Жизнь на две стороны

Зимняя ночь. Леденящий ветер нежно сдул со свежей могилы снег с тонким свистом, словно пытаясь пожалеть заплаканного ребёнка, а противное карканье ворон всё больше нагнетало траурную черноту. В безмолвном отчаянии мальчик ничего не слышал, ничего не чувствовал. Он перед собой лишь видел надпись на холодном кресте: «Мана Уолкер». Имя того, кто впервые принял ребёнка таким, какой он есть, с его нелестным характером и изуродованной проклятой рукой. Рядом же стоял тучный незнакомец в высоком цилиндре и светлом пальто. Граф был удивлен таким безучастием к своей большой во всех смыслах персоне, проигнорированной новой жертвой, но что-то неизвестное, даже родное тянуло его к имени на кресте, а ещё больше к осиротевшему мальчику в потрёпанной, много раз штопаной курточке. Потому Граф не смел прерывать мрачную тишину привычными, уже въевшимися словами, и лишь через долгие минуты молчания, он решил заговорить: - Добрый вечер. Хочешь я верну тебе Ману Уолкера? Опустошенные серые глаза и бледные искусанные губы впервые вздрогнули за столько времени. Мальчик заторможенно поднял голову и взглянул на странного незнакомца с длинными ушами и большой улыбкой. - Верни Ману… Верни мне Ману… - Даже если он уже не будет человеком? – через нерешительную паузу спросил Граф. Он впервые за собой замечает, что испытывает сочувствие к чужому человеку. Однако мальчик уже не думал слушать столь бредовые для него вопросы. Тоска по приемному отцу и шанс вернуть его к жизни затуманили здравый рассудок. По взгляду, полному безумного помешательства и веры, Граф понял его без лишних слов. - Хорошо, но мне нужна твоя помощь. Точнее потребуется твой голос. – рядом с графом возникла стойка со мрачным металлическим скелетом, напоминающий некую машинную конструкцию. – Позови Ману, и его душа вернется к тебе из мира мёртвых, который ты так ненавидишь. Мальчик с боязнью и предвкушением подошел к новому телу отца. Пути назад уже не будет. Отчаянный зов эхом раздался по безмолвному кладбищу. И вдруг молния ударила в скелет, взвились кричащие вороны, заскрежетал металл. На лбу вырезалось имя, зашевелились руки-клинки. Глаза мальчика, раньше казавшиеся пыльными стёклами, впервые засияли так, будто их омыли живой родниковой водой. Но полный чистого гнева голос отца резко опустил детские мечтания с небес на землю. - А… Аллен… Ты превратил меня в акуму! Как ты посмел превратить меня в акуму, Аллен!? – размахнувшись, скелет полоснул острым краем руки по бледному детскому лицу. Брызнула кровь, окрасившая свежий снег в алый. Мальчик упал, и скелет навис над ним. – Будь ты проклят! Будь ты проклят, Аллен! Не дождавшись следующего удара, детская рука, что раньше не двигалась, засветилась и, прорывая ткань варежки и рукава, увеличилась, покрываясь крепкими пластинами. Крест на ладони сиял мистическим зеленоватым светом. Не слушаясь маленького хозяина, рука, похожая на лапу жуткого демона, разорвала, разрушила тело скелета и потащила мальчика к врагу, стремясь добить его, уничтожить, не оставляя никакой надежды на пощаду ни отцу, ни сыну. Аллен плакал, пытался остановить себя, кричал. - Папа! Папа, беги! - Аллен… Я люблю тебя… Пожалуйста, уничтожь меня, – сопротивляться стало поздно. Собственная рука раздавила голову новому телу отца. И душераздирающий крик сотряс округу. Полностью опустошенный мальчик сидел на кристально белом снегу, опираясь спиной на чужую безымянную могилу. Рука же стала как прежде, словно ничего и не было. Лишь свежая рана, разорванная одежда, брызги крови на снегу и дымящаяся груда металла напоминали о произошедшем. Рядом вновь стоял Граф, не зная, как поступить. За его длинную, тысячелетнюю жизнь очень редко происходили случаи, когда Чистая Сила мешала ему создать полноценного акуму. Стремление уничтожить и желание сохранить и получить из неё выгоду в будущем боролись между собой. И их подавило обострившееся чувство родства. Граф тихо разговаривал с Алленом, потерявшего какой-либо смысл к существованию, рассказывал о Тёмной Материи и Чистой Силе, о Семье и экзорцистах, о Боге, проклявшем мир на столь ужасную вражду. Мальчик тихо слушал, уткнувшись лицом в колени. У него не было ни сил, ни желания прервать или спросить о чём-то. - В тебе есть как гены Ноя, так и Чистая Сила. Ты можешь выбрать любую сторону, но не хочешь ли стать частью семьи Ноя? Может быть, именно ты поставишь точку в этой тысячелетней войне… Знаешь, Мана тоже был Ноем, но из-за смерти брата ушёл от нас… - Граф ненадолго замолчал, но вскоре продолжил. - Если пойдешь со мной, то у тебя появится семья, которая тебя никогда не бросит, всегда поможет и защитит. Сможешь уничтожить причину всех бед в твоей жизни: Чистую Силу в твоей руке… Опробуешь то, что всегда хотел и о чём мечтал. Просто возьми меня за руку. Впервые за тридцать лет Граф возвращается в Ковчег через врата младшего Ноя не один. Роад была в полном замешательстве, когда увидела мальчика на руках любимого дядюшки. Даже зонтик-тыковка с круглыми от шока глазницами не знал, что сказать. - Граф, что за милого бедного мальчика вы с собой принесли? – девочка села на зонтик Леро и подлетела к ним, решив поближе осмотреть новенького. – А… Тот мальчик, который рядом с Маной был всё это время был? - Да… Он станет частью нашей семьи. Оставлю заботу о нём на тебя, Роад. Боюсь, я с головой уйду в поиски остальных членов. Я чувствую, как гены созревают… - Можете положиться на меня, Граф! – воскликнула девочка, всплеснув задорно руками, и забрала аккуратно Аллена. – Он станет здоровым как никогда! Роад отпустила Леро и унесла мальчика в одно из своих коробок-измерений под добрый хохот главы семьи. Из ниоткуда благодаря её способности стали появляться кровать с пышной периной, тумбочки, стол, накрытый ажурной скатертью, и стулья, обитые мягкой тканью, уютный пушистый коврик на полу, большое окно, на подоконнике которого можно лежать, с видом на белокаменный опустевший город, за ширмой возникла ванная. Множество свечей летало по комнате, освещая её тёплым светом огня. Жаль, конечно, что Аллен не видел этого завораживающего зрелища. Роад уложила мальчика и осторожно, чтобы не навредить и не разбудить, стала снимать одежду, промокшую от снега и крови акума. С жалостью в глазах девочка протирала теплым влажным платком его тело, с множеством давно заживших ран от побоев, оттёрла волосы от грязи и, скрывая внутреннее раздражение сущности Ноя от Чистой Силы, омыла руку. Она вытерла и обработала порез и проклятую метку, которые всё ещё немного кровоточили, наложила бинтовую повязку. Получилось неважно, поскольку Роад давно ни на ком не практиковалась, но надежно. Она бережно одела его в чистую белоснежную туничку и накрыла теплым мягким одеялом. Аллен крепко спал, но Роад на всякий случай бесшумно вышла, стараясь не разбудить, и побежала к Графу. Он сидел за столом, заставленным бумагами и телефонами в своём кабинете. Девочка, даже не думая стучать, зашла, задорно подпрыгивая. Она села на колени к Графу и крепко обняла. Мужчина, что больше напоминал антропоморфного вампира, улыбнулся и погладил девочку по голове. - Что случилось с Маной? – как-то резко завела разговор Роад, немного погрустнев. - Умер. И стал акумой из-за Аллена… - Граф посмотрел на ожидающий продолжения взгляд златоглазки и прокашлялся. – Мана проклял его и был убит Чистой Силой… - Но как частью нашей семьи может быть человек с Чистой Силой, Граф!? - ... В нём достаточно активны гены Ноя… Роад опешила, и это мягко сказано. Ни разу за всю историю подобного не происходило. Ни в ком ещё не уживались две противоборствующие силы. Пусть Аллен не Ной, но Чистая Сила наверняка бы гены загубила на корню, не дав им и шанса на развитие. Существование ребёнка, находившегося на грани сторон, было и интересным явлением, и реальной угрозой. - Он удивительный объект для наблюдений, а также идеальный двойной агент и шпион... Поэтому вы решили его оставить при себе, дорогой Граф? - Конечно. Но к тому же он милый мальчик, разве нет? - Да! И я давно хотела себе младшего братика, - Роад озорно рассмеялась, заразив этим и Графа, и просидели они так до позднего вечера. Аллен нескоро проснулся, но и долго приходил в себя. Его ещё не созревшая психика пострадала от потрясений намного сильнее, чем тело от ран и ушибов. Он не разговаривал, замкнувшись в себе, в своих кошмарах, почти не шевелился даже для естественных нужд. Тем не менее Роад не теряла надежду и настрой, много болтала с мальчиком, читала ему героические сказки, заводила музыкальную шкатулку с медленно крутящейся девушкой-ангелом. Юная Ной изо всех сил старалась не дать Аллену всё глубже уйти в пучину, где его ждали тревожные мысли и страхи, она вытаскивала его в реальность. И у неё, пусть и на сразу, но стало получаться: он уже стал наблюдать за действиями Роад, внимательно слушал её, прикрывал глаза, когда играла музыка, добровольно принимал предложенную пищу. Но он продолжал молчать, даже когда стал ходить впервые после трагедии, летать на Леро по комнате. Комната, созданная по велению Мечты Ноя, стала для Аллена его личным маленьким миром, в который часто врывалась златоглазая весёлая девочка с вечно ворчащим зонтиком. Она спасала подопечного от страхов и одиночества красивой музыкой, забавными историями и сказками, но вместе с этим постепенно его готовила к жестокости внешнего мира, к неприглядной стороне Ноевской семьи: очень болезненному пробуждению и удерживанию своей сущности, к клейму абсолютного зла. И Аллен внимал её внушениям, но всё так же молчал и не выражал никаких эмоций. Но один прецендент был: мальчик испугался своего отражения, что и неудивительно. Все волосы из ярких каштановых стали абсолютно седыми и белыми, как нетронутый снег, а левый глаз пересекал необычной формы ярко-красный шрам, который «вытекал» из перевернутой звезды – метки отцовского проклятия. Аллен вновь впал в тихую истерику, и Роад пришлось заняться его самооценкой, что оказалось практически так же сложно, как и вывести его из депрессии после смерти Маны. Упрямость и принципиальность не позволили ей опустить руки и бросить бедного ребёнка наедине с собой. И её труды не прошли даром: Аллен уже сам одевался и умывался, достаточно спокойно мог смотреться в зеркало. Роад потихоньку учила его письму и арифметике, пока в один день Леро не прилетел с сообщением от Графа, что он их ждёт у себя в кабинете. Аллену пришлось тяжело, ведь спустя столько времени он впервые вышел из своего уютного мирка в незнакомые тёмные коридоры, увешанные мрачными картинами и свечами. Роад взяла его за руку, приободряя, и весело поскакала к кабинету, потянув за собой и Аллена. Почувствовав, что ничего страшного здесь нет, он подстроился под темп новоиспечённой сестры. Как обычно, Роад ворвалась в кабинет без стука, и они увидели Графа, задумчиво стоящего у окна. Он повернулся к ним и широко улыбнулся, хотя казалось, что шире уже некуда. Леро быстро подлетел к главе семьи, чтобы обезопасить себя от юрких ручек девчонки. - А вы быстро пришли, дорогие мои. Давно не виделись, Аллен, - Граф по привычке чуть растягивал гласные, стараясь выглядеть как можно более дружелюбным, но мальчик так или иначе спрятался за Роад и только из-за её спины смог приветственно кивнуть в ответ. - По какому поводу позвали, Граф? Что-то случилось? Вы редко вызываете без причины. - Наш собрат сейчас пробуждается. Не хотите отправиться вместе со мной?