***
В квартире секретаря обкома партии Алексея Карповича Месяца царила привычная атмосфера: глава семейства восседал за круглым столом на кухне, поглощенный чтивом свежей газеты и аперитивом – сто грамм перед ужином. Клавдия Васильевна – прекрасная женщина во всех отношениях, нанятая прислугой еще в начале семидесятых, а после смерти хозяйки ставшая няней и второй матерью для дочки Месяцев – Тани, – хлопотала около плиты, успевая доваривать морс, нарезать овощи и зелень и дожаривать котлеты. – Где это, Клава, Татьяна так долго ходит… – пробормотал мужчина, стягивая с переносицы очки и потирая крылья носа. Клавдия Васильевна, суетливо накладывая ужин в тарелку, улыбнулась: – Гуляет, наверное. – Не нравится мне все это, – газета была отложена, на нее поверх кинуты очки, – дерзит, скрывает что-то… Дымящаяся и источающая невероятный аромат тарелка была поставлена напротив Месяца, а Клавдия продолжала улыбаться. Такая уж она была – всегда на позитиве, и ни грамма усталости на лице, хотя и возраст, и здоровье бы позволили эту слабость. – Да, она – девочка с характером. Вся в вас, Алексей Карпович. И потом… с отцом-то не больно пооткровенничаешь. Тем более, с таким строгим. Мужчина опрокинул рюмочку, и голос его, и глаза стали грустными. – Она слишком закрылась после смерти Ольги. Хорошо хоть, ты к нам переехала… Клавдия Васильевна сжала морщинистые кулачки, остановилась за спиной мужчины, и тут и ее голос несколько дрогнул: – Спасибо вам за доверие… Вы же знаете, у меня кроме вас… – Мне кажется, Татьяна с тобой гораздо откровеннее. – Если только самую малость. Мать я бы ей никогда не заменила. Месяц закачал головой. – За этот год стало же просто до безобразия неправильно! Ничего о ней не знаю – ни что с учебой, ни что с личной жизнью, ни чем занимается в свободное время… Клавдия присела на соседний стул и поспешила успокоить отца семейства: – Да не нервничайте вы так, Алексей Карпович. Влюбилась она, вот и все!.. Месяц отложил вилку и повернул голову к женщине: – В кого? – А вот этого пока не знаю, – развела она руками, – только предстоит выяснить. – Выясни, – кивнул он. – Выясню. Постараюсь. Замок входной двери щелкнул, и в поле видимости старшего поколения появилась Таня. Веселое настроение исходило от нее игристыми волнами, состояние души выливалось в легком напеве себе под нос. Девушка несла в перекинутой за плечо руке свои туфельки и держала курс в свою спальню. – Явилась… – протянул Алексей Карпович и повысил голос: – ты на часы глядела? Таня замерла прямо в проеме двери в кухню и скривилась. – Ты чего орешь? Ну прогулялась я… – Тебе не кажется, что в это время прогуливаться уже не безопасно? – волнение в голосе отца перебивалось злостными нотками. – Как ты себя беспечно ведешь! – Нет, не кажется, – Таня привычно приобняла Клавдию за шею и поцеловала женщину в щеку. – И я не маленькая уже! Алексей Карпович судорожно затряс головой. Так уже повелось в последнее время – слов для дочери он не мог подобрать. Поэтому ужин был отставлен, мужчина поднялся из-за стола, схватил газету и, приговаривая: «Я не знаю… Я не знаю, как с ней еще разговаривать», покинул кухню. Таня, фыркнув, приземлилась на стул и подперла голову кулаком. Клавдия проводила тоскливым взглядом главу семейства, вздохнула обреченно и присела рядом с девочкой, ласково погладила ее по плечу. – Ну? И что ты такая нервная?.. У тебя неприятности, да?.. – Нет, все нормально… – Татьяна подалась к ней поближе, а на глазах заблестели слезы. – Ну не реви, не реви, – голос Клавдии Васильевна сочился нежностью. – Рассказывай, что случилось? – Клава… – девушка понизила голос и нервно покусала нижнюю губу. – Есть один человек… Клавдия улыбнулась, взяла Танин кулачок в свои ладони, чуть сжимая его. – Влюбилась? – Нет… Нет-нет. Просто понимаешь, в нем что-то такое… Необыкновенное! – Он так сильно тебе нравится? Таня активно закивала, и ее глаза, несмотря на дневную усталость, светились так же, как и у женщины напротив. – Очень. – Хочешь, я дам тебе один совет? Пригласи его в воскресенье к нам на дачу на обед и познакомь его с отцом, – заметив, как Танины брови стали хмуриться, Клавдия Васильевна подчеркнуто выделила следующее: – Отцу это будет приятно. Он поймет, что ты ему доверяешь… И все будет нормально! Таня ничего не ответила – думала. Но в итоге снова прислушалась к совету Клавдии Васильевны – она никогда не ошибалась. Очередное вечернее свидание с Андреем было запланировано на многоярусном паркинге на Горбушке у Багратионовского проезда. Это место они облюбовали совсем недавно. Уединенность на максимуме, вид с крыши на ночную Москву потрясающий. Музыка в машине и столица прямо у ног – что еще нужно было для отличного вечера двоим? Андрей смотрел на Таню и не мог больше думать ни о чем, только наблюдать, как девушка извивается под ним на заднем сидении. Ее стоны заполнили весь салон автомобиля. Было жарко и хорошо, плотные стекла покрылись испариной, скрывая от целого ночного неба туманной завесой разгоряченные влажные тела, отданные во власть друг друга, сплетенные руки, ноги, жаждущие, покусанные губы, учащенное дыхание, бешеный ритм сердца, Танины полуприкрытые от наслаждения глаза, и страстные стоны вместе с именем Белова, вырывающиеся откуда-то из глубины ее чувственной души. – Так я не… – еле отдышавшись в его влажное плечо, пробормотала она. – Не досказала… Досказать удалось уже тогда, когда Таня оказалась на переднем сидении, а Андрей застегивал замок на ее платье, не упуская случая наградить ее шею порцией поцелуев. – Я слушаю, – его горячее дыхание опалило кожу, снова сбивая девушку с серьезного тона. – Хватит меня дразнить, – промычала она. – Это серьезная тема, между прочим. Белов снисходительно улыбнулся, отпустил Таню из свои рук, развалился на водительском сидении и кивнул, давая понять, что весь во внимании. – В общем, отец мне мозг прокомпостировал за эту неделю. Я особо его в свою жизнь не посвящаю, но Клава сказала, чтобы было меньше недомолвок, вас с отцом нужно познакомить. Может, успокоится. Что скажешь? Парень пожал плечами. – Рано или поздно мы бы все равно познакомились, я думаю. Так что я не против. Когда? – Завтра, на даче. Давай поедем туда вместе. Отец любит порыбачить, составишь ему компанию, пока мы с Клавой будем готовить. – Без проблем, Месяцок мой. Андрей редко переживал за что-то в этой жизни. Уверенность была его верной спутницей, но все же сам факт того, кем являлся отец Тани, его все-таки волновал. Однако на лице он никакого смущения и неуверенности не проявил. Алексей Карпович изучал его вдоль и поперек, допроса с порога не устраивал, только бросал периодически взгляды на Клавдию. Та украдкой кивала и утвердительно моргала, выражая свое чисто женское одобрение в сторону выбора Татьяны. Пока женщины хлопотали на летней кухне, Месяц вооружился двумя удочками и повлек Белова за собой, на бережок около небольшого водоема. И только тогда, когда они удобно разместились, нацепили червей на крючки и закинули лески в воду, Алексей Карпович, прокрутив в голове то, что уже успел узнать об Андрее, начал с ним разговор издалека: – Значит, историю любишь? Белов нацепил свою фирменную легкую улыбку, преисполненную уверенностью, повернул к нему голову и кивнул. – Ну, история – важная наука. Месяц усмехнулся одобрительно. – Хорошо ты сказал сейчас, Андрей. Важная и, главное, поучительная. На ход истории могут влиять личности. А чтобы стать личностью, нужно уметь принимать верные решения в ключевой момент, – он смотрел на поплавок, будто не замечая взгляда Белова. Взгляд этот был спокойный, но несколько настороженный. – Верно? – Согласен. – Я хотел бы быть с тобой откровенен. Да, ты очень нравишься моей дочери, даже скажу, что она серьезно влюблена в тебя… Я ее знаю. То, что она привела тебя сюда, ко мне… говорит о том, что она всерьез думает о замужестве. У Белова заклевало. Он улыбнулся, дергая вверх удочку, параллельно бросая: – Ну, это ведь хорошо. – Хорошо-хорошо… – Алексей Карпович поджал губы, подбирая дипломатические слова. – Я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Татьяна привыкла к определенной жизни. Андрей нисколько не сомневался, что такой разговор начнется. Опустил маленькую рыбешку в ведро и снова взглянул на отца Тани. Тот явно несколько волновался, и стало понятно, почему. Речь пошла о его жене Ольге, и тема эта, видно, была для Месяца тяжелой. – Когда погибла Танина мать, я ее очень баловал. Очень. И у нее всегда все было. И будет. Ты готов к этому? Белов уверенно кивнул. – Да. У меня большие планы. – Планы – это хорошо. Надеюсь, ты пойдешь по партийной линии? Нам очень нужны молодые, серьезные ребята… Этот вопрос вызвал у Андрея улыбку. Что очень напрягло Алексея Карповича. – Вы знаете, меня больше привлекает предпринимательство. Месяц обреченно закачал головой. – Отлично… Я слышал о твоих делах. И не скажу, что сильно одобряю, но… предприниматели, конечно, нужны партии… А партия – это наше все. Кстати, – он подобрался, повернулся корпусом к Белову и заговорил более воодушевленно: – мы бы могли с тобой знаешь, что? – Что? – молниеносно отреагировал Андрей и посмотрел открыто в его глаза. Месяц замолчал, видя во взгляде этого самоуверенного парня, как ему показалось, нагловатость. – Алексей Карпович, я, конечно, мог бы сделать вид, что с вами согласен. Но я так не умею. Я извиняюсь за свои слова, но я думаю, что коммунистическая партия не долго сохранит власть в стране. Мужчина раздраженно повел плечами, поправил свою камуфляжную куртку и нервно дернул удочкой. У Белова – клевало. У него – нет. Даже такая мелочь пошатнула его сдержанный тон. – Ты знаешь, кто я, Андрей? – Знаю. – И ты говоришь мне такие вещи?! – всплеснул Месяц рукой. Его лицо несколько побагровело, но не смутило Андрея. – Извини, ты либо очень прямой, либо очень глупый. Я надеюсь, это твоя молодая кровь играет в жилах. И вот тебе мой совет – держись за меня, и у вас с Татьяной все будет в порядке. Он тяжело вздохнул, а Белов мягко, даже благодарно улыбнулся. – Спасибо, Алексей Карпович. Но я привык жить своим умом. – А хватит ума-то? – Надеюсь. Слишком открытый и прямолинейный паренек вызвал очередной обреченный, недовольный вздох. – Ладно. Сам смотри. Тебе жить. Мужчины настрой друг друга поняли ясно. Андрей возвращался домой со стойкой уверенностью, что Месяцу он не понравился. Но он и не собирался подстраиваться под вкусы и тенденции отца Тани. Алексей Карпович же тоже сделал свои выводы, которые намеревался высказать дочери, как только ее избранник покинет дачу. Таню действительно долго ждать не пришлось. Как только она закрыла ворота за Андреем, то сразу же побежала на второй этаж – в кабинет отца. Месяц услышал торопливый стук ее каблучков по деревянной лестнице, отложил газету и привычно бросил на нее свои очки. Девушка вбежала по ступеням и слёту прыгнула на его рабочий стол. – Ой… – засмеялась, вытаскивая из-под себя бумажки. Она буквально сияла и открыто улыбалась, предвкушая отзыв папы на ее выбор. – Папуль, ну? Как тебе мой Белов? Алексей Карпович молчал пару секунд, пытаясь насладиться ее улыбкой и позитивным настроением, потому что дочь очень редко вот такой была наедине с ним, и потому что знал, что после его слов ее настрой сотрется ластиком. – Боюсь, это не вариант, дочка. Реакция была предсказуема. Танины брови нахмурились, уголки губ стремительно пикировали вниз. Девушка медленно сползла с крышки стола и нагнулась к мужчине. – Знаешь, что, папа?.. Я прекрасно понимаю, что ты имеешь ввиду. Но учти: мной, как мамой, ты управлять не будешь. Не позволю. – Послушай, Танюш. Андрей – хороший парень, но он не понимает, из какой ты семьи. Он не понимает нашей системы! У вас с ним разное будущее, осознаешь ты это, в конце концов? Таня уперла руки в боки и выпалила уверенно: – А я его люблю. Понятно? Месяц хрустнул костяшками и добавил в голос чуть больше напора: – Влюбленность очень скоро проходит! И только страсть вас связывает, ничего больше! Таня только откровенно рассмеялась, чем вызвала раздраженное сопение отца. Его все просто до невозможности злило. Особенно ее смех и ее беспечность. – Хочешь ты этого или нет, но я выйду замуж за него. А если вдруг передумаю – то это будет только мое решение. А попробуешь что-то подстроить – пожалеешь. – Угрожаешь родному отцу? Ради какого-то мальчишки?! – Он ни какой-то мальчишка. И не мальчишка уже давно. Он знает, чего хочет, и я рядом с ним тоже теперь это знаю. Спасибо за благословение, папочка. Она лишь подмигнула Месяцу и быстро покинула его кабинет. Алексей Карпович лишь обреченно вздохнул. Пока не мог понять, что для него на данный момент важнее – отношения с дочерью сейчас или ее будущее.***
Квартира Пчёлкиных стояла на ушах. Витя впервые за долгое время остался один на один с Витюшкой. Малыш на месте сидеть не любил, положение вещей в доме ему не нравилось. Почему трубку телефона лежит на аппарате, а не висит на такой классном витиеватом проводе и не бьется об пол? Почему обувь стоит так ровно и по одной цветовой гамме, ведь интереснее же, чтобы у белого кроссовка Пчёлы в паре была красная туфля Анны Павловны! Почему надо есть ложкой, ведь удобнее руками! Витя убил полтора часа на то, чтобы вернуть все в доме в привычное положение, отмыть ручонки сынишки, переодеть его и уложить на дневной сон. Когда Витюшка проснулся, то выглядел вполне довольным. – Так, малыш, у нас с тобой сейчас по расписанию прием манной каши, – Пчёлкин усадил мальчонку на шею, крепко удерживая его за все конечности, и побежал на кухню. Витюшка смеялся, пускал пузыри. Когда Витя разместил его на кухонной тумбе и отошел к холодильнику на пару секунд, малец схватил с тарелки пирожное, засунул в рот целиком, потом сообразил, что дальше с ним будет трудно работать, ни туда ни сюда, и заныл. Минут пять Пчёла выковыривал у него изо рта эклер, ему было жалко отдавать обратно, он норовил тяпнуть крестного отца за палец, канючил, пытался стащить с тарелки второй эклер, опрокинул пакет сока… Потом его надо было снова отмыть и посадить в детский стульчик, чему он тоже активно сопротивлялся. Пока Витя варил кашу, Витюшка умудрялся дотягиваться до предметов и кидался в парня, иногда довольно метко. Дальше по графику были пляски с кашей вокруг ребенка и оттирание ее со всех плоскостей – горизонтальных, вертикальных и наклонных. – Не хотю! Не хо-тю! – Когда это мы с тобой общий язык потеряли, а? – сокрушался Пчёлкин, поглядывая на часы. Анька должна была появиться еще не скоро. – Так, уговор: ты съедаешь еще три ложки, и мы идем рисовать. Хочешь же рисовать? – Ти будешь! – Хорошо-хорошо, я буду тебе рисовать, но ты должен съесть три ложки. Витюшка надул губки, снова надувая пузыри, фыркнул, а затем нехотя открыл ротик. Пчёла облегченно выдохнул и запихал в мальчонку остатки каши. Затем старательно утер молочную жижу с его лица, носа, пальцев и понес малыша в свою комнату. Витюшка развалился зведочкой на полу, заставляя крестного отца, кряхтя и сокрушаясь, разместиться с ним рядом, расставить баночки с гуашью и карандаши на ковре, разложить альбом и приняться рисовать паровозик. Мальчику очень нравилось каждый раз диктовать Пчёлкину, в форме какого животного должен быть каждый вагончик, и какого он будет цвета. Сегодня это должна была быть фиолетовая собака, зеленый кот и красный слоненок. Витя сам не помнил, когда задремал, привалившись спиной к дивану. Витюшка калякал-малякал пассажиров нарисованного поезда. Затем ему это быстро наскучило и, когда он осознал, что папашка уже не реагирует на него, состроил хитрющую мордашку, окунул пальцы в гуашь – зеленую и красную, подкрался мышонком к Пчёлкину и провел выкрашенными подушечками пальцев по его лицу. Витя вздрогнул только тогда, когда в дверь позвонили. Он быстро проморгался, сжимая переносицу, прогоняя остатки сна. Витюшка-хитрый-котенок пристроился у его ног и, кажется, дремал. – Подъем, бандит! – парень подхватил малыша на руки и помчал с ним в коридор. – Мамашки твои приехали, наконец-то! Когда дверь распахнулась, Анька и Влада застыли, разглядывая виртуозно раскрашенное лицо Пчёлкина. Павлова прыснула, намереваясь уже сказать суженному об изменениях во внешнем виде, но Влада быстро толкнула ее в бок, подмигнула, мол, молчи, не открывай сыновью тайну. – Ну, как вы тут? – Анька протянула руки к сыну, и тот перекочевал к ней на грудь. – Виктор-младший хорошо себя вел? – Тя! – гордо проговорил малыш. – Правда? А что папа скажет? – Нормально, – отмахнулся Витя, быстро обуваясь и натягивая на плечи куртку. – Вы где застряли-то? Договаривались же – в пять будете. – Нас Палочка не хотел отпускать, накидывал последние задания, – пояснила Чумакова. – Что, снова грибочками задобрить придется? – Тогда уж точно мухоморами, – хохотнула Анька. – Давай, плыви уже, Космос внизу дожидается. – Обещаю – не поздно. Там в холодильнике шарлотка, кстати, приготовленная с любовью дуэтом Викторов, – Пчёлкин наскоро чмокнул обеих девчонок в щеки и вылетел из квартиры. Только тогда в коридоре грянул дружный девчачий смех. Анька покачала головой: – Сынок, ты зачем так папу разрисовал, а? Чума, могли бы и сказать, зачем мы его в таком виде отправили? – Ничего, – отмахнулась Влада. – Ему идет, а то в последнее время он чересчур серьезный. А Витюшка добавил бате немного ярких красок в образ. Визажист растет, отвечаю! Пчёла вылетел из подъезда и запрыгнул на переднее пассажирское «Линкольна». Холмогоров, куривший до этого в окошко, покосился на друга и поперхнулся дымом, активно принявшись ржать и стучать себя по груди. – Ты че? – не понял Витя. Космос издал клич раненого тюленя. – У тебя на фейсе акварельная фабрика взорвалась, что ли? – Чего? – Пчёла схватился за лицо, затем за зеркало заднего вида, развернул его и смачно выругался. – Вот зараза мелкая, а! А я иду и думаю, че на меня баба Клава смотрит, как на пидора! – Оставь, – захлебываясь от смеха, закрутил головой Холмогоров. – Сын старался, как-никак! – Да иди ты! Дай платок, что ли… – Пчёлкин наслюнявил пальцы и принялся активно растирать зону усов и бороды. – Какая классная гуашь, не отмывается совсем, твою ж… – Я ж говорю – оставь! Сейчас на точку поедем, надо впечатлить пацанов. Может, и разговаривать не придется, сами бабки отдадут. – Козлина какая! – Кто? Витюшка? – Ты! Платок, говорю, дай! И хорош ржать, на тебя посмотрю, че ваш с Мандаринкой карапуз вытворять будет. – Ну, до наших карапузов еще далеко, – беспечно отмахнулся Космос. – Процесс контролируется. – Ой, не зарекайся, контролер, – фыркнул Пчёла, наконец оттерев правый зеленый ус. – Раз в год и палка стреляет. Заводись уже. Влада качала Витюшку на коленках, приговаривая: «По кочкам-по кочкам, по аленьким цветочкам, в канавку… Бух!». Малыш звонко смеялся, расставив ручонки. Энергии в нем было хоть отбавляй. Анька распахнула холодильник, обнаружила обещанную шарлотку и поставила тарелку на стол. – Ну что за мужик мне достался, а, – хохотнула, проверила чайник на температуру, потянулась за ножом. – И с ребенком сидит, и пироги печет! – Витюшка, а папа правда сам готовил? – Влада склонилась к мальчонке, и тот активно закивал: – Тя! А я помогал! – Вы ж мои молодцы, – Анька чмокнула сынишку в светлую макушку и расставила на столе тарелки. – Мы сейчас по кусочку попробуем, а остальное бабушке с дедушкой оставим, да? – Тя! Чай был готов, шарлотка разрезана и разложена по тарелкам. Но едва только Влада откусила кусочек, желудок неприятно сжался. Девчонка склонила голову, утыкаясь подбородком в грудь, тем самым сдерживая подкатывающую тошноту. Анька склонила голову на бок, вглядываясь в резко побледневшее лицо подруги. – Владька, ты чего?.. Чумакова уже собралась даже ответить, но тошнота взобралась вверх по горлу, и девчонка едва успела передать Витюшку в Анькины руки и бросилась в туалет. Через пару секунд из-за неплотно прикрытой двери послышался характерный звук. Влада вернулась на кухню бледно-зеленая и влажная, склонилась над раковиной и подставила лицо под холодную воду. – И что это у нас с тобой? – хитро прищурилась Павлова, когда подруга рухнула напротив нее на стул и потянулась к кружке с чаем. – Да фиг его знает… – растерянно пробормотала блондинка. – Может, съела чего?.. – Ага, – Анька улыбнулась. Она уже на этом деле один раз собаку съела. И неделю как наблюдала за Чумаковой, вернее, за ее круто меняющимся настроением по пять раз на дню. – Через девять месяцев и узнаем, что ты там схомячила. Влада отвела от лица кружку, и ее глаза округлились. – Не-е-ет, ты что! Да не может быть! – Поздравляю, – Павлова по-доброму рассмеялась. – Скоро в вашем космическом пространстве появится новая звездочка!