вечерний этюд

      За окном бушует ветер: срывает листья с деревьев, ломает ветки и поднимает пыль. Сакура представляет, как бунтарский ветер подхватывает и уносит её. Потом понимает, что ветер – всего лишь плод её фантазии. Отражение её состояния. Мягкие шаги останавливаются прямо у её комнаты, после мелодичный голос зовёт: – Сакура. Минута в минуту. Микото Учиха всё делает по часам. – Да, матушка, – Сакура послушно отзывается и нерасторопно, как её учили, идёт к сёдзи. Микото оценивает наряд с прической. Взгляд её задерживается на оби, но она ничего не говорит, лишь кивает. Можно снова дышать. Свекровь направляет мягко, за ошибки наказывает, да вежливо тянет улыбку и проговаривает четко, со строгостью: «Сакура». Но куда тревожнее находиться в одной комнате с Фугаку Учиха. Сакура заканчивает накрывать завтрак и садится рядом с матушкой. Сидит с ровной спиной. Ноги уже давно не затекают. Саске присоединяется следом. По традиции первым начинает трапезу Фугаку, затем Микото и Саске. Сакура же не имеет права приступать, пока не появится её муж. Она смотрит в тарелку стеклянными глазами. – Брата не будет, – Саске единственный вспоминает о правиле. – Задержится в пути ещё на день. Он говорит это для неё. По старой дружбе. Ему ли не знать, традиции и обряды – они как медленно убивающий яд. – Сакура, – даёт свое разрешение Микото. Сакура уверенно держит палочки в руках, ест, как её научили в этом доме: маленькими порциями. Она не слушает, о чем говорят. Потому что они никогда не обсуждают важное в отсутствии её мужа. Впрочем, и в его присутствии ходят вокруг да около. – Ты можешь идти в свою комнату, – спустя пятнадцать минут приказывает Микото. – Я сама все приберу. – Да, матушка. Сакура сидит в комнате до полудня, пока Микото не зовёт к себе. Мягкой поступью она идёт в сад и не задавая свекрови лишних вопросов заваривает чай. «Человек, не выпивший чаю, находится в разладе со вселенной» – так можно объяснить Микото Учиха одним предложением. Сакура заканчивает со сладостями и только потом приступает к напитку, не нарушая правил чайной церемонии. Этому её тоже научила свекровь. У Сакуры слегка дрожат руки, когда правый уголок губ госпожи Учиха опускается. Что именно не так на этот раз, понять она не в силах, остается лишь виновато опустить глаза. – В конце лета вы справите свой первый год, – матушка подступает к главной цели разговора. – Мы с Фугаку-саном надеемся, ваш второй год осчастливит нас первенцем. – Да, матушка, – заученно отзывается Сакура, а внутри все сжимается в тугой узел. – Твой муж, – в присутствии невестки она не называет Итачи-сана своим сыном, он либо глава клана, либо муж Сакуры, будто эти два факта можно было бы забыть хоть на мгновенье. – скоро вернется. Однако его частое отсутствие не означает, что вы не можете проводить вместе время. – Да, матушка. Кажется, все дело в секундах. Сорт чая сегодня был другим, а значит, время заваривания чуть меньше трех минут. – Присутствие других людей, разумеется, может смущать, – заявить прямо Микото не может, но оно и так понятно: Сакуре намекают на рождение будущего наследника с самых первых дней брака. – Всем нам хочется побыть наедине со своими мыслями. Потому мы с Фугаку-саном решили отправиться в небольшое путешествие на море. Думаю, двух недель будет достаточно, чтобы вы смогли привести ваши мысли в порядок. Как тонко Микото Учиха подмечает главную причину их неудачного брака. Брака по расчёту. Мысли Сакуры и Итачи-сана далеки друг от друга, и когда он находится за пределами Конохи, и когда спит на своем футоне в их общей комнате. И уж тем более его никогда не посещала – и не посещает – мысль разделить постель вместе хоть раз. – Да, матушка, – Сакура как кукушка повторяет, уже даже не задумываясь, на что соглашается. Весьма некстати она вспоминает перешептывания в квартале Учиха и едва не ухмыляется. Всё правда: Учиха оплатили непосильные долги забытого семейства Харуно, своим требованием выдвинув рождение наследника с исключительным кеккей генкай. «Свежая кровь», так за глаза называли Сакуру в клане Учиха. К их великому сожалению, межродственные браки привели к генетическим заболеваниям и патологиям. В то время как все Харуно без исключения отличались крепким здоровьем и выдающимся контролем чакры; жаль только, что успеха и известности добились один лишь прадед Харуно, да Сакура. – О Саске можешь не переживать. Весь месяц он будет на миссии, – Микото с гордостью говорит о своих сыновьях, особенно она души не чает в младшем. – На обед мы идем в гости. Твое присутствие необязательно. – Да, матушка. В такие моменты Сакура чувствует толику благодарности. Есть хоть какие-то плюсы того, что ей никогда не стать Учиха.       Вечером её отпускают на смену. Сакура сменяет кимоно на больничный халат и туго завязывает волосы в высокий хвост. За год, что она замужем, волосы стали длиннее. «Женщину украшает её красота, умение поддержать беседу и гибкость мышления». Вопреки мнению матери, Итачи-сана не волнуют ни женская красота, ни умение найти подходящую тему для разговора, ни уж тем более податливость. Пожалуй, он ценит Сакуру за то, что она не вмешивается в его дела. Уверенной поступью Сакура шагает по коридорам госпиталя. Рядом семенит её личная помощница Киёко, прижимая к груди папки с историями болезней, и моментами так заискивающе глядит, что Сакуре не по себе. Здесь – Сакуру уважают, к ней относятся должным образом и ценят за то, какой вклад она вносит в развитие медицины Конохи. Здесь – Сакура чувствует себя собой. Здесь – её по-прежнему называют «Харуно». Возвращаясь ранним утром, Сакура наслаждается красотой неба и той свободой, что у неё есть, а именно этим мгновением между работой и возвращением в особняк Учиха. Свекровь встречает её у ворот. Считает это проявлением заботы. Вежливо улыбается и предлагает выпить вместе чай. Каждый раз когда перед Сакурой ставят тяван , её посещает мысль, а не смешали ли с чайными листьями чуточку медленно убивающего яда. Это бы многое объяснило, кроме разве что одного: почему Сакура ещё не беременна. – Я сама займусь обедом. Оставайся в своей комнате, – Микото не нравятся круги под глазами; они не красят, только добавляют возраста и капельку неприличия, потому она и посылает невестку скорее набраться сил. – Да, матушка, – Сакура вспоминает, что сегодня должен вернуться её муж, но не храбрится уточнить, когда именно.       Сон приходит легко, только вот содержание не всегда радужное. Сакура привычно хмурит брови во сне и слегка дрожит, а просыпаясь, не чувствует себя отдохнувшей. Она хочет потереть глаза, но отдергивает руку от всплывшего в полусонном сознании «это лишь растянет кожу» свекрови. Настенные часы укоризненно глядят. Пора вставать. Летнее юката, оставленное Микото в комнате, подходит под цвет волос Сакуры. На тумбочке лежит аккуратное и скромное тама-кандзаси с шариком из малахита. Добавить глазам выразительности. Сакура натужно сглатывает и дрожащими руками расчесывает спутанные волосы. Итачи-сан вернулся. Сёдзи не хотят поддаваться. Микото учила её действовать нерасторопно, но за опоздание можно получить красноречивый взгляд и легкое наказание. Особенно сегодня. Сакура считает до десяти и делает очередную попытку, только вот двери никак не раздвигаются. Возможно, нарушилась параллельность направляющих дверей. Она в панике с силой тянет врезную ручку на себя, после качает головой. Сёдзи нельзя открывать силой. Услышав шаги, Сакура замирает притихшей мышью. Поправляет оби и опускает глаза, мысленно готовясь к критичному «Сакура». Она сдерживает нервный смешок. Конечно же, сёдзи слушаются только настоящих Учиха. Шея её горит, когда вместо аромата сирени, духов свекрови, слышится знакомо-незнакомый запах хвои. Это не может быть Саске, потому как он никогда не тренируется в лесу, тем более один, всегда идет вместе с Наруто на тренировочную базу, а значит… – Всё в порядке? Сердце испуганно подпрыгивает к горлу и с обжигающим плеском стремительно падает вниз. – Да, – Сакура сверлит взглядом края мужских хакама и сипло добавляет: – вагакими. – Харуно-сан, – он говорит так, чтобы никто не сумел услышать. Невыразительность его голоса подобна кусочку льда, который неприятно растекается по спине. – я просил забыть об этом обращении. – Матушка… – Здесь нет моей матери. Костяшки пальцев Сакуры белеют от того, как она сжимает пояс. – Находясь в этом доме, я должна следовать его правилам, – Сакура вслушивается, на случай если Микото Учиха может быть где-то поблизости. Эта женщина всегда знает больше, чем показывает. Поскольку основную часть времени приходится проводить со свекровью, куда выгоднее следовать тому, что она говорит. – Ближайшие две недели моя мать будет отсутствовать, потому избавьте меня от вашей новообретенной привычки. – Да, Итачи-сан, – она заученно отзывается, затем следит за тем, как разворачиваются хакама мужа, и послушно идет за ним следом.       Низкий стол уже накрыт на пять человек. В особенные дни невестке на кухню вход запрещен, Микото сама занимается готовкой. Сакура ждёт, когда все рассядутся, после подходит к своему месту подле мужа. Сначала садится на колени, затем поджимает под себя ноги и выпрямляет спину. Все это время она смотрит вниз, лишь иногда краем глаза посматривая на скучающего Саске и господина Фугаку, всегда казавшемся чем-то недовольным. Он же первым приступает к трапезе, за ним следом Итачи, после Микото с Саске и замыкает очередь Сакура. – Хокаге назначил меня капитаном отряда, – Саске не хвастается, как это делал раньше, рассказывает больше по привычке. Сейчас, когда ему двадцать один, ему не нужно признание отца, а вот господин Фугаку должен быть в курсе успехов сыновей уже для собственного эго. – Вот как, – отвечает тот. – В клане Нара какие-то изменения? Глаза Сакуры нервно бегают по тарелочкам с закусками и находят маринованные сливы. – Я узнал о своем назначении только сегодня. – Наследник клана Нара помолвлен, – Итачи-сан расчищает розовое мясо жареного лосося от косточек, в то время как Сакура ощущает себя этой самой рыбой. – Скоро это объявят официально. Насколько мне известно, на старшей внучке Третьего. – Весьма выгодная партия, – задумчиво тянет Фугаку. – Со своими определенными уступками, но выгодная. – Она выгодна лишь для клана Нара. Каждый раз, когда Итачи-сан проговаривает «Нара», Сакура слегка вздрагивает. Боясь выдать свою дрожь, она затравленно смотрит в тарелку. Наверняка Саске про себя гадко ухмыляется. За тот год, что она здесь провела, взгляд Сакуры, когда-то острый как лезвие ножа, заметно затупился, так что Саске она сейчас отпор не даст. – Было бы прекрасно подружиться со следующей госпожой клана Нара, не правда ли, Сакура? – Микото находит в этом свою выгоду. Как бы её ни удивила новость, показывать этого она не станет. – В этом нет необходимости. Никто не задает вопросов. Если Итачи-сан так сказал, значит, на то есть веская причина. Он кладет кусочек очищенного лосося поверх риса Сакуры, но это не знак заботы, а знак «не вмешиваться». – В любом случае стоит нанести визит и поздравить с помолвкой, – заботиться о таких вещах прямая обязанность госпожи клана Учиха. Спустя несколько лет эту обязанность унаследует уже её невестка. – Вы могли бы отправиться вместе, Сакура. – Да, матушка, – глухо отзывается та в ответ. Когда Саске тихо усмехается, кажется, что ногу сводит судорогой. Ни одной ей тошно каждый раз послушно тянуть «Да, матушка», но она хорошо помнит предупреждение мужа. В тот знойный день, год назад, пот прятался под воротник юкаты, воздух сначала перегретый от солнца накалился до предела, когда рассерженный взгляд свекрови пригвоздил к месту, но все это было терпимо, пока Итачи-сан не подошел так близко-близко, что казалось его шепот проникал под кожу. «Ни к чему показывать моей матери свой характер, Харуно-сан. Если вам, конечно, не хочется лишиться тех привилегий, что вам даны». Сакуре оставалось лишь одно: слёзно извиняться перед свекровью. А потом учиться быть изворотливее. – Зная капитана Нара, – Ехидство Саске никогда не бывает незаслуженным. – он будет рад получить поздравление. Или я ошибаюсь, Сакура? – Я просил не задавать бессмысленные вопросы моей жене, Саске. Другими словами, Итачи-сан приказывает младшему брату помалкивать, особенно в присутствии родителей держать рот на замке. Сакура неуверенно поднимает глаза в сторону мужа. Когда их взгляды встречаются, кажется впервые за последние два с половиной месяца, Сакура чувствует, как задыхается, потому поспешно отводит глаза, и заставляет себя тихонечко набрать в легкие воздуха. Лишь бы не выдать себя перед свекровью. – Не будь так строг, Итачи, – ласково тянет Микото. – Саске всего лишь хотел услышать мнение Сакуры. Итачи-сан оставляет лёгкий упрек матери без ответа, а сердце Сакуры в страхе набирает разбег. Кажется, что она сейчас бежит куда-то сломя голову, а в лицо бьют жёсткие прутья веток. Её пугает та малая вероятность. Вероятность того, что он… знает. Но откуда в ней столько смелости, чтобы спросить, а знает ли. – Сакура? – свекровь ждёт ответа. Будто и ей известно. Будто в этом доме нет никого, кто не знал бы об измене Сакуры. Умение сохранять спокойствие в стрессовых ситуациях играет на руку. Выражение её лица смягчается, как и тон, с которым она говорит, а все благодаря стараниям свекрови, ведь именно этого от неё и ждут. – Думаю, любой был бы рад получить поздравление. Саске откровенно усмехается, но никак не комментирует под тяжёлым взглядом брата, который хоть и направлен на него одного, Сакура тоже чувствует его на себе. Одна лишь Микото остаётся довольной ответом. Когда обед подходит к концу, Сакура кланяется родителям мужа, после принимается за уборку стола, безуспешно унимая дрожь в руках. Потому что Итачи-сан наблюдает. Его присутствие непривычно настолько, что она предпочла бы складывать посуду на поднос под надзором свекрови. В руках слабо дребезжит посуда, а льняное юката прилипает к спине. За разбитую посуду муж не станет наказывать, накажет его мать, но даже так, куда невыносимее пересечься взглядом именно с ним. И потому, что Сакура смутно помнит его лицо. (Он должен быть похож на свою мать и немного на отца.) И потому, что Итачи-сан – это тёмно-синие хакама, отголоски хвойного леса, многозначительные паузы между слов и откровенное безразличие к своей жене. – Вам стоило быть осторожнее. Зрачки Сакуры в испуге расширяются, а тарелка с теми самыми маринованными сливами вздрагивает вместе с ней. – Я говорю о забытых вами палочках, – своим пояснением он только доказывает, что имел в виду именно то, о чем она подумала. Сакуру хватает лишь на кивок и сдавленное «угу», за которое, будь здесь свекровь, она провела бы весь вечер в своей комнате без возможности занять себя даже чтением. При каждом шаге хакама мужа хрустят как осенние листья, которые подхватывает ветер, чтобы унести в неизвестном направлении, только Итачи-сан наверняка держит курс в свой кабинет. Спокойно выдохнуть Сакура может, когда остаётся наедине с подносом и грязным столом от пролитого чая из собственной же пиалы.