Пекарня счастья «У дяди Ричарда»

На первых порах Рокэ нравится его «новая хорошая жизнь» под покровительством пекаря с гордым британским именем «Ричард». Юноша прямо под стать своему тёзке-королю — обладатель щедрого львиного сердца и внушительной казны. Он снабжает Рокэ всем необходимым, никогда не придирается к тратам, от стряпни в перманентном восторге, с Димкой ладит. И не требует ничего сверх уговора. Увы, очень скоро до Рокэ доходит — этот сыр слишком хорош, чтобы быть бесплатным. Как он и предполагал в начале: Ричард оказывается вовсе не Ричардом Львиное-сердце, а мелочным и подлым принцем Джоном — чьим любимым хобби было облагать подданных непомерными налогами… О своих грязных намерениях «благодетель» заявляет через неделю без малейшего стеснения и крайне цинично. Утром, когда Димка в комнате собирает рюкзачок для поездки в садик, а Рокэ моет посуду после завтрака, еще ни о чем не подозревая, Ричард тихонько подходит к нему сзади. Не дав опомниться, кладет ладони на плечи. — Что? — Рокэ оборачивается и натыкается на спокойный, как скала, взгляд. — Дать тебе тарелку? — Не совсем, — улыбается Ричард. — В смысле? — В смысле — «дать», но не тарелку. — Не понял… — Ну а что тут понимать? — Ричард отходит на шаг, но не более того. Рокэ зажат между мойкой и этим жестким, словно держащим его за горло взглядом. — Новые условия сделки — или в койку, или на выход. — Я, кажется, ясно дал понять… — Да-да, — перебивает его Ричард. — Ты не по мужикам. Так и я не по натуралам. Но посмотри на себя: ты идеален. А я… — Ричард взволнованно облизнул губы, его взгляд смягчился. — Прости. Я помню, что говорил — «никакого интима». Но я не могу смотреть на тебя равнодушно, у меня встает от одного взгляда на эту южную красоту. Кручусь на работе, а все мысли и желания — тут, рядом с тобой… Рокэ не успел ничего сделать — рука Ричарда уже лапала его за зад, и отвердевший член вжимался в его пах. Другой рукой он очень крепко держал Рокэ за шею, не давая вырваться без боя. Тот был в отчаянии. Даже сквозь два слоя джинсов ощущалось, НАСКОЛЬКО крепок стояк юноши. Оно и не удивительно — двадцать три года, самый сок! — Не спеши говорить «нет», — страстно шептал Ричард ему в ухо. Рокэ пытался отпихнуть его — но в пол силы, так чтобы Димка не услышал потасовку. — Подумай до вечера, ладно? О Димке подумай, — поняв, что обычные уговоры не действуют, мерзавец начал заходить с козырей. — Ему тут нравится. Мы ему свою комнату сделаем, м? Он же хотел свою комнату… — Отвали! — рыкнул Рокэ и, применив наконец-то реальную силу, заезжает пылкому юноше в челюсть, а потом с легкостью отшвыривает к противоположной стене. Юноша выше его на полголовы и шире в кости, но пидорас и есть пидорас — лапша, драться не умеет. Всё, что может — утирать юшку с разбитой губы, да похотливо сверкать глазами. Извращенец! — вместо того, чтобы разозлиться и попытаться дать сдачи, этот псих… улыбается. И опять за своё: — Ты такой страстный, просто вау. Боюсь представить, какой ты в постели. — Вот и бойся! — выплевывает Рокэ, стремясь на выход. Бочком, так чтобы не дай бог не коснуться пидора. — Нам будет хорошо — я знаю, о чем говорю. — ползет за ним по пятам вкрадчивый тихий голос. И преследует весь день, пока он бесцельно бродит по улицам в ожидании Димки. Этот мерзкий шепоток прибивается сквозь скрип гранитной крошки под подошвами, он в автомобильном шуме, в шорохе листвы… Рокэ — человек чести. Его честь — не пустой звук, он дорожит ею. Но Димка… Димка — дороже. Провожая их на выход, Ричард снова сказал, что дает ему время подумать до вечера. Снова играл в благородство: заявил, что Рокэ ничего ему не должен ни за постой, ни за еду, что даст два дня на поиск нового жилья и работы. «Чего же ты, ебырь-террорист, раньше не сознался, что в эскорт меня нанял? Кишка тонка?» — выплюнул на прощание Рокэ. «А если бы я сразу сказал, ты бы не пришел» — без зазрения совести ответил этот… Этот. «А так вот отведал хорошей жизни, и уже почти согласился» — подмигнув, заявил он. На том и расстались. И почему-то Рокэ казалось, что это еще не конец. Холодная питерская погода шептала ему об этом…