами, отпугивая от края пергамента и ожидая преодоления черты.              — Отец! Прошу тебя, бежим туда. Там выход.              — Откуда ты знаешь?              — Пожалуйста, верь мне. Я знаю, куда идти. Я справлюсь.              — Ты не должен справляться! — сорвался Малфой. — Тебе всего шестнадцать, Скорпиус. Ты всего лишь мальчик. Я отец. Я должен нас вывести отсюда. Я должен тебя спасти!              Эхо, как подхалим, донесло их крики чудищу.              — Пап, — искал противостояние внутри себя парень. Отец упрямился. Не отступал от своих чувств. Он залечивал в сыне рану, которой никогда не было. — Ты прав… — нашёл смирение Скорпиус. — Ты должен меня спасти.              Ветви отбросили тени. Свет прополз по человеческим лицам. За лесом прогремела тьма. Железный визг горящего пара пронзил чащу.              Чудовище вынырнуло из оврага позади, прицеливаясь и отклоняясь для броска.              Драко сжал его ладонь: — Верь мне.              Они бежали навстречу холодному сиянию. С каждым ударом земли и сердца лес ослабевал. Деревья худели, а камни мельчали.              Змея бросилась вперёд.              Всё тело натянулось. Ей не хватило длины, чтобы урвать последний шанс.              Локомотив словно бил копытом и уже отъезжал от платформы. Вагоны разгонялись. Чудище надрывало связки. Скорпиус на мгновение обернулся, теряя что-то важное. Из сердцевины чащи лесу ломали рёбра, чтобы вырваться наружу.              — Не отпускай меня! — побежал ещё быстрее отец. Он тянул его за руку и за шкирку, будто приподнимая над кочками как в детстве. — На счёт три!              Хвост состава ускорялся.              — Раз!              Всё теряло смысл так же быстро, как темп стальных колёс.              — Два!              На пустошь выбросилось нечто. Чудовище яростно срезало путь и разрывало препятствия в щепки.              — Три! Прыгай!              Драко со всеми немыслимыми силами надорвался и бросил их в поезд. Перила, чуть не обогнав, ударили в плечо. Малфой упал на пол заднего балкона.              Скорость и ветер уносили тело вдаль, отнимая за проезд последние тревоги.              Рука пустела. Он повернулся. Лицо сына отдалялось, а тело его заглатывал мрак.              — Скорпиус! — Стальные колёса задребезжали и закричали на повороте громче имени в глотке.              Невозможная ошибка. Хотелось всей своей волей отказать произошедшему. Конечности опустели, в груди набирался горячий воздух, который вот-вот должен был взорвать его изнутри.              Обратно. Ему нужно было обратно.              Он молчал.              «Нет».              Он не моргал.              «Такого не будет».              Не терял из виду точку, где только что был его сын.              «Он не умрёт».              Не допускал к реальности ни единого доказательства того, что он это видел.              Свист локомотива будто спустил курок. Драко, сжимая челюсти, несогласие и губы, чуть не бросился на рельсы.              — Скорпиус!              — Тшш, Драко!              Малфой вцепился в перила. Силы бросили его. Он кричал имя. Повторял его как причину вернуться, словно оно было заклинанием. А оно не срабатывало.              — Скорпиус…              — Драко, пожалуйста, тише, — его тянули к сердцу тонкие руки. — Пожалуйста, тише… Всё хорошо.              — Тори…              Будто отбушевавший шторм над морем, на него смотрели бледно-голубые глаза Астории. Прохладные пальцы касались его лица, и ледяные ногти, как гладкие крохотные камни на берегу, утешали и гладили его кожу.              Он млел под её взором.              — Тори, там Скорпиус. Я его… Я не смог…              — Нет, всё получилось. Ты здесь, — она поправила воротник пальто. — А Скорпиусу лучше остаться там.              Поезд словно спустился на воду. Колёса ещё гремели, вагоны плавно покачивались. В окнах на пролетающими верхушками деревьев в жёлтых лучах просыпались облака.       Тело рассеивалось, но Драко ещё был здесь. От кончиков пальцев до затылка пробегало такое чувство, будто кто-то, как из старого свитера, распускал из него нить.              — На тебе лишь раз я видел это платье, — заметил он, касаясь её бархатных плеч.              — Да, мог бы выбрать что-нибудь получше, — поджала она губу и улыбнулась, по привычке поправив шов на рукавах.              — Синий подходил твоим глазам.              Солнце заливало балкон, и воздух прекращал казаться. Внутри не осталось бед, и ветер проходил насквозь.              — Как же он один будет?              — Верь ему. Он справится.              — Он не должен справляться.

***

      За спиной шепталось Поместье. Все гости говорили, но вполголоса, что только тяготило этот вечер. Соболезнования, печаль, сочувствие и слабая скорбь плелись как паутина от углов к столу, где проверяли силу горя блюда.              Прогнать бы всех их, да сил на сопротивление не было. Скорпиус просто сидел у большого окна и ждал, когда закончится прощание.              Лили держала его за руку и большим пальцем гладила кожу. Он положил голову на её макушку, постепенно привыкая к её новой стрижке.              Глупость какая. Внутри него были чертовски непростые вещи. Завещание, наследие, одиночество, выпускной курс, будущее — всё это возвышалось над ним и принуждало к невозвратному. Большие мысли заполняли его разум, а он привыкал к её новой стрижке. Глупость какая.              — Лили, позволишь, — послышался мужской голос рядом.              — Да, пап, — она встала со скамьи и отошла в зал, скрывая беспокойство.              — Мистер Поттер, — Скорпиус, встав на ноги, протянул руку. Гарри провожал дочь взглядом. Её отец ещё не привык к причёске. — Это я её попросил, — опустил ладонь юноша.              — Я знаю. Меня беспокоит, что она тебе не отказала.              — Она не была там. Я бы не стал…              — Стал, — Гарри наконец посмотрел на него.              — Она только вытащила меня обратно, — не опустил своих глаз Малфой. — Злитесь на меня. Пожалуйста. Сколько хотите. Только не на неё.              — Это древняя магия, — отчитывал Поттер. — Ритуал мало кому подвластный, тем более волшебникам в таком юном возрасте. Моя дочь, слава Мерлину, только волосы обрезала, а ты мог бы лишиться жизни. Думаешь, твой отец одобрил бы такое безрассудство?              — Я должен был. Иначе бы… — он допустил рванный вдох. — Иначе бы он никогда бы не нашёл выход. Я зря втянул в это Лили. Простите.              Скорпиус всё же опустил глаза и наклонил голову.              — Не проси её больше ни о чём подобном, понял меня?              — Да, сэр.              Парень держал руки по швам и кивал. Не упрямился. Уступал там, где бы надерзил его отец.              — Если понадобится помощь, обращайся ко мне. Идёт? — Гарри протянул ему руку.              — Да, — Скорпиус очнулся и пожал её в ответ. — Спасибо, сэр.              Они остались в бессмысленном уединении. Дальние родственники, гости и журналисты всё также обходительно обсуждали должное. Кто-то распробовал еду, среди некоторых мелькал смех обычного вечера.              Парень не знал, как попросить оставить его, и не понимал, хотел ли он этого? За окном быстро темнело. Во дворе растелался вечер.              — Ты помог ему? — не оставил юношу Гарри.              — Не знаю… Он прыгнул в поезд, и тот увез его.              — Это хороший знак.              — Правда? Вы знаете, куда он уехал?              — Да, — кивнул Поттер. — Вперёд.