***
Снова она. Большая каменная платформа без каких-либо предметов комфорта, как лавочки или мусорка, узнаваемая только по небольшой табличке с названием остановки. «Добролюбово». Прямо за ней раскинулся густой лес, по которому тянулась тропинка вплоть до самого посёлка. Солнце светило в этот день особо ярко. Последняя зелень купалась в лучах тепла, готовясь совсем скоро погрузиться в осенние холода. Голубое небо, без единой тучки, поражало своей ясностью и чистотой. Снова Вениамин идёт по тропинке с чёрным чемоданом, набитым до отвала рюкзаком и гитарой, мотающейся на плече. Только вот он больше не один. Рядом, держась за руку, топал Ярослав, весело рассказывающий о новом выпуске ботанического журнала. Глаза светились от восторга, губы двигались быстро, сбивчиво, словно боясь не успеть за ходом мыслей. За его спиной был ярко-жёлтый чемодан с мордашкой львёнка. Кажется, эту вещь они назвали Лёвой. Старый лак на ногтях давно стёрся, но Вениамин лично выбрал новый цвет в местном магазинчике. Это был сапфировый, по словам самого Ярослава. Больше не было страшно открыто держать руку возлюбленного. Вениамин научился жить с назойливыми взглядами посторонних, насмешками и свистом. Он точно знал, что больше не позволит никому причинить боли своему лучику. Как бы страшно, плохо и неприятно не было бы Ярославу раньше, теперь Вениамин оградит и защитит. — Во сколько наша электричка? — задорно спросил колокольчиковый голос. — Через 15 минут, — мягко ответил Вениамин и поцеловал веснушчатую щеку. Никогда он не мог подумать, что найдёт своё счастье так, но судьба сама привела его к нелепому мальчишке в утиной панаме и невероятной свободой в душе. Они были связаны. Ярослав стал его частью, необходимостью и самой чистой любовью. Вечность застряла в рыжих кудряшках, глаз от которых Вениамин так и не смог отвести.Рыжая вечность
11 октября 2022 г. в 10:22
Вениамин сидел на своей кровати и смотрел на Ярослава. Тот валялся рядом, рассматривая один из журналов Вени, который он привёз с собой из дома. Лучи вечернего солнца играли в рыжих кудряшках, медленно стекая на веснушчатый нос и щеки. Вениамин потерял тот момент, когда перестал отводить глаз от Ярослава. Это произошло как-то само собой, просто в один момент всё внимание было отдано только ему. Ярослав столько делал для Вени, всегда был рядом, не злился и не обижался на поникшее состояние, а наоборот всеми силами стремился помочь. Глупая утиная панамка всегда была неподалёку от Вениамина, не давая ему ни скучать, ни размышлять о смысле всего происходящего. А что сделал он? Как он показывал Ярославу, что не равнодушен к нему? Укол совести пронзил Вениамина почти сразу. Он знал, что этот рыжий мальчишка вовсе не глуп, всё видит и понимает, но ведь должны же люди напрямую выражать свои чувства.
Неожиданно пришло осознание всего происходящего. Хотелось поделиться с Ярославом своим миром, открыться, позволить ему узнать больше. Никто и никогда не вызывал внутри такого трепета, такой нежности и желания стать ближе. Невыносимо захотелось играть. Музыка всегда помогала Вениамину вымещать все эмоции, становилась чем-то более живым, успокаивающим. Он действительно хотел, чтобы его песни были услышаны не только им самим. Играть для кого-то было настолько страшно и волнительно, что Вениамин предпочитал не переступать через себя, раз за разом закрываться в своей скорлупе. Страх быть непонятым, одиноким в своём мире был выше всех его желаний.
Но Ярослав был другим. С ним страх отступал на второй план, иногда и вовсе пропадал. Вениамин смотрел на уже родные черты лица и понимал, что прямо сейчас ему необходимо сыграть для человека, ставшего самым близким. Дышать стало труднее, а волнение всё-таки начало одолевать Вениамина, но он заставил себя заглянуть под кровать и достать чёрную гитару с кучей различных наклеек. Ярослав тут же оторвался от журнала и подполз ближе, рассматривая предмет в руках Вени и хлопая длинными ресницами.
— Ого! Вень, ты умеешь играть? Почему ты никогда не рассказывал? — тут же эмоционально заговорил Ярослав, но взгляд Вениамина остановил все дальнейшие вопросы.
Выдох. Пальцы привычным движением легли на гриф, зажимая нужные аккорды. Вторая рука сначала лишь нервно постукивала какой-то ритм на корпусе, а затем сорвалась с него и упала на струны, достаточно резко, но мягко начиная играть. Взгляд Вениамина не отрывался от лица Ярослава, улавливая каждое изменение. Тот будто затаил дыхание, прислушивался к каждому звуку и хриплому голосу Вени, который совсем тихо, но проникновенно начал петь один из последних написанных текстов. Ярослав сидел так тихо, больше ничего не говорил, не спрашивал и не скакал по комнате, как обычно это делал, но Вениамин увидел столько обожания, восхищения и наслаждения во взгляде медовых глаз. Голос чуть дрогнул, как и сам юноша. Ярослав снова пробирался в его сердце, раскрывал его душу и выворачивал наизнанку. Самое странное, что делать ему для этого ничего не нужно было.
— Я начал играть в пятом классе, — тихим и неуверенным голосом начал Вениамин, заканчивая петь. — Я настолько боялся осуждения и людей, что никогда даже не признавался в этом. Со временем музыка стала для меня настолько родной, согревающей и личной, что я уже не был уверен, готов ли вообще когда-то сыграть для кого-то. Я мечтал быть услышанным, но боялся, что меня, мой мир и мои чувства отвергнут. Всё, что я когда-либо испытывал, находило отклик на бумаге. Это… мой дом. Мой собственный маленький мир.
Вениамин почувствовал, как мягкие ладони прикасаются к его предплечью. Ярослав прижался щекой к плечу Вени, не говоря ни слова, но отчаянно обнимая его руку.
— Почему… ты решил открыться мне? — спустя долгие несколько минут молчания всё же спросил Ярослав, поднимая взгляд на Вениамина.
В глазах блестели крупные капли, готовые вот-вот политься по обгоревшему лицу. Веня выдохнул и положил ладонь на щёки Ярослава, после чего тот мгновенно положил свою руку поверх.
— Потому что ты теперь часть моего мира, Ясь. Ты ворвался в мою жизнь, разворотил привычный уклад, поставил всё вверх дном… Никто не смел делать такого. А ты просто пришёл и сгладил все острые осколки моей вселенной, склеил меня по кусочкам, вернул к жизни и заставил посмотреть на мир под другим углом, — таким же тихим голосом ответил Вениамин, прижимаясь лбом ко лбу Ярослава. — Теперь ты – мой дом.