I saw the end before it begun
Still I carried, I carried, I carried on
Хогвартс
Ночь с 9 на 10 ноября 1998 года
Пэнси Паркинсон плохо и мало спала в ночь с понедельника на вторник. Она думала о письме, которое получила поздним вечером. Ее помолвка должна была состояться за сутки до Рождества. Сказать об этом Тео она так и не смогла и теперь мучилась от беспорядочных мыслей в голове. Жених - Леонель Лапорт был членом известного чистокровного французского рода. Его предки являлись сторонниками Гриндевальда в Париже. После падения темного волшебника, семья Лапорт продолжила свое богатое спокойное существование. Также, судя по слухам, Лапорт являлись приверженцами идеологии Воландеморта, но законных доказательств ни у кого не было. После окончания войны, Леонель стал известным игроком в квиддич в сборной Франции. Выпускник Дурмстранга был старше Пэнси на пять лет. Они виделись единожды — на приеме Паркинсонов четыре года назад. Тогда еще слизеринка не догадывалась о том, что Ричард Паркисон озаботился ее будущим браком. — Почему не спишь? — тихий голос Дафны. — Мне пришло письмо от отца. Скрипнула соседская кровать. Через секунду Гринграсс отодвинула полог и забралась к Пэнси. — Что там? — Помолвка. Двадцать четвертого декабря. — Ты сказала Тео? — Дафна наклонила голову и внимательно посмотрела на подругу. В темноте Пэнси не могла разглядеть выражение ее лица. — Не смогла. Я просто не представляю что теперь делать, — пробормотала Паркинсон. И тут же почувствовала теплую ладонь, которой Гринграсс накрыла ее холодные руки. — Мы все решим. Попробуй поспать, а завтра придумаем как выбраться из этой ситуации. Хорошо? — Хорошо, — Пэнси улеглась обратно на подушку, позволяя Дафне обнять себя за талию. В детстве они часто так лежали, пытаясь поддержать друг друга. Гринграсс тяжело дышала, словно вот-вот собиралась расплакаться. — Олливандер убит. В Министерстве ищут шпионов Пожирателей. Ты думаешь, все начнется снова? — Не знаю, Даф. Но, если это так, то нам не избежать проблем. — Еще Драко. Грейнджер, наверное, скоро поседеет. — Дафна позволила себе короткую улыбку. Пэнси повернулась к ней лицом. — Что-то мне подсказывает, что Малфой решающее звено этой цепочки. И если мы не успеем его вытащить, то… — Да…Ты догадывалась о том, что Драко встречался с Грейнджер? — Честно говоря, нет. Я знала, что он должен принять метку. Знала, что шляется по Хогвартсу. Блейз и Тео никогда не посвящали меня в эти тайны. Но знаешь, я не скажу, что это стало для меня шоком. — Почему? — Потому что они никогда не были безразличны друг другу. Драко вечно ее задевал. Хотя, должна признать, она не так плоха, как я думала изначально. — Она умная, — кивнула Дафна, переплетая пальцы с пальцами Пэнси. Девушки дружно вздохнули. — Если бы у меня была бы хоть капелька ее мозгов, вероятно, я бы уже придумала как выбраться из этой ситуации. — Судя по происходящему, даже вездесущая Гермиона Грейнджер не может решить данный вопрос. — Что там с Асторией? Ее забрали родители? — Ох, Пэнс. Если я смогла отказаться от вынужденной помолвки, то, боюсь, Тори не удастся так удачно избежать брака по расчету. Она слишком мягкая для отказа. — Дафна крепко сжала ладонь подруги. — Мне пришлось отказаться от своей части наследства. Все ради того, чтобы остаться с Блейзом. А Тори… — Она всегда была влюблена в Драко, я знаю, — Пэнси закатила глаза. Паркинсон знала об этом от и до. Ведь Блейз и Дафна встречались уже давно. Однако, семью Гринграссов не устраивал такой непонятный жених. Мать Блейза успела создать себе не совсем хорошую репутацию в кругу чистокровных семей, а во время войны и вовсе придерживалась нейтралитета. Из-за этого Дафне пришлось отказаться от семьи. Все каникулы с середины шестого курса она проводила в поместье Забини на юге Италии. С ней продолжала общаться только ее младшая сестра — маленькая хрупкая Астория. Астория Гринграсс же с детства бредила Драко Малфоем. Ее глаза влюбленно блестели, когда она смотрела на статного однокурсника Дафны. Она постоянно терлась рядом с ним, писала ему милые любовные послания. Но Пэнси знала одно: Астория как сорока. Берет все, что сверкает на солнце и плохо лежит. Типичное воспитание Гринграссов. Тори хотела, чтобы младший Малфой принадлежал ей. Как самая лучшая вещь в коллекции мадам Малкин, как самая лучшая игрушка в дорогом магазине. Этакий сувенир. — После вчерашнего выпуска Пророка, Тори сама отправилась домой. Боюсь, что теперь моя глупая младшая сестра будет умолять о помолвке с нашим слизеринским принцем. — Очень глупая идея, учитывая сложившиеся обстоятельства. — Тори меня не слышит. Ты же ее знаешь. Паркинсон скрипнула зубами, наблюдая как напрягается в темноте лицо лучшей подруги. Мягко погладила ее по светлым волосам. — Даф, это правда, что у тебя в роду были вейлы? — Мерлин, Пэнс. И ты туда же.***
Блейз Забини чувствовал надвигающуюся бурю всеми фибрами души. Его трясло после новости об убийстве Олливандера, а еще хуже стало после посещения семьи Малфоев. Он боялся проблем, которые возникнут в дальнейшем. Несмотря на то, что его семья никогда не являлась поддержкой для Темного Лорда — в этот раз все могло измениться. Поттер пригласил его на собрание Ордена Феникса, но он все еще сомневался в целесообразности посещения. Решение остаться в подземельях Слизерина, а не возвращаться в собственный дортуар сейчас казалось единственно-правильным. Кровать Драко стала лучшим убежищем для мыслительных процессов. С опозданием он вспомнил, что забыл зайти к Грейнджер. — Тео, ты спишь? — Нет. Думаю, что делать дальше. Хочу отправить Пэнси из страны. Мне не нравится происходящее. А зная отца… — Твой отец в Азкабане, Тео. — Считаешь мне не о чем беспокоиться? — Считаю, что нам всем есть о чем беспокоиться. Боюсь, что корень всех бед будет заключаться в Драко. Но пока что не понимаю в чем именно. Убийство Олливандера и все это…И Люциус с Виндзором. Помнишь, что рассказывал Драко о планах Темного Лорда? Опять какая-то чертовщина. — Снова, — Нотт выдохнул. В темноте комнаты вспыхнула палочка. Друг зажег сигарету. Блейз последовал его примеру и глубоко затянулся. — Забини, я боюсь, что если все произойдет, то мне придется принять метку. Я хочу обезопасить Пэнси. — А я хочу обезопасить Даф. Сейчас сложно что-либо решить. Пока Драко находится в Азкабане, мы не можем ничего сделать. — Завтра собрание Ордена. Поттер пригласил всех нас? — Да. И я не знаю идти или нет. Честно говоря, в голове такая каша. — Понимаю. Но это единственная возможность как-то помочь. Блейз закашлялся. Его кожа покрывалась мурашками, когда он думал о том, что с Дафной может что-то произойти. Его светлая девочка, помогающая найти правильную дорогу в этой бесконечной тьме. Разве он мог подвергать ее риску? Она пошла наперекор собственной семье. И все ради такого болвана как он. — Тео, ты когда-нибудь задумывался о браке? — Не поверишь, думаю о нем в эту самую секунду. — Что? — Блейз поднялся на локтях, пытаясь высмотреть в темноте лицо друга. — Пэнси. Она должна выйти замуж. И, вероятно, думает, что я совсем дурак. Я видел, что она читала письмо от своего отца. Я ведь прекрасно считываю ее эмоции, — Тео грустно поморщился и потушил сигарету. — Думаю, завтра она расскажет мне о помолвке. Блейз вытаращил глаза. Беспокойство накатило ударной волной. — Что ты собираешься делать с этим? — То, что предложил Поттер. Помочь исчезнуть. — отозвался Нотт, садясь на кровати и показывая свою лохматую кудрявую макушку. — Но, думаю, что без ненаглядного Шрамоголового мы не обойдемся. Блейз почесал подбородок с отросшей темной щетиной. Размышлять о подобном ему сейчас не хотелось. — Я боюсь, что это начало конца, Тео. Боюсь, что мы не успеем решить эту проблему. Черная метка — плохой знак. Ты же видел Поттера. Он испуган. — Мы все напуганы в той или иной степени. — С какой вероятностью мы сможем вывезти девочек из страны вовремя? Лучший друг тяжело задышал, опускаясь обратно в кровать. — Вовремя уже не успели. Теперь нужно успеть до черточки "пока не поздно", как сказал Поттер. Мулат взглянул в окно, за которым ровным свечением поблескивала луна. Разговор с Избранным принуждает их действовать быстрей. Раз уж он решил переправить свою рыжеволосую бестию подальше отсюда, то им следует сделать то же самое. Блейз потер вздутые костяшки пальцев после драки с Уизелом. Вздохнул. Все быстро катилось в пропасть. В непроглядную черную бездну.***
У Джинни Уизли после войны было несколько насущных проблем. Она помогала Джорджу восстанавливать лавку, успокаивала ночами маму от бесконечных истерик и слушала безумные рассуждения собственного парня. Парня, о котором она некогда мечтала. Сейчас же, Гарри действовал опрометчиво и перестал советоваться с ней. Джинни также злилась на Рона, потому что он свалил из страны, свесив всю ответственность за убитую горем семью на нее. Хрупкую, шестнадцатилетнюю девчонку. Ей некуда было пойти, некому было жаловаться. Гарри сильно отдалился от нее, Гермиона тем более. Умудрилась связаться со слизеринцами и погрязнуть в дружбе с ними. Рыжеволосой гриффиндорке казалось, что она осталась один на один со своими проблемами. Поэтому, когда после собрания к ней подошли Пэнси и Дафна, она приняла это общение как данность. Пару дней она испытывала остаточное отвращение к змеиному факультету, слушая их разговоры и варианты решить острые вопросы. А потом, втянулась. Работать втроем оказалось гораздо проще. Особенно после того, как Гермиона заперлась в дортуаре на несколько дней и отказалась принимать какую-либо помощь. Вернувшийся старший брат напугал Джинни своим появлением. Она не хотела его видеть, поэтому молча наблюдала, как Блейз ломает ему нос после очередной перепалки. А затем позволила кудахтающей мамочке Пэнси увести себя в Большой Зал, чтобы перекусить. Закрытие Хогвартса не стало шоком для Джинни, поэтому она провела последний вечер перед собранием, блуждая по пустынным коридорам школы. Она не знала, как ей быть дальше. Что, если война снова начнется? Как быть с этим всем? Острая необходимость написать Гарри выворачивала ее наизнанку. Ей нужно было успокоиться. Джинни миновала лестничный пролет, чтобы добраться до Часовой Башни. Увидев фигуру возле перил, гриффиндорка остановилась и сухо покашляла, привлекая внимание неизвестного. Короткостриженный, гладковыбритый в черной аврорской форме. — Привет, Джинни, — шепот, который тут же был развеян ледяным ветром. — Гарри! — она почувствовала слезы в уголках глаз, когда бежала ему навстречу. Горько всхлипнула, когда он подхватил ее под ягодицы, позволив обнять себя всем телом. Прижалась так крепко, боясь, что это ее очередной сон. Оторвала голову от его плеча лишь для того, чтобы покрыть его холодные щеки десятками маленьких поцелуев. Шептала что-то непонятное, пока он удерживал ее на весу. — Как ты? Я думала, что ты будешь только завтра! — Появилось немного времени. Я сначала хотел написать тебе, но понял как соскучился. Гарри мягко опускает девушку на землю и касается рукой ее волос. В его взгляде сквозит неприкрытая тоска. Такая, что внутри у Джинни всё сжимается в комок. — Я так скучала, — она словно кошка, трется об его ладонь, жмурясь. Ей всегда мало. Мало его. Резко поднимает голову и порывисто целует в губы. Гарри пахнет можжевельником и лосьоном после бритья. Пахнет, как ее Амортенция на пятом курсе. Он отвечает на поцелуй, прижимая ее затылок одной ладонью, а второй притягивает ближе за талию. Джинни становится непозволительно жарко. — Мы поговорим? — просит она, отрываясь. — Не сейчас, — Гарри сжимает ее в тисках объятий и аппарирует.***
— Как ты аппарировал из Хогвартса? — Джинни держится за плечи Гарри. Ее все еще шатает и немного подташнивает. — Макгонагалл снял запрет на аппарацию вчера, когда ученики уезжали из Хогвартса. Ты не в курсе? —Нет, я была занята с Паркинсон и Гринграсс, —отзывается девушка, разглядывая то место, в котором они оказались. Это старая штаб-квартира Ордена, ныне дом Гарри - Гриммо 12. Они стоят посреди спальни. — Давно я тут не была. — С лета, — кивает Гарри и скидывает с себя аврорский плащ, бросая его на стул. — Что там со слизеринскими гадюками? Удалось что-то выяснить? — Ты же сказал, что разговоров сегодня не будет, — мурлыкает Джинни, хватая Гарри за руку. Тянется за поцелуем. — Мистер Поттер, утешьте вашу бедную девушку. Я устала скучать по вам. Парень тускло улыбается, отвечая на поцелуй. И есть в этом поцелуе что-то острое, режущее и больное. Словно он готовится. Но она не понимает к чему. Гарри прерывает ее бурчание, мягко толкая на кровать. Стягивает с себя водолазку и буквально нападает на ошарашенную Джинни. Расстегивает ее форменную рубашку, избавляет от бюстгальтера. Касается влажными губами ее шеи, ключиц, а затем груди. — Гарри…— ей кажется, что она сейчас умрет. — Я тут, моя хорошая, — шепчет он и касается ее губ своими. Его руки повсюду и это заставляет Джинни задыхаться. Она так давно не чувствовала этого. Его близости. Этот поцелуй долгий, затяжной. Словно он не может насытиться ей. В порыве пытается расстегнуть ее джинсы, но путается в собственных пальцах. Джинни улыбается в его губы и самостоятельно стягивает с себя ненужную ткань. Все, лишь бы ощутить его. Ближе. Кожа к коже. Такой родной, настоящий. Ее. Он не может больше медлить и Джинни чувствует это. Гарри осторожно сдвигает ее трусики в сторону, чтобы коснуться ее. Нежно проводит подушечками пальцев по бедру. Джинни готова потерять сознание от происходящего. — Джин, посмотри на меня, — его голос где-то на подкорках ее головного мозга. Отпечатывается, оставляя за собой осторожные прикосновения. Она заставляет себя распахнуть глаза и встречается с его взглядом. Щемящая нежность заполняет ее с ног до головы. Она так сильно скучала. Его зеленые глаза сверкают, он с обожанием рассматривает ее лицо. — Я люблю тебя. Я всегда буду любить только тебя, запомни. — Гарри, я…— ее голос срывается, когда он прикасается к клитору. — Тише, — просит он. Джинни не отрывает взгляда от него. Проводит своей ладошкой по его волосам, машинально двигая ближе к себе. Они вновь сливаются в поцелуе, пропитанном болью, ушедшими мечтами и безвыходностью. Его пальцы двигаются быстрей и девушка выгибается в пояснице, чувствуя опаляющее тепло его кожи. Тихо стонет, стараясь подстроиться под его ритм. — Гарри, пожалуйста. — Он слышит сразу. Расстегивает джинсы и буквально срывает их с себя. Джинни касается его пресса, задерживая дыхание, ставшее слишком быстрым. Она не понимает, как они оказываются полностью раздетыми. Кожа к коже. Губы к губам. Его поцелуи более жадные, высасывающие всю душу без остатка. Его фразы, которые он горячим шепотом напевает в ухо переполнены любовью. Когда Гарри входит, Джинни чувствует слезы, выступившие на глазах. Почему-то ей кажется, что это последний раз, когда они так близко друг к другу. Она стонет, извиваясь под его напряженным телом. И это лучшая пытка. Пытка, о которой она мечтала.***
Время за полночь. Джинни лежит на животе, поглядывая на Гарри из под длинных рыжих ресниц. Растущее между ними напряжение вот-вот заискрится. Гарри явно хочет что-то сказать, постоянно открывая рот и тут же закрывая его. Беспорядочно касается ее тела, касаясь губами ее лица. — Тебе надо уехать из страны. — Он наконец-то нарушает тишину. Его взгляд блуждает по комнате, боясь столкнуться с ее голубыми глазами. — Что? — девушка подскакивает на широкой двуспальной кровати. — Ты свихнулся? — Я хочу уберечь тебя, — говорит Гарри и медленно поворачивает голову в ее сторону. — Поверь мне, так будет лучше. Тем более, ты отправишься не одна. Джинни кажется, что у нее плохо со слухом. Что все это неправда. — Гарри Джеймс Поттер! Ты разыгрываешь меня? — Она улыбается, но скорей от нервов и подступающей истерики. Чувствует знакомый комок в горле. — Я должен вывезти тебя. Паркинсон и Гринграсс… тоже отправятся с тобой. Мы с Забини и Ноттом решили, что так будет лучше. — Лучше кому, Гарри?! Я тоже умею обращаться с палочкой, ты знаешь, что я хороший боец! — Джинни заворачивается в простынь и вскакивает с кровати. Что за хренова чертовщина? Куда он собрался ее отправлять?! — А твои ненаглядные Забини и Нотт сказали об этом своим девушкам?! Какого… драккла вы решаете за нас?! — Это лучшее решение, Джин, — Гарри повышает голос и встает следом за ней. Буквально в один шаг преодолевает разделяющее их расстояние и хватает за плечи. — Я не хочу этого, но очень хочу, чтобы ты осталась жива. Сейчас лучшая возможность, я боюсь опоздать. — Чертов Гарри Поттер! — Уизли откидывает его руки от себя. Ее душат непролившиеся слезы. — Что я буду делать, если с тобой что-то случится?! Мерлин… — Жить дальше, Джин, — без эмоций. О, это его лицо Джинни давно знала. Он абстрагируется. Не дает волю чувствам. Сдыхает изнутри, но не показывает. — Отлично! Отлично вы решили! А семья?! Моя семья, Гарри?! — Я позабочусь о них. — Также, как позаботился о Фреде? О Римусе и Тонкс?! А, Гарри?! — едва это вырывается изо рта, Джинни закрывает лицо ладонями. Ее сжигает изнутри. Она не хотела этого говорить. — Гарри…прости, я… Он отворачивается. Молчит. Девушка делает попытку подойти. Гарри отшатывается. Быстро одевается. Ее глушат воспоминания. То, как он уже оставлял ее на пороге войны. Просил держаться подальше. И снова поступает так. Джинни чувствует дорожки слез на щеках. — Гарри, стой, прошу… — Аппарируешь сама, — его голос сочится ядом и бессильной злобой. С тихим хлопком Гарри Поттер исчезает. Джинни ломается. Морально и физически. Воет, не в силах остановить дрожь. Кричит. Ненавидит. И боится. За него.***
Астрономическая башня
Ранее утро 10 ноября 1998 года
Блейз не спит всю ночь. Письмо Поттера, присланное совой два часа назад, взбудоражило и его, и Тео. Караулит нужное время. На балконе ветрено. Тео прячет нос в складках теплой мантии. Они успевают покурить несколько раз. В пять утра на Астрономической башне появляется насупившийся Поттер с донельзя отвратительным настроением. Буквально стискивает ладонь мулата хваткой до боли. Также крепко пожимает руку Тео. — Хреново выглядишь, — бросает Блейз. — Ты не лучше, — агрессивный тон. Забини поднимает руки вверх. — Успокойся. Я просто констатировал факт. Теодор выглядит точно так же сурово как и Шрамоголовый. Морщится от снежинок, летящих в лицо. — Когда? — брови Тео сведены к переносице. Он трет ладони друг об друга, в попытках согреться. — Сегодня вечером, — Блейз безразлично смотрит как Гарри вытаскивает из кармана пачку сигарет. Сегодня он должен попрощаться с Дафной. Все эти разговоры выбили из него самую важную мысль. Он не знал, как будет сообщать ей об этом. Его прекрасной, светловолосой и улыбчивой красавице. — Не знал, что ты куришь. — Теперь курю, — фыркает Поттер. — Я договорился. Вы не будете знать мест, куда их отправят. Вся информация о передвижениях будет строго засекречена. Вам осталось, — поджигает сигарету обычной маггловской зажигалкой, — только сообщить своим дамам эту прекрасную новость. Чем раньше, тем лучше. — Неужели Уизлетта не была в восторге? — интересуется Блейз, смотря как Поттер жмурит глаза, затягиваясь. — Мягко сказано. — Я думаю, все пройдет гладко. У слизеринок не такой поганый характер, как у гриффиндорских львиц, — произносит Тео. Блейз видит, что друга трясет. И непонятно, от холода или от навалившихся переживаний. — Кстати, о львицах, — мулат кашляет, случайно вдыхая дым от сигарет Поттера. — Что с Грейнджер? — Ты думаешь, Гермиона просто так уедет? — фыркает Гарри и качает головой. — Джинни будет сопротивляться, но я найду возможность отправить ее отсюда. А вот Гермиона… — Блейзи, неужели ты думаешь, что наша принцесса оставит Малфоя? Вот уж нет. Посмотри как Уизлетта… — Джинни, — машинально поправляет Поттер и выкидывает окурок с балкона. — Хорошо, — соглашается Тео, — Джинни не может отпустить нашего Избранного. Грейнджер же… — Да, ты прав, — Блейз устал. Ему не хочется сплавлять Дафну. Она не сможет простить его за это. За эту глупость. Как он будет обходиться без нее? Он не понимал. Мандраж захватывает его с головой. Так сильно, что он едва слышит реплику Поттера. Если все сложится хорошо, то уже после Рождества мы вернем девочек назад. Забини мысленно усмехается. — Было бы славно. Но ему нужно было быть полным глупцом, чтобы в это поверить. То, что девочки вернуться после Рождества не просто маловероятно, это невозможно.***
Малфой-мэнор
9 ноября 1998 года
Нарцисса Малфой была сама не своя. Драко, закрытый в Азкабане, отписки из Министерства. Взвинченный муж. Все это сыпалось на голову бедной женщины. Она не предполагала, что они вернуться в Британию так скоро. Малфой-Мэнор погружал миссис Малфой в упаднические состояния. Она приказала эльфам полностью снести то крыло дома, где до этого обитал Темный Лорд. Все это происходило под мрачную насмешку Люциуса. Они сидели в столовой, готовясь приступить к вечерней трапезе. — Ты думаешь, это крыло нам больше не понадобиться, дорогая? — Надеюсь, что нет. — Нарцисса, милая, я не хочу тебя пугать. Но… — Помолчи, пожалуйста. Женщина несколько часов назад стала сторонним наблюдателем встречи мужа с однокурсниками Драко. Она видела этот рисунок, когда он только был нарисован иссохшей серой рукой Темного Лорда. Блейз Забини и Теодор Нотт внимательно слушали Люциуса и кидали взгляд на кусок пергамента. Конечно же, Нарцисса знала мальчишек с самого их детства. Поэтому, от нее не укрылось то, как вздрогнули руки Тео, когда он взял бумагу. И как прикусил изнутри щеку Блейз. Леди Малфой старалась все так же держать спину ровно, а подбородок высоко, как ее учили. Она ярко улыбалась ребятам и подливала им чай в красивый фамильный голубой сервиз. Однако, контролировать свои эмоции становилось все сложней. А уж пить чай и видеть вытянувшиеся лица друзей Драко под шум строительных работ было невыносимо. Нарцисса пошевелила плечами, стараясь взять себя в узды контроля. Мимо прошуршал домовик, чтобы поставить на стол горячие блюда. Женщина повернула голову к мужу. — Дорогой… — Не нужно вопросов, Нарцисса. В этот раз я выберу правильную сторону, будь уверена, — побледневшее лицо мужа откинуло миссис Малфой на полгода назад. Она не хотела повторения, она страшилась этого. Казалось, что она свихнется, если вновь увидит чернильные татуировки на руках своих любимых мужчин. Драко, который так и не смог выбраться из Тьмы, и выполняющий любые прихоти Темного Лорда муж. Все это заставляло миссис Малфой просыпаться посреди ночи от кошмаров. Нарцисса Малфой не считала себя сильной женщиной. Когда все закончилось — ее первым и единственным желанием было исчезнуть из страны и больше никогда там не появляться. Она в корне не была согласна с мужем в том, что нужно восстанавливать влияние семьи, вновь ходить на званые вечера и женить сына насильно. Все, чего она хотела — это покоя. Однако, ей пришлось смириться с тем фактом, что покоя у нее не будет никогда. — Люциус, я…, — попытка спорить с мужем вышла бы удачной, если бы не его следующая фраза. — В этот раз я смогу защитить нашу семью, Цисси. Доверься мне. "Доверься мне" — это же она слышала от него прошлый раз. И ни к чему хорошему это не привело. Нарцисса Малфой прикрыла глаза и потерла кончиками пальцев виски. Ее сыну светил Азкабан, а Люциус, кажется, опять куда-то вляпался. Скрипнув антикварным стулом семнадцатого века, миссис Малфой встала, крепко сжав тонкие губы как, порой, делала ее собственная мать. Обошла огромный овальный обеденный стол, сжав в руке тарелку с любимым греческим салатом. Нахмурилась, раздумывая над тем, что собирается сделать. Обычно она была сдержана, спокойна и рассудительна. — Цисси? — Люциус вопрошающе поднял голову. Приподнял брови в удивлении — также делал и Драко, когда был в смятении. Нарцисса хмыкнула. — Мне это надоело, Люциус, — с этими словами женщина опустила лорду Малфою на голову грязную тарелку из фамильного сервиза Блэков (из ее собственного приданного) с недоеденной пищей. Отошла, разглядывая свою работу и весело прищурилась, видя как с длинных светлых волос капает оливковое масло. — Расценивай этот жест как хочешь. Но, отныне, я буду принимать все решения совместно с тобой, иначе в следующий раз на твоей голове окажется солянка, дорогой. Развернувшись, леди Малфой миновала столовую и исчезла в дверном проеме. Обычно суровый и жесткий Люциус Абракас Малфой пребывал в полнейшем шоке от происходящего. Его лицо округлилось, глаза напоминали два почерневших кната. Он повернулся, скидывая с себя тарелку, отчего по его прекрасной черной дорогой мантии съехали три оливки. Вздохнул, вытащил из кармана белоснежный платок с собственными инициалами и вытер лицо от масла. Раздраженно скрипнул зубами. — Драккл бы побрал мое решение связать жизнь с Блэками! Щелкнул пальцами, вызывая домовика Тинки, чтобы та убрала сие безобразие и ринулся вслед за женой. — Цисси, милая, прости! Я не понимаю…