Зимующая ласточка

Все испытания очень важны. Они меняют человека все больше и больше. Чем чернее мрак в твоей жизни, тем лучше ты потом различаешь свет. Понимаешь, что это свет, и умеешь ценить его.

      Вся наша жизнь состоит из личного взгляда на вещи. Даже обычный фонарный столб будет для каждого разный. У кого-то проблемы со зрением или с цветовосприятие, ну или человек банально стоит с противоположной стороны от вас. Он видит иную сторону столба, которую не всегда дано узреть другим. В этом одновременно прелесть и проклятие человеческого мира. Мироощущение порой путает людские карты.       Даже такое событие, как летний сбор для каждого разный. Для первых это шанс потренироваться с сильными противниками, для вторых способ усовершенствовать собственные навыки, третьи просто хотят добраться до стартовой линии. Ну это если смотреть с позиции спортсменов. Были на территории школы и девушки жаждущие разное. Девчонки из клуба кулинарии все ещё не опускали руки завоевать сердце какого-нибудь красивого высоко волейболиста. Вечно превращались в слабых овечек, которые чуть ли не падали от тяжести летнего воздуха. Но в их рядах были и исключения, но подобных девиц была добрая половина. С менеджерами дела обстояли спокойнее. Они были слишком увлечены обязанностям, что совсем не замечали часов. Носились, как белки в колесе, чтобы помочь своим ребятам из клуба.       Мотивы у каждого были свои. Это и делало из ребят один большой и слаженный механизм, работающий с четкой исправностью.       Хенко же была в лёгком смятении. Ей казалось, что перед ней носится рой муравьев, в котором у каждого есть своя роль. Каждый знает, что ему делать, и лишь она одна пытается приткнуться к какому-нибудь углу. Главное не попасться под ноги, а то затопчут.       Была ли у нее хоть какая-то цель нахождения тут?       Нет, если говорить откровенно. Была она здесь лишь из личного желания помочь друзьям. Никаких великих целей и планов. Сплошной эгоизм. Но даже подобное осознание уже не выбивало ее так из колеи, как это было прежде. Хотелось просто верить, что даже так ее наличие будет на пользу остальным. Хотя бы ради Кенмы…       Правда мысли о нем теперь стали давить на нее. Почему? Ну не без лёгкой руки Райто. А все произошло вечером первого дня. — Цу-чан, почему не пришла на ужин? — спрашивала она елейным голосом, — Мы с девчонками тебя нигде не могли найти. Девушка выдала без капли стеснения: — С Кенмой сидели на улице, — спокойно сказала она, заваливаясь на неразобранный футон. — С Кенмой значит?.. — в глазах Йоко читалось какое-то заговорщивское ликование.       Хенко лишь с непонимание на нее глянула. Всяко они давно это поняли, ведь его также не было на ужине. К чему столько лишних распроссов? — Вы встречаетесь с ним? Ведь так? — спрашивала девчонка из другой школы, Цу ещё не успела выучить их имена, — Как же завидно! — Ты права! Я из-за всех этих обязанностей даже взглянуть лишний раз на парней не могу, — жаловалась девушка рядом.       Между ними возникли жаркие разговоры, подкрепляемые неумолимым ликованием. Почти каждая выразила свое согласие на недавние заявления. Цубамэ же пыталась переварить всю информацию, выдавая самое каменное лицо. Ее мозги наконец закончили обработку. — Стоп-стоп-стоп, — протянула она, принимая сидячие положение, — Мы с Кенмой просто друзья. Между нами ничего нет, — девушка решила для большей убедительности разжевать по слогам, — Ни-че-го.       Взгляды остальных были направленны на нее. Некоторые смотрели с непонимание, другие с сочувствием, не пойми к кому. Но ее подруга отличалась от них всех. Что-то неясное проскочило в глазах цвета неба. — Ты сам-то веришь в свои слова? — тише обычного сказала Райто, — Неужто ничего не замечаешь? — Что?! Что я должна замечать? — не выдержала Хенко.       Она не понимала. Не могла понять и принять ее слова. Это лишь обычное недопонимание, которое случается у девушек. Придумают невесть что, а потом другие за них краснеют. Вот Йоко также напридумывал сказку про белого бычка, а Цумэ краснеет. Какие ещё адекватные мысли могут быть?       Рыжеволосая поняла по задумчивому взгляду подруги, о чем та думала. Она лишь глубже вздохнула, стряхивая с лица мешающие пряди волос. Ее голос звучал как-то отрешённо. — Мы потом об этом поговорим, — заключила она в тот вечер.       Какой может быть разговор? Какой?! Тут и обсуждать нечего, а все решили что-то за нее. Почему лишь ее ставят в такое неловкое положение?       Кенма замечательный парень. Хенко чувствует себя с ним легко и свободно. Ей хочется разговаривать с ним и делиться своими мыслями. Хочется делать что-то вместе, оставляя воспоминания на руках. Ей хочется узнать его получше, и чтобы он ей тоже взаимно интересовался. Хоть раз заплести его волосы, которые к концу дня становятся запутанными. Она и сама прекрасно знает, как неприятны непослушные локоны. Водить ладонями по его светлым волосам, перебирая их без всяких мыслей…       Девушка встряхнула головой, продолжая накладывать рис в плашки. Стоит держать мысли под контролем, а то ее уже совсем несёт.       Глаза невольно нашли объект ее раздумий. Куроо пытался чуть ли не насильно накормить его рыбой, от которой тот успешно уклонялся. Это было так забавно, что она едва сдерживала улыбку. Но даже под бесконечными атаками капитана, он отыскал ее глазами. Будто почувствовал, что два черных глаза пристально за ним следят. Их взгляды встретились, а ее будто током шандарахнуло. Девушка поспешно отвела взгляд. Мне всегда было неловко, когда мне смотрели в глаза…       Сознание так и кричало, что она выбрала слишком слабую отговорку. А учащенный ритм сердца будто издевался над ее жалкой грудной клеткой. Райто ошибается. Ошибается… Кенма поморщился, когда Куроо удалось засунуть его обед в рот.       На самом деле часы тянулись так стремительно. За грудой дел и обязанностей совсем не замечался стремительный разбег времени, вечно стихающий к закату. Вечером наступал черед отдыха, когда можно было насладиться тишиной и спокойствием. Конечно, многие умудрялись ещё нагрузить себя тренировками, но Хенко не сильно горела таким желанием. Ее мотивы помочь были искренними, но голова четко давала отчет, что с такой огромной отдачей она просто не справится. Лучше уж завтра она будет на ногах, чем проведет лишние часы на площадке. Хотя Йоко с ней не особо соглашалась. — Разве это не увлекательно смотреть на них после основных тренировок? — задавалась она вопросов, глядя на Бокуто с Тетсуро, — Где же грань их возможностей?       Девушка походила на маленького любопытного ребенка, который активно познавал окружающий мир. Глаза горели азартом, а руки сжимались от предвкушения. Подруга же на это могла лишь вымученно улыбаться. Она рада за Райто, искренне рада. Девушка нашла свое место, где может быть действительно счастливой. Но было в этом что-то ещё… И это «что-то» с каждым днем становилось все более очевидным. — Райто, — обратилась она мягко к подруге, но та сразу среагировала на обращение по фамилии. — Просила же не наз… Она не успела договорить, так как была прервана вопросом Цу. — Что между вами с Куроо?       Глаза менеджера Некома на секунду округлились, но быстро вернулись в обычное состояние. Она отвернулась от собеседницы, опуская глаза на свою планшетку. Во взгляде читались несвязанные потоки мыслей, которые она не решалась озвучить.       Цубамэ все поняла, потому решила отступить, как это сделала и Йоко недавно. — Ладно, я не хочу на тебя давить, — девушка встала со скамейки, обращая взгляд на подругу, — Но знай, что ты можешь со мной всегда об этом поговорить. Мы же друзья, — Хенко улыбнулась самой нежной улыбкой, на которую была способна.       Райто так и не оторвала глаза от скачущих записей, но и на ее губах мелькнул подобный жест. И тихое: «спасибо», смешалось в звуках скрипящего пола.       Между ними за столь короткое время образовалась такая прочная связь. Они были до нельзя разными, но такими похожими, что понимали друг друга. Была ли у Цумэ хоть одна такая подруга? Нет. Все ее попытки обзавестись подружкой всегда заканчивались провалом. С ней никогда особо не хотели дружить. Точно не вспомнить, но это было связано со сложным характером девочки. Вечно влезала во всякие передряги, вот и сторонились ее другие дети. Лучшим другом и подругой для нее была Ариса, спасающая ее от тоски и одиночества. Ариса…       Что-то больно резануло в области сердца. Как она там? Все ли хорошо? Сестрёнка хоть и поддерживала связь, но явно все не рассказывала. В этом две сестры были схожи. Держат все в себе, пока не взорвутся подобно воздушному шарику. В семье сейчас наверняка творился ужас, ведь старшая дочь до сих пор не появлялась дома. Спряталась в бабушкином доме, надеясь на лучший исход. Как глупо. Хенко уверена, что ещё заплатит за свою наивность высокую цену. Но именно сейчас она наслаждалась тихой и спокойной жизнью. Больше гуляла и общалась с друзьями. Возвращалась домой без страха и ужаса. Даже смогла посетить летний лагерь, о котором даже мечтать не смела. Какое же это счастье.       Жить, как обычный подросток. Не думать о вечном страхе и боли. Даже ее вечно угасающая душа стала сиять ярче. Все благодаря друзьям и… Кенме.       Почему-то все чаще он стал вставать на другую сторону от слова друг. Все больше отдалялся от этого понятия, заставляя девушку переживать. Что же творилось с ней? Ее откровенно пугали неясные мотивы ее сердца, потому она каждый раз закрывала его на засов. Чтобы не рвалось, чтобы не металось под ее ребрами, чтобы не беспокоило ее разум. Цу не хотела признавать, что просто бежит подальше от правды, которая ее всегда пугала. Опять окунается в пучину лжи, из которой так долго выбиралась. Только раньше она обманывала других, а теперь себя. Вот это ирония. Телефон в кармане завибрировал. На экране виднелась знакомая надпись: «Оба-чан». — Алло, — отозвалась девушка в трубку. — Привет, ты как? — первое что спросила бабушка, услышав голос родной внучки, — Ты не звонила мне вчера, а я вся на нервах сидела целый день. Хенко виновато почесал затылок, понимая свою оплошность. — Прости, вчера день был сумасшедший. Не добралась до телефона даже вечером, — оправдывалась она. На другом конце трубки женщина хрипло закашлялась, но продолжила разговор. — Боже, совсем себя загоняла, — протянула обеспокоенная бабушка, — Ты выкраивай время на отдых, иначе на спине придется тащить тебя до дома.       Хоть слова ее звучали серьезно, но Цубамэ звонко рассмеялась. Она прижалась спиной к одной из железных балок, держащих крыши над переходами между залами. — Не волнуйся. Я только что сбежала с дополнительной тренировки, — хвасталась она своей авантюрой, — Остаток дня буду отдыхать.       Странно было с такой гордостью об этом рассказывать, но девушка прекрасно понимала, что бабушка ее за это не наругает, скорее… — Вот и умница! — воскликнула женщина в трубку, — Я в твои годы частенько сбегала с уроков, чтобы погулять по Лондону, — послышался старческий хохот.       Да, пожалуй Цумэ вся была в бабушку. Оттенок ее шоколадных волос достался ей от любимой Оба-чан, которая ни раз говорила это. Даже среди европейцев ее бабушка была весьма красивой, чем ее внучка сильно гордилась. Черные, как смоль глаза достались ей от деда. У многих японцев карие глаза, но дедушка отличался их выразительной полнотой темных оттенков. Признаться честно, у отца были такие же глаза. Но каждый раз, когда Хенко смотрела в них, она видела лишь полнейший мрак без единой частички света. Девушка никогда не хотела признавать факт того, что у них с родителем схожие глаза, потому всегда ссылалась на деда. На его фотография во взгляде пожилого человека плясало неистовое тепло. Темнота не пугала, а скорее дарила какое-то успокоение. Ей всей душой хотелось верить, что ее глаза такие же. — Эх, Лондон… — придавалась воспоминания пожилая женщина, — Прекрасные воспоминания. Надеюсь, тебе удастся побывать там. Голос ее прозвучал с надеждой, а сама она наверняка улыбалась. — А ты для себя такую поездку не планируешь? — Нет, я стара уже для таких путешествий, — слова ее прозвучали грустно, — Тем более мы с твоим дедом планировали побывать там вместе… Не хочу ехать в Лондон без него.       Для Хенко они были эталон настоящей любви. Всегда делали все вместе и поддерживали друг друга. Хоть это и были лишь рассказы бабушки, но каждый раз девочку будто видела все наяву. Как они гуляли по узким европейским улочкам и пили горячий черный чай. Прибирались в доме и готовили любимые десерты. Их души дополняли друг друга, создавая нерушимый союз. Такими они были для Цубамэ.       Каждый раз она задавалась вопросом. Почему ее родители другие? Что стало с ними? Из-за чего они озлобились на весь мир и свою семью? Она с детства мечтала о уюте, но не вспомнит и дня, когда ощущала себя в безопасности дома. Лишь крики и ругань. Детство осталось для нее белым пятном. Мозг просто стёр воспоминания, которые разъедали его изнутри. А так хотелось верить, что и в их семье были дни счастья. Вот только ей не дано их вспомнить. Поддавшись моменту Цу в очередной раз спросила у бабушки: — Что случилось с моими родителями? — повисла пауза, она слышала, как бьется ее сердце.       Оба-чан молчала. Будто обдумывала, что сказать родной внучке. Правду или сладкую ложь. Все таки Цумэ еще ребенок. На той стороне послышался тяжёлый вздох. — Цу, я не очень хочу об этом говорить… — честно призналась женщина. — Прошу, Оба-чан. Я должна знать, — умоляла девушка.       Она должна разобраться во всем. Понять, что произошло с ее родителями. Почему они такие несчастные? Почему так друг друга ненавидят? Ей нужны ответы. — До чего ты упрямая, — проговорила бабушка, подавляя резкую усталость, — Нахваталась от меня самого плохого. Эти слова были хорошим знаком. Девушка приготовилась слушать рассказ. — Они были так сильно друг в друга влюблены, — от первого же предложения старшая Хенко поежилась, не веря услышанному, — Учились в одной старшей школе, но в разных классах. Он вечно ждал ее после занятий, а потом они гуляли до самого заката. Мы с твоим дедом вечно ругались на него, что тот забывал про время, — женщина добродушно посмеялась, предаваясь воспоминаниям, — Эх, что за время было… Казалось, что лучше и быть не может. Но… — она замолчала, собираясь с мыслями, — Это жизнь. Не все идет по хорошему сценарию. Твоя мама… забеременела.       Повисла пауза, в которую каждый погрузился в свои мысли, но Оба-чан продолжила: — Твой отец не сильно обрадовался этой новости. Я могу его понять, но отреагировал он крайне эмоционально, — девушка слушала, затаив дыхание, — С того момента начались все беды. Выпускной класс, а твоя мать скрывала растущее пузико. Отношения между ними стали напряженными, — бабушка делала паузы, чтобы перевести дыхание в своем рассказе, — Я надеялась, что после твоего рождения все станет лучше… но так не произошло. Емедзе* не могла ходить на учебу, а денег стало совсем не хватать. Начались вечные ссоры и крики. Я… ничего не могла сделать.       Бабушка ели сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Боль воспоминаний накатывала ее с новой силой. — Я больше не видела ту милую парочку, которой они были. Навалившиеся проблемы сильно подорвали их отношения, а мы с дедушкой не были в состоянии им вечно помогать, — женщина сдавленно кашлянула, стараясь не прерывать повествование, — Все зашло дальше, когда появилась Ариса. Что-то в их сердцах растаяло, отлегло… Мне хотелось верить, что самое страшное позади. Я верила, что вы наконец станете нормальной семьёй, — Оба-чан резко затихла, будто боялась говорить дальше. Хенко не могла терпеть. — Что было дальше? — ее вопрос остался без ответа, — Наши отношения улучшились?       Ее сердце билось с неистовой силой, а руки потели. Тайна ее прошлого начинала вырисовываться. — Это не самая приятная часть для тебя, Цу, — предупредила ее бабушка. — Ничего, я готова слушать, — уверяла ее внучка.       Та лишь тяжело вздохнула, а девушка была уверена, что женщина потеряла переносицу. — Дома стало спокойнее… но лишь по-отношению к Арисе, — слова ей давались тяжело, — Похоже воспоминания прошлого сильно тяготили их, из-за чего не могли принять тебя. Их боль и обида обрушивались на совсем маленькую девочку. Будто ты была в чем-то виновата! — неожиданно резко воскликнула Оба-чан, — До сих пор не могу им это простить! Что тогда, что сейчас ведут себя, как последние свиньи. Им давно нужно было поумнеть и …       Эту баталию прервал тихий шепчущий голос девушки, осознавшую всю печаль своего положения. — Они… никогда меня не любили?, — спрашивала она у бабушки, — Никогда?.. Даже дня не было, чтобы они меня любили?..       Телефон тактично молчал, не находя что ответить. Ну и этого вполне хватало для ясности. Слова ее были правдивыми.       Где-то глубоко в душе она это знала. Наверное, ей бы любой это сказал, увидь хоть каплю ее жизни. Но всегда в ней плясала слабая надежда. Они же ее родители. Должны же хоть немного они ее любить. По-своему, не всегда гуманно, но все же… — Как же так… — шептала она, — Как же… — Поэтому я не хотела об этом говорить, — подала голос женщина, — Я не хотела ещё больше тебя ранить. — Почему?.. — но Хенко будто ее совсем не слышала.       Ее полностью захватили эти тревожные мысли, поедающие ее целиком. Воздуха будто с каждой секундой становилось меньше, а горло душили невидимые руки. Что-то выворачивало прямо в грудной клетке, норовя вырваться наружу. Хотелось плакать, кричать, бежать куда подальше. Просто скрыться от этого ужаса, который ее захватывал. Она сама не поняла, как скинула звонок и пулей понеслась к знакомому месту. Ей было легче от бега, будто она оставляла за своей спиной эту страшную правду. Будто могла скрыться от собственных чувств.       Сегодня холмик ей показался чересчур одиноким и мрачным. Она приземлилась на холодную траву, утыкаясь головой в колени. Только сейчас она смогла ощутить влагу, наполняющую глазницы. Соленые слезы ровным строем стекали по щекам, образуя мокрые дорожки. Из горло вырывались редкие всхлипы, которые она не могла подавить. Ей не хотелось быть такой. Не хотелось чувствовать себя разбитой. Но осознание этой истины далось слишком тяжело. Родные родители ее никогда не любили.       Что она сделала плохого?! Родилась? Только за это ее нужно ненавидеть? Только за это она достойна страданий? Почему? Почему?!       Эмоции бушевали в ее сердце. Она едва сдерживалась, чтобы не заорать во все горло. Это было так несправедливо! Так нечестно! Так… — Было бы лучше, если бы я не родилась? — задала она вопрос пустоте, — Все были бы счастливее?       Маме и папе не пришлось бы обозлиться на мир так рано. Дедушка и бабушка не страдали бы так долго из-за чужого горя, а Ариса… Росла бы в полноценной семье, где ее бы любили. Не было бы ругани и проблем. Все были бы гораздо счастливее, чем сейчас. Это все я… Это все из-за меня.       Она будто поставила сама себе приговор. Жирную точку без права на запятую. Решила эту задачу, вычеркнув из нее себя. Хотелось удавиться.       Ко всему хорошему пошел мелкий дождь. Цумэ собственно не обратила на него должного внимания. Сейчас муки вины были гораздо страшнее какой-то смены погоды. Простыну? К черту! Это не стоит волнения.       Были ли в ее жизни моменты, когда родители за нее волновались? Говорили одеться теплее? Может желали хорошего дня в школе? Она не помнила ничего такого. В сознании после разговора с Оба-чан стали проскакивать редкие вспышки воспоминаний, которые столько лет пылились на антресоли ее сознания. Будто издевались над своей непутевой хозяйкой, желая подбросить хвороста в огонь.       Девочка с кудрявыми волосами и круглыми очками задирала мальчиков с параллели. Они тряслись даже от одного взгляда на столь нелепую девочку. Парни обзывали ее младшую сестрёнку, вот и получили оплеуху от старшей. Потом всплыли моменты похода к директору с отцом, который грозно глядел в сторону дочери. Вот только… девочка совсем не боялась. В ее глазах плясала какая-то надежда, когда грозный взгляд родителя падал на нее. Будто она сидит здесь за особые заслуги перед школой, а не за проступок перед сверстниками. Что в этом было?       Эта странная картина все ещё стояла перед ее глазами. Цумэ хотела снова стереть это из памяти, чтобы точно не увидеть продолжение истории. Ей нет дела до прошлого. Тем более до прошлого, в котором фигурируют ее родители. Хватит с нее. — Цумэ! — крикнул знакомый голос в метре от нее.       Со стороны гостя было слышно тяжёлое дыхание, будто тот пробежал марафон. Девушка даже бровью не повела. — Я обыскался тебя! Побежал сюда, а тут ещё и дождь пошел, — жаловался собеседник, — Ты почему сидишь на земле? Простыть хочешь?!       Его упрёки были где-то далеко. Они ее не касались. Сейчас ее голова витала совсем в иных местах. — Цумэ? — обеспокоился он нулевой реакции девушки, — Что-то случилось? Почему не отвечаешь? Его руки коснулись ее плечь, а потом начали неспешно трясти ее. Реакция была та же. — Цумэ! Уйди. Пожалуйста, уйди. — Скажи хоть что-нибудь! Оставь меня, прошу. — Цумэ…       Он затих, а в ее голове возникла мысль, что он собрался уходить. Но тут к ее замерзшему телу прильнуло другое - теплое. Она ощутила, как парень трясся, будто сам продрог до костей.       Они сидели так не пойми сколько времени. Даже дождь успел завершиться. Хенко ощущала беспокойство юноши, а сама окунулась в какое-то спокойствие. Наверное, впервые за этот вечер ей стало лучше. — Спасибо, Кенма, — прошептала она, трясущемуся парню, голова которого покоилась на ее левом плече. Ее футболка была постоянно влажной в этом месте.