вечерний этюд

      Вот-вот у ворот дома окажется Хьюга Неджи. По этому случаю в обязанность Сакуры входит подготовка неформальной чайной церемонии, совмещенной с небольшим завтраком. Итачи-сан появляется в тот самый момент, когда Сакура прогоняет воробьев с беседки и расставляет тяван с палочками. Наверняка он замечает круги под её глазами, безуспешно скрытые под слоем макияжа, но ничего по этому поводу не говорит. Однако минутой позже все же делает замечание: – Вы могли бы убрать маринованные сливы? У гостя на них аллергия. Позабыв свериться со списком предпочтений клана Хьюга, Сакура допустила очередную ошибку, списать которую можно на бессонницу и вызывающие головную боль тревожные мысли о вчерашнем разговоре. – Разумеется, – как можно увереннее и энергично отвечает Сакура, прекрасно понимая, что будь перед ней матушка, пришлось бы просить прощения за оплошность. Неджи появляется с зонтом в руке. Сакура узнает узор и прикусывает нижнюю губу. – Вы забыли вчера свой вагаса, – поясняет гость после приветствия. – Благодарю, – она поспешно забирает зонт, не обращая внимание на то, что случайно касается пальцев Хьюга. А вот Неджи меняется в лице, напряженно поглядывая на Итачи-сана. Сакура вспоминает то, чему учила свекровь, и наконец понимает смысл существующих правил, которым следовать не так-то просто. – Пройдёмте. Итачи-сан делает вид, что ничего не случилось, и приглашает к столу. По правилам он должен был забрать зонт, чтобы позже раскрыть его для своей жены, тем самым спасая от солнечных лучей. В итоге Сакура ставит зонт в угол и садится самой последней рядом с мужем. Затем идёт очередной обмен любезностями и неспешная трапеза. – Простите за мой вопрос, – покончив с обсуждением погоды на Западных Землях, или другими словами, той самой закодированной информации, Неджи заполняет паузу внезапным предположением, которое можно ожидать от кого угодно, но только не от него. – я хотел бы развеять недопонимание моей сестры Ханаби, прежде чем разошлись слухи. – Продолжайте, – даёт добро Итачи-сан, в то время как Сакура внутренне напрягается, перестав делать увлеченный вид едой. Слухами может послужить и короткая встреча с Шикамару в саду, и её «теплые» взаимоотношения с мужем, и ещё много чего занятного. – Госпожа Учиха, вчера вам нездоровилось, – Неджи все ещё осторожен, посматривает на Итачи-сана. – в связи с чем Ханаби – вероятно, ошибочно – утверждает, что вы в ожидании… первенца. «В ожидании кого?» Сакура недоуменно моргает, а потом незамедлительная паника, у которой смекалки куда больше, накрывает её с головой. Но не от того, что это может оказаться правдой, Сакура была очень осторожна, а из-за того, что мог бы подумать Итачи-сан. Она перебирает в голове бесчисленные варианты реакций, которые могли бы удовлетворить каждого присутствующего, только вот ей далеко до мастерства Микото Учиха, потому выражение её лица – это что-то между невозмутимостью Учиха и эмоциональностью Харуно. – Наш ответ будет зависеть от того, как вы намереваетесь воспользоваться услышанным, – у Итачи-сана, конечно же, находится что сказать, при этом делает он это со знакомым спокойствием. Есть ли на свете то, что могло бы лишить его того самого «баланса»? – Буду рад оказать вам услугу, – какую услугу и что Неджи имеет в виду, Сакура не совсем понимает, но то, что она промолчала, возможно, даже к лучшему. – В таком случае, – Итачи-сан уверенно накрывает ладонью левую руку Сакуры, заставляя тем самым привычно застыть уже не такой испуганной, но удивленной мышью. – вероятность крайне высока. Только благодаря зудящему в груди предостережению свекрови Сакура тянет неловкую улыбку в сторону гостя и коротко кивает, понимая, что ни на что другое её сейчас не хватит. Ладонь мужа ощущается тяжёлым грузом, а ещё кажется, что его пальцы согреваются прикосновением с её, и это до того странно, что хочется скорее отбросить его руку. – Примите мои поздравления, – Неджи понимает «крайне высокую вероятность» как утвердительный ответ и делает быстрые выводы: – Значит ли это, что вас можно будет чаще видеть в Конохе? – В скором будущем некоторыми вопросами за пределами Конохи займется мой брат, что касается нашего с вами уговора, моё участие безоговорочно. Неджи довольно кивает и переходит на тему, совершенно не относящуюся к Сакуре. И это тоже к лучшему. Даёт ей время собрать себя в одно целое, да вот мастер кинцуги из неё тоже посредственный, в то время как ладонь мужа уже, кажется, что обжигает крапивой.       Ворота наконец закрываются на засов. Можно было бы вздохнуть спокойно, опровергни она вовремя предположение Хьюга. Потому выходит так, что Сакура буравит взглядом черные тюльпаны и пытается найти подходящие слова. Итачи-сан в свою очередь не собирается ни объясняться, ни оставаться в саду, что совсем неудивительно. – Зачем вы соврали? – она останавливает мужа вопросом, в надежде, что он соизволит ответить. Это не нападение, хотя по тому, как она это произнесла, вполне могло бы так показаться. Итачи-сан в отсутствие гостя быть ближе не старается, держит приличную дистанцию, и без особого интереса рассматривает черные тюльпаны. – Я вижу в этом некоторую пользу. – Пользу? Матушка… – Неужели вам не удастся обмануть мою мать? – Госпожа Микото не заслуживает такого обмана, – какой бы строгой свекровь не была, Сакура относится к ней с уважением. Достаточно и фальшивых улыбок с послушанием, а теперь ещё и врать о беременности? – Вы правы, не заслуживает, но видите ли, – он прячет руки за спину. – женщину, потерявшую ребенка, не будут спрашивать «когда ждать следующего». Вы же не станете объяснять другим, что наследник никогда не будет рожден. – Не будет рожден? – это не то, о чем ей каждый раз напоминает свекровь. – Из-за возможной патологии? – Не по моей линии. – Правильно ли я поняла… – если она скажет это вслух, оно станет явью. – Да, Харуно-сан. – Но… – Сакура мотает головой. Матушку хватит удар, узнай она это. – Никогда? – Никогда, – чуть менее терпеливо. – И даже не от другой женщины? – нельзя исключать вариант, что Сакуре придется воспитывать чужого ребенка, но с генами Учиха. – Тем более, – похоже, это его оскорбило. – Если вам нужно мое разрешение… – Итачи-сан смиряет её коротким взглядом. – Простите. Значит, в глазах других я буду молодой госпожой Учиха, потерявшей ребенка и более никогда не сумевший забеременеть снова? – Всё верно. «Сейчас мать терпит отсутствие наследника, но пройдет время – относиться к тебе будут еще хуже». Вот на что намекал Саске. Сакуру ждут долгие годы бездетного брака с презрением свекрови, непониманием со стороны общества и жалостью женщин, ставших матерями. Для брака по расчёту это самые лучшие условия, которые могут быть. Если бы только… если бы только Сакура не хотела когда-нибудь все же стать матерью. Теперь же она лишена и этой возможности. – Вы лишаете меня права… стать матерью? – Сакура представляет себя через пять лет: еще более несчастна, чем сейчас, еще более одинока и еще более потеряна. – Я знаю, что делает клан с незаконнорожденными детьми. Их…их… – Убивают, – заканчивает за неё Итачи-сан. С безжалостностью, которая ей непонятна, и которую не видит лишь он. – А значит, я никогда не… Сакура облизывает пересохшие губы и набирает в легкие воздуха, чтобы унять сжимающееся от боли сердце в груди. Одно дело пойти на бездетную жизнь сознательно и быть довольной своим выбором, другое – когда её лишают права быть матерью, и совсем не потому, что она нездорова или это могло бы угрожать жизни. До или после замужества она всегда была уверена в своей безграничной любви к собственному ребенку, какими бы ни были обстоятельства его рождения, и кем бы ни был его отец, но теперь… – Вы наказываете меня за… – Любопытно знать, за что же именно. – Вы знаете, за что, – голос её стих. – Я открыл перед вами запретную дверь, совсем не для того, чтобы упрекать. Мне достаточно было забрать ваши имя, свободу и будущее. Как вы распорядились и распоряжаетесь своими чувствами и телом – не моё дело. В общем и целом, вы прекрасно справляетесь с ролью моей жены. Однако, – он делает паузу, во время которой скапливается напряжение достаточное, чтобы у Сакуры пересохло в горле. – наследник нужен клану. Не мне. Дело не в ней, осеняет Сакуру. Дело в том, что он не хочет иметь детей вовсе. И за этим кроется довольно-таки серьезная причина. – Это не те условия, на которые я соглашалась. Я хочу… иметь детей. Когда-нибудь, – пожалуй, и для Сакуры это становится личным откровением. – От Учиха? – есть что-то в его голосе, говорящее, как унизительно было бы иметь ребенка от кого-либо с фамилией Учиха. – Раз вы мой муж, значит, от Учиха. – На вашем месте о таком я бы не мечтал, – Итачи-сан впервые показывает личную неприязнь к собственному клану, и это совсем не вяжется в голове. – И все же, – даже если напротив возвышающийся и несдвигаемый в своей невозмутимости айсберг, Сакура должна попытаться. – когда-нибудь… – Разве я неясно выразился? Лицо его не кривится как у Саске, оно такое же красивое, как сверкающие сугробы снега, лишь взгляд обрушивается подобно снежной лавине. Несмотря на волнение в груди, от которого подгибаются ноги, Сакура решительно хватает мужа за рукав кимоно. Она идет на этот шаг, будто обезумевшая, гонимая удушающим страхом перед ожидающим её будущем. Возможно, она возлагает слишком много надежд, что станет чуточку счастливее, когда в её жизни появится славный и очаровательный малыш или малышка. – И все же когда-нибудь придется закрыть глаза, – Итачи-сан взглядом требует отдёрнуть руку. – и исполнить супружеский долг. – Вы невероятно убедительны, Харуно-сан. Как и тогда, когда умер ваш отец, и мать едва не умерла от сердечного приступа. Ваше отчаяние как всегда уместно. Сакура разжимает пальцы и прикрывает половину лица ладонью, чувствуя, как щеки горят, снова будто от хлестких пощечин. Всю жизнь она только и делает, что борется за то, что такие, как он, имеют с рождения. За свое право быть шиноби. Право быть в команде номер семь. Быть ученицей Пятой Хокаге. А теперь и за право быть матерью? И за это он смеет её упрекать? – А вы только и рады были воспользоваться моей слабостью, – Сакура заблуждалась, считая, что ненависть ей чужда. – Пользуйтесь ею сколько угодно. Но от этого факт того, что я вам нужна, не изменится. – Закончим на этом, – Итачи-сан использует приказной тон, с которым говорил с ней лишь раз, в то жаркое лето прошлого года после свадьбы. Ухватиться за рукав мужа – сейчас единственный способ остановить его. На этот раз Сакура посылает к кончикам пальцев чакру и, опьянев от собственной смелости, приближается к нему, оставляя между их лицами непозволительные сантиметры. – Когда я найду ваши слабости, Итачи-сан, умолять меня будете вы. Он не высвобождает руку и шаг назад не делает, лишь хмурит брови. Сакура уверена, дело не в том, сколько чакры вложено, потому что этого количества не хватило бы и залечить мелкий порез. – А быть может, – голос её обретает силу, ведь страх больше не сковывает, в нём нет ни власти, ни смысла. – вашей слабостью стану я. – Любопытно знать, как именно вам удастся одолеть мою слабость, если даже я не могу с ней справиться, – он будто бы пытается сдержать свой смех, оттого кажется немного безумным, и впервые таким живым. – Не сразу, но я найду способ. Его губы слегка приоткрываются, будто он вот-вот скажет то, что она хочет услышать, и взгляд смягчается, но в итоге обретает знакомую холодность. – Похоже, вы наконец стали собой. Харуно, которую я выбрал, и которую так пытается изменить мой клан. Думаю, этой подсказки достаточно. В качестве обмена за ваши страдания. Сакуру не покидает ощущение, что она снова угодила в ловушку. Он позволил ей задать вопросы, позволил приблизиться и бросить вызов. Будто бы ему самому хотелось бы освободиться от слабости, которую она должна найти. Будто бы жизнь была бы куда проще, будь Сакура его погибелью.