Какао, мед, корица

Неспешно проходил по казарме, изучая обстановку. Взяв ручку, медленно опустил и едва толкнул дверь в столовую. Аккуратно приоткрыв, посмотрел по сторонам и заглянул в комнату. Лучи солнца проникали в столовую, озаряя её светом. За одним из столов располагался Вольфганг, что-то судорожно пишущий. Я проник внутрь, прикрывая за собой дверь. Он меня не видел ­– сидел спиной. Бесшумно прошёл к парню, сжимая оружие в руке. Заглянул за спину, проходя взглядом по написанному. В глаза бросилось моё имя. Парень поёрзал и, подметив меня боковым зрением, дёрнулся, закрывая дневник с исписанным листочком. Обернувшись, он прижал тетрадь к себе, с паникой смотря на меня. Мелкие зрачки и широко распахнутые глаза выдали тревогу от сложившейся ситуации. — Что пишем? — Ухмыльнулся я, прокручивая в руке оружие. Парень сильнее сжал дневник и поднялся с места, собираясь уходить. — Д-да ничего особенного. — Подал он, пытаясь меня обойти, но я встал перед парнем, утыкая оружие в его грудную клетку. Задрал подбородок, смотря в его глаза. — Дай почитать. — Протянул я, удерживая большой палец на курке. Парень помотал головой, чуть отступая. — Н-нет, Яков, это личное. — Тогда что там делает моё имя? — Холодно проговорил я, чуть опуская оружие. Лицо парня покрылось красными пятнами, а взгляд начал бегать от меня. — Просто… — Пожал плечами Вольфганг. Дверь в столовую раскрылась, заставляя сделать шаг в сторону, удерживая в поле зрения и вход, и парня. В комнату зашла Дорис, сохраняя радостную улыбку на лице. Хорошее настроение быстро сменилось. Когда её взгляд упал на нервничающего Вольфганга, а потом на оружие в моей руке, улыбка её стёрлась. — Яков, ты опять донимаешь Вольфганга?! — С долей недовольства произнесла она, поглядывая с жалостью на парня. — «Донимаешь» — неподходящее слово, Дорис. Я его проверяю. Ты видела, что он пишет? — С сомнением посмотрел на девушку, подмечая, как взгляд парня ушёл в пол. Облизнув губу, вернул взор к Вольфгангу. — Дай прочесть. — Куда он спрячет этот листок потом — неясно. Вдруг это попытка отвлечь внимание на Вольфганга, пока кто-то проворачивает дело за моей спиной. Я не могу потратить всё своё время на наблюдение за парнем. — Яков, нет! Это его записи! — Проговорила она, подходя к парню, защищая его от меня вытянутой рукой. — Записи об ликвидации лагеря? Или по устранению каждого из нас? — С отвращением ответил я, прокручивая в руке оружие. — Вольфганг, дай тетрадь. — Не отдавай, Вольфганг. Ты ему ничего не должен. — С обидой смотрела на меня девушка, защищая парня. Дверь в столовую вновь открылась. На пороге показались Хельга и Руф. Следом зашёл Оливер. Вопли девушки привлекали внимание. — Что за шум? — Поинтересовалась Руф, укладывая на талию ладони. Взгляд уже открывал сосредоточенность и желание занять правую позицию. — Яков лезет в чужой дневник! — Воскликнула Дорис, тыкая в мою сторону пальцем. — Я бы не лез, если бы там было что-то нормальное и не касалось меня! — Процедил я, слыша, как дверь опять открылась. Слишком много шума и внимания. — Вольфганг, дай тетрадь. — Протянул руку я, приближаясь к парню. — Яков, прекрати! — Возмутилась Руф, подходя к Дорис. — Ты не имеешь права лезть в его дневник! Там его сокровенное! — Взвизгнула Дорис, сделав шаг, перегораживая мне путь. Я остановился в паре метров от девушки, сжимая в руке оружие. — Личное и сокровенное не касается других. Если там планы по устранению командира или генерала, ты тоже скажешь, что это «сокровенное»?! — Скептично полюбопытствовал я, вскинув рукой с револьвером. — Вольфганг не собирается никого устранять! — Отметила наивно Дорис, на что Руф поддакнула. — Ты в этом так уверена?! А может ты его просто покрываешь перед остальными? Откуда такие переживания о простых записях беспамятного графомана?! — С презрением проговорил я, проходя пальцем по курку. — Прекрати его обзывать! — Я констатировал факт. — Подметил я, бросая взгляд на сжавшегося парня. Так его защищают, а тот, чтобы это прекратить, не может просто отдать тетрадь. И после этого он ничего не скрывает? — Вольфганг нормальный, а вот ты ведёшь себя странно! — Воскликнула Дорис, делая шаг ко мне, пока рука наставила револьвер на приближающуюся опасность. Руф, взглянув на оружие, остановила девушку, схватив за плечо. — Если он нормальный, то ему ничего не стоит показать свои каракули. — С раздражением проговорил я, не убирая оружие. — Он не будет тебе их показывать! — Заявила Руф, с предвзятостью смотря на меня. Я вскинул бровь, но промолчал, не продолжая этот бессмысленный спор. Сейчас я тетрадь не получу. Глянул на дверной проход, в котором расположилась вся казарма. Недовольство было на каждом лице. Матовые губы слегка сжаты, а золотистые глаза смотрят с сомнением. — Когда вам ночью вспорют глотки, пожнёте плоды своей защиты. — Выплюнул я, смотря в сторону Вольфганга. Быстро направился на выход, не выпуская оружия, отталкивая от прохода стоящего сбоку Ганса. — Яков? — Я замер, смотря на расположившегося в кладовой Элиаса. Тот сидел в той же обстановке, что и девять минут назад. Рядом располагались краски, на подогнутых ногах холст. Промолчав, огляделся и сделал пару шагов внутрь, прикрывая за собой дверь. Парень всё ещё выжидательно смотрел перед собой. Закусив щёку, наблюдал, как он вернулся к рисованию. В кладовой не особо светло, но парню было без разницы. — Как ты услышал? — Поинтересовался я, пока рука с кистью дрогнула, так и не донеся до холста синюю краску. Парень поднял голову в сторону звука. — Звуки с коридора. Там ведь Дорис? — Я кивнул. Девушка переносила корзину белья из женской спальни в кастелянную. Осознав кивок, усмехнулся. Элиас продолжил, поняв причину смешка. — Она негромко напевает, когда ты приоткрыл дверь, я стал слышать её пение громче. Однако никаких шагов не было. Ходишь так только ты. Парень вернулся к рисованию, пока я наблюдал за его действиями. Время неспешно тикало, и всё, что слышал, звук кисти, ходящей по холсту. Но Элиас слышал больше. — Что сейчас ты слышишь? — Сошёл с языка вопрос, пока я наблюдал за парнем. Тот мягко усмехнулся. — Всё тоже, что и ты, Яков. — Избежал ответа он, выводя кистью волнистую линию вниз по холсту. Я поморщился. — Разве слепые не слышат лучше? Вы же как-то должны ориентироваться в пространстве. — Протянул я, скрещивая руки на груди. Сколько всего мог знать Элиас? Сложно ли это использовать с пропавшим зрением? Может ли он работать с кем-то, добывая информацию? — До… — Парень немного помедлил, замирая с кистью в руке. — До потери зрения я слышал, как нормальный человек. После мне нужно было как-то адаптироваться к миру, поэтому я начал прислушиваться к звукам. Со временем уже различал дальность шума, улавливал звуки, которые раньше не мог, только из-за того, что не прислушивался, а не из-за потерянного зрения. Оно просто сделало акцент на слухе. Поэтому слышу я ненамного больше, чем ты. — Пояснял он, возобновив рисование. — То есть, если практиковать это, то можно улучшить слух? — С сомнением спросил я, прокручивая оружие в руке. Парень пожал плечами. — Можно попробовать. Если убрать зрение, к примеру закрыть глаза, то придётся так или иначе ориентироваться. Но… — Парень замолчал, выводя три резкие горизонтальные линии. — Но? — Вскинул бровь я, поглядывая в сторону выхода. — Не думаю, что сидение или ходьба с закрытыми глазами тебя устроит. — Отметил он, на что я фыркнул, не скрывая цинизма к словам. Направился на выход. Замер у двери. Ладонь сжала револьвер покрепче. Элиас же точно ослеп после эксперимента? Оглянулся на парня, который продолжал рисовать. Рука легла на ручку, пока я чуть прикрыл глаза, концентрируясь на звуках. Вначале слышалась только сухая кисть, ходящая по шершавой поверхности холста. Следом уловил небольшое напевание Дорис, а также стук сапог. На миг открыл глаза, оглядываясь. Парень сидит там же, оружие на месте. Прикрыл вновь, пытаясь уловить хоть что-то. Херня. Осматриваясь, выскользнул за дверь и захлопнул её за собой. Сон накрыл комнату уже как пять часов назад. Шпион снизу постоянно елозил, скрипя кроватью. Также доносились сопение, храп и шебуршание одеял. Скоро подъём, а он никак не может уснуть. Тянуть время я уже не мог. Вытащив из-под подушки револьвер, свесил ноги с кровати и слез на землю. Оглянулся на парня, который перевернулся на другой бок, поворачиваясь на тихий звук соприкоснувшихся с полом стоп. Медовые глаза нашли на меня, а следом парень отвернулся обратно, укутываясь в одеяло. Я закатил глаза и, осмотрев комнату ещё раз, прошёл к нужной тумбочке. Едва приоткрыв, подождал, прислушиваясь. Притянув револьвер ближе, открыл тумбочку, заглядывая внутрь. Стопка исписанных бумажек, квадратные стикеры, стаканчик с ручками и карандашами, кошелёк и скомканные бумажки в углу. Медленно вдохнул, понимая, что изучать придётся много. Моё имя видел на первой строчке, поэтому читать всё не нужно. Проигнорировал скрип со шпионской кровати, а также изучающий взгляд. — Опять хочешь прочесть его заметки? — Сев, тихо протянул юноша, оглядываясь. — Сдашь меня? — Усмехнулся негромко я, пролистывая подрагивающие в руках бумажки. Они несли романтизирующий характер про Хел и Руф. Просмотреть стоило только из-за того, что Вольфганг легко мог спрятать иголку в стог сена. — Нет. — Кратко ответил шпион, наблюдая за мной. Доходя до конца, подметил своё имя на одном из листков. Отложив на верх тумбы остальные листы, принялся читать стопку в руках. «Одиночество сгрызало юное, ещё способное любить сердце Якова. Он, заточённый в клетке своих же размышлений, сидел за преподавательским столом, разглядывая одну тетрадь, на которой кругловатым и крупным, но изящным почерком выведено имя. — Эх, Немо, — прошептал Яков, делая глоток только заваренного крепкого кофе. — Где же тебя носит? Слабый стук привлёк его внимание. Дверь приоткрылась, а из-за неё показался Немо. Его улыбка ослепляла, озаряя искренностью и любовью. Но и глаза светили теплотой, заставляя Якова таять. Его рыжие волосы слегка растрепались, так как Немо бежал с самой раздевалки. — Профессор, — проговорил Немо, заходя, пока Яков чувствовал, как его сердце начинает сгорать от удовольствия. — Шпион, — ответил Яков, вставая с насиженного места. Он был рад видеть его, но признаться не мог в этом даже себе. Взяв ключ с второго ящика, Яков кинул его Немо, а тот, словив, закрыл за собой дверь на ключ. Немо быстро прошёл к Якову и, положив ключ на его стол, обнял его. Яков отодвинул Немо от себя. Тот посмотрел на него с непониманием, но, когда Яков притянул его обратно, утягивая в жаркий поцелуй, Немо всё понял.» Я пялился в листок, разрываясь между неверием и желанием придушить сейчас спящего Вольфганга. Ещё полстраницы описывалось более тесное общение. Глаза скользили по этим строкам и зацепились за одну деталь. «- Немо, глубже! Ещё! До конца! — С нетерпеливостью требовал он, цепляясь за свой источник удовольствия всеми силами, пока тот…» Я покосился на смотрящего на меня юношу, сглатывая вязкую слюну. Шпион уловил мой взгляд, приподнимая в заинтересованности брови. — Что-то нашёл? — Прошептал он, наблюдая за листами в моей руке. Показывать ли это шпиону? Если я скажу, что нет, уберу и перестану копать дальше, он поймёт, что я всё же что-то нашёл. Если покажу, как отреагирует шпион? — Хочешь посмотреть? — Ухмыльнулся я, тряся бумажками в руке. Парень стиснул губы, сомневаясь. — Нет? Ну ладно. — Пожал плечами я и собрался соединить с другими листами, отложенными на тумбочку, но парень поднялся с места. Ладонь сжала оружие, пока я протянул шпиону графоманию. Тот подошёл ко мне, оставаясь на приличном расстоянии, и взял бумаги. Тело едва потрясывало, пока взор скользил по шпиону и по комнате, проверяя спящих. Ожидал от парня чувства стыда, или паники, или на крайний случай отвращения или усмешки. Тот скользил по тексту взглядом, пока золотистые глаза периодически распахивались от удивления. Брови также слегка приподнимались. Или юноша так долго читает, или он читает до конца. Эту неделю общение со шпионом выходило поверхностным. Тренировки прекратились. Мы не сближались. Он меня боится, знает про галлюцинации. Слежка пока не давала чего-то нового, но уверен, что через некоторое время я узнаю, что он скрывает. Парень поднял растерянный взгляд на меня. Юноша недолго молчал, посматривая то в чужие записи, то на меня. — Что, шпион, поражены? Или вы, может быть, счастливы? — Усмехнулся я, прокручивая пальцем барабан револьвера. Парень поджал губу, пребывая в сомнениях. Я выхватил лист, запихивая его на место, в стопку. Не выпуская шпиона с поля зрения, убрал бредятину обратно и обернулся к смотрящему на меня парню. Тот облизнул закушенную губу, задумчиво смотря на меня. — Только не говори, что ты проворачиваешь это в голове. — Отчеканил я, наблюдая приподнявшиеся брови. — Я…! Нет! — Тихо вскрикнул он и закрыл рот ладонью. Я закатил глаза. Игра шпиона в неловкого пай-мальчика была бессмысленной. Персиковые щёки горели, пока взгляд ходил по мне. О чём он думает на самом деле? — Я… Я не знаю, как на это… реагировать. — Проговорил он, глядя за мою спину, на ящик. — Никак, Немо. Уйти в кровать и пытаться ловить свои грязные сны, за которые тебе потом будет стыдно смотреть мне в глаза. — Протянул я, упирая ладонь в бок, чуть вздрагивая. По коже пронеслись холодные мурашки. Мороз окутывал помещение. Мальчишечьи щёки запылали ещё ярче, вызывая довольную ухмылку. Лжёт он? Или искренен? Бред, шпион всегда врёт, просто не вся ложь доказана. — Я… У меня нет грязных… — Парень проворчал, заминая диалог. Боится сказать что-то лишнее? Шпион ушёл обратно на койку, накрываясь одеялом, отворачиваясь от меня. — Немо, — спокойно позвал я, проходя к кровати. Тот выглянул, поднимая на меня глаза. — Если ты начнёшь дрочить, я услышу. — Протянул я, наслаждаясь реакцией обомлевшего от таких слов парня, челюсть которого грозила отвалиться. — Ага, Яков, только вопрос в другом. Чьё имя ты также услышишь? — Съязвил парень, закутываясь обратно в одеяло. — С твоей девственной натурой? Только своё, шпион. — Закатил глаза я, возвращаясь на койку. Оглядевшись, свесился с койки, смотря на парня, решившего просто лечь спать. Или нет? Откинувшись на подушку, прокручивал барабан револьвера, слушая тихие пощёлкивания, поскрипывания всех кроватей, кроме нижней, и периодический громкий храп Оливера. Завтрак проходил в обычном темпе. Небольшая беседа, разделение на группы по два-три человека, бессмысленные дискуссии. Взор скользил по каждому, подмечая мелкие детали. В руке под столом играл револьвер, пока тело едва покалывало от незаметных снаружи судорог. Хельга что-то негромко обсуждала с рядом сидящим Элиасом, пока Руф, закинув на её плечи руку, добавляла свои фразы в их диалог. Вольфганг переговаривался с Гансом, попутно строча их разговор в дневник либо сочиняя ещё какую-то ересь. Оливер, сидящий с краю, прибивался то к их диалогу, то к беседе Хел и Элиаса. Шпион пассивно обсуждал с Дорис её планы по приготовлению торта из петрушки и корицы. Парень задумчиво пялился в омлет, ковыряя его вилкой. Девушка старательно вела беседу, пытаясь привлечь внимание, но шпион был рассеян и пропускал её слова мимо ушей. Планирует что-то? Шпион болтал с Хельгой пару раз после их искренней беседы, посвящённой лично мне. Возможен заговор? Девушке терять сейчас особо нечего, кроме Руф. Если Майер пообещает Хельге что-то, что дарует ей с Руф счастливое будущее, та легко согласится, даже при неверии. Конченное стремление к правильной дороге у Хельги не исчезало. Холод прошёл по рукам, создавая небольшие мурашки. Медленно убрал оружие, поглядывая на рядом сидящего Ганса. Тот был полностью повёрнут корпусом к Вольфгангу, слушая его трёп. Их разговор был довольно обыденным, но при правильной шифровке любая острая беседа может стать внешне стандартной. — Омен, у тебя точно всё хорошо? Может, ты не выспался? — Потрепала по плечу шпиона Дорис, когда тот опять клевал носом. Он помотал головой, поднимая взгляд на девушку. — Нет, всё в порядке. — С слабой улыбкой протянул он, плетя ещё одну ложь. — Почему именно петрушка? — Вернул разговор к прежней теме парень, подключая больше внимания. Я разглядывал юношеское лицо, ища в чём скрыто враньё. Шпион не раз лгал. И лгал искусно. Но всегда по мелочам, и мне удавалось его на этом ловить. Невольно сжатые губы держали кроткую улыбку, пока рыжие глаза, украшенные коричневатыми ресницами, выражали внимательность к словам девушки. Но шпион был не здесь. Взгляд медленно утекал в сторону, а именно, в никуда. Да, парень не спал ночью, но не это было его причиной отключки. Он из раза в раз возвращался к беседе, но попутно размышлял над чем-то ещё. Время неспешно тикало вперёд, пока я заметил, как шпион к концу завтрака подсуетился. Видимо, озарение всё же снизошло на шпионскую головёшку, ибо парень вернулся к беседе. Его взгляд изредка падал на меня, но также быстро уходил. Что он задумал? Беззвучно опустив ручку двери, вошёл в архив. Лучи дневного солнца отпечатывались на дощатой стене. Медленно прошёл к шкафчикам, прислушиваясь. Небольшой шелест бумаги обозначил перелистывание страниц. Ладонь сжала оружие, пока дыхание участилось. — Шпионишь? — Негромкий голос отразил мягкую насмешку, пока я выглянул, рассматривая парня. Тот поднялся с места, откладывая учебник по военной стратегии. Часть уголков страниц были загнуты. Как он услышал? — Контролирую, шпион. Шпионажем занимаешься только ты. — Ухмыльнулся я, облокачиваясь плечом на стенку шкафчика. Парень закатил глаза. Пухлые губы чуть сжались и открыли скромную улыбку. Прокрутил в руке оружие, рассматривая помещение. Дневной свет не оставлял теней, но они всё равно скапливались в углах комнаты. По коже прошёл небольшой холодок. Ощущение, что по спине что-то ползёт, передвигаясь на длинных точёных лапах, заставило передёрнуть плечами. — Яков, у тебя всё хорошо? — Потерял улыбку парень, с лживой тревогой смотря на меня. — Для чего тебе эта информация, шпион? — Сделав акцент на последнем слове, усмехнулся я, убирая револьвер, но оставляя на нём ладонь. Руки подрагивали, и показывать это шпиону явно не стоило. — Ты… — Он поджал губу, сомневаясь. Верно, шпион, я на твою чушь не поведусь. — Яков, я правда хочу помочь. Ты выглядишь всё х… — Прекрати бредить. — Отрезал я и отступил, как парень сделал ко мне пару шагов. Лицо того отобразило плохо спрятанную обиду. Ложную. Он врёт. Всегда. — Это не бред, Яков. Когда ты в последний раз спал? — Я вскинул брови. — Ждёшь, когда я отключусь, чтобы убить? — Ядовито слетело с губ. Парень сделал слабый шаг ко мне. — Я сказал, что переживаю. Ты ни спишь, ни ешь, отказался от занятий. Яков, ты меня чуть не пристрелил. Что с тобой происходит?! — Медленно приближаясь, проговорил с эмоциями парень. Он лжёт. Он меня убьёт. — А ты разве не на этот счёт говорил с Хельгой? — Усмехнулся я, делая шаг назад. Рука вытащила револьвер. Парень вздрогнул, попавшись. Он лжец. Лицемер. Майер — враг. — Я… Я хотел понять. И, Яков, этому должна быть какая-то причина. Что-то явно это вызвало. — Проговорил он, подходя ко мне. Рыжие глаза с наигранным волнением смотрели на меня. Я уткнул револьвер в чужую клетку, с сомнением глядя на парня. — Шпион, не суй свой нос, куда не просят. — Процедил я, морщась от фальшивого тона. — Я не могу. — Выдохнул он, смотря на меня снизу вверх. Коричневатые ресницы подрагивали, как и оружие в руке. Ладонь парня неспешно поднималась к моему лицу. Я закусил щёку, оставаясь на месте. Медленный выдох не способствовал трезвости ума. Огладив скулу, парень, едва касаясь, стянул маску с уха, смотря то на неё, то на меня. Сочные губы мягко коснулись моих, и раздался выстрел. Глухой. Но будь кто-то в библиотеке, его бы услышали. Я отскочил, не сводя с парня оружия. Серая форма окрасилась в районе груди алым. Шпион приложил ладонь к ране, сгибаясь. Тихий стон сорвался с чужих губ. Дыхание парня стало углублённым, пока он поднял на меня глаза. Золотистые жилки ржавели, сгнивая на рыжем фоне. Звук упавшего на пол металла звонко разнёсся по светлому архиву. Ладонь легла на шею. Чёрная жидкость, ледяная кровь стекала неспешно вниз. Пару сантиметров ближе — сонная артерия. По коже пошла холодная дрожь, пока я смотрел, как парень оседает на пыльный пол. Взор привязан ко мне, пока пухлые губы выдают искреннюю досаду. Рыжие глаза тухли, но смотрели на меня с долей ненависти, присущей только настоящим искусным любимцам публики именно в те самые моменты, когда они понимают, что безвозвратно разоблачены. Ладонь жадно зажимала вытекающую алую кровь, которая пачкала и светлую рубашку, и белый пояс, и серую жилетку. Шпион ничего не говорил и не делал попыток подняться, чтобы напасть. Чтобы взять оружие, нужны силы, которые с каждой секундой покидали юношеское тело. — Ты знал правду, или всё вспомнил? — Порывисто спросил я, проходя к лежащему шпиону, не сводя с него оружия. Другая рука не выпускала шеи, чувствуя, как с неё неторопливо вытекает кровь. Парень усмехнулся и поморщился от этого же действия, прижимая ладонь к ране сильней. Дощатый пол окрашивался вокруг парня алым. Белоснежный пояс впитал в себя кровь. — Подумай, Яков. Просто подумай. — Прохрипел парень, не тая издевательской улыбки. Я присел на корточки, вжимая ствол в рану, поверх шпионской ладони. Тот слабо вскрикнул, скрючиваясь и переворачиваясь, как может, набок. — Тебе умирать ещё минут пять, и я сделаю так, что ты, в своём раю, будешь просыпаться от кошмаров, вспоминая эти секунды ужаса. Не тяни, Немо. — С угрожающей ухмылкой протянул я, стянув маску с уха. Ладони шпиона пытались отодвинуть револьвер, но я, взяв чужую талию, вжал оружие сильней. — У тебя же долж… — Не тяни! — Рявкнул я, испепеляя скрючившегося от боли парня взглядом. — Вспомнил. — Тихо выдал тот, пытаясь отодвинуть меня за запястья, сжимая их с силой. Но шпион слабел. Я чуть уменьшил напор, желая продолжить беседу. — Как давно? — В-в лагере… П-при Лиене… — Ответил он, поднимая на меня свои золотистые глаза. Я нахмурился, задумываясь, но времени размышлять не было. По шее неторопливо стекала кровь, пачкая светлую рубашку чёрным. — Почему не признал его? — Знал, что спецотряд вернётся за нами. — Тихо проскулил он, но взгляд был равнодушным. Коричневые ресницы подрагивали, пока глаза парня смотрели на меня. В них не было страха, не было злости. Да, на дне была стандартная ненависть к противнику, но она не выплёскивалась. Немо беседовал со мной, как беседовал обычно, словно и не лежал при смерти. Дыхания шпиона слабло, а ладонь уже практически не прижимала рану. Тело скоро слабло, а персиковая кожа белела. — Яков, — позвал парень, прося большего внимания к себе. Я вскинул бровь с сомнением смотря на него. — Скажи честно, ты мне хотя бы раз поверил? — Выдохнул юноша, будто теряя голос. Золотистый цвет переливался в его глазах, выжидательно глядящих на меня. — На секунду. Когда ты сказал, что не допустишь, чтобы со мной что-то случилось. — Тускло усмехнулся я, едва качая головой. Парень улыбнулся, медленно ложась обратно на спину. Мягкая улыбка вновь озарила побелевшие сухие губы, а золотые искорки больно заблестели. Милое личико бледнело, но рыжие глаза оставались такими же живыми, как и всегда. Ладонь легла на шею, поток чёрной крови усилился. — Жаль, что… вышло т-так. — Выдохнул юноша, смотря в потолок. Я усмехнулся. — Ты сам так поступил, шпион. — Д-да… — Не спорил он, слабея на глазах. Время неспешно тикало, с каждым мигом забирая жизнь юноши. — Хочу тебя поцеловать. — Выдохнул тот, постепенно засыпая вечным сном. — Всё же ты сентиментален? — Ухмыльнулся я, прокручивая в руке запачканный револьвер. — П-пожалуй-ста, Яков…. — Простонал безжизненно он, не в силах ко мне повернуться. Я закусил губу, облизывая. Последнее желание шпиона настолько наивное? Он уже труп, но просит об этом? Сглотнув, неторопливо навис над юношеским лицом, рассматривая полуприкрытые золотистые глаза, обрамлённые коричневыми ресницами, разглядывая приоткрытые сочные губы. Он слабо улыбнулся, смотря на меня. Я склонился над ним, касаясь его губ. Сердце ёкнуло. Почему получилось именно так? Шпион мог остаться здесь…. Мог сбежать от своего прошлого? Мог оставить друзей, семью, Родину? У него есть те, к кому он привязан, он не мог так поступить. Белые губы были холодней обычного. Я смаковал их, нежно касаясь. Одна ладонь легла на мою талию, едва сжимая. Аккуратно раскрыл его губы, проникая языком внутрь. Парень практически не отвечал, несмотря на его попытки это сделать. Тело содрогнулось от кольнувшей боли в груди. Я отпрянул от губ, но не отодвинулся, осознавая. Золотистые глаза смотрели на меня. В них была боль, и они слегка застекленели. — Так будет лучше…. — Выдохнул он, проводя по моей щеке ладонью. Внутри всё похолодело, как парень вытащил лезвие, а руки подкосились. Я рухнул рядом с юношей. Приложил ладонь к рваной ране в районе сердца, кровоточащей чёрной холодной жидкостью. — Прости…. — Прошептал он, повернув ко мне голову. Карамельные волосы прикрывали золотистые глаза, которые блестели чувством долга. — Дурак я, а не ты, шпион…. — Тихо и горько усмехнулся я, прикладывая окровавленную чёрным ладонь к юношеской щеке. Я смотрел, как золотистые жилки тонули, как рыжий цвет выцветал, как жизнь неспешно уходила из медовых глаз, как будто белая птица наконец покинула клетку, улетая на свободу. Тело быстро немело, а веки невольно смыкались. — Яков? — Я вздрогнул, наставляя револьвер. Рыжие глаза смотрели на меня, открывая попытку понять, что не так. Ощупал грудь, не веря. Никакой раны. Это галлюцинация? Шпион выжидательно глядел на меня, держа в руке кровавого цвета учебник. Оружие тряслось в руке, пока дыхание было сбито. Я встрепенулся, опуская револьвер. Галлюцинация. Это была галлюцинация. Я никогда не подпущу шпиона. — Что, шпион, собирались провернуть что-то грязное? — Усмехнулся я, отступая на шаг на негнущихся ногах. Плечи того едва опустились, пока шпион выдал мягкую усмешку, стиснув пухлые губы. Лживое выражение лица. Лживое милое личико. Он врёт. Он всегда врёт. — Если готовка это такое грязное дело, то да. — Вытравил улыбку он, с сомнением смотря на подрагивающее оружие в моей руке. Я закатил глаза и неспешно, оглядываясь на провожающего меня взглядом шпиона, вышел с светлого архива. Смерть. Сближение с шпионом приведёт меня к смерти.