Зимующая ласточка

Давай уберем эмоции, Что в итоге останется? Желание быть тебе Гаванью, Силой и чем-то Диковинным. Если когда-нибудь Станет совсем невмочь И заплачется? Плачь у меня на коленях, Оставшись при этом Воином.

      В жизни бывают разные невзгоды. Они обрушиваются лавиной на головы людей, надеясь похоронить их под кучей проблем и тревог. Кто-то готов смириться с таким раскладом, до последних секунд молясь в выкрученной позе. Другой же найдет в себе силы прокопать заветный выход из темноты, которая почти пожрала его тело и дух. Все разные. Все поступают по-разному.       Кенма не собирался ждать, не хотел поддаваться обстоятельствам. В такие времена в нем просыпался воин, не желающий сдаваться. Может он и спит беспробудным сном большую часть его жизни, но всегда просыпается в момент бури. Сейчас в сердце парня был настоящий шторм. Здравый смысл все пытался вразумить Козуме, давая хлесткие пощечины, но тот не реагировал. Страх и тревога заглушали любые попытки прийти в себя.       Школьный день тянулся, игнорируя состояние Кенмы. Юноша не знал куда себя деть, постоянно глядя себе под ноги. Он много раз набрал знакомый номер, но после двадцатого звонка понял, что никто не ответит. Было это желанием подруги или решение обстоятельств. Он не знал. Сложно даже сказать, что из этого было бы лучше. Учителя и одноклассники смотрели на него обеспокоенно. Впервые им довелось видеть робкого парня в таком состоянии. На него лишний раз глядеть было страшно, не то что подходить и говорить. Всем передавалось его беспокойство.       На обеденном перерыве Кенма рассказал все Куроо. И даже у того мурашки побежали, когда его глаза столкнулись с сосредоточенным взглядом Козуме. — Может болеет? — выдвинул свою теорию капитан. — Так сильно, что трубку не может поднять? — спросил у воздуха парень. Тетсуро почесал затылок, пытаясь хоть немного собрать мысли. — Ну не хочет, чтобы ты слышал ее охрипший голос… — он и сам понимал, что говорил сущий бред. Козуме выдержал паузу, а потом изрек спокойным голосом. — Скорее она не хочет слышать мой голос.       Друг оглянулся на парня, а у того в глазах застыло какое-то уныние. Пустота. Такого Кенму он ещё никогда не видел. Выглядел ли он когда-то так потерянно? Куроо не помнил. — Сходи к ней после школы и проведай, — предлагал Тетсуро, — Там и поймёшь, что случилось. — Я не знаю, где она живёт, — моментально ответил парень.       Он правда этого не знал. Ему доводилось видеть лишь дом ее бабушки, но сейчас Хенко должна была быть у своих родителей. Может ему и было известно на какой станции выйти, но дальше было пусто. Он ничего о ней не знал. Его кулаки сжались.       Он дурак верил, что у них улучшились отношения, что она ему доверяет. Но сейчас становится очевидно, что даже такие вещи за гранью его знаний. Девушка говорит лишь сущие мелочи о себе. Либо врет, либо молчит, чтобы не врать. Как вообще возможно о ней что-то узнать? Да тут любая головоломка отдыхает. А его сердце продолжает усиленно работать. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — У Райто тоже тишина? — спросил Козуме с надеждой, но его друг лишь отрицательно помотал головой. — Меня тоже игнорирует, — добавил капитан. Их подруга полностью разорвала всякую связь с ними. Это настораживало… и пугало.       Последние уроки он просидел тихо. Нет, он и до этого всегда был подобен призраку, но тут даже лёгкое присутствие человека полностью исчезало. Казалось, что он массовая галлюцинация, которая все никак не пропадает. Козуме охватывали тяжелые мысли, не позволяющие порой даже дышать. Ему откровенно было плохо. Почему? Потому что Хенко ему дорога. Почему? Потому что она - это она. Почему? … Я не знаю.       Все это было так странно и непонятно, что всякая логика улетала к чертям. Не было ни одной резонной причины поднимать такой шум. Да, она друг. Да, близкий. Но… почему все доходит до такого абсурда? Я влюблен? Вспомнил он недавний свой вопрос, на который так и не решился ответить. Скорее да, чем нет. По крайней мере на то оно походило. Как Кенма к этому относился? Сложно сказать.       Ему никогда не приходилось думать о таком. Подобные нежности по априори должны обходить таких как он стороной. Он не тот человек, который имеет право требовать любви. Он не крутой, не сильный, не супер красивый, не гений во плоти. В нем нет ничего особенного, что могло бы завлечь. Почему его никогда не замечают? Потому что он часть серости, которую видно обычно из окна. Он часть чего-то общего, что никогда не должно покидать свой угол. Он простой парень, который ни на что не рассчитывает. Особенно на любовь. Что на счёт Цубамэ? Она особенная…       Это парень мог сказать с абсолютной уверенностью. Ему никогда не встречался такой человек, да и не встретится ещё. Девушка сочетает в себе несочетаемое. Совершенно непостижима. Козуме порой совсем не может её понять, а иногда видит как открытую книгу. Ее ложь приносит много проблем, но он готов мириться с этой ее особенностью. Это не делает ее плохой в его глазах. Цу в принципе не выглядит для него плохой.       Она похожа на сложную и запутанную игру, которую ещё никто не проходил. Ему выдали предварительный доступ, чтобы оценить сюжет и квесты. Чтобы потом другие смогли насладиться прекрасной игрой. А ему этого не хочется. Не хочется даже думать, что кто-то помимо его может восхищаться второстепенными заданиями и главными боссами. Не хочется даже допускать мысль, что эта игра навсегда ускользнет из его рук. Из его памяти. Раствориться в хаотичном танце реальной жизни, утекая в дальние просторы фантазии. Такого совсем не хотелось.       Наверное, это все так глупо… Так хотелось забросить подобные мысли в самый темный подвал в его голове, чтобы никакая крыса даже не нашла к нему дыру. Просто забыть эти ощущения, заставляющие сердце удаленно биться. Так обычно поступает Хенко? Принимать их или нет… Все зависит от Кенмы.       Дорога со школы. Сегодня она была крайне одинокая. Козуме сам попросил оставить его одного, а другая парочка отправилась по своим делам. Каким? Парню было ровным счетом все равно. Его ноги еле сменялись, чтобы продвигаться дальше. От утреннего бега и задора ничего не осталось. Парень чувствовал себя разбитым горшком, который вот-вот вынесут на помойку. Сам не понял, как зашёл в забитое метро, а потом с таким же успехом вышел из него. Все было в тумане.       Перед глазами нарисовался знакомый дом, в котором он уже многие годы спит и ест. Только его рука потянулась к входной ручке, как голова сама повернулась в сторону другого дома. Дома бабушки Хенко.       Там горел тусклый свет. Примерно также сейчас едва тлела его душа. Сейчас, когда он смотрел на него в одиночестве, становилось до жути холодно. Хотя на дворе уже наступало лето.       Красавица или Чудовище живет в том склепе? Стоит ли тревожить ту силу, что зовет его?       Козуме поддался давлению, направляясь в сторону старой калитки. Она протяжно скрипнула, приветствуя названного гостя. Дворик выглядел пустым, а любимое крыльцо школьницы одиноким. Он постучал.       Дом будто в тот час замер, затаившись. Словно дикий зверь, готовящийся к нападению. Но за хлипкой дверью послышались торопливые шаги. С той стороны двери спросили: — Кто? — это был настороженный голос престарелой женщины. — Кенма Козуме, — он попытался придать голосу бодрость, но спешно добавил, — Одноклассник Хенко. Секундное промедление и дверь отворилась. — Кенма… это ты? — спросила женщина, будто ждала кого-то другого, — Не знала, что ты должен прийти. — Я просто по дороге домой… решил поздороваться, — старался говорить он убедительно.       Серые глаза смотрели на него с каким-то старческим пониманием. Будто они уже все знали. Он сдался под таким напором. — На самом деле я хотел спросить у Вас про Хенко… — признался Кенма, — Ее в школе не было… а на звонки она не отвечает…       Почему-то ему было очень неловко. Слова то и дело обрывались, а на некоторых моментах парень даже пытался заикнуться.       Бабушка одноклассницы посмотрела на него обеспокоенным взглядом. Она оглянулась в коридор дома, будто хотела кого-то увидеть там, но тут же вернула глаза на парня. Женщина ещё раз оглядела его с ног до головы и лишь тогда сказала: — Проходи, нечего на пороге стоять, — проговорила она, игнорируя предыдущие расспросы Кенмы. Тот не стал противится и прошел внутрь за пожилой женщиной.       В доме царила тишина. Даже можно сказать гробовая. Нарушалась она лишь ритмичными шагами двух людей, которые направлялись прямиком в сторону кухни. Проходя мимо основной комнаты, Козуме увидел закрытую дверь. Похоже ее бабушка любит больше посидеть на кухне, выдвинул свою теорию юноша.       Они сели за стол, а женщина стала впопыхах организовывать чай. Он не переставал сводить свой взгляд с ее спины, ожидая, когда она заговорит. Но та даже и не торопилась начинать диалог. Ее полностью увлек процесс заваривания ароматных лепестков, которые уже давно пылились в ее коллекции на полке. Кенма решил взять инициативу на себя. — Простите, но с Хенко все хорошо? — осторожно спросил он, а она замерла. Ей потребовалась секунда, чтобы ответить на его вопрос. — Конечно, не стоит переживать, — говорила та, так и не повернувшись к собеседнику, — Захворала маленько, спит небось целый день. — Но я уже два дня не получаю от нее никаких сообщений.       Бабушка начала носиться в два раза быстрее, то и дело путая столовые приборы и кипяток с холодной водой. Ее поведение было странным. — Она бывает такой рассеянной, — по старчески протянула женщина, — Это ей от меня досталось, что уж поделать. — Вместе с отсутствием актерских навыков?       Повисла напряженная тишина. Кенма понимал, что вел себя крайне невежливо по-отношению к старшей, но ничего не мог поделать. Врать у нее выходило еще хуже, чем это делала Цубамэ. Сейчас он не был в том настроении, чтобы держать себя в узде. Что-то происходит, а он даже не может об этом узнать.       Старушка наконец решила повернуться к нему лицом. Ее выражение было таким грустным, таким отчаянным, что добавляло ей ещё пару десятков. В глазах отражался блеск подступающих слез. Она была на пределе. Но почему-то женщина улыбнулась. Сложно сказать, грустная она была или радостная, но что-то в душе Кенмы перевернулось. У Хенко была похожая улыбка. — Цу говорила, что ты очень умный мальчик, — она смотрела на него со всей тоской и теплотой, озаряя его душу, забившуюся в отчаянии, — Думаю, она простит мне это… Он хотело было спросить, но та снова продолжила. — Пойми, Цу прелестный ребенок. Я люблю ее всей душой, — она положила свою руку на сердце, выражая свои слова в жесте, — Просто… у нее очень непростая история. Она увядает, а я вместе с ней, — ее голос хрипел, будто она вот-вот расплачется, — Я хочу, чтобы она была счастлива.       По морщинистой коже потекла одинокая слеза. Она была такой чистой, словно из горного ручья. Сколько же боли содержит эта ничтожная капля? Козуме не находил слов, он был сбит с толку. Ему захотелось утешить пожилую женщину, но та выставила руку в останавливающем жесте. — Обо мне не беспокойся, — попыталась сказать она твердым голосом, — Твое сострадание нужно не мне. Ему показалось, что он лишился голоса, но смог произнести: — Что с Хенко?..       Бабушка больше ничего не сказала, лишь указала пальцем на центральную комнату, которая сейчас закрыта. Кенме не нужно было больше объяснений, чтобы все понять. Не медля, он подошёл к двери. По ту сторону стоял мрак и тишина. Лишь его голос нарушил это молчание. — Хенко? Хенко, ты тут? — начал Козуме, надеясь услышать ответ. С той стороны не послышалось и шороха. — Ты не брала трубку… Я беспокоился, — он не знал, что говорить, потому нес все подряд, — Остальные тоже места не находят. Райто уже готова перевернуть Токио вверх тормашками, если ты не ответишь. Из комнаты так и не послышались хоть какие-то признаки жизни. — Скажи, что случилось? Может я смогу тебе помочь? — Ты не сможешь мне помочь, — ответила девушка, а в голосе проскакивала сталь, — Уходи. Он был одновременно рад слышать ее голос, но в то же время был в шаге от пропасти. — Я никуда не уйду, пока не пойму, что ты в порядке, — настаивал парень. — Я в порядке. Доволен? — Нет, не доволен, — упирался Козуме, слушая раздраженный голос подруги, — Давай поговорим! — Мы и так говорим! — продолжала в том же духе Хенко — Мы кричим, а не говорим! — Так ты первый начал!       Они замолкли, стараясь перевести дыхание. Кровь бурлила, заставляя сознание метаться. Нужно было успокоится. Главное дышать. — Скажи, что происходит? — начал аккуратно Кенма, — Я пришел, потому что волнуюсь о тебе. Я хочу помочь. Она выдержала паузу, и лишь потом ответила. — Козуме, спасение утопающих - дело рук самих утопающих, — проговорила девушка потерянным голосом, — Я не хочу впутывать тебя в свои проблемы. — Твои проблемы - мои проблемы. Заруби это на носу.       Он не хотел оставлять ее на произвол судьбы. Не хотел, чтобы она тащила все на себе. Что ей пришлось перенести? Сколько она терпела? Сколько молчала? Сколько раз сидела в темноте, надеясь, что ей полегчает? Сколько раз?       Хенко тактично молчала. Кенма почти слышал, как в ее мозгу вертелись шестерёнки. Девушка решила нарушить эту гнетущую тишину. — Войди. Но свет не включай.       Парня не нужно было приглашать дважды. Он тут же отворил дверь, входя в прохладную комнату. Окно было открыто нараспашку, потому оттуда тянулся уже холодный вечерний воздух. Зрение его еще не привыкло к мраку, потому было очень трудно ориентироваться в комнате. Помог голос его подруги. — Обещай, что не включишь свет, — послышалось из самого дальнего угла, — Прошу тебя. — Обещаю, — ответил он без каких-либо промедлений, — Расскажешь, что случилось?       Глаза начали привыкать к отсутствию освещения, потому в комнате стали различимы некоторые объекты. В том числе и комок одеяла, который прятал под собой девушку. Даже цвет было трудно определить, лишь было ясно, что это за кусок ткани. Кенма услышал, как она вздохнула, собираясь с духом — Садись рядом, нет сил надрывать голос, — послышались тихие похлопывания по полу рукой, а Козуме устремился на указанное место.       Пара сидела бок о бок, сохраняя молчание. Оно было странным. Несмотря на щекотливость всей ситуации, оно не давило. Скорее дарило неразумное спокойствие, которое создавало иллюзию защищенности. Непривычное чувство.       Кенма решил не торопить ее. Девушке точно было не легко начать этот разговор, сейчас могла всплыть очень темная и глубокая подноготная, которая до сих пор покоилась в самой глубине ее души. Не так легко ее резко доставать на свет. — Ты можешь услышать много неприятного… Готов к такому? — она пыталась смеяться, но выходило скомкано. — Ты меня знаешь. Я бы не старался зря, — уверил ее юноша, надеясь хоть немного подбодрить. — Ты прав, я тебя знаю… — Цу резко затихла, но потом заговорила вновь, — Но вот только ты меня не знаешь. Я не такой светлый человек, как может показаться. — Чепуха, не говори ер… — Не говори то, чего не знаешь, — в ее голосе звучала угроза.       Они снова замолкли, углубляясь в свои думы. Наступил волнительный момент для каждого. Они оба по своему сейчас открывали неведомые врата, которые доселе никогда не были отварены. — У меня проблемы в семье, — ответила Цубамэ, а в голосе чувствовалось, будто она скинула пару лишних тон на землю, — Мы поругались, а я сбежала к Оба-чан. Не самый взрослый поступок. — Но из-за чего вы поругались? — Кенма напрягся всем телом. Он переживал за нее, за ее состояние, — Сказала что-то не то? — Ну если правда - это "не то", то да. Я определенно сказала не то, — ее голос слегка дрожал, Хенко было тяжело это удерживать.       Парень попытался нащупать ее руку в темноте, и ему это вполне удалось. Его ладонь опустилась на холодные женские пальцы, которые не могло согреть даже одеяло. Ее рука слегка дрогнула, но тут же вернула прежнее положение. Их руки сцепились в замок, а девичий язык наоборот развязался. Такой мелкий жес позволил ей говорить прямо. — Они никогда меня не слышат… Я даже больше скажу, они просто этого не хотят! — говорила девушка, срывая то и дело голос, — Меня нет в их мирке… Меня там никогда не было… Ей не хватало воздуха, а парень не собирался ее перебивать. — А Ари? Ей же тоже плохо! Им безразличны её чувства, лишь представляет интерес цена ее лечения… Им больше ничего не нужно! — Цу говорила отрывисто, пытаясь собрать нужные слова в кучу, — Зачем вообще заводить детей, если не собираетесь их любить? Ее голос был наполнен гневом. — Может… — Нет, не "может"! — перебила она его, зная, что он хочет сказать, — Лучше бы я вообще не рождалась, чем жила в такой семье!..       Козуме резко прижал девушку к себе, заставляя уткнуться ее лицом в его ключицу. Она опешила, что ее так резко прервали. Похоже она успела ляпнуть лишнего. — Не говори так, — голос его был ровный, но руки слегка подрагивали, — Слышишь? Никогда так не говори.       Цубамэ попыталась вырваться из этих странных объятий, но парень этого сделать ей не дал. Он попытался усилить хватку, но послышалось сдавленное шипение. Это Хенко пыталась подавить боль. — Что с тобой? — Козуме хотел было отпустить ее, но она резко положила руку на его лопатку. — Отец… погорячился, — шептала она, — Я наговорила всякого, а он не рассчитал силу и приложил меня к стенке. Спина и затылок болят. — Я позову твою бабушку! Она обработает, — Кенма пытался подняться, но одноклассница в очередной раз удержала его жестом руки.       Он не понимал. Преодолевая боль, девушка продолжала жаться к нему, будто к огню среди льдин. Будто он все, что может подарить ей покой. — Прошу, не уходи, — попросила она, продолжая эти болезненные объятия, — Прошу… Мне правда не так больно… Ты врешь.       Опять врет. Опять. Их разговоры хоть раз пройдут без лжи? Без самопожертвований? Чтобы каждому было хорошо и приятно? Пожалуй, только этого и желал Кенма. Чтобы каждый из них был счастлив, когда находится рядом с другим. А сейчас Хенко была несчастна, а боль ее сердца и тела разъедала и парня. — Почему ты молчала?..       Он не понимал. Не хотел понимать. Зачем терпеть все в одиночку? Зачем? Лучше бы она не была настолько сильной. Слишком много боли. — А кто тебе скажет: "моя мать меня не замечает, а отец бьёт"? — спросила она у него, — Ты же понимаешь, что это совсем не легко? — Да, я понимаю… — Козуме, просто… — Цубамэ выдержала легкую паузу, а ее тело пробила мелкая дрожь, — Я так больше не могу… Просто не могу… Когда это все закончится?.. Когда станет хоть немного легче?.. Я не могу…       Она шептала эти слова, что шли прямо из ее сердца. Слова, которые уже долгое время пытаются сорваться с кончика языка. Наконец им дали свободу. Наконец им дали возможность существовать.       Козуме почувствовал что-то влажное на своей коже. Это его рубашка промокла от слез, что градом катились из темных глаз. Все слова, эмоции, мысли и чувства выходили с ними. Вся боль, которую она проглатывала, лилась наружу. Хенко пыталась делать это беззвучно, но то и дело был слышен едва различимый тихий хрип. Ей хотелось орать во все горло, потому она делала это бесшумно. Чтобы все истерики слились в одну, чтобы все тихие стоны стали одним криком. — Я не могу… Больше не могу… — приговаривала она, тряся головой в разные стороны.       Кенма сам был на грани истерики, но понимал, что она сделает только хуже. Он поглаживал ее по голове, стараясь хоть немного выказать своей поддержки. Он рядом. Он никуда не уйдет. Он всегда будет рядом. Принимает ли он эти чувства? Принимаю. Пускай они сейчас здесь в темноте сидят на холодном полу. Пускай они ещё юны и неопытны, а впереди их ждут ещё множество тревог. Но он готов стать для нее гаванью и силой, чтобы она могла плакать на его плече, оставаясь при этом воином.