***
Тэхен снова лежит на полу своей спальни, среди разбросанных мятых страниц, вырванных из очередного скетчбука. Рядом стоит переполненная пепельница, в руках до максимума сточенный карандаш, а в голове лишь одно воспоминание, которые последние пару часов стоит на повторе. Тэхен кладет руку на грудь в попытках усмирить бешенное сердцебиение. Это было приятно. Целоваться с Чонгуком было до невозможного приятно. То чувство, когда грубые ладони блуждали по его телу, а чужой язык оставлял алые отметины на чувствительной шее. Он может врать кому угодно, но будучи наедине с собой, невозможно избежать жестокой правды. Тэхену понравилось целоваться с Чонгуком, но он быстрее отрежет себе язык, чем откроет правду этому самовлюбленному эгоистичному придурку. Своему врагу. — С ума сойти… — усмехается омега и садится на полу в позе лотоса. Тэхен смотрит на беспорядок, который он старательно разводил в течении последних нескольких часов и тяжело вздыхает, запуская руку в русые пряди, зачесывая те назад. В голову сразу лезут воспоминания из детства, проведенного в Японии. Те воспоминания никогда не были четкими. Посттравматический стресс повлек за собой большое количество седативных препаратов, из-за которых маленький омега иногда был похож на овощ. Однако, одно воспоминание, словно яркое пятно – день, когда папа привел Тэхена в художественную школу. Омегу захватила любовь к рисованию, помогла отвлечься от реальности, но самое главное, когда Тэхен рисовал – он видел редкую улыбку папы. Им гордились. Отец часто ругал омегу за бардак, который тот устраивал, пока создавал свои картины, но папа всегда вступался за Тэхена, поддерживал творческий беспорядок и просто молча наслаждался теми тихими минутами, когда его ребенок не напоминал травмированный оголенный нерв, пусть и содержание картин оставляло желать лучшего. Вот и сейчас, Тэхен сидит среди очередного творческого беспорядка. Удивительно, как карандаш и бумага помогают отвести душу. Омега тянется к одному из скомканных листов, медленно расправляет, разглаживая мятые края и печальная улыбка снова расплывается на лице. Он снова хватает карандаш, ставит дату и подписывает в нижнем углу «Se souvenir». Затем поднимается на ноги, подходит к комоду, над которым уже собралось приличное количество его скетчей, которые уже достойны висеть в галереях и цепляет мятый рисунок рядом с остальными. Он всегда думал, что рисунки хранят воспоминания лучше, чем фотографии. Особенно те, что нарисованы собственной рукой.***
В последнее время рабочий офис стал для Чонгука вторым домом. Снова. Только теперь альфа не утопает в работе, потому что единственное задание, которое доверил ему отец – затуманить голову молодому и строптивому омеге, который является потенциально опасным убийцей. Чонгук всегда знал, что многие омеги страшны в гневе, но тот день, когда он раскроется перед Тэхеном, может быть последний в его короткой жизни. Альфа слегка усмехается своим мыслям и, откинув бумажки, которые он уже изучил вдоль и поперек за последние несколько дней, устало откидывается на спинку кресла. Он тянется к карману брюк, достает телефон и сразу открывает переписку с Хёну, в которой тонна непрочитанных сообщений. Чонгук со скучающим видом листает слащавые послания от своего мужа и натыкается на несколько фотографий, где омега демонстрирует свое новое нижнее белье, распластавшись на полу перед огромным зеркалом в их спальне в самых развратных позах. «Не могу дождаться, когда мой муж разорвет на мне эти ремешки» — читает сообщение альфа и, быстро блокируя телефон, брезгливо откидывает его на стол. От ироничности всей ситуации у Чонгука едет крыша. Днем он капает Тэхену на мозги, оккупировав все пространство бара собой и своим вниманием, а ночью втрахивает своего мужа в постель, представляя на его месте омегу с глазами дьявола. Хёну срывает крышу от того, как усердно Чон исполняет супружеский долг, а перед глазами альфы русые волосы, разбросанные по подушке и бессвязные татуировки японского орнамента на тяжело вздымающейся груди. Все, что вырывает Чонгука из его мокрых фантазий – запах. Приторный аромат клубники просто невыносим, но это лишь служит еще одним напоминанием о Тэхене. Омега не имеет никакого запаха, но от него всегда так приятно веет ненавязчивыми и чистыми отдушками геля для душа, шампуня и порошка. Чонгук постоянно ловит себя на мысли, что хочет просто ходить за ним следом и ловить шлейф свежих ароматов, словно наркоман, следующий за своей дозой. Задание отца пошатнуло ту хрупкую стабильность, которую Чонгук выстраивал в своем «идеальном мире», где он прилежный сын страшного диктатора. Альфа привык жить в постоянной борьбе с самим собой, потому что каждый приказ отца – очередное сомнение в правильности этого поступка. Но как он может сомневаться? С годами рамки стирались, а вопросов оставалось все меньше. «Просто сделай это, и отец будет тобой гордиться» – повторял себе Чонгук, словно мантру. Самовнушение и пассивное давление со стороны сделали свою работу на отлично, превратив альфу в абсолютно ведомого болванчика. До недавних пор. После разговора с отцом мир будто раскололся на две части. События двадцатилетней давности уже стирались из памяти и лишь сознание иногда подкидывало картинки того дня, как фрагменты страшного сна. Лишь выцветшая фотография напоминала о том, что все было реальностью. Часто Чонгук задавался вопросом, как бы могла произойти встреча с тем ребенком, вспомнит ли он его, будет ли в ярости или в смятении. Тысяча вопросов и возможных сценариев пролетели в его голове за последние двадцать лет и ни один даже не был близок к реальности. Дети выросли, волоча за собой свои детские травмы. Сколько бы Чонгук не сопротивлялся приказу отца, он не мог прийти ни к какому согласию. Его бросало из крайности в крайность. Бесполезно отрицать тот факт, что Тэхен притягивал его с самой первой встречи. Не имея ни малейшего понятия, кто стоял перед ним, Чонгук утонул в сверкающем взгляде хитрых глаз. Омега раздражал его ровно настолько, насколько привлекал. Чонгука разрывало на части от внутренних противоречий, но отец подлил масла в огонь, и альфа совсем потерял все ориентиры. Его реакция на личность омеги не поддавалась логике. Он должен рвать и метать, делать все возможное, чтобы Тэхен и его семья понесли заслуженное наказание и понесли ответственность за все, к чему были причастны. Но вместо этого, Чонгук сопротивляется воле своего отца и, словно ручной пес, бегает подле омеги, выпрашивая для себя каплю его внимания. Чонгук тяжело выдыхает и накрывает лицо рукой, медленно массируя виски. Он находится в подвешенном состоянии слишком долгое время и просто устал метаться от своих чувств к Тэхену к обязанностям прилежного сына. Альфу просто разрывает меж двух огней. — Господин Чон, к Вам Помощник Президента, — громкий голос секретаря обрывает поток мыслей, и Чонгук вяло тянется к кнопке вызова. — Пусть войдет. Чон слышит щелчок двери и сразу натыкается на надменный взгляд. Мёнгиль одаривает его снисходительной усмешкой и бесцеремонно падает на небольшую софу, вальяжно расположив руки на спинке. — Выглядишь уставшим, Чонгук-и, — с наигранным волнением подмечает альфа, — может, возьмёшь пару выходных? — Зачем пришел? Не сотрясай в пустую воздух, Мёнгиль, у меня полно дел, — холодно кидает Чонгук, снова взявшись за листы, изученные наизусть, изображая видимость работы. Он не имеет ни малейшего желания разговаривать с помощником отца, потому что наедине с ним он чувствует себя в закрытой клетке с тоннами ядовитых змей. — Ты прав, дел у тебя по горло. Только вот прогресса не видно, — Чонгук отрывается от своих бумаг и вопросительно смотрит на альфу. — О чем ты? — Японец оказался той еще штучкой, да? — ухмылка снова расцвела на его лице, потому что вид бешеных глаз Чонгука был отдельным видом удовольствия. — Я сам. Разберусь. — медленно проговаривает Чон, сильнее сжимая ручку в руке. — Понимаешь, Чонгук, — начинает Мёнгиль, поднимаясь с места, — Твой отец дал тебе слишком ответственное задание. И я очень сомневаюсь в твоей компетентности. Он останавливается возле рабочего стола и только сейчас Чонгук замечает небольшую папку в его руках. Кровь бурлит в венах, потому что с этим человеком невозможно вести беседу. Мёнгиль профессиональный провокатор, он выводит людей на эмоции по щелчку пальцев и у Чона заняло несколько долгих лет, чтобы научиться контролировать себя рядом с ним. — Не нуждаюсь в оценке моей работоспособности. Говори прямо. — Я к тому, — Мёнгиль наклоняется ближе, опираясь руками на стол, смотрит Чонгуку прямо в глаза, а ядовитая улыбка становится шире, — Что ты плохо стараешься. — Что? — все еще не понимает Чонгук и чуть ли не вздрагивает, когда Мёнгиль кидает перед ним на стол ту самую папку, — Что это? — Открой и узнаешь, — кидает альфа и снова возвращается на софу. Чонгук прожигает папку взглядом несколько долгих секунд и неохотно открывает первую страницу. Его глаза становятся шире, в папке ни одно слова, лишь фотографии. Альфа быстро листает страницы и еще больше напрягается, когда видит на некоторых снимках себя. И Тэхена. На одном фото омега обслуживает его за баром, на другом Чонгук держит того за руку, пока Тэхен пытается вырваться из хватки. Последнее изображение бьет под дых. Оно было сделано в тот самый день, когда в баре произошла потасовка. Кто-то заснял их приватный разговор на веранде. На снимке омега сидел на бедрах Чонгука, сжимая его горло, и альфа готов поклясться, что по спине прошлась дрожь возбуждения, потому что со стороны это выглядит очень горячо. Чон слегка крутит головой, сбрасывая наваждение и нахмурившись, поднимает взгляд на Мёнгиля, лицо которого скоро треснет от удовольствия. — Объясни, — требует Чонгук, небрежно отбрасывая папку в сторону. — Мне кажется, что это я нуждаюсь в объяснениях, Чонгук, — усмехается альфа, смотря Чону прямо в глаза, — Выглядит так, будто омега схватил тебя за яйца. Не вижу ни намека на счастливую парочку. — Откуда у тебя эти снимки? — пытается контролироваться себя Чонгук, но в голосе слышатся стальные нотки. — Я же сказал, что не уверен в твоей компетентности. Ты – слабое звено, а твое восприятие ситуации не объективно. Влюбленный по уши идиот, — отчеканивает последнюю фразу, наблюдая за огнем в глазах напротив, —Господин Чон пошел на огромный риск, и я не могу позволить делу провалиться. Поэтому я отправил своих людей следить. — Следить? За мной? — За тобой и Ким Тэхеном. Он слишком опасен, а ты слишком наивен и глуп. Любая ошибка может привести к разрушительным последствиям. Чонгук смотрит на альфу прожигающим взглядом, а ручка в его руке разламывается на две части. — Бандиты в баре – твоих рук дело? — чуть ли не рычит тот и разжимает руку, чтобы куски сломанного пластика высыпались на стол. — Добрый акт помощи, — хмыкает Мёнгиль, когда видит сломанную ручку, — Хотел предоставить тебе шанс примерить роль рыцаря, чтобы ты покорил сердце своего японца, но чертов сын Акихито оказался очень хорош. Он уложил моих людей, словно они зеленые новобранцы. Чонгук закрывает глаза и тяжело дышит, мысленно пытаясь найти рациональные доводы, почему нельзя скинуть помощника отца с пятого этажа его офиса. — Если я увижу твоих людей возле бара, я выдерну им хребет через глотку, — ледяным голосом кидает Мёнгилю. Чонгук встает со своего места, медленно обходит рабочий стол и садится в кресло напротив альфы, чуть наклоняясь вперед, — Не смей вмешиваться, Мёнгиль. Я сам со всем разберусь. Чон ликует внутри, когда улыбка помощника растворяется. Все тот же надменный взгляд смешивается с раздражением, а на лице играют желваки. Чонгук не без удовольствия подмечает эту смену настроения и более расслабленно откидывается на спинку кресла, еле сдерживая победную ухмылку. — Если ты закончил с нотациями, то я бы хотел вернуться к работе, — говорит Чонгук, потянувшись в карман пиджака за телефоном. — Не зазнавайся, Чонгук, — отчеканивает Мёнгиль стальным голосом и поднимается с места, — Я буду ждать, когда ты оступишься. Чонгук прослеживает за тем, как альфа покидает его кабинет и еще долгие минуты прожигает взглядом закрытую дверь. Напряжение и тревожность внутри смешиваются в одно целое и он впервые думает о том, что ошибка в его случае неизбежна.***
После не самого приятного разговора с помощником отца, Чонгук решил, что необходимо все рассказать Намджуну и Хосоку. Он четко ощутил свою слабость. Мёнгиль ткнул его носом в его «некомпетентность», однако, в понимании Чонука, он был некомпетентен лишь в том, что позволил себе ослабить бдительность. Ему были необходимы союзники. Ирсэн раскрыл личности Тэхена и Рэйдэна лишь верхушке власти, но это был лишь вопрос времени, когда правда выплывает на поверхность и породит небывалый хаос. Более того, им элементарно повезло, что люди Мёнгиля не заметили двух омег, один из которых считается мертвым, а второй уже несколько месяцев висит в топе розыскного списка. В их случае испытывать удачу – не самая лучшая тактика. Братья Ким пребывали в шоковом состоянии. Чонгук делился с друзьями многим, но далеко не всем. Интимные вещи в виде той чертовой фотографии он решил скрыть от лишних глаз. Но и этого ему не удалось. Намджун и Хосок были еще детьми, когда прогремел неслыханный побег целой семьи, которая пыталась избежать наказания за политическое преступление. Государственная измена в их стране была крайне редким явлением, а все недовольства общества никогда не были озвучены – ни митингов, ни протестов, ни мирных демонстраций. Это была страна, в которой заживо похоронили свободу. Чонгук ожидал, что альфы агрессивно выскажут свое негативное отношение к тому, что он утаил от них такую информацию и до сих пор не сдал Тэхена и Рэйдена властям. Но все, что Чонгук разглядел в глазах альф – глубокое сожаление. Даже Хосок, у которого острое чувство справедливости иногда превышало все возможные пределы, лишь молча выслушал друга и понимающе похлопал по плечу, словно пытаясь разделить его бремя. Братья Ким прекрасно видели, как Чонгука разрывает между тираном отцом и омегой, к которому тот испытывает неоднозначные чувства. В итоге, кого бы он ни выбрал, последствия этого решения будут фатальны. — Ты же понимаешь, что то, что ты делаешь, смахивает на преступление? — скептически подметил Намджун, пытаясь уложить в голове последние новости. — То, что мы укрываем двух омег – уже является преступлением. Не пытайся давить на мою совесть, она перестала функционировать в тот день, когда я впервые увидел Тэхена в баре. — Тогда зачем ты все рассказал нам, Чонгук? — спрашивает Хосок, не скрывая недопонимания. — Мне нужна помощь, — начал альфа, тяжелым взглядом уставившись на друзей, — До тех пор, пока я не заполучу доверие Тэхена, нужно приглядывать за баром. Постоянно. — Ты хочешь сделать из нас сиделок? — возмущение в голосе Намджуна только подтверждало его недовольство, — Мало того, что мы взяли грех ну душу с этими чертовыми омегами, так ты теперь нам предлагаешь охранять японских шпионов? — Ты сам решил оставить Чимина в живых, не смей перекладывать ответственность своего поступка на меня, — грубо кинул Чонгук, — Я лишь прошу помочь мне. Информация строго засекречена, если вас заметят в баре, то примут за обычных посетителей. Риски минимальны. Намджун и Хосок часто кидали друг на друга растерянные взгляды, совершенно не скрывая того, что они скептически настроены на предложение Чонгука. Однако, не смотря на сомнения в адекватности своего решения, они достигли соглашения, и впервые за последние несколько дней Чонгук облегченно выдохнул. Лишь факт того, что омега будет под постоянным присмотром ощутимо его успокаивал.***
Хосок паркуется перед уже до боли знакомым баром и хмурится, не замечая никакой очереди. В рабочие дни место пользуется неплохой популярностью, за счет своей аутентичности и сексуального японского бармена, поэтому странно видеть пустующее помещение в пятничный вечер. С момента разговора с Чонгуком прошло около недели. Альфы дежурили по очереди, стараясь не привлекать внимания как объектов своей слежки, так и наемников. Чонгук с облегчением отметил, что подозрительных личностей практически не наблюдалось, если не считать тех, что тянули свои грязные грабли, чтобы облапать Тэхена, когда тот обслуживал тот или иной столик. Хотя, отгонять похотливых альф от Кима не входило в его обязанности, которые заключались в исключительном наблюдении со стороны, но Чонгук активно добавлял себе новые, ничуть не жалея. Это был один из косвенных способов контроля над жизнью Тэхена. То, что омега строго на строго запретил ему делать, но как альфа может отказать себе в таком удовольствии. Тэхен продолжал беситься, говорил, как его раздражает видеть альф на пороге бара каждый божий день и с каждым разом поливал все большей порцией мата, грозясь в следующий раз скормить всех своему волку. После того, как Чонгук раскрыл личности Тэхена и Рэйдена, Хосок и Намджун стали в разы аккуратнее. Они, словно ястребы, внимательно наблюдали за парочкой, отмечали каждое движение, каждое слово, каждый взгляд, направленный друг на друга. Было очень странно находиться в одном помещении с такими громкими личностями, поэтому внутреннее напряжение росло с каждым днем. Все было куда проще, когда они были лишь японскими мигрантами, а не детьми больших криминальных шишек, с собственным списком преступлений, подстать своим отцам. Хосок выходит из машины и настороженно подходит к двери. Волнение просачивается в каждую клетку и застревает комом в горле, когда он заходит внутрь. Его встречает темное помещение и полная тишина – кухня закрыта, за барной стойкой ни души, а стулья в основном помещении задвинуты. Альфа напрягается всем телом и чувствует, как паника подбирается к горлу. — Что ты здесь делаешь? Альфа едва не вздрагивает от неожиданности и оборачивается на голос. Он сразу встречается взглядом с Рэйденом, которой стоял на веранде и с немым вопросом в глазах изучал Хосока. — Что за вопрос, я пришел выпить, — пытается выровнять голос Хосок, полностью поворачиваясь к альфе. Его взгляд сразу падает на пакет в руках Рэйдена и в голове вырастает все больше вопросов, — Почему вы закрыты? Рэйден немного мнется, перед тем как ответить. Он сканирует альфу в ответ и думает над тем, стоит ли ему знать. — Юнги заболел, — коротко бросает тот, — Я ходил в аптеку за лекарствами, но без рецепта врача было сложно достать что-то стоящее, — трясет пакетом из аптеки перед носом Хосока и проходит внутрь, оставляя альфу позади. — Постой, — хватает Рэйдена за плечо, заставляя снова посмотреть на себя, — Можно… навестить его? — тише добавляет Хосок, сильнее сжимая чужую рубашку. Рэйден скептически выгибает бровь, не скрывая своего удивления от реакции альфы. — Ты хочешь навестить Юнги? — переспрашивает, потому что кажется, будто ослышался. — Да, — твердо отвечает Хосок, — Можно? Рэйден смотрит на него еще несколько секунд и легким кивком головы дает свое согласие и указывает в сторону лестницы. Альфы поднимаются на второй этаж, где в коридоре их все также встречает темнота. Хосок следует за Рэйденом вплоть до гостиной, где через приоткрытую дверь виднеется приглушенный свет и доносятся тихие голоса. Но его сердце едва не останавливается, когда он слышит тяжёлый кашель. Рэйден открывает дверь и пропускает альфу вперед, чтобы тот зашел первым. — Какого черта так долго, Рэйден? Тебя только за смертью посылать, — сразу ворчит Тэхен, как только слышит скрип двери, но, обернувшись на звук, тут же хмурит брови, — А ты что тут забыл? — Он захотел навестить Юнги, — вырастает из-за спины Хосока Рэйден. Он подходит к Тэхену, передает ему долгожданный пакет с лекарствами и садится рядом на пол подле омеги. Тот сразу лезет в пакет, доставая медикаменты и, оценив все, что удалось достать альфе, с сожалением смотрит на Юнги. Хосок не сводит с омеги глаз, стоит посреди гостиной и с силой сжимает кулаки. Юнги лежит на разложенном диване, который является их с Чимином спальным местом вот уже несколько месяцев и слегка сжимает белоснежную мягкую шерсть Зевса. Волк, как только почуял, что омега чувствует себя нехорошо, тут же помчался к двери в гостиную и, встав на задние лапы, стал громко скулить и скрести когтями о деревянную поверхность, напрашиваясь зайти внутрь. Как только животное впустили в помещение, он тут же запрыгнул на диван, чем сильно напугал Чимина, и свернулся калачиком вокруг Юнги, согревая подрагивающее от лихорадки тело. Волк провел с омегой весь день, не отходя от того ни на шаг. То тихо урчал, пока Юнги был в сознании и легонько гладил хищника по пушистому пузу, то скулил и лизал горячую кожу, когда омега на пике лихорадки метался по пастели, то просто молча наблюдал за тем, как его хозяин бережно ухаживал за больным. От вида такого слабого и больного Юнги, у Хосока сжималось сердце. Омега был в сознании, но от его болезненного вида на глаза наворачивались слезы жалости. Он тяжело дышал, розовые щеки и красные глаза от высокой температуры, а грудной кашель каждый раз заставлял содрогнуться всех присутствующих. Было видно, что Юнги страдает от жара, но в то же время он постоянно кутался в теплый плед и зарывался руками в шерсть Зевса. — Что с ним? — прочистил горло альфа, однако волнение выдавалось с потрохами. Тэхен недобро зыркнул на него, всем видом показывая, что ему здесь не рады и снова отвернулся к Юнги, чтобы протереть влажным холодным полотенцем горячий лоб. — Мы не знаем, — устало ответил Чимин, сидя на диване подле омеги, — Вчера все было в порядке, но под вечер он жаловался на головную боль. А утром… — сделал паузу и тяжело выдохнул, — Утром он уже не смог встать с кровати из-за лихорадки. — Это все, что ты смог достать? — шипит Тэхен на Рэйдена, перебирая пачки с лекарствами. Альфа виновато смотрит на Тэхена, не зная, чем его утешить. Если честно, реакция омеги на болезнь Юнги повергла его в шок. Сколько он помнит омегу, тому всегда было до лампочки, когда страдали другие, будь то по его вине или нет. Для Тэхена проявление эмоций – нонсенс. Он ни с кем не сближался, держал разум холодным, отчего многие не питали к нему положительных чувств, называя его бездушным и черствым. Однако то, как омега переживает за Юнги, как заботится о нем весь день, не отходя ни на шаг, заставляет Рэйдена улыбаться. Он просто рад, что не все светлое в Тэхене умерло в тот самый день и, возможно, есть крохотный шанс на то, что однажды он откроется миру и тоже познает, что такое истинное счастье. Громкий кашель снова заставляет всех вздрогнуть. Рэйден смотрит на то, как Юнги едва ли не задыхается и резко поворачивается к Хосоку, что все еще стоял, как вкопанный посреди гостиной. — Ему нужен врач, ты можешь помочь? — спрашивает Рэйден, но видит, что его слова не доходят до альфы. Он стоит, словно в ступоре и со страхом в глазах не отрываясь смотрит на то, как Юнги накрывает очередной приступ тяжелого кашля. — Хосок! — почти кричит Тэхен, возвращая альфу в реальность. — Что? — растерянно спрашивает тот, бегая глазами по присутствующим. — Юнги нужен врач, Хосок, — спокойным голосом снова начинает Рэйден, — Его температура приближается к отметке сорок и мы не можем ее сбить. Его выжигает лихорадка весь день, он очень слаб. И его кашель, — делает паузу и перемещает тяжелый взгляд на омегу, — нужно, чтобы его осмотрел специалист. Или.. — Или? — стальным голосом переспрашивает Хосок, вцепившись глазами в Рэйдена. — Или будут осложнения, — заканчивает вместо друга Тэхен и, поднявшись, подходит к Хосоку, — Ты поможешь или нет? Если нет, то проваливай. — Ты всегда грубишь, когда просишь о помощи? — раздраженно кидает Хосок, отвлекшись от Юнги. Он прекрасно понимает, почему Чонгуку срывает крышу, этот омега и мертвого доведет. — Насколько я помню, ты не питал к нему светлых чувств и то и дело ждал повода сдать его в бюро. Ни за что не поверю, что ты пришел сюда из чувства жалости и из добрых побуждений. Если ты хотел посмотреть, как бедный омега мучается, едва не выплевывая собственные легкие, то советую тебе убраться отсюда прямо сейчас, — выплевывает Тэхен и наблюдает за тем, как Хосок шумно дышит, а его ноздри раздуваются от ярости. — Я не могу забрать его в больницу, — сквозь зубы шипит альфа, — У него нет никаких документов, а это сразу привлечет внимания персонала и службы безопасности больницы. Мало того, что его не вылечат, так еще и отправят прямиком в бюро. Ты этого хочешь? — Я хочу, чтобы кто-то помог его вылечить. Если ты не пришел сюда, чтобы позлорадствовать, то помогай, — отвечает омега и складывает руки на груди. Хосок прожигает Тэхена взглядом, а затем снова переводит внимание на Юнги. Он слышит, как дыхание омеги больше походит на хрип и сильно жмурится, пытаясь придумать хоть что-то, что может помочь. — Хосок… Тихий голос Чимина привлекает внимание всех присутствующих. Омега немного мнется, бегая глазами по комнате, но продолжает: — Когда я… когда Намджун… — слова не лезут из глотки, застряв, словно ком внутри. События того дня страшно вспоминать, а произнести это вслух просто невозможно. Но Чимин снова смотрит на дрожащего от озноба Юнги и все же находит силы продолжить, — Когда я пострадал, Намджун вызывал для меня врача. Кажется, это был ваш семейный врач… — неуверенно говорит тот, переведя взгляд на Хосока, — Скорее всего, он понял, что я раб, но, по всей видимости никому не сказал. Благодаря его помощи я выжил. Хосок внимательно слушает омегу. Он сразу понимает, о ком идет речь – их семейный врач доктор Квон. Но он с шоком осознает, на какой безрассудный риск пошел его брат, чтобы спасти шлюху. Это могло стоить ему жизни, а семье в лучшем случае репутации. О худшем Хосок даже думать не хочет. Он обязательно обсудит это с Намджуном после. — И долго ты будешь стоять? — не выдерживает Тэхен, — Хочешь посмотреть, как Юнги откинется на этой кровати? Тебе доставляет особенное удовольствие смотреть на его страдания? Хосок игнорирует слова омеги и медленно подходит к Юнги. Его глаза были открыты, но видно, насколько тяжело ему это дается. Альфа присаживается перед его кроватью и, не разрывая визуального контакта, тянется рукой к горячему лбу и застывает, ощутив контраст температур. Юнги наблюдает за ним несколько секунд, позволяя себя касаться и, спустя время, достает руку из-под одеяла и отстраняет от себя альфу. — Пожалуйста… — едва различимо хрипит тот, но Хосок понимает каждую букву. Его просят о помощи. Альфа поджимает губы и, поднявшись, хватает свой телефон и выходит в коридор, чтобы сделать вызов.***
Хосок не скрывает удивления, когда на пороге гостиной он видит Сокджина. Альфа объяснил, что отца вызвали на срочную операцию, поэтому он приехал вместо него. Он также не забыл упомянуть о том, что его предупредили о секретности. Он просит всех покинуть помещение, чтобы провести осмотр пациента и приступает к работе. Хосок метался по коридору из угла в угол, как раненый зверь, за что ему прилетело пару ласковых от Тэхена, которого раздражал мелькающий силуэт альфы перед глазами. Все были на взводе, не скрывая своих переживаний о Юнги. Омега был очень светлым и открытым, иногда напоминая наивного ребенка. Но именно это и притягивало людей к Юнги. Несмотря на то, что Тэхен был враждебно настроен к нему, со временем это чувство сменилось на более дружеское. Он был старше и чувствовал, что он ответственен за жизнь этого омеги, поэтому Тэхена знатно подкосила болезнь Юнги. Он старался сдерживать себя, контролировать эмоции, чтобы не показать слабость, но в тот момент, когда он увидел болезненный цвет лица и душераздирающий кашель, то просто не мог больше оставаться безразличным. Сокджин выходит из гостиной спустя пол часа. — У него ангина. Судя по состоянию, симптомы появились как минимум четыре дня назад, но из-за отсутствия лечения состояние ухудшилось. Я сбил его температуру и вколол ему антибиотик, поэтому сейчас он спит. Все необходимые лекарства я оставил на тумбочке вместе с инструкцией. Он должен прийти в норму в течении недели, но следите за его состоянием. Если что-то будет не так – звоните мне. Сегодня лучше кому-то остаться с ним на ночь и проследить, чтобы температура не поднималась выше 38.5. — он кивает Хосоку и спускается на первый этаж вслед за Рэйденом, который вызвался его проводить. Чимин ждет, пока остальные войдут в гостиную и срывает вслед за доктором, едва успев поймать того за рукав у самого выхода. — Сокджин, — решительно начинает омега, но тут же осекается под изучающим взглядом, — У меня должна начаться течка, — продолжает Чимин, с трудом подбирая нужные слова, — Могу я попросить у вас блокаторы? Альфа молча смотрит на него несколько долгих секунд, отчего Чимину хочется сжаться до размера атома. Зачем он вообще выбежал за ним? Идиот, неужели подумал, что ему помогут. — Я не могу дать вам блокаторы, — пытается как можно мягче объяснить Джин, — Вы же знаете правила – одна пачка в одни руки. Вы должны пройти осмотр в больнице и встать на учет, только после этого со склада спишется доза блокаторов. Можете подъехать завтра, и я запишу вас на прием к лучшему врачу. Чимин смотрит на него глазами, полными печали, и нехотя отпускает руку доктора. — Да, я понимаю, — слегка улыбается омега, пытаясь скрыть свое разочарование и отходит назад, — Спасибо, доктор. Сокджин прослеживает за тем, как Чимин быстро поднимается по лестнице и скрывается на втором этаже.