Чума

      Машина подъехала к высокому дому на Смоленской набережной, облицованному тёмно-желтым камнем. Влада задрала голову, пытаясь сосчитать, сколько же этажей в этой громадине. Но Космос, не дав закончить подсчёт, повёл ее к подъезду. Квартира Холмогоровых встретила девушку невиданной ею широтой и дорогим убранством. Вообще восхищение началось еще с красивого подъезда «Сталинки»: изысканной лепнины на стенах и большого светильника под высоким потолком.       - Не стесняйся, - распорядился Космос, наспех скинул ботинки, - раздевайся, проходи, - бросил на вешалку куртку и ретировался на кухню ставить чайник. Влада медленно стянула кеды, аккуратно подвинула их к стене рядом с остальной обувью – начищенными до блеска ботинками, наверняка, отца, смекнула девушка, и австрийскими, ярко-красными и кипельно-белыми туфлями, о которых Чумакова вместе с подружками и их общими финансами могли только мечтать. Девушка невольно коснулась стены в прихожей, оклеенной коричнево-золотистыми обоями, и вздохнула.       - Владька, ты где застряла? – донесся из недр квартиры голос Космоса. – Проходи в гостиную, ща чай принесу. Чумакова повесила свою курточку, покосилась на розовые тапочки с таким же розовым пушком, и аккуратно, почти на цыпочках, двинулась, наконец, дальше по коридору. Оказалась она в музее, не иначе. Взгляд зацепился за пианино, установленное в гостиной. Пальчиками Влада скользнула по темной полированной крышке, когда в комнату вошел Космос, держа на серебряном подносе две чашки, кофейник, пиалу с сахаром, вареньем и вазочкой с песочным печеньем.       - Кто у вас играет? – улыбнулась Влада, косясь на музыкальный инструмент.       - Мама играла. Она была аккомпаниатором в нашем театре оперетты. Отец оставил на память. Парень опустил на журнальный столик поднос, украдкой стянул с тахты клетчатый плед, который так и остался в скомканном виде еще с утра, взбил две небольшие подушки и кивнул на подготовленное место:       - Плиз, сит даун! Девушка расположилась на тахте, потянулась к чашке.       - Слушай, может, ты есть хочешь?       - Да нет, мне и чая хватит.       - Хорош стесняться, - нахмурился Холмогоров, - по глазам же вижу, хочешь. Это я, дурак, не смекнул сразу. Целый день с нами мотаешься. Ты пей чай пока, я сейчас что-нибудь сварганю. Влада обхватила чашку обеими руками, провожая улыбчивым взглядом спину Космоса. Тот распахнул дверцу холодильника и стал изучать содержимое в поисках чего-то съедобного. Готовой продукции на горизонте не нашлось.       - Слушай, а как ты относишься к блинам? – крикнул он в комнату.       - В общем – положительно.       - Отлично, жди! По крайней мере, в своих блинах Космос был уверен наверняка. Он выудил нужные ингредиенты, глубокую миску и погрузился в нехитрый процесс. Пока перемешивал полученную смесь, Влада решила составить ему на кухне компанию.       - Помощь нужна? – учтиво поинтересовалась она.       - Ну вот чего тебе не сидится? – улыбнулся Холмогоров и кивнул на шкафчик на уровне ее головы. – Ладно, можешь достать муку.       - Без проблем! Влада распахнула дверцу шкафчика и потянулся за бумажным пакетиком, но тот умудрился выскочить из ее рук, и все его содержимое с громким хлопком ударилось о столешницу, задев бутылку с молоком, и взорвалось белым облаком. Прошло несколько секунд, прежде чем Чумакова решилась распахнуть глаза и оглядеть нанесенный урон. Взгляд вперился в Космоса, который неожиданно звонко рассмеялся, глядя на нее: лицо, участки плеч и грудь были покрыты плотным мучным слоем, вниз по рубашке стекали молочные реки.       - Ну, Чума!       - Знаю, от меня один дискомфорт, - не выдержала и тоже разразилась смехом. – Блин, такой погром тебе тут устроила… Я не специально.       - Да, помню, ты адекватная, - не переставая смеяться, парировал Кос. – Я уберу, а ты, горе мучное, иди застирай кофту. Ванная через гостиную. Чистое полотенце там же. Влада, ругая себя последними словами, направилась в ванную комнату. После того, как удалось застирать рубашку, девушке ничего не оставалось, как обмотаться в полотенце. Но даже в качестве временной одежды оно не годилось совершенно. Она осторожно выглянула из-за двери.       - Космос! Дай плед, пожалуйста, завернусь. Холмогоров без зазрения совести откликнулся:       - Ничего, я не стеснительный.       - Космос! Парень, на ходу пробуя первый блин, который комом, появился в поле видимости.       - Скромняга, - хмыкнул он, глядя на её торчащую из-за двери голову. – Футболку мою наденешь?       - Надену. Футболка была теплая и приятно пахла мужчиной. Как только распахнулась дверь, на Владу тут же накинули плед, подтолкнули в гостиную и поставили перед ее носом дымящуюся тарелку с блинами и пододвинули чашку с горячим чаем.       Дальше время потекло быстро за разговорами обо всём. Космосу действительно хотелось узнать о Владе как можно больше, и, чего таить, у Влады было аналогичное желание. Тем более, какие заботы могут быть у сына профессора астрофизики? Оказалось, таких много… Когда умерла мама Космоса, мальчику было всего тринадцать лет. Тот самый момент, когда каждый подросток встает на новый путь – тернистый, противоречивый – и ему, как бы он этого не отрицал, на самом деле нужна поддержка обоих родителей. Юрий Ростиславович любил своего сына, и старался вкладывать в него по максимуму, но всегда это получалось с каким-то напором, чисто по-мужски. Мама всегда сглаживала этот напор, по-своему, мудро, но теперь… Три года назад в мужском, со своим сформировавшимся укладом царстве появилась Надя. Юрию Ростиславовичу казалось, что ее появление в их семье благотворно скажется на сыне, но Космос воспринял молодую мачеху весьма не радужно, и это стало одним из болезненных эпизодов в жизни для парня. Держался он с женщиной особняком, но и ее мало заботила судьба отпрыска новоиспеченного мужа. Однако, когда Холмогоров-младший учинял что-то из рук вон выходящее, Надя считала своим долгом покапать на мозги Юрию Ростиславовичу, мол, что за охламон у тебя вырос. Когда Космос окончил школу и сообщил отцу, что не видит себя студентом ни одного из престижных ВУЗов, новость довольно ощутимо ударила под дых старшего Холмогорова. Он суетился, созванивался, договаривался, пинал сына, чтобы тот хотя бы мало-мальски подготовился к вступительным экзаменам. Надя подпевала. Каждое утро они обсуждали жизненные планы прямо над головой Космоса. Их педагогические стили, не совпадая ни в одной точке, на бесконечности сходились. Космосу надо учиться. Он отлынивает. Вывод: после половины девятого спать нехорошо, стыдно, а после девяти – просто грешно. Ждут учебники! Ждут методички! Космос, петушок пропел давно. Подъем, подъем, кто спит, того убьем! Вставай, наконец! Хватит придуриваться, мы знаем, что ты не спишь.       - А я спокойно переворачивался на другой бок и досыпал, - улыбнулся Космос, пыхнув последний раз сигаретой и пульнул окурок в форточку. – И так ежедневно. Отец запилил до смерти…       - Так и куда в итоге тебя пристроили?       - В Тимирязевскую… - Космос передернул плечами и вернулся обратно на тахту. – Это только с виду заманчиво – «академия». Всё думал – устроит папаня райскую жизнь, и не обрадуешься. Поднимать сельское хозяйство. Ха!       - А ты в деревне бывал?       - Слышал.       - Москва красива, но лес, луга, а если еще река большая… Ты бреднем рыбу ловил? С острогой ходил ночью? Космос улыбнулся.       - Где же, у парка культуры, что ли? Ну а что, ты меня замотивировала. Буду усиленно учиться, поедем к Светке в Рязань вместе рысь ловить.       - Комик ты! – рассмеялась Влада. – Вот это – твое прямое призвание.       - Если ты настаиваешь, - протянул Холмогоров, - то для тебя готов стать кем угодно, хоть клоуном в цирке, - задумчиво потер подбородок, будто всерьез обдумывая эту мысль. – А что? – он вдруг запищал, изображая знакомую клоунскую речь: - Добрый вечер, дорогие зрители! Я только что пешком пришел с Северного полюса… Влада снова рассмеялась. Космос вдруг печально вздохнул.       - На самом деле всё это – туфта. Сейчас никакой стабильности, а образование и диплом – вообще не имеют смысла.       - Многие так думают…       - Но не ты?       - Я считаю, что все-таки образование должно быть. Сам говоришь – никакой стабильности. Мы сами не знаем, что будет через год. Тем более два. На повороте всегда можно споткнуться. Самый распространенный случай. По крайней мере, так свидетельствует история.       - Ты же знакома с Ерёмой. Он часто на мотаке гоняет. Так он говорит: ездить не опасней, чем жить.       - Можно и на паркете шлепнуться. С нашей девчонкой был случай. Танцевала какой-то танец, было там такое сложное, когда партнершу бросают. Ну так ее бросить – бросили, а поймать – не поймали. Второй месяц бюллетенит…       - Вот поэтому меня не напугать. Я лирик, сангвиник и социальный оптимист. Космос, как и обычно, продолжал оставаться на позитиве. Он разлил оставшийся в кофейнике чай по чашкам.       - Кстати, про историю. Ты осознанно пошла туда?       - Сначала я на химфак в РХТУ хотела… Потом так подумала – помру ж от скуки месяца через два. Будем смешивать, греть, капать на подложку, сканировать, потом опять смешивать, греть, капать – и так без конца. Наукой тут и не пахнет, скорее, аптекой. Космос снова распахнул окно, присел на подоконник одним бедром, чиркнул спичкой и стал выпускать сизые кольца дыма в воздух. С улицы медленно влетал ветер, внося в огромный зал ночную, апрельскую свежесть.       - Жизнь хороша и без табака… – тихо пропела Влада, глядя на сигарету в его длинных пальцах. – Вот тебе моя рука… Девушке показалось, Холмогоров что-то напряженно обдумывает, но она уже знала, что у него нет такой привычки. Он затушил сигарету и посмотрел на Владу.       - Честно, терпеть эту песню не могу. Они думают, что разразились чем-то оригинальным. А там кроме предупреждения Минздрава ничего и нет.       - Тебе надо оригинальное? – усмехнулась Чумакова.       - Мне надо со смыслом. А у них эпатаж дешевый. Знаешь, что это мне напоминает? Когда сквозь зубы сплевывают – такая у них музыка. Мальчики с вениками на башке и ограниченным словарным запасом…       - Да ладно, просто песня в тему. Мне можно.       - Да, ты же девочка. Девочкам многое можно, иначе зачем они тут… Ладно, давай свою пятипальпу, пошли, - Космос схватил ее ладошку и потащил в свою комнату. Там царил полумрак. Сквозь тонкий, прозрачный тюль в комнату просачивались лунные блики, придавая комнате некоторый эфемерный вид. Холмогоров щелкнул кнопочку на ночнике, и спальня залилась тёплым, зеленоватым светом. Чтобы немного придать комнатке атмосферу праздника еще перед новым годом, Космос налепила на плафон вырезанные с трафарета звёздочки. И не снимал их уже лет пять.       - Уютно у тебя тут, - довольно вздохнула Влада, осматривая со вкусом обставленную комнату. Космос включил магнитофон, и через пару секунд из колонок полилась баллада Ричарда Маркса. 🎵: Richard Marx - Endless summer nights       - Вот такие песни я уважаю, - улыбнулся парень и медленно поравнялся с Владой. Он осторожно взял ее правую руку в свою ладонь и выдал: - Потанцуешь со мной? Чумакова вздрогнула, а затем кивнула. Они вышли на середину комнаты, и Холмогоров привлек ее к себе. Одной рукой он обхватил её талию, а другой крепче сжал хрупкую ладошку.       - I'd give my life for one more night… Влада уткнулась носиком в плечо парня, чувствуя, как рука Космоса стремительно теплела, и жар его пальцев на ее талии посылал по коже водопад приятных иголочек. И в груди возникло вдруг одно из многих сложных чувств, но ощущение этого чувства вовсе не было сложным – наоборот, оно казалось таким приятным и легким, как сахарная вата. И Космос испытывал это чувство, но не понимал, как его выразить. Песня тихо угасала, кончалась… И даже когда голос Ричарда Маркса стих, пара еще некоторое время покачивалась на месте.       - Поздно уже, - наконец, тихо проговорил Космос, нехотя отпуская девушку. – Пора спать. Тебе же завтра еще в общагу рано возвращаться…       - Да, пора, - согласилась Влада. Парень, смущенно улыбнувшись, потрепал ладонью хохолок на затылке и указал на кровать.       - Я тебе здесь постелю, а сам в зале лягу.       - Брось, неудобно…       - А вот это я не люблю – «удобно – неудобно», - поморщился Космос. Он расстелил ей у себя, забрал только одну подушку, плед и, пожелав Чумаковой доброй ночи, поплелся в зал. Зал окутала ночь, растекаясь по каждому закоулку квартиры, но несмотря на этот мрак, в душе у Космоса было отчего-то светло и приятно. Кончиками пальцев он еще будто бы ощущал позвонки на спине девушки и нежный бархат ее ладошки. Точно, Чума… Он уже не знал, сколько времени пролежал так, глупо улыбаясь уголками губ, когда услышал копошение со стороны своей комнаты. Краем глаза уловил движение и повернул голову.       - Не спится? Влада замерла в проеме двери и виновато улыбнулась.       - Разбудила тебя, да?       - Я не спал еще… Космос поднялся с тахты, приблизился к Владе и медленно повел ее за плечо в сторону кровати.       - Ложись, есть у меня одна идея… Закутав ее в одеяло, парень присел на край кровати у изголовья и тихим голосом начал:       - Уже второй. Должно быть, ты легла. В ночи Млечпуть серебряной Окою. Я не спешу, и молниями телеграмм Мне незачем тебя будить и беспокоить…       - Ты решил прочитать мне стихи?.. – приятно удивилась Чумакова.       - Да. Когда я в детстве не мог уснуть, мама часто приходила и читала мне вместо сказок стихи… Разные. Девушка повернулась к нему в полупрофиль и прикрыла глаза.       - …Ты посмотри, какая в мире тишь. Ночь обложила небо звездной данью. В такие вот часы встаешь и говоришь Векам, истории и мирозданью.       - Как красиво… Давай еще?.. И он читал еще. Тихо, почти убаюкивающим тоном. Влада мысленно рисовала у себя в голове образы и картины того, о чем идет речь в стихотворениях, медленно погружаюсь в дрёму.       - ...Когда я жажду своеволий И смел и горд — я к ней иду Учиться мудрой сладкой боли В ее истоме и бреду. Она светла в часы томлений И держит молнии в руке, И четки сны ее, как тени На райском огненном песке.