***
Шедоу уже дня два как мог спокойно передвигаться — поврежденная нога восстановилась, но предпочитал оттягивать время. Маника с недавних пор начали забирать из камеры и куда-то уводить. Возвращался он с новыми синяками, иногда чуть ли не белый от ужаса. Часто он не мог даже спокойно сидеть — его трясло как в лихорадке. Он никогда не говорил, что с ним там делают, но было видно, что нечто ужасное. А по прибавляющимся следам от уколов Шедоу мог сделать вывод, что на нем ставили какие-то опыты. Скорее всего, его ожидает та же судьба.***
Они фактически не разговаривали, но состояние сокамерника вскоре начало напрягать Шедоу. — Ты как? — Маник уже, наверное, несколько часов сидел с выключенным фонарем в руках, направленным на стену с календарем, и смотрел в одну точку. И так с того самого момента, как его привели. Он сидел на своей кровати, прижав колени к груди и обхватив их руками. Фонарь иногда слабо подрагивал в его руке. Рокер даже не услышал его вопроса. Шедоу решил его все же не донимать. Этот парень явно видел всякое дерьмо, хотя еще так молод. Глядя на Маника, Шедоу начинал невольно бояться, что однажды утром заберут и его.***
Шедоу зажмурился, когда включили свет. Яркие пятна проступали сквозь веки. Это был не привычный тусклый желтоватый свет его камеры. Щурясь при каждой попытке открыть глаза, еж понемногу привыкал к освещению. Он находился посередине круга яркого света, как от прожектора, за границами которого был мрак. Напротив него была дверь с подсветкой на верхней части карниза. Больше Шедоу ничего разглядеть не смог. Пытаясь встать или хоть как-то пошевелиться, ясно чувствовал, как размякло его тело. Скорее всего, ему что-то вкололи. Удивительно, что он еще сидит, а не валяется бревном где-нибудь на полу. Хотя уж лучше бы его привязали. К венам на обоих руках были проведены пластиковые трубки, прикреплённые к капельницам, стоявшим по бокам от ежа. В одной капельнице была бледно-зелёная прозрачная жидкость. Она противно шипела и Шедоу от отвращения прижал уши к голове. Во второй капельнице было что-то совершенно прозрачное, больше похожее на воду. Так же в глаза бросилась парочка шприцов, просто брошенных на полу, от которых исходил едкий и дурманящий запах. Их содержимое точно сейчас находится внутри ежа. У Шедоу кружилась голова и плыли круги перед глазами, но он все равно пытался оставаться в сознании. Он должен понять, что происходит. Пока он предпринимал тщетные попытки всмотреться в темные углы помещения, за дверью послышались шаги. Ручка двери издала щелчок, и та со зловещим скрипом открылась. В проеме стоял черный силуэт мужчины в лабораторном халате. Он начал медленно подходить к ежу со шприцом в руках. — Так значит, ты есть учинитель массовой перестрелки? — бросил он. Шедоу не реагировал, только прожигал мужчину взглядом. В голове крутилась всего одна мысль: «Змея». Слишком плавные движения, он словно он подкрадывался к жертве, а не шел. Беспристрастный взгляд, худощавое тело, халат лишь добавлял лишнего роста. Все в нем было подозрительным и настораживающим. — Ты не из говорливых, — ученый обошел ежа по кругу, осматривая его. Шедоу молчал. Он видел сейчас не ученого со шприцом, а врага, свою следующую цель. — Как хочешь, — мужчина взял обмякшую руку ежа и ввел в нее содержимое шприца. Боли от укола тот не почувствовал, но в глазах начало постепенно темнеть. Он видел расплывающиеся контуры удаляющегося белого халата. Кажется, он что-то кому-то сказал. Шедоу уже не мог слышать.***
— Шедоу, ты меня слышишь? — по голосу был Маник. Всё такой же нерешительный и вялый. Обреченный. Шедоу потряс головой, , и почувствовал тяжесть по всему телу. Кровь сильно пульсировала в висках, а перед глазами все плыло. Кажется, он еще не отошел от действия тех препаратов. — Как все прошло? — невесело улыбнулся Маник, нависший над сокамерником. Шедоу редко видел, чтобы он стоял на ногах. — Отвратительно. — Он тебе показал свой «проект»? — Какой проект? — Понятно… Шедоу сел, свесив ноги с койки. Головокружение понемногу проходило. Но откуда это ощущение пустоты внутри? Будто что-то не так. Чего-то не хватает. Из него будто выкачали его «Я». Или желание жить окончательно. Глядя на поникшего Маника, прислонившегося спиной к стене, Шедоу казалось, что он близок к истине. — Твои способности заблокировали, — подтвердил его догадки Маник. Необыкновенная серьезность для этого ежа. Хотя Шедоу начинает привыкать видеть его таким. И так вот откуда эта опустошенность. — То есть заблокировали? — Я не уверен, как именно они это делают, но теперь ты не представляешь для них никакой опасности. К горлу подкатило чувство тошноты. Положение дел продолжало ухудшаться.***
Глядя вниз, с четырнадцатого этажа, мало что можно было разглядеть. Еще труднее было разглядеть человека в луже крови, растекающейся по асфальтированной тропе. Шедоу дрожащей рукой подобрал валяющийся на полу пистолет. Его пистолет. Все было похоже на самоубийство. Но как? Почему? От чего? Все же шло так замечательно! Он всего лишь на день оставил ее, отлучившись по рабочим делам. Уже завтра они должны были утренним рейсом вернуться домой. Шедоу как мантру повторял, что все должно было быть не так, что это все нереально, что глаза его обманывают, но реальность осталась непреклонна. Там, внизу, в багровой луже лежала Мария.***
Ему опять приснился этот сон. Регулярный кошмар, болезненное напоминание о, пожалуй, его самой большой потери. Он ведь обещал, что будет всегда защищать ее. Она была очень ценна как для GUN, так и для него самого. Пожалуй, она была его главной слабостью. Свет еще не включили. Значит, ночь не закончилась. Часов им так и не предоставили, поэтому приходилось ориентироваться только по небольшой лампочке, висящей под самым потолком. Ее включали, когда наступает новый день. Очередной никчемный день.