Киото, Япония
Долгие монотонные гудки и тишина на том конце провода. Дайки нервно жмет кнопку сброса вызова, снова набирает один и тот же номер и ждет, что на этот раз что-то изменится. В кабинете альфы полная тишина. Полчаса назад Дайки сообщили, что им не поступило планового отчета из Италии и именно поэтому сейчас каждый звонок и отсутствие ответа вызывает огромный прилив волнения. — Сэр, — несмело обращается к Дайки один из его подчиненных, — Что прикажете? Дайки слышит уже выводящий его из себя голос автоответчика, откидывает телефон на стол и впервые за полчаса поднимает глаза на всех собравшихся в его кабинете. Все это время альфа старался гнать от себя тревожные мысли, но с каждым гудком его уверенность угасала, а на ее место приходил страх. — Вы уверены, что пытались связаться со всеми нашими людьми в Риме? — Дайки не хочет отпускать последнюю частицу надежды, но уже заведомо знает ответ. — Да. Мы перепроверили все каналы связи по несколько раз. Ответа нет. Дайки закрывает глаза и тяжело вздыхает. Ситуацию можно назвать чрезвычайной, но он оттягивает это признание до самого последнего момента. В голову лезут разные выводы, но ни в один из них не хочется верить. Сейчас нужно взять себя в руки и действовать быстро и рационально. — Я доложу боссу о ситуации. Следите, чтобы неподтвержденная информация не просочилась за пределы этой комнаты. — Будет сделано. — Вышлите разведывательную группу в Рим и докладывайте мне о каждом шаге, — уверенно диктует приказы альфа, — И еще кое-что, — делает паузу, собираясь с мыслями, — Акихито ни слова. Он слаб, ему ни к чему лишние нервы. Пока информация не будет подтверждена, держите рот на замке. — О чем ты говоришь, Дайки? Он видит на пороге своего кабинета Акихито. Хриплый басистый голос отражается от стен кабинета. Дайки поднимается голову и встречается взглядом с Акихито. С годами болезнь ослабила альфу, его морщинистое лицо осунулось, спина сгорблена, словно под весом в несколько тонн, а ноги уже не в силах удерживать тело, отчего тому приходилось пользоваться коляской. Акихито не так давно отошел от дел, даже тогда уверяя, что он вполне себе способен работать и помогать своему старшему сыну с управлением клана. Только болезнь все чаще давала о себе знать, приступы становились частым явлением, и альфу по большей части отгородили от всех дел клана, как только смогли. Но вот Дайки просчитался. — Я тебя спрашиваю, — повышает голос Акихито, с трудом поднимаясь со своего кресла. — Что, черт возьми, произошло?!***
Юнги разлепляет тяжелые веки и сразу же жмурится от яркого солнечного света, что залил комнату ранним утром. Омега медленно моргает, давая глазам привыкнуть и порывается встать, как чувствует тяжелую руку на своей талии. Первая мысль – тактильность Чимина перешла все границы и пришло время серьезно отстаивать свою половину дивана. Однако, до омеги быстро доходит, что рука принадлежит далеко не его сожителю. Он не чувствует полынь. Запах Чимина очень нравился Юнги, он был очень яркий и до безумия приятный, отчего омега иногда даже завидовал другу. Но сейчас в комнате нет ни единого запаха. Юнги медленно и аккуратно переворачивается на другой бок, чтобы увидеть кто мертвой хваткой вцепился в его талию и застывает от шока, словно статуя, уставившись глазами на того, чье присутствие в этой комнате не представлялось даже в самых больных фантазиях омеги. Перед ним мирно спал Хосок. Юнги затаил дыхание и с нескрываемым интересом внимательно рассматривал безмятежное лицо альфы. Темные пряди спали на лоб и глаза, отчего резко появилось желание убрать волосы назад. Омега осторожно поднимает руку, стараясь не тревожить хватку Хосока на его талии, едва ощутимо дотрагивается до прядки, заправляя ту за ухо, и не сдерживает улыбки, когда альфа смешно морщится во сне. Хватка на талии становится крепче и омегу тут же прижимают ближе к себе, отчего тот тихо ойкает и утыкается носом в чужую широкую грудь, слышит тихое размеренное сердцебиение Хосока и ощущает теплое дыхание в свою макушку. Юнги продолжает улыбаться и расслабляется в чужих руках. После всего, через что прошло их общение, было очень странно вот так лежать, прижавшись друг к другу. Еще пару месяцев назад этот альфа казался Юнги очень грубым и принципиальном мудаком, и, если бы кто-то сказал ему, что они будут вот так лежать в одной кровати, он бы посмеялся этому человеку в лицо. Но вот она реальность, они лежат, прижавшись к друг другу, а от осознания, что омега ярко ощущает тепло альфы, а тяжелая рука так крепко прижимает к себе, по телу пробегают мурашки, но Юнги списывает неясную ему реакцию организма на остатки болезни. Однако, есть кое-что, что не оставляет его в покое уже долгое время. Омега сам двигается чуть ближе, оказываясь прижатым вплотную к чужому телу, размещает ладошки на крепкой груди и аккуратно тянется к шее, стараясь уловить хоть какой-то запах. С момента их разговора в сквере никто больше не затронул тему запахов. У Юнги не было никакого секрета, однако рассказывать о своей проблеме каждому встречному альфе было очень некомфортно. Но вот что касалось Хосока, искреннее детское любопытство омеги просто не могло больше терпеть. Альфы, принимающие подавители, были огромной редкостью, поэтому Юнги стоило огромных усилий держать свой пылающий интерес при себе и быть тактичным со своим новым трудным знакомым, с которым только недавно начало складываться что-то похожее на человеческое общение. Еще пару месяцев назад их взаимодействие подходило под схему господин – раб, поэтому омега действовал крайне осторожно и ценил каждое мгновенье, когда альфа вел себя рядом с ним не как высокомерный урод. Юнги прикрывает глаза, забывается в своих мыслях и уже не так аккуратно обнюхивает альфу, чуть ли не залезая на него сверху, как слышит хриплый басистый голос. — Ты что делаешь? Омега распахивает глаза, но застывает в том же положении, боясь хоть немного пошевелиться. Он лежит, прижавшись носом к горячей шее альфы и надеется, что Хосок поверит, что тот все еще спит. — Я знаю, что ты не спишь, — Юнги готов поверить в то, что этот чертов альфа умеет читать мысли, – я чувствую твое бешеное сердцебиение. Боишься? Омега продолжает лежать словно парализованный, прижавшись к мужчине, но крупно вздрагивает и подрывается с места, как только чужая рука переместилась с хрупкой талии на ягодицы. Юнги резко принимает сидячее положение и тянет на себя одеяло, закутываясь в него чуть ли не по самую макушку. Он смотрит на альфу ошарашенным взглядом, но тут же немного успокаивается, когда сталкивается с мягким взглядом Хосока. — Я же говорил, что не спишь, — мягкая улыбка пролегает на губах альфы, а Юнги не успевает заметить, как расслабляется и скидывает с себя одеяло, что служило своеобразной защитой. Хосок рассматривает парня перед собой и чувствует, как в груди щемит от того, что он видит. Юнги спросонья теперь его отдельный фетиш и этот маленький секрет он унесет с собой в могилу, потому что омега перед ним сейчас вызывает нездоровое желание стиснуть в крепких объятиях и потрепать за щёчки, на которых оставался легкий румянец от лихорадки. — Как ты себя чувствуешь? — пытается звучать более непринужденно, но нотки волнения все же прослеживаются в голосе. Альфа едва ли не поседел от стресса за вчерашний вечер. — Нормально, — быстро кидает Юнги и, не выдержав изучающего взгляда темных глаз, отворачивается, с большим любопытством начав рассматривать старые обои. Хосок недолго наблюдает за красивым профилем смущенного омеги, очерчивает взглядом пушистые ресницы, вздернутый носик и останавливается на персиковых губах, которые немного потрескались от болезни. Альфа принимает сидячее положение и придвигается максимально близко к парню, оставляя между ними ничтожные сантиметры. — Ты чего? — максимально отклоняется назад Юнги, но его тут же притягивают обратно, придерживая за поясницу. Омега снова тяжело дышит, чувствует, что сердце вот-вот вырвется из груди, то ли от страха, то ли от предвкушения. Их лица становятся ближе, и Юнги чувствует горячее дыхание альфы на своих губах, а в голове лишь одна мысль, которая сияет яркой неоновой вывеской – его хотят поцеловать. К своему собственному удивлению Юнги не выбивается из хватки и не дергается в приступе паники, все, что он делает – сильно зажмуривает глаза и ждет. От волнения у него сводит низ живота, а пальцы со всей силы впиваются в белое пуховое одеяло, что продолжало лежать на его коленях. Хосок смотрит на парня перед собой и едва ли сдерживает свою улыбку. Не будет врать самому себе – до ужаса хочется попробовать эти губы, которые омега постоянно покусывает от нервов, когда находится рядом с ним. Но все, что альфа себе позволяет – прижимается губами к теплому лбу и спустя несколько долгих секунд отстраняется, пытаясь не смеяться с реакции омеги, который сидел перед ним и потерянно хлопал глазами, напоминая невинного совенка. — Кажется, у тебя все еще жар, — делает вывод альфа, пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию для Юнги, который находился в полном замешательстве. — Почему ты пришел? — не выдерживает омега и задает вопрос в лоб. — Доктор сделал тебе капельницу и оставил медикаменты, — кивнул в сторону тумбочки и, поднявшись с пастели, принялся застегивать рубашку. — Ты вызвал доктора для меня? — продолжает сыпать вопросами омега, потому что вся ситуация загоняет его в тупик, — Зачем? Хосок заканчивает с рубашкой и снова нехотя поворачивается к Юнги. Ему нечего ответить, так как причины его действий неясны даже ему. Точнее, он хочет так думать. На деле все куда прозрачнее, только альфа в этом себе никогда не признается. Он смотрит на Юнги, впитывает красивые черты лица и, бросив тихое «Выздоравливай», выходит из помещения, оставляя омегу смотреть ему в след глазами, в которых плещется недопонимание и капля обиды.***
Хёну нервно теребит рукав своей рубашки и метает глазами молнии, пока наблюдает, как его горячо любимый муж в свой единственный выходной оставляет его одного дома. На языке вертятся колкие слова, а в горле застрял ком обиды вперемешку с зарождающейся истерикой, но омега пытается сдерживаться, насколько ему позволяет его выдержка. Еще несколько месяцев назад он бы с легкостью устроил скандал, но Чонгук быстро показал, где его место и непрозрачно намекнул на то, что любая истерика омеги только спровоцирует в альфе не самые лучшие качества. — Я думал мы проведем твой выходной вместе, любимый, — все-таки не выдерживает Хёну и наиграно дует губы, будто не знает, что этот трюк с альфой не пройдет. — Мы не в тех отношениях, чтобы проводить свободное время вместе, — безэмоционально кидает Чонгук, застегивая запонки на рукаве, — У меня дела. Омега поджимает губы, а наигранная легкость и вовсе стирается с лица. Злость и ревность затапливают Хёну с головой. После случая с укусом на шее он старается держать себя в руках, но чаша его терпения медленно переполняется, намереваясь затопить огромным цунами все вокруг. Он прекрасно понимает, что Чонгук его не любит, но это не значит, что Хёну будет терпеть измены. Этот альфа только его, слишком долго он ждал, пока их семьи совершат выгодную сделку. Чонгук должен желать только его, смотреть на него и дарить все свое свободное время только ему одному. — Может, включишь меня в список своих дел? — дрожь в голосе выдает омегу с потрохами, но альфу это никак не трогает. Чонгук накидывает пальто, хватает ключи от машины с тумбочки и молча выходит из квартиры, оставляя Хёну в одиночестве терзать себя обидой. Омега недолго прожигает входную дверь, хватает свой кардиган и вызывает такси.***
Выученная наизусть дорога, знакомый порог бара и уже приевшийся японский интерьер – все это видит Чонгук чуть ли не каждый день и иногда от этой рутины хочется взвыть. Была бы его воля, он бы забыл дорогу в это треклятое место по одному щелчку, но есть одна единственная причина, которая не позволит ему этого сделать. Эта причина изо дня в день прожигает альфу угрюмым взглядом, поливает трёхэтажным матом и носит имя Ким Тэхен. Альфа не упускает возможности побесить омегу своим присутствием и скрасить его скучные будни, но он также играет с огнем. Тэхен не глупая смазливая омежка, у которого кроме красивой оболочки нет ничего внутри. Он профессионал, обучавшийся у самого Акихито – сильный, умный, а самое страшное – проницательный. Чонгук часто ловит на себе изучающий взгляд омеги, кидая в ответ на это плоские шутки, но Тэхен никогда не смеется. Иногда ему кажется, что омега пытается посмотреть сквозь него, прочитать его мысли. И в это время Чонгук молится всем богам, чтобы это были лишь его навязчивые мысли. Он уверен, узнай Тэхен про план отца, его рука не дрогнет. Чонгук заходит в помещение и тут же натыкается на недовольный взгляд Рэйдена, который был занят полировкой ножей. — Где Тэхен? — решив не распыляться на фальшивые любезности и приветствия, кидает Чонгук, вальяжно пройдя к бару и схватив первую попавшуюся бутылку. — Тебе не надоело? — устало выдыхает Рэйден и, не поднимая глаз, продолжает заниматься своим делом. — Как видишь нет. Я все еще полон энтузиазма, — пожимает плечами альфа и отпивает обжигающий алкоголь прямо из бутылки, — Так, где твой брат? Рэйден с характерным звуком откидывает ножи на стол, привлекая этим внимание Чонгука. — Слушай, меня заебало наблюдать твое лицо каждый день. Тэхен не из тех, кто будет вестись на таких как ты, поэтому засунь свое эго себе в задницу и займись наконец своими делами, — грубо выплевывает альфа, а на лице Чонгука проскальзывает ухмылка. Он отставляет бутылку в сторону и медленным шагом подходит к Рэйдену, нависая над ним, словно скала. — Если бы я не знал, что вы братья, то подумал, что ты ревнуешь, — усмехается Чонгук, но тут же осекается, когда видит в чужих глазах что-то отдаленно напоминающее тоску. Рэйден смотрит на альфу несколько долгих секунд, в течении которых его открытую душу читали как книгу и отворачивается, кидая тихое: — Он у себя. Чонгук застывает на мгновенье, пытаясь осознать, что за странную реакцию он только что видел. Альфа оставляет Рэйдена одного и направляется в сторону лестницы. — Не советую его бесить, — решает дать совет Чонгуку альфа, смотря ему в спину, — Он рисует. Чонгук оборачивается у самой лестницы и вопросительно выгибает бровь. — Рисует? — Да. — И что это должно значить? — Это значит, что он в крайне дерьмовом расположении духа. Если не хочешь, чтобы художественные кисти торчали у тебя вместо глаз, то лучше придержи свои тупые подкаты сегодня. — Спасибо за дружеский совет, — усмехается Чонгук, и наблюдает за тем, как Рэйден раздраженно закатывает глаза. — Мы не друзья. Это предупреждение. Не собираюсь отмывать твои внутренности со стен бара. — Учту, — напоследок кидает Чонгук с легкой улыбкой и поднимается на второй этаж.***
Творческий беспорядок в спальне снова приносит внутреннее умиротворение. Рисование для Тэхена одна из лучших терапий, так как в последнее время омегу снова стали терзать отголоски парасомнии. С годами болезнь уже не проявлялась так ярко, как это было в детстве, но и, к сожалению, не ушла без следа – сонный паралич, кошмарные сновидения, галлюцинации и бессонница беспощадно изводили Тэхена. Иногда симптомы прогрессировали по непонятным ему причинам, однако сейчас ему кажется, что его причина ярко пахнет порохом, смотрит на него глазами цвета глубокой ночи и занимает топ три в списке людей, которым Тэхен обещал жестокую расправу. Омега окунает смоченную кисть в свежую краску, как слышит скрип двери, а в нос сразу же ударят ненавистный запах, отчего Тэхену приходится задержать дыхание и, закрыв глаза, посчитать до десяти. — Тебя не учили стучать? — первым подает голос омега, поняв, что вторженец не собирается объясняться, — Вдруг я голый. — Заплатил бы за это зрелище все, что у меня есть, — усмехается Чонгук, а Тэхен спиной ощущает, как альфа прожигает в нем дыру взглядом. — Какого хрена ты опять здесь забыл? – устало спрашивает омега, продолжая наносить мазки. — Соскучился. Ты ведь не звонишь, — наконец проходит в комнату альфа, закрывая за собой дверь, — не пишешь, — подходит ближе к омеге, еле сдерживаясь, чтобы не уткнуться носом в мягкие русые волосы, которые так ярко пахли шампунем с запахом хлопка. Тэхен не подает виду, но кисть в руке едва ли не ломается на пополам, а все тело пробивает небольшая дрожь от того, насколько близко стоит этот альфа. Чонгук не касается его, но жар от близости его тела опаляет открытые участки кожи. Альфа усмехается и, наклонившись чуть ниже, горячо выдыхает в шею омеги. Тэхену стоит огромных усилий сдержать непроизвольный стон, потому что этот жест был очень неожиданным и до ужаса приятным. — Отойди, — сквозь зубы шипит Тэхен, хотя попросту боится, что в такой близости альфа точно заметит его реакцию, которая шла вразрез с его словами. Чонгук с трудом сдерживается, чтобы не оставить на шее поцелуй и немного отходит от омеги. Тэхен занимает все его мысли и делает из него слепого влюбленного идиота, который не видит ничего вокруг. Поэтому только сейчас, оторвавшись от омеги, Чонгук поднимает взгляд выше и застывает. Когда он услышал от Рэйдена о том, что омега рисует, он представлял простые абстракции, которые используется на сеансах психотерапии. Но он видит произведение искусства в реальном жизни. Холстом Тэхена служила целая стена его спальни, на которой до ужаса реалистично и детально была изображена архитектура европейского города. От масштаба и мастерства у Чонгука буквально перехватило дыхание, и первые несколько секунд он совершенно потерялся в пространстве. — Это… — Ватикан, — коротко бросил Тэхен, продолжая свою работу. — Это невероятно, Тэхен, — завороженно произнес альфа и подошел ближе к стене, стараясь рассмотреть каждую мелочь. Он пробегается взглядом по четко прорисованным улицам, где-то даже замечает силуэты людей, горшки с цветами и даже фасады зданий, на которых детально прорисованы архитектурные рельефы, словно омега самолично создал этот исторической город. — Часто бывал в Ватикане? — интересуется альфа, не отрывая взгляда от картинны. Тэхен вмиг напрягается и застывает с кистью в руке, что не прошло мимо внимания Чонгука. — Да, — выдавливает из себя омега, чувствуя, как ком застревает в горле. — Хочешь вернуться туда? — продолжает сыпать вопросами Чонгук, переведя взгляд на профиль Тэхена. Омега молчит, тяжело сглатывает и, тверже взявшись за кисть, продолжает прорисовывать одно из своих любимых мест – площадь Святого Петра. Вопрос альфы остается без ответа, но его это никак не трогает. Тэхен снова заполняет все его мысли, и он безотрывно наблюдает за тем, как изящные руки творят искусство, но тут же хмурится, так как эти руки неслабо дрожат, отчего мазки выходят немного беспорядочными. Чонгук поднимается глазами выше и вновь останавливается на красивом лице, что снится ему каждую ночь, но сейчас оно вызывает волну тревоги внутри. Его любимые яркие янтарные глаза полностью потеряли свой блеск, под ними лишь пролегли темные круги, скулы стали острее, а щеки впали. — Ты заболел? — первое что приходит в голову выпаливает Чонгук, продолжая всматриваться в любимые черты лица. — Нет, — резче, чем планировалось отвечает омега. Чонгук хмурится еще больше и, бесцеремонно вырвав кисть из рук Тэхена, разворачивает его к себе лицом. — Какого хрена? — злится омега, пытаясь высвободить руку из хватки. — Сколько ты спишь? — серьезно спрашивает Чонгук, не планируя отпускать Тэхена без объяснений. — Какая нахуй разница? Отпусти, — резко дергается омега, но слабость от недосыпа дает о себе знать и пошатнувшись, едва удерживается на ногах. Чонгук отпускает его руки, подходит ближе и помогает сесть на пол, а у самого в глаза горит тревога и сердце норовит выскочить из груди. — Ты в порядке ? — Буду, если ты уйдешь, — продолжает плеваться ядом омега, но Чонгук не воспринимает колкие ответы. — Я перенесу тебя на кровать, — говорит альфа и, приобняв омегу, подхватывает под коленями и намеревается поднять, как тот резко начинает брыкаться в его руках. — Пусти меня! — кричит омега и, смачно врезав Чонгуку локтем по грудной клетке, высвобождается и снова оседает на пол, так как ноги совершенно не держали. — Какого хуя, — шипит Чонгук, потирая место ушиба. Тэхен сидит на полу, а тело начинает все больше трясти. То ли от истощения, то ли от нервов, но факт остается фактом – ему действительно нуден отдых. Он чувствует, что Чонгук искренне хочет ему помочь. Ради такого Тэхен даже готов на время зарыть топор войны и перестать выпускать колючки каждый раз, когда альфа появляется в зоне видимости, но есть проблема, которая в данный момент беспокоит его сильнее, чем присутствие врага на расстоянии вытянутой руки. — Я не могу спать, — через силу выдавливает из себя слова Тэхен, не осмеливаясь поднять голову и посмотреть на альфу, чье лицо исказилось в вопросительной гримасе. — Что? — все еще не понимает Чонгук и присаживается на корточки подле омеги, — Что значит не можешь спать? У тебя бессонница? — Не совсем, — тянет с ответом Тэхен, потому что вся ситуация его до невозможного раздражает. Почему его свалила усталость именно сейчас? У него с Чонгуком холодная война, которой нет ни конца, ни края, поэтому открывать ему свои слабости – последнее чего бы хотел омега, — Это расстройство сна. В моменты обострения я не могу даже лечь спокойно на кровать. — Кошмары? — догадывается альфа и получает утвердительный кивок. — Поэтому вали отсюда. Ненавижу, когда люди видят меня в таком состоянии, — огрызается омега и снова предпринимает попытку подняться, которая заканчивается очередным провалом. Чонгук поджимает губы и оглядывает комнату. Он сразу понял, что омега довольно долго не выходил из спальни, судя по имеющемуся хаосу. Он переводит взгляд на постель, которая была идеально заправлена, словно никто не касался ее несколько дней, и останавливает свое внимание на прикроватной тумбе, у которой стоял стакан воды и несколько опустошенных блистеров с медикаментами. — А таблетки? — снова интересуется альфа, прекрасно зная, как сильно он сейчас действует омеге нервы. — Я сказал тебе проваливать, — уже тише говорит омега, утыкаясь лбом в колени, словно закрываясь от всего мира. Он до ужаса хочет спать, слабость в теле уже не дает ему даже встать, а головная боль с нарастающей прогрессией долбит по вискам. Хочется уснуть хотя бы на пять минут. Уснуть, и не видеть ничего кроме пустоты – никаких снов или кошмаров, просто провалиться в небытие. Тэхен сидит так некоторое время, забывшись в своих спутанных мыслях, которые даже при бешеной усталости заполняли каждый миллиметр его головы. Омега забывается на долю секунды, вдыхает глубоко, стараясь прийти в себя и продолжить выворачивать душу с помощью кистей, как чувствует крепкие руки, обернувшиеся вокруг талии. Тэхен широко распахивает глаза и видит, что его уже подняли на руки и несут в сторону кровати, а терпкий запах пороха настолько близко, что можно задохнуться. — Отпусти меня, Чонгук! — омега снова находит силы на то, чтобы вырваться из рук альфы, но в этот раз Чонгук держит крепче. Тэхен брыкается как загнанный в ловушку зверек, не скупясь на щедрые маты в сторону альфы. Но на самом деле Тэхену страшно. Ему страшно, что руки его врага касаются его талии и бедер. Ему страшно, что запах Чонгука все больше пропитывается ему под кожу, оставаясь там, словно вечное напоминание о близости. Тэхен понимает, что под своей колкой защитной реакцией он скрывает то, в чем сам себе боится признаться даже в самых страшных снах. Чонгук не без труда доносит омегу до кровати и кидает его на идеально выглаженную простынь, тут же нависая сверху, придавливая все еще трепыхающегося Кима своим телом. — Встань с меня, — шипит Тэхен и, подняв руку, царапает альфе щеку, отчего тот стискивает зубы и, осознав свою ошибку, фиксирует кисти омеги над головой. — Какого хуя ты такой дикий, — раздраженно выдыхает Чонгук и тут же дергается, когда чужое колено останавливается в опасной близости от паха, — Блять, да успокойся ты уже! — Слезь с меня, придурок! — надрывает голосовые связки омега и снова широко распахивает глаза, когда вторая рука альфа накрывает его рот, тем самым заставляя замолчать. — Послушай меня, — уже более спокойно начинает альфа и замечает, что омега под ним хоть все еще и был напряжен, но хотя бы перестал сопротивляться, — Мы же взрослые люди, да? — смотрит в настороженные глаза омеги и, получив от него утвердительный кивок, продолжает, — Поэтому давай смотреть на вещи трезво. Я тебе не враг, Тэхен, я просто хочу тебе помочь. Хочу помочь омеге, который мне нравится, — Ким на это заявление только хмурит брови. Ему есть что ответить на эту ересь, но ладонь альфы все еще не давала ему выдавить и звука, — Дай мне тебе помочь. Тебе нужен теплый душ, еда и хороший сон. А после того, как ты все это сделаешь, мы продолжим нашу перепалку, и я даже сделаю вид, что ничего не было, — Чонгук не может сдержать улыбки, когда видит, как Тэхен кривится на его слова. До чего же этот омега не любит быть уязвимым. Очаровательный, — Мы договорились? На свой страх и риск, Чонгук медленно убирает руку, отпускает кисти омеги, что были прижаты над головой, но вставать не торопиться. Он все еще нависает над притихшим Тэхеном сверху, смотрит как тот хлопает своими невероятно красивыми глазами и ждет. Тэхен мнется несколько долгих секунд, но слова альфы просто не выходят у него из головы, а взгляд, которым он смотрит на омегу, забивается в каждую пору. Он что, заботится о нем? Тэхен не выдерживает и, отвернув голову на бок, лишь бы не испытывать на себе этот пристальный взгляд, полный надежды, и выдавливает из себя через силу: — Договорились. Он не видит, как альфу отпускает напряжение, а лицо сияет нежной улыбкой. — Ну вот видишь. Я знал, что мы сможем договориться. — Ты вечно пользуешься моим состоянием, — хмуро кидает Тэхен, все еще не осмеливаясь повернуться к альфе лицом. Кажется, он совсем забыл, что все еще лежит под Чонгуком на своей кровати. Тэхену ничего не остается, кроме как следовать указаниям Чонгука. Как бы он не сопротивлялся, но альфа был прав во всем на сто процентов. Он не уверен, что все еще получится заснуть, но душ, еда и горизонтальное положение в кровати однозначно ему помогут. Омега уходит в душ, параллельно отвергая все жирные намеки Чонгука составить ему компанию, заверив, что он справится сам. Тем временем альфа заказал еду на свой вкус, надеясь, что Тэхен не против тайской кухни. После приятного душа омегу встречает в комнате целый шведский стол, отчего тот бегал глазами от блюда к блюду, не зная на чем остановиться. И, кажется, он понял, что был действительно голоден. Пока Тэхен аккуратно накладывал в тарелку жареный рис, Чонгук снова залип. Омега только после душа, влажные пряди аккуратно заправлены за уши, а вместо бледного цвета кожи на щеках расцвел легкий румянец. Тэхен был красив. Даже с растрепанными волосами и в домашней одежде, его красота была завораживающей. Все впечатление омрачняла лишь перчатка на левой руке, которая неизменно красовалась на своем месте. Сколько бы он не отвлекался от реальности, эта деталь всегда возвращала его на место, жестоко напоминав о прошлом и настоящем. Поэтому сейчас альфа не ел, он лишь смотрел на омегу напротив себя и впитывал каждое его движение, наслаждался теми редкими минутами наедине с Тэхеном, когда они не пытались придушить друг друга. Омега осилил меньше половины того, что заказал Чонгук и, скромно поблагодарив альфу, с тревогой посмотрел на кровать. — Мне лечь с тобой? — поинтересовался альфа, тут же встречаясь с нахохлившимся омегой. — Еще чего. Тебе пора, — хмуро кинул Тэхен и поднялся с места. — Я не уйду, пока ты не уснешь, — уперся альфа, скрестив руки на груди. — Не собираюсь спать в твоем присутствии, — повернулся к нему омега, стреляя глазами молнии. — Опять начинаешь? Мы же договорились о перемирии, — едва ли не рычит Чонгук, разочарованный тем, что идиллия продлилась совсем недолго. — Мой лимит терпения твоего невыносимого характера подошел к концу. Выметайся, я хочу спать. Чонгук недолго прожигал омегу взглядом, но все же сдался и поднялся с места, направляясь к выходу. — Чонгук, — послышался неуверенный голос из-за спины, и альфа обернулся, вопросительно уставившись на Тэхена, — Спасибо тебе. Дверь закрывается перед носом Чонгука, но он не торопится уходить. На губы просится широкая улыбка, а внутри все затапливается непонятным теплом. Кто бы мог подумать, что благодарность Тэхена так много значит. Он стоит у двери еще какое-то время, прислушиваясь к звукам из спальни, а когда они совсем стихают, спускается вниз. Чонгуку совсем необязательно знать, что Тэхен спровадил альфу лишь потому, что хотел быстрее уткнуться в одеяло, которое пропахло насыщенным запахом пороха. В эту ночь кошмары Тэхена отступили, подарив омеге ту самую безмятежную пустоту во сне, о которой он так мечтал.