Your prince's crown
Cracks and falls down
Your castle hollow and cold
You've wandered so far
From the person you are
Let go brother, let go*
— Одно из двух, — раздаётся в повисшей тишине голос Минхо. — Он у тебя – либо Овен, либо Овен, третьего не дано. Я ведь прав? Минги оставляет его реплику без ответа, поворачиваясь на пятках, чтобы спустя секунду с грохотом захлопнуть дверь в свою комнату. Бежать за Юнхо в его состоянии не представляется возможным, а если и догонит – что он ему скажет? «Ты не так понял»? Было. «Я хочу отношений только с тобой»? Говорил. «Я люблю тебя»? Хаа, блять… НЕ. ВОЗ. МОЖ. НО. Минги буквально рычит от бессилия: была бы премия «Как проебать едва начавшиеся отношения без регистрации и СМС» — по праву досталась бы им с Юнхо, но разве от этого легче? И ведь не предъявишь никому: во всем, что случилось, винить, кроме самого себя, было некого – ни Минхо с этой его дурацкой привычкой распускать руки, ни Юнхо, который только что прошел через самый настоящий ад и, вероятно, воспринял происходящее слишком остро. Но что же ему, Минги, теперь делать? Так много вопросов – и так мало ответов. — Минги-щи, — спустя несколько минут, показавшимися Минги бесконечностью, стучится в его дверь новый сосед. — Я там рамён приготовил, не хочешь поесть? — Я не голоден. — И все же, — настаивает Минхо, — ты должен есть, если хочешь, чтобы голова зажила быстрее. — Хён… — Я не отстану. Раздраженно выдохнув, Минги открывает дверь и проходит мимо старшекурсника на кухню. Минхо снова принимается хлопотать вокруг него, но руки на этот раз не распускает и садится за стол только когда заканчивает наводить свою поистине королевскую сервировку. Одним рамёном дело не ограничилось: Минги с удивлением рассматривает нарезанные и красиво разложенные по тарелкам овощи и соленья, аккуратные горки риса в двух симпатичных пиалах, кимпаб и даже пулькоги. — Да-да, а замуж всё не зовут, — понимающе усмехается Минхо, заметив удивление в чужом взгляде, но тут же добавляет. — Слушай, я просто хотел извиниться за… ну, ты понимаешь… — Странная модель поведения у тебя, хён. — Сказал бы, у кого она правда странная, но, как говорится, на вкус и цвет – все фломастеры разные, — поджимает губы, добавляя рис одновременно в свой и Минги рамен, Минхо. — Но мне правда жаль, что все так получилось, и я буду премного благодарен, если расскажешь, что все-таки сегодня у вас произошло. Я так понял, не он тебя ударил? — Конечно, нет, — хмурит брови Минги. — Мы с ним ввязались в драку с тупорылыми гомофобными обмудками, которые полезли к моему другу, когда он просто попросил их извиниться. — Случайно не те сучки с моего потока? — Замирает с не донесенными до рта палочками Минхо. — Тэмин с Ки Джоном которые. — Они самые. — Ясно, — поднимает брови Минхо. — Как говорится, плавали – знаем. — Что, тебя тоже доставали? — Ну, не меня, — подкладывает свежих овощей в тарелку Минги старшекурсник, — еще бы они ко мне полезли. Но очень уж мразотные и скользкие товарищи, этого не отнять. Сказать по правде, давно хочется устроить им «темную», но как-то случая все не представлялось. Может, это он и есть? — Ага, чтобы тебя тоже потом заставили публично извиняться? — Подпирает голову, печально глядя на зажатый между палочек свежий огурец, Минги. — Не самая лучшая идея, знаешь ли. — Что, даже так? — Недоверчиво переспрашивает Минхо. — Еще и извиняться перед этими уродами? Ну, нет, моя справедливая душа Наруто требует возмездия во имя Луны! — Ты, блин, всех собрал, — смеется Минги, откладывая огурец на край тарелки. — Тоже мне, сказочник. — Знаешь, — задумчиво чешет подбородок старшекурсник. — Я, может, и сказочник, но идеями мою талантливую голову боги не обделили. К слову, как раз сейчас возникла одна неплохая. А овощи ты, давай, ешь: говорят, витамины хорошо затягивают дырки в черепе… *** —… И родинку ему замажь, а то спалимся, — напоминает Сан, игриво подмигивая своему отражению в зеркале. Сегодня Чхве – не просто Сан, а самая настоящая Сана: Звезда Востока, Гроза Тик-Тока и вообще – Повелительница Всея Кореи. Минги все еще не был до конца уверен в надежности плана Минхо, который так неожиданно хорошо зашёл всем, включая Хонджуна, но в силу перенесенной травмы, роль в предстоящей операции ему и так отвели самую небольшую, поэтому грех было жаловаться. — О, ништячки… Уён придирчиво осматривает себя в одолженной у Ёсана пудренице и остаётся доволен наведенными Чонхо глазищами и губами, которым позавидовала бы сама Анджелина Джоли. Серьезно, кто бы мог подумать, что у уверенно ломающего фрукты голыми руками скромника окажутся столь недюжинные таланты визажиста, но факт остаётся фактом: вышедшие из-под легкой руки Чонхо «цыпочки» запросто могли дать фору даже самым навороченным топ-моделям. — Так, все проверили связь, — деловито командует Минхо. — Потому что если хоть одна из вас неожиданно отрубится, действовать придется экспромтом, а я видел эти ваши «как соблазнить парня за две минуты»… — У меня зарядки – двадцать процентов… — Неуверенно поднимает руку томная красотка с каскадом иссиня-черных волос и челкой, частично закрывающей потрясающие синие глаза со стрелками до самых висков. — Что могу тебе сказать, Хонджуна, королева ты наша Будур – без «бу»… — Уверен, что хочешь продолжить мысль, Уён? — Сегодня я – Уёнка, — горделиво встряхивает блестящими каштановыми кудряшками Чон. — Как шоколад, только слаще. А к операции надо готовиться тщательнее, ваше Невеличество. — Так, цель замечена, погнали, Ангелы, — деловито прерывает намечающиеся баталии Минхо. — Да, Чарли. Они стройной стайкой проскальзывают мимо вышибал следом за ничего не подозревающими Тэмином и Ки Джоном в клуб: Ёсана и Хонджуна сразу топают к барной стойке и занимают исходные позиции, в то время как Сана и Уёна разбредаются по разным концам клуба, докладывая обстановку. План Минхо был прост, как две воны: привлечь внимание засранцев, из-за которых пострадали Минги с Юнхо, и, расположив к себе упомянутых господ, провести ряд нехитрых манипуляций, итогом которых должны стать… — Минхо-хён, напомни, пожалуйста, что конкретно мы должны будем найти? — Раздаётся в наушнике Минги приглушенный ладошкой шепот Ёсаны. — Компромат, дорогуша, — тихонько мурлычет в ответ старшекурсник. — У такого мудла, как эти двое, по-любому будет в телефонах то, что приличные люди никогда себе не позволят. Я своими глазами видел, как они снимали на видео процесс отжатия у какого-то младшака его скейта, после чего красочно укатили в закат, оставив пацана в слезах. Ваша задача – развести их на пару селфи, потом просто перехватываете телефоны, и по эйр-дропу скидываете себе весь материал. — А если не получится? — Деловито уточняет Хонджуна. — Будур, не хрипи, — напоминает Уёна, и Минги усмехается, когда спохватившаяся Хонджуна нежным женским голосом посылает «напарницу» на процедуру отбеливания ануса. — Сама топай. — А если не получится, — устало влезает между спорщицами Минхо. — Придется отснять уличающий материал вам самим. Comprendo**? — И на что я только подписался... — Вздыхает Хонджуна, а Минги со своего места изрядно веселится, наблюдая как староста меланхолично отмахивается от предложенного местным аборигеном коктейльчика, накручивая на палец прядку темных волос. — Цель стабилизирована, — деловито произносит Минхо. — Что? — Сели, говорю, яйца развесили, пупсики наши. Действуем согласно плану, — распоряжается старшекурсник. Услышав команду, Ёсана поднимается со своего места и, извиняясь перед всеми, кого ненароком задел ее внушительный накладной бюст, проталкивается сквозь толпу к вальяжно развалившимся на диванчике Тэмину и Ки Джону. — Извините, пожалуйста, — слышит Минги в своем наушнике голос, что сейчас звучит минимум на две октавы выше обычного. — Вам не попадалась на глаза маленькая чёрная сумочка? — А что в ней? — Даже не видя выражения лица Ки Джона, Минги понимает, как тот мерзко осклабился при виде подплывших к нему аппетитных форм. — Маникюрный набор и губная помада? Детка, ты прекрасна и без них. — Сочту за комплимент, — усмехается Ёсана. — Но мне просто нужна моя сумочка. — Хорошо, ты их заинтриговала, теперь сделай вид, что ищешь, и помни, чему я тебя учил. Хонджуна, твой выход. Пока Ёсана, красиво отставив зад, шарит между стеной и диваном, к ней подходит взволнованная «подруга»: — Ну что, нашла? Ой, здравствуйте, извините, что мы тут… Кстати, а вы не видели?.. — Я уже спросила, Джуна. — Так, она Джуна, а тебя, красотка, как звать? — Ты можешь звать меня «милой», — выпускает флюиды Ёсана, — но только после того, как поможешь найти мою сумочку. Прием срабатывает, и вот уже секунду спустя все четверо принимаются двигать диван, куда ушлая Джуна незаметно подбрасывает сумочку. — Ой, нашлась! — Взвизгивает староста, победно поднимая свой трофей над головой. — Это нужно отметить, — слышит Минги хмыканье одного из задир и невольно подбирается: теперь «цыпочкам» предстоит самая непростая задача – во-первых, оставаться в образе, во-вторых - следовать указаниям Минхо, а в-третьих… — Что предпочитают пить милые дамы? — Ну, вообще мы пришли вчетвером, — неуверенно шелестит, блестяще отыгрывая свою роль, Ёсана. — Поэтому, наверно, присоединимся к своим подругам… — Да зачем все усложнять, когда мы можем и все вместе потусить? — Удивляется Тэмин. — Зовите уже и остальных подружек. — «Фас», девочки, — победно усмехается Минхо. — И помните, чему я вас учил. Уёна и Сана, а вы не забывайте прятать глазки. *** — Каблуки – зло, — авторитетно заявляет Хонджун, когда пару часов спустя уставшие, но довольные успешно выполненой миссией, они заваливаются домой к Минги. — Я удивлен, что только каблуки в твоем случае получили столь нелестный фидбэк, — усмехается, снимая туфли с самой, на секундочку, высокой платформой, Ёсан. — Я-то думал, что ты начнешь истерить по поводу… — Ещё одно слово – и я убью тебя, Кан Ёсан, — предупреждающе рычит староста, стирая ватным диском стрелку с левого глаза. — Так, а что все-таки было, когда у Хонджуна кончилась зарядка? — Спрашивает Минги, протягивая смоченные в мицеллярной воде диски Сану и Уёну. — Меньше знаешь – крепче спишь, — бросив испепеляющий взгляд на захихикавшего красноволосого, бурчит Хонджун. В какой-то момент их тщательно продуманный план чуть реально не пошёл по одному месту: старшекурсники пригласили ещё несколько человек, у Хонджуна разрядился телефон, а начисто проигнорировавший строгий запрет «не бухать с объектом» Уён чуть не спалил их всех, налакавшись так, что охотно позволил Тэмину облапать себя за накладной бюст. И одному ктулху известно, чем бы все кончилось, если бы не вовремя проявивший инициативу староста, который перетянул внимание всех старшекурсников на себя. Многочисленные «Ооо, горячо-горячо!», что услышали стоящие на стрёме Минги и Минхо с Чонхо только могли догадываться, какой цыганский фокус мог выкинуть Ким Хонджун. Но староста упорно молчал, недвусмысленно пообещав открутить голову тому, кто проговорится. В любом случае, цель была достигнута – старшекурсники даже не подозревали, что вместо Юнхо, которого допустят к занятиям через неделю, извиняться придется им самим. На следующий день они все той же честной компанией без предупреждения заваливаются в гости к Юнхо – с подарками по случаю его дня рождения – и свежей идеей, как вывести злодеев на чистую воду. Сказать, что Юнхо удивлен – ничего не сказать: — Вы сделали что? — Шокированно переспрашивает он, переводя недоверчивый взгляд с одного улыбающегося лица – на другое. При этом он старается не встречаться глазами с находящимся к нему ближе всех Минги: все ясно, он все ещё зол на них с Минхо. — «Да так, рубались с нацистами и наваляли пиздюлей Гитлеру»***, — непонятно цитирует Минхо, проходя мимо него на кухню, чтобы осторожно сгрузить на стол без преувеличения шедевральный торт с занесшим волшебную палочку марципановым эльфом Добби из «Гарри Поттера». С подачи Минги торт был ещё и дополнительно украшен красно-золотой надписью: «Не смейте трогать Гарри Поттера!», и Юнхо, когда видит эту фразу, не удерживается от звонкого смешка. Но в глаза Минги он по-прежнему не смотрит. *** Все это, определённо, странно, непривычно и не укладывается у Юнхо в голове. Напялить женскую одежду, терпеть неудобные каблуки и приставания противных старшекурсников – и все ради того, чтобы спасти его, Юнхо, репутацию? — Ты торт резать будешь? — Вырывает его из раздумий голос Ёсана: оказывается, он и не заметил, как выпал из реальности, бездумно пялясь в одну точку и не реагируя на устроенный гостями движ на его кухне. — А… Да, конечно… Чувство нереальности происходящего не покидает его ни когда он делает первый надрез на торте, ни когда ушлый Уён жестом фокусника вытаскивает из-за пазухи «самое необычное, что вы когда-либо попробуете», чем на поверку оказывается какое-то странное пиво с добавлением молока****, и они всей компанией рассаживаются в его гостиной, чтобы продегустировать дивное пойло за здоровье именинника. — Тост, — поднимает бокал Хонджун. — За самого ответственного человека на всем потоке. — За самого горячего корейского Брэда Питта на всем потоке! — Вторит старосте Ёсан. — За человека, который постоянно одалживает свои конспекты… — Мы тут перечисляем его лучшие человеческие качества, а не твое удобство, Уён… — Неодобрительно качает головой Сан, поднимая собственный бокал. — За то, что ты всегда помогаешь мне с выбором одежды… — А говорил, — обиженно дует губы красноволосый, — качества перечисляем. — Ты не понимаешь, это — другое. — За твое уникальное чувство юмора, — перебивает спорщиков Чонхо. — За то, что ты первый, за кого без вопросов пошла осуществлять мою самую безумную идею сразу целая толпа народу, — произносит Минхо. Юнхо обводит всех собравшихся взглядом, но не может выдавить из себя ни слова: чем он заслужил преданность всех этих замечательных людей? — Спасибо, что заступился за меня, — вдруг произносит вновь ставший непривычно серьезным Уён. — Типа, я уж было подумал, все, пизда рулю, но ты… Ай, Минги, давай, твоя очередь, не то щас расплачусь… Глаза красноволосого и правда как-то нехорошо блестят, и Минки успокаивающе приобнимает парня за шею. А потом он смотрит прямо в его, Юнхо, лицо, и произносит: — Наверно, целой жизни не хватит, чтобы привести все причины, по которым я горжусь тем, что мы с тобой друзья. Но я хочу быть не только твоим другом, ведь я люблю тебя, Чон Юнхо, и мне претит мысль о том, чтобы быть с кем-то ещё. Юнхо чувствует, как к горлу подступает спазм: класс, сейчас он расплачется прямо на глазах у всех присутствующих в этой комнате. — Ни хрена себе, новости! — Слышит он восторженный вопль Уёна, а в следующий момент его обвивают чьи-то теплые руки — и он все-таки… — Довели именинника до слез, — укоризненно произносит Хонджун, пока остальные, следуя его примеру, подходят, чтобы заключить в свои объятия ошеломленного, тронутого их искренними признанием и любовью Юнхо. И когда он снова встречается взглядом с Минки, то видит в глазах парня такую чистую нежность, что все сомнения, все страхи, которые снедали его последние несколько дней, исчезают, испаряются, словно дым. А потом Минки поднимает свой бокал и произносит: — За Юнхо. — За Юнхо! — Вторят ему голоса всех присутствующих. *** — Знаешь, — успокоившись и вернувшись спустя какое-то время на кухню, чтобы принести всем желающим ещё колы, слышит он позади себя голос старшекурсника. — А ведь он правда тебя очень любит. Я про Минги. — Хён, я… — Тем, кто распустил тогда руки, был я, — перебивает его несносный брюнет. — И я уже извинился за это перед ним, а теперь извиняюсь и перед тобой, но в свое оправдание скажу, что Минги – настоящее солнышко, и даже такому видавшему виды человеку, как я, невозможно противостоять его обаянию. А он и правда даже мысли не допускает, чтобы быть с кем-то, кроме… — Достаточно, хён, — раздается из-за угла голос Минки, а в следующую секунду в комнату заходит он сам – со сложенными на груди руками. — Я только… — Дальше мы сами, — глядя точно в глаза Юнхо, произносит Минки. Старшекурсник с улыбкой возводит глаза к потолку, прежде чем удалиться с кухни, по пути выхватив из рук замершего изваянием Юнхо бутылку с колой. Оставшись наедине, они какое-то время молчат, продолжая сверлить друг друга изучающими взглядами. Юнхо пару раз дергает челюстью, совершенно не представляя, как начать диалог, но Минки и тут приходит ему на помощь: — Я спрошу всего две вещи, сможешь ответить на них честно? — Да. — Первая, — делает осторожный шаг ему навстречу темноволосый. — Куда ты дел Микки? — Оставил у родителей на то время, пока провожу у себя ремонтные работы, — произносит Юнхо. — Собаки плохо переносят запах краски. — Вторая, — кивает, удовлетворенный его ответом, Минки. — Мне нужно ещё что-то пояснить за то недоразумение, которое ты увидел в день, когда Минхо заселился в мою квартиру? — Он уже признался, что твоему обаянию просто невозможно противостоять. — И третье, — подходит к нему практически вплотную Минки. — Ты будешь со мной встречаться? — Ты сказал, только два вопроса, — тихо замечает Юнхо, изо всех сил борясь с желанием плюнуть на то, что у него полный дом гостей и впиться в пухлые губы Минки далеко не самым нежным поцелуем. — Просто ответь. Махнув рукой на собственные загоны по поводу полного дома гостей, Юнхо сам сокращает и без того небольшое расстояние между ними и, обхватив обеими ладонями шею Минки, притягивает его к себе и целует. Тело моментально становится ватным и податливым, подобно воску: прикажи ему Минки сейчас встать перед ним на колени и извиниться за тупое поведение – Юнхо разлился бы у его ног чертовой лужей. «Невозможно противостоять», — крутится где-то на краю его сознания насмешливый голос старшекурсника, и Юнхо отчаянно жмурит глаза, изо всех сил пытаясь не уплыть под напором чужих жарких губ и того, что чужой бесстыдный язык сейчас вытворяет с его собственным. — Это «да»? — На секунду отрывается от него, тяжело дыша, темноволосый, и Юнхо требуется всего секунда на осознание того, что случись сейчас хоть пожар – Минки он от себя не отпустит. Но только он собирается озвучить эту во всех смыслах волнительную мысль вслух, как откуда-то из-за угла раздается ворчливое: — Да «да» это, «да», можно уже перейти к чему-нибудь более горячему: мы тут, знаете ли, не молодеем! Следом за этой репликой, произнесенной ни кем иным, как Чоном-хлеба-мне-и-зрелищ-и-можно-без-хлеба-Уёном раздается смачный шлепок, после чего до слуха закусившего, чтобы не заржать, губу Юнхо доносятся невнятные обещания Сана покромсать красноволосого до состояния атомов и скормить его аквариумным рыбкам. Слышно, как друзья в прихожей разворачивают бурную деятельность, собираясь по домам так быстро, насколько это вообще было возможно в их поддатом состоянии. Один лишь Минхо не стесняется в последний момент показать на кухне свой нос, обращаясь непосредственно к имениннику: — Большим упущением с твоей стороны будет не заглянуть в пакет с моим подарком. Счастливо оставаться, кролики мои, вы уж повеселитесь там без нас!.. Оставшись наедине с задумчиво притихшим Минки, Юнхо буквально не знает, куда девать глаза. Вот уж спасибо, Ли Минхо, удружил так удружил! Не нужно быть гением, чтобы по одному лишь сальному подмигиванию старшекурсника понять примерный смысл подаренной им пакости. Но что удивляет его больше всего – так это Минки, что, отстранившись, движется сейчас к разложенным на столе подаркам со вполне очевидными намерениями. — Стой, не надо! — Поспешно преграждает ему путь Юнхо, выставляя руки перед собой так, будто Минки собирался не пакет с подарком открыть, а, как минимум, сигануть «ласточкой» с обрыва. — Не смотри туда… — Почему? — У меня… плохое предчувствие. — Ты даже не знаешь, что там, — улыбается, склонив голову набок и глядя на него из-под опущенных ресниц, Минки. Юнхо только и остаётся, что беспомощно хлопать глазами, пока темноволосый, легко проскользнув под его рукой, все-таки залазит в черный, как сама сущность Минхо, подарочный пакет и выуживает оттуда нечто напоминающее клубок из спутавшихся между собой блестящих змей. Прищурившись, Юнхо понимает, что это всего лишь замысловатая, но относительно безобидная портупея с имитацией змеиной чешуи, и уже хочет облегченно выдохнуть, как Минки, хмыкнув, выуживает следом за портупеей устрашающего вида кожаные наручники и кожаный же ошейник с шипами и поводком. Юнхо уже протестующе открывает рот, чтобы выдать безапелляционное «Ну, нахер» и поскорее отправить «подарок» в мусорку, предварительно обклеив эту гадость желтой лентой с пометкой «Осторожно! Сибирская язва!», как замечает странный блеск в глазах Минки. — Я хочу это опробовать. *** То, какими глазами смотрит на него Юнхо, пожалуй, стоило всего, через что им пришлось пройти, чтобы оказаться здесь и сейчас. Потому что взгляд блондина – не привычно-собранный и слегка отрешенный, будто этот мир ему давно понятен, а шокированный, растерянный, но при этом такой темный – что только держись. — Уверен, на тебе хорошо будет смотреться, — слегка сощуривает глаза именинник. Голос, которым он это произносит, можно было бы назвать безразличным, но Минги, знающий его уже много лет, безошибочно улавливает в нем тщательно скрываемое волнение. — А кто сказал, что надевать буду я? Пожалуй, Минги таки определился со своим любимым хобби. Потому что каждый раз видеть такую реакцию в темных глазах Юнхо – просто лучшее, что только можно себе представить. — Я это надевать не стану. — А если я очень попрошу? *** Сводит его, дьявол такой, с ума. Знает, что имеет над ним власть – и пользуется. Впрочем… — Ну, если только «очень» попросишь. Юнхо усаживается на стул, закинув ногу на ногу, и манит к себе Минки. Темноволосый понимающе ухмыляется, но осуществить заявленное не спешит, озираясь по сторонам в поисках чего-то одному лишь ему известного. Не найдя в комнате нужной вещи, он принимается расстегивать свою темно-серую атласную рубашку, на которую Юнхо, признаться, тайно влипал весь вечер, а точнее – на то, как прекрасно она смотрелась на совершенном теле Минки. Даже жаль, что тот уже с ней расстается: он, Юнхо, был бы совершенно не против снять ее с темноволосого самостоятельно, если, конечно… постойте-ка… — Что ты задумал? — Хрипло спрашивает он, когда Минки без предупреждения заходит ему за спину и принимается завязывать его глаза этой самой блядской рубашкой. Лишившись обзора, Юнхо понимает, что оказался в весьма странном, если не сказать, невыгодном, положении: если он не видит лица Минки – то какой во всем этом смысл? И только он собирается возмутиться, как на его плечи ложатся чужие тяжелые ладони и принимаются скользить по телу, постепенно спускаясь вниз, пока не оказываются на его коленях. Юнхо не может подавить судорожный вздох, когда чувствует, как Минки разводит его бедра в стороны, оказываясь между ними, и отчаянно жалеет, что не может наблюдать эту восхитительную картину своими глазами. А Минки тем временем укладывает щеку на его бедро и осторожно ведет по нему пальцем – от колена – вверх, к самому основанию. Его действия довольно-таки бесхитростные, но, в то же время, настолько обжигающие, что Юнхо уже готов позволить Минки все, что тому только вздумается, но уговор-то был не такой… — Пока что я не услышал от тебя ни слова… — А ты куда-то спешишь? — Произносит прямо в его приоткрытые губы Минки, продолжая свои поглаживания и поддразнивания. Юнхо дергается, словно от удара током, когда чувствует, как горячие пальцы проникают под его свитшот и принимаются исследовать кожу на груди, задевая чувствительные соски и посылая по всему телу усиливающиеся с каждой секундой импульсы возбуждения. Юнхо приходится закусить нижнюю губу, чтобы не начать скулить до того, как Минки произнесет заветное «пожалуйста», что, кажется, тот вообще не собирается делать. Вместо этого темноволосый ведет раскрытой ладонью вверх по его горлу, заставляя откинуть голову назад, в то время, как вторая его рука, опустившись на внутреннюю поверхность бедра, вдруг несильно, но чувствительно сжимает кожу через плотную ткань джинс, заставляя его сдавленно зашипеть сквозь сжатые зубы. — М-минки… Ощущения накаляются до предела, особенно когда пальцы Минки перемещаются с его бедра непосредственно на промежность, поглаживая шов посередине большим пальцем и ощутимо надавливая на растущее возбуждение. В голове Юнхо роится множество вопросов – начиная тем, где Минки мог подсмотреть подобное, и заканчивая предвкушающим «А что же будет дальше?». — Так ты согласен надеть эту портупею? — Хриплым голосом интересуется, словно почувствовав его замешательство, Минки. — Я все ещё жду твоих убедительных доводов, — непреклонно отвечает Юнхо. До его слуха доносится понимающее хмыканье Минки, а в следующую секунду он чувствует, как чужие пальцы тянут вниз застежку его джинс, заставляя неосознанно подобраться, как перед прыжком в воду. Минки… Он правда собирается?.. — Но ты все ещё можешь передумать насчет… Договорить он не успевает, едва удержавшись от вскрика, когда мягкие губы Минки осторожно касаются скрытой за хлопковой тканью его боксеров головки. Бедра тут же дергаются вверх, но Минки предусмотрительно укладывает пальцы обеих рук по обе стороны от его паховых впадин, разводя ноги чуть шире, после чего перемещает ладони на его бедра и тянет к себе, чтобы было удобнее осуществить задуманное. А задумал он… — Понятия не имею, как это делается, — голосом, от которого по телу моментально разбегаются жгучие мурашки, произносит Минки, — но обещаю, что буду стараться… — Только если уверен, что портупея того стоит… — сипло произносит Юнхо. В повисшей тишине, без возможности видеть и контролировать происходящее, ощущения обостряются до предела, и когда Минки снова приникает губами к его изнывающему возбуждению, начиная посасывать головку прямо сквозь тонкий хлопок, Юнхо откидывает голову назад и судорожно, рвано выдыхает – ох ты ж, блять. Признаться, это был далеко не первый минет в его жизни, но таких эмоций от одной лишь прелюдии он ещё никогда не испытывал. Интересно, дело лишь в том, что его глаза завязаны, или в том, что ему собирается отсосать самый прекрасный парень во всей Вселенной?.. — Определенно, стоит… *** Минги отчаянно надеется, что его действия со стороны смотрятся (и ощущаются) хотя бы вполовину так же уверенно, как он звучит. И пусть у Юнхо завязаны глаза, он наверняка чувствует, как дрожат его, Минги, пальцы, когда он принимается стягивать чужие боксеры, высвобождая давно стоящий, истекающий смазкой член. Да твою мать, какой же огромный. Возможно, Минги переоценил свои возможности, всерьез полагая, что это поместится у него во рту. Но не сбегать же теперь… Обхватить губами головку оказывается не такой уж непосильной задачей, и по телу Минги проходит сладостная дрожь, когда он слышит поощряющий звук, что срывается с губ Юнхо. Он на пробу ведет языком по стволу, опускаясь чуть ниже, но не успевает привыкнуть к непривычным ощущениям у себя во рту, как Юнхо вдруг дергается и болезненно шипит. — Минки… зубы… — Сдавленно произносит блондин, кончиками пальцев удерживая его за подбородок. Спохватившись, Минги пробует ещё раз, предусмотрительно втягивая щеки для создания большего вакуума – и чувствует, как пальцы с его подбородка перемещаются на макушку, вплетаясь в волосы. Бросив быстрый взгляд наверх, Минги видит, как тяжело вздымается грудь Юнхо, видит яркий румянец, что заливает не скрытую за повязанной вокруг глаз рубашкой часть щек – и понимает, что все делает правильно. Он продолжает, скользя губами по длине, пока не доходит до кончика головки, после чего снова вбирает член в рот настолько, насколько может, заменяя губы кольцом из пальцев там, докуда не мог достать. Реакция Юнхо была потрясающей: он слегка вздрагивал, тяжело дышал через нос, а его хватка в волосах постепенно усиливалась. И когда Минги другой рукой дотрагивается до его мошонки, слегка сжимая в ладони набухшую плоть, Юнхо вдруг со стоном подается вперёд, крепко сжимая кулак в его волосах. От неожиданности Минги давится и выпускает член изо рта, кашляя и пытаясь утереть с глаз моментально брызнувшие слезы. Юнхо же порывисто срывает рубашку со своего лица и обхватывает его щеки ладонями, с беспокойством заглядывая в глаза: — Минки, прости меня, прости… Я не хотел… — Порядок, — хрипит Минги, мотая головой и накрывая пальцы Юнхо на своих щеках – собственными. — Просто… Давай помедленнее, если захочешь двигаться. — Конечно… — растерянно бормочет блондин, утирая большим пальцем влажные дорожки на его щеках. Минки давит ему на грудь, заставляя откинуться на стуле, и вбирает член повторно. Он закрывает глаза, чтобы лучше сосредоточиться на ощущениях и больше не пропустить момент, когда Юнхо начнет толкаться в его рот. Они продолжают с того места, на котором остановились: полностью адаптировавшийся к ощущениям Минги расслабляется, позволяя Юнхо, что направлял его голову уверенной хваткой в волосах, вести. Очень скоро дыхание Чона снова становится тяжелым, а с губ через раз срываются потрясающе-низкие стоны, от которых у Минги по телу проносятся электрические разряды, что заставляют его собственный член болезненно пульсировать, требуя разрядки. Минги просовывает руку в брюки, прикасаясь к собственному тяжелому и горячему члену, и принимается рвано двигать кулаком, не заботясь о темпе: он и так практически на грани. То, что Юнхо тоже близок к оргазму, он понимает, когда чужие пальцы сжимаются в его волосах, неосознанно оттягивая корни. Челюсть болит, на глазах выступают слезы, но Минги просто кроет от ощущений: от давления руки на своей голове, от жара и пульсации чужого горячего члена во рту, от собственного оргазма, что настигает его спустя пару движений ладони. Он протяжно стонет, и Юнхо кончает следом за ним, подаваясь вперед и сгибаясь, как сгоревший лист. Минги пытается проглотить жидкость, наполнившую его рот, но горло сжимается спазмом, и он снова кашляет, вытирая рот и часть груди дрожащей рукой. — Иди сюда, — такими же дрожащими руками тянет его Юнхо. Минги оказывается на его коленях, а блондин ведет ладонью по его груди, собирая собственную пролившуюся сперму, пока Минги рассеянно ловит себя на мысли, что пальцы Юнхо – настоящее произведение искусства, как и весь он – раскрасневшийся после перенесенного оргазма, сексуальный, невообразимо прекрасный… — Это какая-то эльфийская магия? — Едва узнавая собственный хриплый голос, спрашивает Минги. — Почему ты такой красивый? Чон непонимающе хлопает глазами, услышав его вопрос. — Что? Минги теряется сам, увидев неподдельное удивление в темных глазах напротив: то есть, вы хотите сказать, что… — Тебя удивляет, что я считаю тебя красивым? — Нет, но… Вот оно что. Не верит. — Ты красивый, — склоняет голову, слегка прикусывая чужой подбородок, Минги. — Я обожаю твою улыбку, — продолжает он, ведя губами по краю челюсти – к уху, — и то, как ты жмуришь глаза, когда смеешься. Я без ума от твоего голоса, а ещё я чуть под стол не стек, когда ты подмигнул мне тогда, на лекции у Кима… Юнхо только что не мурлычет под ним, пока Минги продолжает шептать всякие приятности ему на ушко. По раскрасневшимся ушам и щекам блондина видно, как сильно он смущен неожиданными признаниями – Минги буквально готов его сожрать. Хотя, если он сделает это, кто же тогда… — Наденешь для меня эту портупею? *** То, что в мире ещё не придумали красную карточку против сбивающей с ног обаятельности Минки, Юнхо считал большим недоразумением. И если в начале этого вечера он ещё наивно полагал, что сможет хоть как-то противостоять и диктовать свои условия, то после того, во что превратил его Минки своими действиями и словами… Уже было сомнительно. Юнхо определенно мог бы отнести себя к людям, которые могли похвастать достаточно внушительным сексуальным опытом: он был и сверху, и снизу, и во всех возможных плоскостях, но ни разу – ни разу его предыдущие партнеры не заставляли его чувствовать себя так беспомощно, плавиться и растекаться от пары слов, произнесенных завораживающе-низким шепотом. Господибожедаделайсомнойчтоугодно… Минки удаляется в душ первым, а Юнхо не может найти в себе сил даже подняться со стула, на котором он только что получил ебейший оргазм от одних лишь блядских пухлых губ. Фантазии о дальнейшем возможном – таком желанном – развороте событий поглощают настолько, что он приходит в себя только когда его плеча касаются чужие влажные после душа пальцы. Минки здесь, прямо перед ним – распаренный, ухмыляется мягко, смотрит из-под упавшей на глаза мокрой челки – просто валить его и… — Не спишь? — Иронично произносит темноволосый, щелкая его самыми кончиками пальцев по носу, и Юнхо хочется взвыть от разрывающего умиления. Минки в его белом махровом халате, который, к тому же, интригующе неплотно запахнут – зрелище слишком шикарное, чтобы быть реальностью. Может, кто-то ущипнет его, чтобы он проснулся? О, спасибо… — Ау, Юнхо? — Не сплю, — хрипло произносит он, рывком подтягивая к себе Минки и утыкаясь лицом в его живот. Горячие руки тут же обвивают его плечи, и Юнхо с наслаждением вдыхает аромат собственного геля для душа – на Минки корица с лаймом раскрываются совершенно иначе, и он такой… такой… — Блять, съесть тебя готов, серьезно… — Так, а что мешает? — Пожимает плечами темноволосый, но за его напускной бравадой Юнхо улавливает фальшивые нотки: Минки нехило так нервничает. Он… боится? — Пока я буду в душе, — медленно произносит он, пристально следя за реакцией на чужом лице, — ты ведь не сбежишь? — А зачем мне сбегать? — Ну, не знаю… Утюг, там, забыл выключить? — Улыбается, поглаживая тонкую талию, Юнхо. Упругое тело под его пальцами внезапно деревенеет, и Юнхо почти жалеет, что вообще раскрыл рот, как Минки произносит: — Я… Прости меня за тот раз. Я повел себя по-идиотски: испугался, что спалился со своими чувствами, а вы с Джеем на тот момент ведь… — Ты… Ещё тогда? — Не верит своим ушам Юнхо. — Я думал, что тебе стало противно, что я на тебя… ну, понимаешь… — Минки хлопает глазами, ожидая продолжения, и Юнхо, чувствуя, как нещадно горят уши, продолжает, — когда у меня встал на тебя в парке… Минки не произносит ни слова, и когда Юнхо уже кажется, что от его пылающих ушей сейчас останутся одни тлеющие угольки, темноволосый вдруг издаёт смешок. Настает очередь Юнхо недоуменно хлопать глазами: Минки смеется над ним? Но не успевает эта мысль укорениться в его сознании, как темноволосый укладывает обе руки ему на плечи, заставляя откинуться на стуле, и глубоко целует. Ощущать отчаянно прижимающиеся к его собственным губы Минки для Юнхо, наверно, никогда не станет чем-то привычным: слишком крышесносно, слишком жарко, так невероятно-хорошо… Губы Минки просто созданы для поцелуев, и Юнхо буквально не может оторваться от них ни на мгновение, растворяясь в белом шуме, что царит сейчас в его голове, в жаре от навалившегося на него чужого тела и сладкой тянущей пульсации внизу живота. Минки поднимает вверх его руки, стягивая свитшот и отбрасывая его куда-то к чертовой матери, после чего чувствительно сжимает пальцами кожу на боках, заставляя Юнхо выгнуться навстречу и сдавленно застонать. Возбуждение накатывает с новой силой, и Юнхо приходится приложить усилия, чтобы снова вернуться в реальность: в конце концов, у него там был план… — Я… мне надо… — пытается вставить он хоть слово между их поцелуями, но Минки понимает и так. Оторвавшись от его губ, он смущённо отводит глаза, а когда смотрит на него снова, в его взгляде плещется раскаленная магма: — Не задерживайся. *** Уён как-то сказал Минги, что считает огромной несправедливостью то, что он не родился в том своем лаковом топе, но даже это меркло по сравнению с тем, что Чон Юнхо не родился в этой чертовой портупее. Потому что – ну как? Как такое шикарное, с потрясающими пропорциями, тело, могло спокойно существовать отдельно от этих восхитительно подчеркивающих каждый сантиметр бархатистой кожи ремешков – до этого момента? На этот вопрос у Минги не было ответа – равно как и на то, что ему с этим делать и как вывозить. И, видимо, что-то такое отражается у него на лице, потому что вышедший из душа Юнхо в подаренной ему мерцающей портупее замирает в дверном проеме и нерешительно произносит: — Скажи уже что-нибудь, потому что я чувствую себя максимально по-дурацки. — Ты… — хрипит Минги, пытаясь собрать разбегающиеся мысли воедино, — выглядишь как ожившая мечта, как чертов полубог, и заявляешь мне, что чувствуешь себя по-дурацки? Отписка, дизлайк. По лицу Юнхо расплывается смущенная улыбка, а Минги не может найти в себе даже сил улыбнуться в ответ. Юнхо сейчас хочется не просто съесть: его хочется завалить, выломать, выжать досуха, а потом собрать то, что осталось, и ввести подкожно, внутривенно… в самое сердце. Минги трясет головой, отгоняя странные мысли, и приглашающе хлопает по постели рядом с собой. Юнхо сощуривает глаза и делает шаг ему навстречу, машинально заправляя глубже край полотенца на своих бедрах, а Минги завороженно любуется, как перекатываются рельефные мышцы на чужой груди, когда изящные пальцы касаются кожи на пояснице – и понимает, что смотрел бы на такое вечность. И когда Юнхо опускается на постель рядом с ним, он на автомате произносит: — Можешь… Ты можешь потрогать себя ещё? Брови Юнхо вздергиваются вверх, когда он слышит эту просьбу, но он послушно дотрагивается раскрытой ладонью до собственного горла, перемещает ее на ключицы, наклоняя при этом голову в противоположную сторону, после чего вопросительно смотрит на него, ожидая дальнейших распоряжений. И – о, у Минги их целый вагон… — Теперь поиграй с портупеей… То, как блондин перебирает кожаные ремни на своём теле – просто отвал всего. Все внимание Минги в этот момент намертво приковывается к чужим большим пальцам, что подцепляют портупею в непосредственной близости от сосков, оттягивая ремешки – даже проделывая такие нехитрые манипуляции, Юнхо умудряется выглядеть как самый настоящий порно-актер. Он явно входит во вкус, закусывая губу и стреляя глазами из-под полуопущенных век так горячо, что у Минги начинает кружиться голова, а когда Юнхо поднимает руки, чтобы откинуть с лица упавшие волосы… — Так бы и выебал. Юнхо прекращает извиваться и замирает, как был, с поднятыми к голове руками. — Скажи еще раз? — «Ещё раз». — Минки. Взгляд, которым прожигает его Юнхо, напрочь отбивает желание дурачиться, и Минги, застигнутый врасплох, сглатывает и опускает глаза. — Я хочу… — Собрав волю в кулак, наконец произносит он. — Хочу взять тебя, кончить в тебя, выебать до потери сознания. Хочу, чтобы сегодня ты… стонал подо мной, как сучка. Юнхо порывисто тянет его на себя – так, что Минги едва успевает выставить руки, чтобы не придавить парня своим весом, а тот чувствительно кусает его за шею, выдыхая следом в раскрытые губы: — Даже в самых грязных своих фантазиях не мечтал, что ты когда-нибудь скажешь такое. Они целуются снова: ладони Минги свободно гуляют по телу Юнхо, пока тот чувственно прогибается в спине, подставляясь под его ласки. «Быстрее, сильнее», — читается в языке его тела, и Минги остаётся только подчиниться. Он запускает одну руку в белокурые локоны, а другой сжимает чужие щеки, вынуждая открыть рот шире, целуя глубже, грубее. Юнхо под ним задыхающеся стонет, волнообразно поводя бедрами, задевает стояк Минги, давит на чужое растущее возбуждение коленом и неудовлетворенно шипит из-за преграды в виде халата. — Сними, — капризно распоряжается блондин, дёргая материал на груди Минги. Наблюдать, как тот сходит с ума, извиваясь от желания, оказывается настолько упоительно, что Минги не может отказать себе в удовольствии помучать его ещё немного. Он послушно ослабляет узел пояса на животе, но полностью раздеться не спешит. Вместо этого он принимается соблазнительно водить пальцами по собственной груди в вырезе халата, другой рукой опираясь рядом с головой нетерпеливо ерзающего под ним Юнхо. — Минки, пожалуйста… Член нетерпеливо дергается, когда блондин произносит это самое «пожалуйста» — вот так, умоляй меня, проси «ещё», «пожалуйста» и «быстрее» — твои стоны сводят меня с ума… — Что «пожалуйста»? — Делай со мной… всё… — Что — «все»? Вместо ответа Юнхо порывисто сжимает его бока, притягивая ближе к себе: одна рука его перемещается под полу чужого халата и сжимает полностью вставший член, а другая разворачивает голову так, чтобы удобнее было прорычать в самое ухо: — Если ты не хочешь, чтобы я оторвал тебе эту штуку – воспользуйся ею сейчас же. Краска заливает щеки Минги стремительнее, чем он успевает осознать сказанное. И он ещё наивно полагал, что, будучи сверху, сможет доминировать над Юнхо? Хах. Халат летит куда-то в сторону, следом за ним – полотенце Юнхо, и Минги в который раз невольно подвисает, рассматривая под собой шикарное тело и нетерпеливо подергивающийся, истекающий смазкой член. — Я растянул себя в душе, так что ты можешь вставить сразу, — произносит блондин, подхватывая собственные бедра под коленями и разводя их в стороны. От вида такого желанного, раскрытого специально для него, тела, плавится сознание и шумно стучит в ушах. И, может, любой другой на месте Минги плюнул на все и просто взял бы предложенное – грубо, жестко и бесцеремонно. Но… — И лишить себя удовольствия сделать тебе по-настоящему приятно? *** Юнхо не успевает принять меры до того, как это происходит – и в следующий момент Минки, вместо того, чтобы просто подчиниться, оказывается меж его разведенных бедер. Юнхо вскрикивает, когда чужой горячий язык влажно касается его входа, хочет оттолкнуть темную макушку, но попросту не может – руки не слушаются. Никогда, ни с одним партнером, он ещё не практиковал такой вид ласк – все всегда происходило быстро, грубо и без особых прелюдий: секс ради разрядки, оставляющий после себя ощущение приятного – или не очень – опустошения. Но то, что вытворяет с ним юркий язык Минки, нельзя было сравнить ни с одним из его, Юнхо, предшествующих «перепихов». Все тело трепещет, когда темноволосый влажно обводит языком колечко его мышц и проникает самым кончиком внутрь. Юнхо кажется, что сейчас он испытывает буквально все эмоции: смущение, стыд, невероятное, ни с чем не сравнимое удовольствие, возбуждение, желание… Он вздрагивает и невольно закусывает костяшки пальцев, когда горячий язык заменяют чужие вымазанные в прохладной смазке пальцы – Минки и здесь действует как-то совершенно иначе – не так, как привык Юнхо, а по-своему: трепетно, но вместе с тем – решительно, властно. Сказать по правде, Юнхо терпеть не мог все эти «первый раз», справедливо полагая, что хуже, чем неопытность партнера, и быть не может, поэтому и сегодня особых иллюзий не питал, решив взять инициативу на себя. Но – блять. Минки его просто переиграл и уничтожил. — Не закрывай, — хрипло шепчет темноволосый, вынимая костяшки пальцев из его рта. — Хочу тебя слышать. Вставляет он мучительно медленно – очевидно, не хочет поранить, тщательно следит за его реакцией. В его глазах – смущение пополам с болью, и Юнхо кажется, что он сам кончится на этом самом месте, потому что — вот оно, происходит: он реально трахается с Минки, и – высшие феи ему свидетели – ещё пару часов назад он бы убил за такую возможность. Он насаживается почти до самого конца одним слитным толчком, и его вскрик тонет в потрясающе-низком горловом стоне, который издает Минки. Ты – мой. — Д-двигайся… Грудь Минки прижимается к его груди – кожа к коже, и каждый нерв раскален так сильно, что в мозгу коротит. Минки неопытен – и это становится понятно по первым же его движениям, но отчего-то Юнхо так хорошо, так классно, что стоны один за другим сами срываются с его губ, пока пальцы беспорядочно скоблят по чужой спине, вдавливая в себя ещё больше, ещё интимнее. — Ещё… От усилившихся толчков током прошибает почти по-настоящему, и Юнхо вскрикивает, тут же зажимая собственный рот, когда Минки впервые находит и проходится членом по его простате. А в следующую секунду он вскрикивает повторно: Минки вдруг подхватывает его под ягодицы, тянет к себе, практически усаживая на собственные бедра, сжимает его член и толкается ещё глубже - до самого основания. Юнхо плавит подчистую, потому что теперь он чувствует даже больше, чем может осознать: собственный болезненно пульсирующий член под рваными движениями чужой руки, усиливающиеся с каждой секундой горячие толчки внутри, скользкую от пота чужую грудь, прижимающуюся к его собственной, жаркое дыхание на своем горле. Подступающий оргазм накрывает с головой: он бьется пойманной русалкой и уже не стонет – кричит, сжимая руки Минки практически до синяков и выгибаясь ему навстречу до хруста в спине. — Ох, черт, Минки!.. Он чувствует скользкий жар внутри себя, и до него запоздало доходит, что они с Минки трахались без презерватива. В другой раз он обязательно проведет с ним воспитательную беседу: сам он, конечно же, чист, но Минки не должен так беспечно относиться к своему здоровью. Но то – когда он встанет с этой кровати и найдёт в себе силы ходить, дышать и хоть как-то функционировать дальше. Поправочка — «если» встанет.