Санитар

      Он находился в зале ожидания аэропорта Джуно. Слишком громкий титул для этого мрачного помещения. Анемичное освещение, поломанные сиденья, потрескавшаяся бетонная площадка за грязными стёклами… Но всё это действовало ободряюще. Впрочем, после нескольких лет безвылазного сидения в морге даже самая унылая обстановка подействовала бы ободряюще.       Итан плёлся следом, пытаясь вывести его на диалог, но санитар лишь кидал в ответ убийственные взгляды, а потом и вовсе надел наушники, направляясь к стойке регистрации.       Первая пересадка была в Анкоридже. Там ему пришла в голову шальная мысль: пойти ещё раз проверить могилу мальчишки. Вдруг тело каким-то мистическим образом перенеслось туда, где, собственно, и должно было быть? В таком случае он мог бы вернуться домой с чистой совестью, не отправляясь на другой конец света.       К несчастью, выйти в город не получилось, а сама пересадка заняла всего пятьдесят минут.       Деньги на поездку, как и предлагал Итан, он получил от Алекса. Наступив себе на горло, он поймал его во время обеденного перерыва и тоскливо попросил нужную сумму, обещая вернуть при первой же возможности. И если финансовый вопрос был решён достаточно быстро, то в отпуск его не хотели отпускать категорически. Кинг хмурился, жевал губы и пытался испепелить глазами несчастное заявление и самого санитара, который рискнул написать это самое заявление не как все нормальные люди — летом, а в самом разгаре осени, когда в морге особенно сильный наплыв «клиентов».       С горем пополам Мейсон выпросил четырнадцать дней и пообещал, что по возвращении отработает месяц без выходных.       Эта поездка обходилась ему всё дороже и дороже.       К сборам он подошёл с привычной небрежностью. Два комплекта чистого белья, кошелёк, айпад (также одолженный у Алекса) и запасные очки, на случай если ему вновь придётся выбрасывать их на асфальт. На этом список необходимых вещей был завершён, а всё остальное решено было купить уже на месте.       С жетоном полицейского он провозился несколько часов. В средней школе он пару раз подделывал документы, чтобы покупать алкоголь и сигареты, но с досадой отметил, что за годы после наступления совершеннолетия навык был безнадёжно утрачен.       Полицейского звали Маркус Гримм. Тот самый брюнет, что допрашивал его после истории с детьми, запертыми в ящике. Возле участка он его не узнал, будучи занятым своим идиотским планом, но позже, когда он сидел, согнувшись, над фотографией с банкой растворителя в руках, он по достоинству оценил масштаб своей глупости. Из всех копов в отделении он выбрал именно того, кто знал его по имени.       Оставалось надеяться на то, что Маркус по степени кретинизма недалеко ушёл от него самого и не узнал его с бородой и почерневшими глазами.       За тот фокус Мейсон тоже хотел разбить себе голову чем-нибудь тяжёлым. Столько лет скрывать эту в общем-то довольно жуткую особенность, чтобы так опрометчиво выставить её напоказ, просто потому что не придумал ничего лучше.       На всякий случай, он всё же попытался отыскать в интернете линзы, которые делают глаза абсолютно чёрными, но, к своему сожалению, понял, что все они только увеличивают размер радужки, а просветы белков всё равно остаются в уголках глаз.       Линию защиты решено было выстраивать на рассеянности полицейского, который чёрт знает где потерял своё удостоверение, и на его богатом воображении.       Впрочем, после кражи значка прошла почти неделя, никто за ним так и не пришёл, а проработка путей отступления оказалась очередным приступом его паранойи.       В город, в котором он родился и вырос, можно было попасть тремя путями: по воздуху, по воде или родиться уже там. Перелёты были неотъемлемой частью жизни Мейсона, но вопреки этому он продолжал их ненавидеть.       Тряска, куча народу и неудобные кресла совсем не вписывались в его понимание о комфорте.       Фильмы, которые предлагала авиакомпания, не вызывали ничего, кроме раздражения. В центре сюжета одного из них было крушение самолёта, во время которого пассажиры вылетали из него вместе с креслами. Очень жизнеутверждающе, особенно когда ты находишься на высоте примерно в восемь миль в жестяной коробке, которая держится в воздухе на одном только честном слове.       Поставив организаторам перелётов одну звезду в мысленном рейтинге, Мейсон попытался заснуть.       Предстоящая встреча никак не хотела выходить из головы. Прежде ему не доводилось встречаться с теми, кто обладал или думал, что обладает теми же способностями, что и он сам.       Доменика была живым доказательством того, что он сделал правильный выбор, решив никогда не рассказывать людям о своём даре. И уж тем более не пытаться его как-то развивать или сделать источником дохода.       За время, пока он готовился к поездке, Мейсон успел посмотреть большую часть сезонов шоу про экстрасенсов.       На одном из испытаний он видел, как участник по фотографии рассказывает всю подноготную изображённого на ней человека. Всё бы ничего, если бы скептик внутри не комментировал каждое действие, не чуял подвох и не придирался бы к каждому сказанному слову. В конечном итоге он пришёл к выводу, что подобные шоу созданы исключительно для подростков и людей, испытывающих страх перед смертью и готовых поверить во что угодно, лишь бы чувствовать уверенность в том, что присыпанная землёй могила не станет для них последним пристанищем. Как будто бесконечно скитаться по земле неприкаянным духом — участь намного лучше.       Для человека, который практически всю сознательную жизнь видел мёртвых, в нём было слишком много отрицания. Себя Кларк предпочитал считать исключением, нежели частью какого-то определённого круга людей, наделённого паранормальными способностями.       С самого начала Мейсон искренне признавал свои видения галлюцинациями, а себя не кем иным, как сумасшедшим. Когда призраки начали подавать вполне реальные знаки и приводить его на места настоящих катастроф, он смирился и признал свой дар, но всё же стремился его игнорировать, а в идеале вообще от него избавиться.       Мёртвые не пугали и не пытались как-то ему навредить, но их присутствие доставляло определённые неудобства. В частности, это довольно сильно отдалило его от семьи. Привыкший относиться к смерти, как к чему-то обыденному, Кларк с самого детства не пугался вида крови и всех сопутствующих ей событий. Он спокойно смотрел фильмы ужасов, даже не моргая на моментах, когда его старшие брат с сестрой закрывали глаза от страха.       А потом умер их пёс, и больше смотреть кино его никто не звал.       Мейсон нашёл тело возле будки, и природное любопытство толкнуло его на мысль посмотреть, что там внутри. Он затащил Лорда на задний двор, вспорол ему брюхо садовыми ножницами и несколько часов внимательно изучал внутренние органы. Тогда он ещё ничего не знал о подготовке тела перед вскрытием, поэтому содержимое желудка вычерпывал голыми руками. Ему было девять.       Мать застала его на моменте, когда он разжал пасть пса и пытался отрезать тому язык.       Сейчас он осознаёт, насколько шокирующим тогда выглядел: ребёнок, по локоть в крови, с разодранным телом возле ног и кишками, разбросанными по газону, но тогда он искренне не понимал, что такого он сделал. Пёс всё равно уже умер. Что плохого в том, что его тело послужит для утоления его любопытства?       Крики родственников в тот день чудом не долетели до канадской границы. Тогда ему удалось избежать детских психологов только потому, что родители побоялись косых взглядов соседей. В маленьком городке слухи о ребёнке-потрошителе разлетелись бы в считанные минуты, вопреки закону о врачебной тайне.       Уже в зрелом возрасте Мейсон понял, насколько безрассудно тогда поступили его родители. У них на глазах рос потенциальный убийца, а всё, что их тогда волновало — это общественное мнение. Интересно, если бы он однажды ночью их всех перерезал, они бы успели понять, какими идиотами тогда были?       С тех пор его общение с семьёй изменилось. Они и до этого косо на него посматривали, а после стали откровенно побаиваться.       Мейсон не пытался их переубедить. Ему не нужна была их любовь и принятие. Большую часть времени, проведённого с родственниками, он мечтал, чтобы они оставили его в покое и перестали провожать его спину тяжёлыми взглядами, как только его ноги переступали через порог дома.       Поэтому первым его взрослым решением после возвращения из колледжа было снять отдельное жильё и сменить номер телефона.       А ведь из него вышел бы отличный маньяк. Умный, скрытный, уверенно изображающий из себя недалёкого сотрудника морга. Его поступки порой были непредсказуемы даже для него самого, так как бы полиция смогла его поймать?       Если задуматься, то предпосылки сойти с ума и пойти по пути серийного убийцы определённо были. Тем более, что мать с отцом упорно этот самый путь прогнозировали.       Он рос довольно странным ребёнком. Замкнутый, но взрывной. Активный, но проводящий сотни часов за книгами. Не признающий никаких авторитетов, но покорно выполняющий минимальный набор требований. Молчаливый, но если начинался спор, то его невозможно было заткнуть. Вдобавок ко всему, он был мнительным, постоянно выдумывал себе кучу заболеваний, но при этом не подпускал к себе врачей.       Он был соткан из противоречий. С возрастом он научился не придавать им значения и рассматривать просто как отдельные черты характера, но в юности они вызывали у него много вопросов. Трудолюбивый лентяй, бесстрашный параноик, эгоист, без раздумий бросающийся на помощь всем подряд. Он ненавидел людей по отдельности и любил всё человечество в целом. Не боялся смерти, но упорно держался за жизнь. Видел мёртвых и не верил во всё сверхъестественное.       Мейсон поджал губы, вытягивая успевшие затечь ноги. Где он пропустил момент, когда слетел с катушек? Хотя, насколько ему было известно, психи не замечают, как сходят с ума.       Внезапно ему вспомнился вопрос мальчишки о том, какое событие послужило отправной точкой в становлении его личности. На самом деле ответ — никакое. Он и правда таким родился. Он не пережил потерю друзей и близких, потому что не уверен, что такие вообще были в его жизни. Он не рос слабым или запуганным, чтобы сломя голову кидаться бороться со злом. Он не верил ни в какие великие цели и не стремился быть особенным. Да даже сейчас у него нет других причин расследовать смерть шестнадцатилетнего пацана, помимо хронической скуки, которую он уже считал своей собственной экосистемой. Энергия требовала выхода, мозг молил о нагрузке, а Мейсон… чего хотел Мейсон, не знал даже он сам.       Из раздумий его вывел голос командира корабля. Самолёт пошёл на посадку. А ему так и не удалось заснуть.

***

      В Милане было на несколько градусов теплее, чем в Джуно, однако дождь, который был его вечным спутником, похоже, проследовал за ним на другой континент.       Усталость давала о себе знать, поэтому, проигнорировав идею в целях экономии взять автомобиль в аренду, он решил вызвать такси. Ему всё равно отрабатывать долг до самой пенсии, можно напоследок и попутешествовать с комфортом.              До Тренто Кларк добрался уже ближе к вечеру. Он ожидал увидеть провинциальный городок с пряничными домиками и каменной колокольней, но попал в довольно современный город, отлитый из бетона. Главная улица словно по линейке делила центр на две части. Повсюду виднелись маленькие пекарни, закрытые с незапамятных времён, о чём красноречиво свидетельствовали объявления на плотно закрытых оконных ставнях.       «Какой-то город-призрак», — уныло подумал Мейсон.       Водитель высадил его на центральной площади. Немного осмотревшись, он пришёл к заключению, что место ему совершенно не нравится. На то не было никаких объективных причин: ни толпы народа, ни света фар и гудков клаксонов. Всё как он и любил. Вот только атмосфера была какая-то… странная. Тягучая. Ещё и ливень возобновился с новой силой, окончательно лишая пространство чётких очертаний.       Решив не заморачиваться, Мейсон сделал шаг в сторону ближайшей гостиницы, как тут свет фонарей неожиданно прорезал сумрак. Тогда он впервые увидел её. Тень, что стояла в нескольких шагах от него.       За спиной испуганно пискнул Итан.       Санитар напряг зрение в попытке лучше рассмотреть незваного гостя. Или гостью. Фигура стояла неподвижно и ровно держала голову. Мейсон попытался прогнать её чёрным взглядом, но та даже не шевельнулась. Либо это не призрак, либо…       «Что там писали в статье про астральные проекции?»       Вопреки инстинктам, которые советовали ему бежать прочь, Мейсон бросился вперёд. Стёкла очков покрылись мутными каплями, одежда отяжелела от сырости, но он упрямо продолжал двигаться к цели. Итан что-то бормотал ему вслед, но он ничего не слышал из-за пронзительных раскатов грома.       До фигуры оставалась всего пара шагов, но отчётливее она не становилась. Единственное, что Мейсон смог различить — волосы. Каштановые, блестящие, не тронутые сыростью. Словно фигура стояла под невидимым куполом, не дающим каплям дождя долететь до головы.       Вспышка молнии прокатилась по площади.       Фигура исчезла, не оставив после себя даже следов на мокром асфальте.       Мейсон вытер очки, проморгался и осмотрелся по сторонам. Решив нарушить правило никогда не разговаривать с призраками на улице, он через плечо обратился к Итану:       — Ты тоже это видел?       — Что это было? — вместо ответа спросил призрак.       — Коллективная галлюцинация?       — Это был не призрак, — рассудил Итан, — они обычно хотя бы пытаются что-то сказать и уходят, испугавшись твоих глаз.       — Тебя у меня тоже не получилось прогнать, — подметил Мейсон, — но ты прав. Это был не призрак.       — Тогда кто?       — Я-то, блять, откуда знаю?! — сорвался санитар. — Крёстная фея с опозданием в пару десятков лет явилась за молочными зубами?       — Мне показалось, — протянул мальчишка, — что оно следило за нами.       — Ну супер. Я и часа не провёл в этом городе, а за мной уже ходит какая-то потусторонняя хрень. Вот и чё ей надо?       — Эй, мужик, ты в порядке? — случайный прохожий обратился к нему по-итальянски. — Чего встал посреди улицы? Заблудился что ли?       Мейсон обернулся на зов и увидел человека в жёлтом дождевике, сжимающего огромный зонт. Указав пальцем на наушники, санитар сделал вид, что говорил по телефону. Мужчина понимающе кивнул и зашагал по своим делам.       — Так, пошли найдём место для ночлега, пока меня не отправили в психушку вслед за Доменикой, — скомандовал Мейсон, — иначе все мои уловки с полицейским значком потеряют смысл.

***

      — Хорошо устроился?       Алекс даже не пытался скрыть своего раздражения.       Мейсон посмотрел на свои ноги, свесившиеся с низкой кровати, на обшарпанные стены и шторы цвета консервированных ананасов. Это место больше напоминало приют для бездомных, чем гостиничный номер.       — Со всеми удобствами, — ответил Мейсон в трубку. — Какого хрена ты мне звонишь?       — Тебя полиция разыскивала.       Санитар закусил губу. У него почти полночь, а значит, в родном городе где-то десять утра. Какого чёрта копы припёрлись в такую рань?       — Что они хотели? — не сразу сообразив, что Александр Тейт не способен читать мысли, санитар озвучил вопрос вслух. — Ты сказал им, где я нахожусь?       — Они просили позвать тебя. Мы сказали, что ты в отпуске. Сильно довольными они не выглядели.       — Может быть, дело в той аварии? — с надеждой в голосе спросил Мейсон.       — А ты что-то знаешь о той аварии?       — Да. Три палубы загорелись, а экипаж был не в курсе. Несколько человек бросились за борт и впоследствии попали на секционный стол.       — Полагаю, это они уже слышали. И всё же снова пришли по твою душу. Что ты опять натворил?       — Тебе-то какое дело?       — Из-за тебя у нас одни проблемы, — рыкнул Алекс, — я в жизни столько с полицией не общался, как за последние пару недель. Ты хоть иногда думаешь о последствиях?       — Да, — кивнул Мейсон, поигрывая пальцами свободной руки, — обычно я вижу их весьма безрадостными.       Пауза. Алекс шумно выдохнул и выругался сквозь зубы.       — Когда ты вернёшься?       — Зависит от того, как пройдёт завтрашний день. Если всё в порядке, то куплю билет, и уже к концу недели сможете лицезреть мой светлый лик.       — Сегодня понедельник… Где, ты говоришь, ты находишься?       Мейсон прикусил язык. Он и забыл, что для коллег путешествует в пределах Соединенных штатов.       — Что ты сказал?! — санитар весьма правдоподобно изобразил помехи на линии. — Ничего не слышу! Пип-пип-пип…       Он нажал отбой и отбросил телефон в сторону, как горячую картошку, и откинулся на спинку кровати.       Его искали копы. Отлично. Просто блеск. Теперь по возвращении ещё и с этим разбираться. Впрочем, проблемы стоит решать по мере их поступления. Пока он в пяти тысячах миль от дома, они всё равно ничего ему не сделают. Не сорвётся же Маркус Гримм на другой конец света в поисках украденного удостоверения? Наверное, он в курсе, что его можно просто заменить на новое? Если нет, то тогда он точно перестанет верить в адекватность полиции Джуно.       Собравшись с мыслями, Кларк вернулся к тому, на чём его прервал звонок одноклассника.       Астрал. Довольно бредовые идеи о том, что можно отделить сознание от тела и путешествовать по миру в виде тонкого тела, называемого также «астральным телом».       «Неплохой способ сэкономить на авиабилетах», — хмыкнул Мейсон.       Астральная проекция была охарактеризована как псевдонаука.       «Ну, хоть что-то адекватное».        Нет никаких доказательств того, что существует сознание, воплощённые функции которого отделены от нормальных, или что человек может осознанно покидать тело и наблюдать физическую вселенную.       — Что ты ищешь? — спросил Итан.       — Пытаюсь понять, что мы видели на площади. Та чертовщина не была ни живым, ни мёртвым, а я не привык иметь дело с тем, чего не понимаю.       — Ага, — мальчишка язвительно закатил глаза, — обычно ты предпочитаешь игнорировать всё, чего не понимаешь.       — Пока будем считать, что я не шизофреник и мои глаза меня не обманывают. Раз уж притащился чёрт знает куда, то хотя бы попытаюсь разобраться.       — И много чего нашёл?       — Не особо, — скривился Мейсон, — известны случаи, когда пациенты испытывали переживания, наводящие на мысли об астральной проекции, от процедур стимуляции мозга, но пока это всё больше напоминает сюжет какого-то арт-хауса, чем реальную жизнь.       — Стимуляции мозга? — не понял Итан.       — DBS, — пояснил Мейсон, — процедура внедрения нейростимулятора в мозг пациента, который посылает электрические импульсы через внедрённые электроды. Ну, или, как вариант, используют галлюциногены. — Поймав очередной полный непонимания взгляд, санитар решил добавить: — это такие вещества, которые могут вызвать изменённые состояния сознания. Кукушка едет, если коротко.       — Только ты можешь искать объяснения паранормальному в научных теориях, — Итан сокрушённо покачал головой, — почему тебе так сложно поверить в то, что существуют люди, способные видеть и делать больше, чем остальные? Ты же сам один из них.       — Вот только меня к ним не приписывай.              Итан закатил глаза, но спорить не стал.       — То есть ты думаешь, что речь идёт о каком-то эксперименте?       — Да я вообще ничего не думаю, — Мейсон апатично пожал плечами, — я хочу найти твоё тело, получить награду и отправить тебя в мир иной, где ты и должен находиться уже больше трёх лет.       — Даже для тебя это слишком… жестоко?       — Почему? Твоя семья тебя ищет и никак не может успокоиться. Разве я не помогаю им прямо сейчас? Пока только я знаю про твои татуировки, и только у меня есть хоть какая-то зацепка. Жестоко было бы не обращать на это внимания и продолжать жить обычной жизнью.       — Ты просто невыносим, — подытожил Итан. — Ты не задумывался о том, что мне может быть страшно от мысли, что со мной будет дальше?       — А тебе страшно? Ты уже мёртв. Конец твоей истории уже произошёл. Так что бояться как минимум глупо.       — Что происходит после смерти?       — Я не знаю. Никто не знает.       — Хорошо. Что, как ты думаешь, происходит после смерти?       Мейсон ненадолго задумался. Этот вопрос он прокручивал у себя в голове примерно лет с четырёх, и ответ у него был. Вот только он не знал, дойдёт ли смысл его слов до незрелого пацана, который умер, так и не познав эту жизнь до конца.       — Наша вселенная, — осторожно начал санитар, — является изолированной системой, а значит, для неё действует закон сохранения энергии. А именно — энергия не возникает из ничего и не может исчезнуть в никуда. Мы все находимся внутри этой системы, а значит, наша энергия тоже не исчезает. После смерти она в виде тепла возвращается во вселенную. Вот и всё.       — А как тогда ты объяснишь существование духов?       — Я думаю, что способен видеть часть этой энергии. Моё зрение хреновое от рождения, а значит, должны были активироваться другие органы чувств. В моём случае это терморецепторы. Я просто вижу тепло, покинувшее тела. Обычно эта энергия очень быстро разносится по вселенной, но в твоём случае она задержалась несколько дольше. Что-то держит тебя, и я должен понять, что именно.       — Что насчёт твоих глаз? Почему они могут прогонять призраков?       — Чистый чёрный цвет — холодный, как и белый, но, в отличие от белого, он поглощает практически весь спектр солнечного излучения. Мои глаза поглощают тепло призраков, и они растворяются в них. Поэтому я использую их только в крайних случаях.       — Какого хрена?! — вспылил Итан. — Ты пытался меня поглотить?!       — Ты не хотел уходить и затыкаться, — буркнул Мейсон, — что мне ещё оставалось?       — И давно ты об этом знаешь?       — С детства, — хмыкнул Мейсон, — я хотел убедиться в том, что всему есть нормальное объяснение. С тех пор как мне пришлось признать, что я не спятил, я провёл кучу времени за исследованиями.       — Сколько тебе было?       — Когда я понял, что не спятил? — уточнил Мейсон. — Лет пять, наверное. Всё же будем считать самой большой моей странностью мой мозг. С самого начала он работал несколько иначе, чем у других людей.       — Ты либо гений, либо психопат.       — А это разве не одно и то же? — флегматично спросил санитар.       — Человечеству очень повезло, что ты не задался целью его уничтожить.       — Я думал об этом, — признался Мейсон, — но, во-первых, мне лень, а во-вторых — как по мне, нет большей близости, чем близость между жертвой и убийцей. Разделить с кем-то последние секунды его жизни я попросту не готов. Тем более с восемью миллиардами людей.       — Ты же шутишь? — насторожился мальчишка.       — Конечно, — кивнул санитар, — рано или поздно человечество само себя уничтожит. Я не собираюсь ему в этом помогать.       — Ты хоть раз кого-нибудь любил? — неожиданно спросил Итан.       Вопрос повис в воздухе. К нему Мейсон тоже подходил исключительно с научной точки зрения. Смесь химических соединений, активизирующая отделы мозга, что отвечают за эмоции, которые люди описывают как «бабочки в животе» и прочую чушь.       С его мозгом такого не случалось.       Враньё это всё. Любовь — фантом похлеще астрального тела. В неё он уж точно не готов был поверить.       Оставив вопрос без ответа, Мейсон схватил айпад и вернулся к поискам.