Под знаком Рыбы / Under a Pisces Moon

      Письмо в руках Гермионы, кажется, весит намного тяжелее, чем должен весить обычный лист пергамента. Оно слегка дрожит, что является следствием того, как дрожат её пальцы. И всё же, как она ни старается, она не может справиться со своими нервами.       В настоящий момент она даже не пытается это скрыть.       Она волнуется, больше, чем когда-либо. Гермиона не стала бы врать, говоря о том, что сегодняшние опасения - самые сильные за всю её жизнь. Беспокойство, которое она постоянно испытывала во время поисков Крестражей, легко превзошло бы то, что она чувствует сейчас, не говоря уже о том, что она пережила во время финальной битвы, в особенности когда думала, что Гарри мертв.       Тем не менее, Гермиона не станет делать вид, что ее пульс не бьется в бешеном ритме, что каждый вдох, который она набирает в легкие, не требует значительных усилий. Тонкий слой пота покрывает её кожу, мышцы напряжены.       Из другой комнаты она слышит, как её друзья тихо общаются между собой. На площади Гриммо витает атмосфера страха, как и с тех пор, как они все собрались незадолго до обеда. Учитывая, что означает сегодняшний день, собравшиеся не могут не испытывать некоторое волнение.       Продолжающееся беспокойство - всего лишь признак того, что остальные её друзья и бывшие одноклассники тоже ещё не открыли свои письма.       Если бы они это сделали, наверняка были бы какие-то последствия - будь то смирение, утешение или ярость.       Гермиона закрывает глаза, заставляя себя вдохнуть через нос и задержать воздух в легких, прежде чем тихо выдохнуть. Это не помогает успокоить её бешено бьющееся сердце.       С каждой минутой её голова продолжает кружиться, а кожа становится всё более липкой. И хотя эти симптомы являются естественными из-за страха, который она испытывает, логически Гермиона понимает, что только усугубляет ситуацию.       Это не та проблема, которая исчезнет, если её просто игнорировать.       Учитывая, что она и остальные уже испробовали все возможные способы решения своего затруднительного положения, у неё нет другого выхода, кроме как посмотреть правде в глаза.       После нескольких месяцев борьбы с приказом Министерства все их усилия завершились провалом. Несмотря на их горячие протесты, ни один из избранных чиновников не захотел отступить от решения, которое было объявлено в начале года.       Все альфы и омеги, достигшие совершеннолетия, должны сочетаться браком с ведьмой или волшебником противоположного пола в этот судьбоносный день и пожениться в течение месяца. В противном случае они лишаются своих палочек и гражданства в магическом сообществе.       Это полная чушь, но яростные возражения Гермионы и остальных остались без внимания. Это единственное, с чем, кажется, согласны большинство, если не все, представители магического мира. В результате, ни один из их протестов не имел значения.       За нынешним социально-политическим статусом стоит история, которую, будучи магглорожденной, Гермиона не совсем понимает. Это связано с предыдущими поколениями альф и омег - а именно с чистокровными. Поскольку каждая проблема в волшебном обществе, кажется, каким-то образом связана с ними.       И если бы проблема была менее личной, она могла бы потратить больше времени на исследование.       В конце концов, это кажется захватывающим.       Однако, как бы то ни было, все её свободное время было посвящено попыткам найти выход из нынешней ситуации, в которой оказались она и другие. Поэтому Гермиона в какой-то степени понимает последствия прошлых браков чистокровных, но только в той мере, в какой это помогло ей лучше подготовить аргументы против закона.       Большая часть её исследований была посвящена поиску прецедентов, когда Министерство считало несправедливым навязывать такой чрезмерный порядок в жизни волшебников.       В конечном счете, все её усилия оказались напрасными. Несмотря на то, что этот ужасный закон является отвратительным, жестоким актом правительства, никакие усилия при борьбе с системой не смогли его изменить.       Теперь у неё в руках письмо, в котором Гермиона узнает, кто является для неё наилучшей парой, альфой, с которым она объективно наиболее совместима.       Боги, она все еще не может поверить, что это происходит.       Желчь подступает к её горлу, когда она переворачивает конверт и проводит пальцем под швом пергамента. Её желудок скручивается в узел, болезненное чувство тошноты накрывает её и вызывает слабость в коленях.       И все же она не останавливается.       Нет смысла продолжать попытки оттянуть неизбежное.       Она перепробовала все возможные пути, и теперь все, что она может сделать, это принять эту судьбу и извлечь из неё максимум пользы. Единственный другой вариант - отказаться от своей магии, но его она даже не рассматривает.       После всего, чем она пожертвовала, чтобы добраться до этого момента, она откажется от своей палочки, только если умрёт.       Как только она разворачивает пергамент, капелька пота стекает по её виску и щеке, падая на пергамент. Её мысли сосредоточены на том, как пот заставляет чернила растекаться. На самом деле, Гермиона настолько сосредоточена на этой несущественной детали, что проходит почти полминуты, прежде чем она осознает имя своего Альфы.       Драко Малфой.       На этот раз она действительно чувствует тяжесть и падает на пол грудой конечностей. Она моргает один раз, затем два, как будто усилием воли заставляет свой разум прекратить играть с ней злую шутку. Тем не менее, каждый раз, когда она смотрит на страницу, буквы остаются расположенными в точном порядке, чтобы получились те же самые слова, которые она прочитала в первый раз.       Драко Малфой.       Он Альфа...       Нет, он её Альфа.       Из всех дурацких игр, которые судьба могла сыграть с ней, выбранной для неё парой должен был оказаться он. Это тоже невозможно оспорить.       Гермиона воочию видела сложный процесс, посредством которого альфы и омеги разбиваются на пары.       Существуют алгоритмы, определяющие совместимость на основе таких факторов, как личность, интеллект, магическая совместимость и, конечно же, феромоны. Даже если Гермиона является ярым противником этических и моральных последствий самого закона, она не может спорить с тонкой наукой определения людей по их истинным парам.       Тем не менее, ей не обязательно должны нравиться результаты.       И уж точно не обязательно ей должен нравиться он.       Хотя после войны прошли годы, Драко мало что сделал, чтобы улучшить её мнение о себе. Если честно, он больше не верит в эту чушь о чистоте крови, за которую его отца приговорили к пожизненному заключению в Азкабане, по крайней мере, если судить по внешним признакам.       Он и его мать вернулись к хорошему положению среди волшебников, начиная с проведения благотворительных мероприятий, приносящих финансовую помощь на восстановление после войны, и заканчивая защитой и поддержкой равных прав среди всего магического сообщества. Однако, насколько известно Гермионе, его перевоспитание - всего лишь фарс, который Драко устраивает, чтобы не попасть в тюрьму.       Если это так, то это определенно работает.       И хотя она стремится видеть лучшее в большинстве людей, она никогда не будет полностью доверять ему. И дело не в том, что он по-прежнему вызывает у неё неприязнь.       На самом деле, она почти не видела его с тех пор, как они учились на седьмом курсе в Хогвартсе, и даже тогда он обычно просто избегал её.       Тем не менее, времена, в которые они общались, были не из приятных. Больше нет замечаний о её статусе крови, но он всегда находит способы оскорбить её внешность или выступить против любого законопроекта, который она пытается протолкнуть через Визенгамот.       Честно говоря, Гермиона не понимает, почему Малфоям вообще разрешено по-прежнему занимать места в парламенте, хотя это её тоже не удивляет. Богатые, могущественные и с хорошими связями почти всегда, в конце концов, одержат верх.       В основном она обижается на Драко за то, что ему удалось выйти из всего этого относительно сухим. На самом деле эта горечь вряд ли поможет их браку, вызывая досаду.       Гермиона не хочет испытывать отвращение к своему будущему мужу и паре.       Жизнь была бы намного проще, если бы она этого не делала. В конце концов, они хорошо подходят друг другу, если верить науке и алгоритмам. Вряд ли она станет спорить с такими фундаментальными истинами мироздания.       Когда Гермиона откладывает в сторону довольно сложную историю, которую они разделяют, она может понять, почему система Министерства объединила их вместе. Однако эти обстоятельства - не те, которые она может принять в полной мере.       Как бы ей ни хотелось придерживаться логики и разума, но объём и интенсивность эмоций, которые она испытывает при мысли о Драко, не позволяют ей оставаться беспристрастной.       Рука на плече выводит её из задумчивости.       — Прости, - говорит Гарри, проводя рукой по волосам, как он всегда делает, когда нервничает. — Я не хотел тебя пугать. Просто хотел убедиться, что всё в порядке.       Слёзы наполняют её глаза.       — Не в порядке.       — Я тоже.       — Ну что, все открыли свои письма?       Гарри кивает головой, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться на ноги.       — Есть какие-нибудь хорошие новости? - спрашивает она.       — Мы не делились результатами друг с другом — мы ждали тебя.       — Что ж, - говорит она, вздыхая. — Полагаю, тогда нам стоит заняться этим.       Она обнимает его за плечи, и они вместе возвращаются в гостиную, где собралось большинство их друзей, расположившихся на нескольких креслах и диванах, которые им с Гарри удалось спасти, когда они переехали в этот дом.       В комнате воцарилась неловкая тишина, как будто никто не готов рассказать о том, с кем их свела судьба.       Гермиона обычно вызывается первой, если не для того, чтобы показать пример, то просто чтобы покончить с этим. Но она не может заставить себя сделать это. Предвкушение того, как отреагируют остальные, слишком велико - от гнева до неверия, от сочувствия до жалости.       Невилл - первая храбрая душа, которая поделилась своими результатами.       — Пэнси Паркинсон, - говорит он, или, скорее, шепчет. — Она моя Альфа.       Что ж, по крайней мере, Гермиона не будет единственной бывшей гриффиндоркой в паре со слизеринцем. Хотя они уже слишком взрослые, чтобы беспокоиться о таких глупостях, как соперничество домов, эта группа выпускников Хогвартса остается довольно скрытной. Остальные студенты из её курса и те, кто на несколько лет старше её, регулярно встречаются, но бывшие Слизеринцы держатся особняком.       — Женщина-Альфа? - восклицает Рон, вырывая Гермиону от её мыслей. — Мама всегда говорила, что это всего лишь миф.       — О, пожалуйста, - говорит Джинни. — Ты же знаешь, что обозначения не привязаны к полу или гендеру.       Для пущей убедительности она бросает заклятие ему под ноги и заставляет его взвизгнуть.       — Я просто удивлен! - Рон протестует. — Не похоже, чтобы они были распространены.       — Они могли бы быть, - вмешивается Луна. — Теперь, когда альф и омег больше, чем когда-либо прежде.       — Кого ты получила? - Джинни спрашивает у другой ведьмы.       — Блейз… Он кажется подходящим Альфой.       — Ты даже не знаешь его, - говорит Джинни.       — У него яркая аура, - отвечает Луна и с этими словами встает и уходит.       Поскольку остальная часть группы продолжает раскрывать свои кандидатуры, выясняется, что Лаванда была подобрана Падме, а Парвати - Ханне. И хотя их партнеры, возможно, не те, кого они выбрали бы для себя, ни одна из её подруг, похоже, не расстроена результатами.       Хотя в этом есть смысл.       Лаванда, по крайней мере, знает Падму, учитывая, насколько она близка с Парвати.       Ханна достаточно мила, что предвещает Парвати успех.       Джордж, который не смог покинуть магазин, присылает Патронуса, чтобы сообщить группе, что получил письмо, в котором Ромильда названа его парой.       Остаются только Гермиона и Гарри.       Учитывая, что Джинни ещё не достигла полной зрелости, у неё ещё есть год, прежде чем Министерство определит, будет ли её брак принудительным или нет. Она даже не прошла тестирование, чтобы установить, является ли она альфой или омегой.       Хотя черты, связанные с обозначением, начинают проявляться в течение двух лет, предшествующих их двадцать первому дню рождения, закон устанавливает очень четкие временные рамки. Согласно прилагаемому календарю, процесс начинается, когда человеку исполняется двадцать.       Тем, кто достиг этого возраста и на момент объявления закона не был представлен или оставался неженатым, было приказано немедленно явиться в Министерство.       После определения их статуса собирались данные, которые помогали подобрать им пару.       И вот теперь, спустя несколько месяцев, они узнали человека, с которым проведут остаток своей жизни.       Какое счастье для Джинни, думает Гермиона, что ей удастся избежать этой неприятности ещё немного.       Конечно, если ведьма здесь присутствует, то те же страдания неизбежны. И хотя Гермиона чувствует укол вины за то, что обиделась на свою подругу, она не может не завидовать Джинни за её временную свободу.       — Я получил Тео, - говорит Гарри, не отрывая глаз от письма в своих руках.       — Тео Нотт? - недоверчиво спрашивает Рон.       — Какого еще Тео ты знаешь? - спрашивает Джинни.       — Но он из семьи Пожирателей Смерти! - говорит Рон. — Почему они сводят всех людей из разных домов?       — Может быть, они пытаются способствовать большему единству, - предполагает Парвати, в то время как Лаванда говорит. — Тео кажется достаточно милым, несмотря на его прошлое.       — Это возможно, - говорит Гарри, - хотя более вероятно, что дело просто в том, что противоположности притягивают друг друга. Эти пары обеспечивают баланс.       Гермиона улыбается ему, её сердце болит от того, как устало он говорит.       После всего, через что пришлось пройти Гарри ради улучшения магического общества, возмутительно, что его принуждают к такому же унижению, как и остальных. В идеале никто не должен вступать в брак против своей воли.       Но если Министерство настаивает на этом варварском предложении, то самое меньшее, что они могли бы сделать, это сделать исключение для волшебника, который спас их всех.       — Кто тебе попался, Гермиона?       Она не уверена, кто задает этот вопрос, просто её снова охватывает то же чувство тошноты, что и раньше.       Боги, это, должно быть, кошмар.       Она закрывает глаза, тихо надеясь, что проснётся и окажется в своей постели, а Живоглот будет спать у неё в ногах. Но когда она открывает глаза и оглядывает комнату, всё остаётся неизменным.       Будь проклята вселенная и её магия.       — Я буду в паре с Малфоем.       Проходят секунды, тишина настолько всепоглощающая, что она буквально могла услышать падение булавки. Затем поднимается шум, которого она ожидала.       Хотя некоторые из других пар были менее чем идеальны, ни одна из них не была так плоха, как её.       Пэнси могла предложить передать Гарри Волдеморту, но от этой обидной ошибки, совершенной под давлением, можно было бы легко отмахнуться. Хотя Гермиона никогда не простит другую женщину за то, что она так бессердечно пыталась обменять её лучшего друга, она, по крайней мере, может понять, что Пэнси пыталась защитить себя и тех, кого она любит.       Осуждать всегда легче, но Гермиона могла поступить так же, если бы оказалась в подобном положении.       И хотя Тео может быть сыном Пожирателя Смерти, он никогда не вёл себя так, как его отец, придерживаясь тех же принципов. На самом деле, его вообще трудно вспомнить во время учебы в Хогвартсе, учитывая, каким тихим и замкнутым он был. Помимо его семейной истории, в нем нет ничего оскорбительного.       И есть Драко.       Возможно, у них с Тео действительно было похожее воспитание. Однако Гермиона не может проявить ни капли сочувствия к своему бывшему хулигану детства.       В то время как Тео не высовывался и держался в тени, Драко сделал несчастными многих людей.       В этой комнате нет ни одного человека, который бы не пострадал от его действий в той или иной степени, не говоря уже о том, что он носит Тёмную метку на руке и сыграл решающую роль в организации гибели Дамблдора. И да, Гермиона понимает, что у Драко не было выбора в этом вопросе.       В какой-то степени она может посочувствовать той безвыходной ситуации, в которую он попал. Возможно, было бы ещё легче простить его, если бы он действительно раскаивался в своих действиях и принёс искренние извинения тем, кого обидел.       Это было бы меньшее, что он мог бы сделать, учитывая, что она и Гарри свидетельствовали от имени Драко и его матери.       Однако, кроме короткой записки, в которой он выразил благодарность за её показания, у Гермионы не было с ним никаких дружеских отношений, кроме одной ночи в начале их восьмого года обучения. И даже это можно назвать скорее приятным, чем дружеским.       В любом случае, она не любит вспоминать об этом.       Даже в хороший день она пытается вытеснить эти воспоминания из головы. В такой день, как сегодня, это было бы нецелесообразно. Её эмоции уже на взводе, гнев и отчаяние сдавливают ей грудь.       Если она вспомнит ту ночь, это только подольет масла в огонь.       Лучше всего сосредоточиться на будущем, а не зацикливаться на прошлом. Как бы она ни сожалела о той ночи, ничто не изменит того, что уже произошло. Это была ошибка, одна из худших.       Если ей повезет, Драко не станет вспоминать о случае или вбивать себе в голову, что им нужно поговорить об этом. К счастью, он пока этого не сделал. Кто знает, что он может попытаться сделать теперь, когда они станут мужем и женой.       От этих мыслей ей становится дурно, и от мысли, что придётся обсуждать случившееся, и от того, что она будет связана с ним навечно.       Гермиона настолько погружена в свои мысли, что не замечает, как её зовут по имени, пока Гарри не хватает её за плечо.       — Прости... что? - спрашивает она.       Гарри снова грустно улыбается и повторяет.       — Ты в порядке?       — Ты не можешь выйти замуж за Малфоя! - восклицает Рон, его лицо такое же красное, как и волосы.       Хотя она знает, что её друг хочет ей добра, она чувствует только раздражение.       Они с Роном никогда не были созданы друг для друга, и оба это знают. Они честно пытались быть вместе сразу после войны, но пришли к обоюдному решению, что им лучше быть друзьями.       И так они действительно были счастливее.       Вот как ей понять о том, что его намерения добрые и он говорит из чувства заботы, а не ревности или собственничества.       И всё же она не может удержаться от того, чтобы не наброситься на него.       — Пожалуйста, Рон, скажи мне, как противостоять Министерству в этом деле, скажи мне, как я могу выйти из этого положения так, чтобы меня не изгнали из магического мира. Мы боролись, боролись и ещё раз боролись в течение нескольких месяцев подряд, с тех пор как был объявлен закон. Может быть, у тебя есть какая-то отличная стратегия, которую мы до сих пор не использовали?       Гермиона позже пожалеет о своей жестокости, но в данный момент ей приятно наконец-то получить возможность выплеснуть всё наружу. Поэтому её одолевает гнев, даже если он неуместен.       — Если мы не найдем способ полностью отменить закон, я ничего не могу сделать, кроме как выйти за него замуж. Даже если бы мы это сделали… Алгоритм, который они используют, надёжен независимо от того, что мы все можем думать или испытывать к Малфою. Конечно, я бы хотела не обрекать себя на эту участь, но...       — У неё нет выбора, - заканчивает Гарри.       На её глазах наворачиваются слёзы, злые слёзы от несправедливости её положения и от того, что она не может держать себя в руках.       Она не должна была так разговаривать с Роном, учитывая, как он усердно работал рядом с ними, хотя закон не влияет на него, как на бету. И то, что это происходит на глазах у всех остальных только усиливает её стыд, но всё, что Гермиона может сделать, это сосредоточиться на том, чтобы не впасть в полномасштабный нервный срыв.       Хотя ей пока удавалось сдерживать панику, она чувствует, как та начала нарастать, проникая в кровь и вызывая головокружение. К счастью, Гарри замечает её беспокойство и вмешивается от её имени, прежде чем девушка полностью потеряет самообладание перед друзьями.       — Ни у кого из нас нет выбора, - продолжает он. — Но мы пройдем через это вместе. Точно так же, как мы всегда делаем.       Это знак остальным, чтобы они уходили, и все постепенно расходятся. Невилл и Луна уходят вместе, в то время как Джинни и Рон возвращаются в Нору. Парвати отправляется на встречу с Падмой, чтобы обдумать новости, прежде чем они вдвоем снова соберутся с Лавандой сегодня чуть позже.       Наконец, остались только Гермиона и Гарри. Обняв её за плечи, он приглашает сесть на диван рядом с ним. Как всегда интуитивно, он понимает, что она не готова уйти в свою комнату.       Она не может сейчас быть одна, и это только делает её ещё более благодарной за то, что она приняла предложение Гарри стать его соседкой по комнате после того, как они покинули Хогвартс.       — Мы всё ещё можем бежать из страны, - говорит он. — Начать новую жизнь в Америке.       Уголок её рта приподнимается в улыбке, но это никак не помогает сдержать слёзы. Она подавляет всхлип, прижимаясь к Гарри, когда её голова опускается ему на плечо.       — Мы так боролись, чтобы быть здесь, за свое место в этом обществе.       — Я знаю, - говорит Гарри, вздыхая.       — Иногда я задаюсь вопросом, стоило ли это того, не лучше ли было бы нам просто отказаться от всего этого, когда мы поняли, насколько жестоким был этот мир. Я могла бы попросить своих родителей взять тебя к себе, мы могли бы жить как магглы... Мы могли бы быть счастливы. Ты был бы свободен от этого несправедливого бремени, возложенного на тебя.       — Наверное, стоило бы так сделать. Хотя я не уверен, что Дамблдор отпустил бы меня так легко. Он всё это спланировал с самого начала.       — Ты обижаешься на него за это?       — Немного, да. Это сложно. Я хотел бы, чтобы он не умер, но я так же хотел бы, чтобы он не возлагал на меня надежду на успех всей войны.       — Мне так жаль, Гарри. Я должна была бороться за тебя усерднее.       — Это в прошлом, и мы были детьми. Мы не знали ничего лучше, чем доверять взрослым в нашей жизни. В любом случае, нет смысла зацикливаться на этом. И для нашего нынешнего положения ещё не слишком поздно. Если ты уйдешь, то и я уйду.       — Что будут делать две омеги в мире магглов? Как бы мне ни было неприятно это говорить, мы нуждаемся в альфах так же сильно, как они нуждаются в нас.       — С подавителями мы могли бы быть в порядке...       — На какое-то время, может быть... но я не знаю, что говорят исследования о постоянном использовании зелий для предотвращения цикла.       — Присутствие течки не было бы концом света.       — Я не знаю, - шепчет она, и в ее голосе слышится страх. — Из дневников, которые я смогла достать, кажется, что проклятие Круциатус может быть предпочтительнее. Подавители действуют, но только на короткое время.       — Тогда нам не повезло.       — Да, так и есть.       — Я убью Малфоя, если он причинит тебе боль, - обещает Гарри.       У неё вырывается полусмех, полувсхлип.       — Не думаю, что до этого дойдет. Когда брачные узы будут скреплены, любой вред, который он причинит, в равной степени причинит ему такую же боль. Как бы это ни было хреново, вселенная решила, что мы подходим друг другу.       — Ты уверена, что это не какой-то заговор со стороны Министерства?       — Я уверена, - говорит она с решительным кивком. — Тот, с кем они нас связывают, действительно является самым идеальным кандидатом для брачного цикла и для репродуктивных целей.       — Такое чувство, что мы племенные кобылы.       — В каком-то смысле так и есть. Насколько я могу судить, методы, используемые чистокровными, не могут существовать вечно. Магия не заботится о статусе рождения, для тех людей это был лишь способ сделать себя элитой и удержать власть. Это просто способ природы исправить себя.       Гарри вздыхает, снимая очки с носа, чтобы провести рукой по лицу.       — Я ненавижу, что мы являемся жертвами этого... что мы те, кто должен страдать.       — Я тоже. Это действительно несправедливо. Но, по крайней мере, мы есть друг у друга?       Гарри улыбается, но улыбка не касается его глаз. Взяв её руку в свою, он прижимается щекой к её голове.       — По крайней мере, у нас есть это.