***
После ссоры со своей девушкой Ким спала тяжело, долго крутилась под одеялом, иногда тихо плакала в подушку. В голове крутились тревожные мысли о том, что Обри может ее не простить, или сделать вид, что простила, но их отношения не будут такими же, как раньше. И все в конце концов придет именно к тому итогу, о котором говорила Обри еще тогда, больше полугода назад, когда они стояли у разбитого кирпичного забора и признавались друг другу в чувствах. Все разрушится. Теперь Ким поняла, что это не проблемы какой-то Ким из будущего, а именно ее проблемы, ее, Ким в настоящем. Последствия всех ее действий рано или поздно настигнут. В школу Ким собиралась с такой скоростью и бодростью, как не собиралась никогда, даже мама и брат этому удивились. Девочка для разнообразия решила надеть единственную юбку в своем шкафу. Дискомфортное и непривычное чувство того, как ветер обдувает ее голые ноги, будто норовя поднять юбку, смущало Ким, но она пересилила себя. Когда автобус приехал, она села в него. Пройдя мимо знакомых лиц Кела, Базила, Шарлин и прочих, Ким дошла до конца автобуса, где сидела Обри. Фух, ну она все-таки решила, что посещать школу регулярно — хорошая идея! Увидев Ким, розововолосая легко, но грустно улыбнулась, отводя взгляд. Она отодвинулась ближе к окну, и Кимберли села рядом. Они не знали, как начать разговор. Оковы неловкости тяжело давили, держали язык за зубами и связывали руки, чтобы не пытаться проявить мягкую настойчивость через касание. Взгляд сам отводился от друг друга, переходя на привычнейший пейзаж за окном. Ким глубоко вздохнула и уже была готова что-то сказать, но ее перебили. — Привет, Ким, — сказала Обри, смотря на стекло. — Привет! — неожиданно воскликнула девочка. Соседи по транспорту болтали, так что, ничье внимание она не привлекла. Кроме внимания Обри. Она медленно повернула голову и с трудом посмотрела в глаза Ким. Несколько секунд они молча глядели друг на друга… — Извини… За вчерашнее, — промямлила Обри, опустив голову. — Хорошо? — Нет, ты извини. Я так взъелась… — шепотом говорила Кимберли, медленно ведя руку к ладони Обри. Девочка наклонилась к уху Ким, оттопырив мизинчик на ладони. — Я все еще люблю тебя, — прошептала Обри. — Мир? — Мир… — заикаясь и краснея, произнесла очкастая и перекрестила свой пальчик с пальцем подружки. Пожали… Какое-то время они молчали. Ким понимала, что они еще не договорили. — Об этом… — начала она, сглотнув. — Ты прав… — Нет. Не говори об этом, — твердо перебила ее Обри. — Просто давай забудем о вчерашнем. Дернув плечами, Ким отвернулась. На сердце хоть и стало легче, но все еще что-то сдавливало, заставляя нервно сидеть, как на иголках. Обри было не лучше. После вечернего сеанса рыдания болела голова, виски будто сдавливались стальными блоками. Но сейчас, сидя рядом с Ким и держа ее руку, Обри чувствовала себя спокойнее.***
Прошло несколько дней. Обри погружалась в учебу с головой, игнорируя всех своих друзей, кроме Ким. Впрочем, им тоже нужно было готовиться к выпускным экзаменам. Всем, кроме наглой рожи Ванса, который любил выбесить сестру, спрятав ее учебники или помешав во время выполнения домашней работы. Обри привыкла возвращаться с учебы в одиночестве, в пустой дом. Прежнее мамино место она оккупировала для учебного места, разложив полукругом учебники, книги и листки от учителей. Готовя для себя одной чай и лапшу или другие полуфабрикаты, Обри садилась на пол и выполняла задания и много, много зубрила. Через два-три часа звонила маме. С каждым днем ее голос становился все ровнее, четче и будто бы добрее. Обри с нетерпением ждала, когда мама вернется, здоровая, как раньше, давным-давно, поэтому держала дом в чистоте. Иногда она боялась, что кто-то посторонний узнает, что Обри, пятнадцатилетняя девочка, живет практически одна, и пожалуется полиции. В среду к девочке приехала бабушка, мама ее мамы, с пакетом продуктов, и сразу же начала отчитывать внучку за ее питание. Она быстро сварила какой-то отвратительный суп, похлопала Обри по голове, дала немного денег и уехала. Тем временем, Обри и Ким виделись только в школе да в автобусе по пути туда и обратно. Несколько светских разговоров в день, короткие держания за руку и быстрые поцелуи в щеку или нос — вот все, что получала Ким, которая не так сильно пеклась о своих оценках. Впрочем, ей никто и не обещал сплошных колов и двоек, в отличии от Обри. Мучительная неделя закончилась. Обри и Ким случайно пошли в одном направлении — по главной улице, прямо к Внеземаркету. Базил, Шарлин и Кел, сидевшие так же в одном автобусе, разошлись в разные стороны. Кажется, стеснительный мальчик с цветочком нашел тайный ход от автобусной остановки и до дома, чтобы по пути не натыкать на хулиганов; впрочем, им не до него было. — О, ты тоже за вкусняшками? — воскликнула Ким, догнав подружку и хлопнув ее по плечу. — Ага, если бы… — усмехнулась Обри. — Лапша, молоко, лук. — Ты все еще ешь эту быстрозавариваемую лапшу? — строго спросила Ким. — Ну Обри… — А ты ешь конфеты горстями! Девочки зашли во Внеземаркет и встретили косой взгляд директора этого супермаркета. Ким направилась в глубь ряда полок, и Обри решила пойти за ней. — Уж лучше диабет, чем гастрит! — парировала очкастая. — Я не соглашусь… Они могли бы спорить вечно, но Ким решила прервать этот цикл, попросившись в гости. Обри пыталась отговориться подготовкой к экзаменам и домашкой, но Ким была крайне настойчива. Она предложила сбегать к ней домой, взять какое-нибудь кино на кассете и посмотреть его у Обри — благо, у нее на чердаке был и телевизор, и видеомагнитофон. Тогда она сдалась с условием, что кино выберет она. Раньше вся коллекция кассет и дисков в доме Ким занимала целый шкаф. Но папа большую часть решил забрать с собой, так что выбирать приходилось из дюжины кассет, занимающих скромное место на нижней темной полке, под книгами по медитации и садиком камней. Рука Обри вытащила кислотно-розовую коробку для диска, где красовались название «Душечка» и сама главная героиня в купальном костюме и дыркой в животе. Ким долго препиралась, что не будет смотреть этот «девчачий» фильм, но ее Обри буквально взяла на слабо. И вот, на темном чердаке с плотно занавешанными окнами, перед старым телевизором, Ким и Обри удобно разместились на куче пледов и подушек на полу. У ног стояли две чаши, наполненные кукурузными чипсами и начос, большая бутылка газировки и пульт. Девочки сели рядом, скрестив ноги одна — в коленях, другая — в щиколотках. Ухмыльнувшись, Обри нажала кнопку «Play» на пульте. Заиграла волшебная музыка — началась история о волшебной принцессе-пончике с булавой и очень заносчивым характером. В детстве Обри считала Душечку просто немного эгоистичной и эмоциональной, но теперь… Она видется, как истеричная психопатка с завышенным чувством собственной важности. В любом случае, сам мультфильм остался таким же веселым, цветастым, полным приключений, и с доброй концовкой. Через десять минут после начала фильма Обри устала сидеть, и она легла на живот, подперев голову руками. Тут Ким прилегла тоже, положив голову ей на спину. Рядом уютно устроился кролик. Чипсы кончились уже на середине фильма, а газировка — уже на начале третьего акта. Душечка разбита перед врагами, трон ее королевства захвачен. Поняв, что одна она не справится, принцесса вощвращается к своим друзьям. Первое время — минут восемь — Ким пыталась вглядываться в экран и молчать, но потом начала отбрасывать глупые и грязные шутеечки почти в ответ на каждую фразу в фильме. Обри ее толкала, шикала, но очкастая не унималась. Сдавшись и приняв тактику игнорирования, Обри терпела. Вот уже близилась кульминация, Обри лежала на боку в пледах, обнимая кролика, и видела телевизор перевернутым на девяносто градусов, а Ким лежала перед ней, затылком прижимаясь к животу Обри. И тут девочка заметила, что ее подружка подозрительно молчит. Но подняться и увидеть ее лицо она не могла: Бон-Бон сладенько спал на ее груди. Фильм закончился в полном молчании. Веселая торжественная музыка привела за собой титры, которые Обри уже не хотела смотреть, и поэтому, дотянувшись до пульта, выключила телевизор. Мягким движением она пощекотала заднюю часть шеи Ким, и она вздрогнула, наклоняя голову назад. Из ее рта вырвался недовольный стон. Она дремала уже минут двадцать. Все еще в полусне, она сняла очки, повернулась к Обри и обняла одной рукой, утыкаясь носом в ее солнечное сплетение. Тоже усталая, Обри даже не смутилась, не разозлилась, а лишь приобняла одной рукой в ответ. Закрыв глаза, девочка тут же погрузилась в сюрреалистичный мир, где переплетались мультяшные пышные дворцы и принцессы-пончики, голоса учителей и ненавистные школьные коридоры и кабинеты, улицы Горизонта, пышащие майской зеленью и шумные от веселящихся детей. Но ни на секунду Обри не переставала чувствовать теплое дыхание Ким, как ее грудь вздымается, ее колючие, как старый вязаный свитер, волосы, ее ерзающие в попытках найти удобную позу ноги. Так рядом, максимально рядом, спит… Обри забыла уже, насколько же приятно засыпать рядом с дорогим человеком. Послышалось ворчание Ким. Она говорила, что мульт был ужасен, Душечка противна, песни глупые, все слишком радужное и чтобы Обри больше не выбирала фильмов сама. Та лишь улыбнулась, не в силах ответить… Девочки аккуратно, чтобы не разбудить крольчонка, легли чуть удобнее, и прижались еще крепче друг к другу. И тут в голову Ким громыхнула тревожная мысль, что мама ждет ее дома! Девочка попыталась успокоить себя: мама видела и ее, и Обри, знает, что Ким в гостях у Обри, может, ничего страшного, что ее дочь останется переночевать у подруги?.. Вроде, уже достаточно поздно, и телефон молчит… Слишком усталая, чтобы волноваться, Ким впала в сон. Обри же задумалась. На твердом полу, хоть и укрытым несколькими пледами да подушками, в повседневной одежде, но счастливые. Улыбаясь, как глупое дитя, Обри вновь и вновь повторяла себе, что у нее есть Ким, ее новые друзья, и они все любят друг друга, по-своему. Уж всяко ей повезло больше, чем стеснительному Базилу, у которого, судя по ее наблюдениям, нет никого близкого, кроме бабушки. От этой мысли Обри ехидно улыбнулась. С мягчайшей подушечкой в виде спины Бон-Бона, Обри заснула.